Итак, для того чтобы спуститься или подняться, винты, ориентированные под некоторым углом, заставляли аэростат скользить по более или менее наклонным плоскостям. Это позволяло как использовать попутный ветер, так и идти против бриза^[73] или лавировать. При движении воздушного корабля вперед или назад его винты занимали горизонтальное положение и работали либо одновременно с обоих бортов, либо поочередно, обеспечивая таким образом почти мгновенный поворот. Подобные маневры совершались с необыкновенным изяществом, быстроту и точность им придавали значительные размеры и высокая скорость вращения винтов.

    Важно отметить, что сами дирижабли передвигались чрезвычайно быстро. Например, в безветрие или при благоприятном ветре они развивали скорость от ста до ста двадцати километров в час. Так, покорив высоту, люди покорили и расстояние.

    Таковы общие принципы управления дирижаблем.

    Между тем, лететь куда угодно и когда угодно не всегда было возможно. Если в старину ветер сильно мешал морским судам, даже самым большим и быстроходным, то теперь он во многом ограничивал возможности воздушных судов. Как и корабль, аэростат не мог двигаться навстречу грозе. Во время шторма, когда волны величиной с гору преграждали кораблю путь и возникала угроза потерять управление и даже быть потопленным, судно отклонялось от курса и ложилось в дрейф. Аэростату же приходилось бежать как можно быстрее от урагана, уходить с его дороги и, в случае необходимости, подниматься и опускаться, как бы прощупывая атмосферу в поисках более спокойных слоев. Не было ни малейших колебаний, когда подъем на головокружительную высоту представлялся единственным способом спасения.

    Именно в такую ситуацию попали Дикки и Жан Рено после дерзкого побега. Жан Рено выяснил, что на выполнение более чем сложного поручения у них осталось одно су. Этот факт только рассмешил репортера.

    Между тем дирижабль, мчавшийся на высокой скорости не разбирая дороги, внезапно был подхвачен сильным вихрем.

    - В чем дело?! - воскликнул Дикки.

    - Аэростат летит…

    - Как никогда ворованный аэростат еще не летал.

    - Вы все шутите!

    - Плакать мне, что ли?

    - Ни в коем случае!

    - Что же теперь?

    - Хочу обратить ваше внимание на то, что нас уносит бешеным ветром.

    - Спасибо этому ветру!

    - Да, спасибо.

    - Он помешает нашим преследователям, которые сейчас наверняка снаряжают погоню.

    - Представляю, как воют сирены, трезвонят телефоны, все носятся как сумасшедшие, и целый эскадрон дирижаблей охотится на нас.

    - Кстати, куда мы летим?

    - Прямо. До тех пор, пока не выдохнемся или пока не наступит ночь.

    - Правильно, там посмотрим. А пока, дорогой Джонни, следите за обстановкой.

    - Был бы у меня бинокль!

    - Отличный морской бинокль лежит в маленьком ящике на корме.

    - Вот это вещь! Прекрасно!

    - Что на горизонте?

    - Три гигантских аэростата! Они поднимаются из густого тумана, в котором исчез Синклер. Честное слово, эти дирижабли похожи на мыльные пузыри, а еще больше - на воздушные шары.

    - Всего три?

    - А вот и остальные. Шесть… Восемь… Десять… Но пока они еще очень далеко.

    - Мы летим уже десять минут, значит, у нас преимущество в десять миль.

    - Нужно сохранять эту дистанцию!

    - Да, любой ценой! Если бы можно было приземлиться… Хоть ненадолго… Мы бы перекрасили аэростат, дали ему другой номер и затерли знаменитое имя "ИНСТЕНТЕЙНЬЕС", прославившее как меня, так и его.

    - Увы! Это невозможно. Нас разыскивают в радиусе ста миль, выслеживают биноклями, высматривают в подзорные трубы. Сведения об "ИНСТЕН1ЕИНЬЕС" будут тотчас же переданы по телефону.

    - Да еще наши приметы с обещанием кругленькой суммы за поимку разосланы повсюду.

    - Слава Богу, мы пока еще не в их руках! Кстати, какая у нас скорость, дорогой Дикки?

    - Шестьдесят две мили в час.

    - Сто двадцать километров…^[74]. Неплохо! А высота?

    - Тысяча двести футов.

    - Четыреста метров… Слабовато. Вам не кажется, что нам следовало бы подняться выше?

    - Мы потеряем время. Нет, лучше попытаемся укрыться среди облаков.

    - Странная тактика, Дикки! Разгуливать в облаках, как в лесу, чтобы спрятаться… Еще восемь лет назад такое невозможно было даже представить.

    - Да, прогресс налицо. И все же я все время себя спрашиваю, выиграло ли человечество от этого.

    - Черт возьми!

    - В чем дело?

    - Огромный аэростат только что оторвался от земли и сейчас взмывает вверх столь стремительно, словно пробка вылетает из воды. Судя по всему, он попытается перерезать нам дорогу.

    - Бросайте якорь!

    Легкий толчок, и якорь, привязанный к концу металлического троса, полетел вниз.

    - Сделано! - сказан Жан Рено. - Теперь вы видите аэростат? Внизу, над группой домов.

    - Честное слово, этот корабль похож на полицейский. Ну подожди у меня, мошенник! Я пролечу над тобой и продырявлю до самой селезенки!

    Бросив эту угрозу, Дикки повел дирижабль так, чтобы его якорь зацепил оболочку противника и рассек ее надвое.

    Крак! Послышался треск, сопровождаемый коротким свистом, и "ИНСТЕНТЕИНЬЕС" сделал крутой поворот, как будто собирался лететь в другую сторону.

    - Be hanged!^[75] Бандит! - воскликнул разъяренный репортер. - Он выстрелил в нас и пробил винт!

    - Это схватка не на жизнь, а на смерть!

    - Эй, Джонни, помнится, недавно, на крейсере номер три, вы сказали, что почти не умеете стрелять.

    - Да, к моему большому сожалению, я стреляю очень плохо.

    - И все же попытайтесь! Быстрее! Нужно дать им отпор! Позади вас находится небольшой пулемет "Гатлинг". Прицельтесь и стреляйте! Перед вами цель гигантских размеров, так что промахнуться трудно.

    - Я сделаю все, что в моих силах.

    Чтобы избежать перебоев, репортер попытался запустить третий винт, но тщетно. Теперь, когда у аэростата работали только два винта, его скорость уменьшилась на треть. Однако поломка, которая, казалось, должна была добить беглецов, помогла им. По крайней мере, в тот момент.

    Новоявленный пулеметчик Жан Рено открыл люк, расположенный прямо напротив ствола пулемета. Внизу, через узкое отверстие показалась полоска земли. Молодой человек повернул пулемет на четверть круга, так, чтобы его ствол смотрел в амбразуру. Внезапно гигантский аэростат перерезал "ИНСТЕНТЕИНЬЕС" путь. Последний поневоле замедлил ход. Судя по всему, враг хотел соразмерить свою скорость со скоростью "ИНСТЕНТЕИНЬЕС", чтобы затем остановить беглеца.

    Некоторое время монстр оставался неподвижным, словно дразня неопытного стрелка. Между тем Жан Рено кое-как навел орудие и прицелился.

    - Стреляйте! Да стреляйте же! - завопил Дикки, топнув от нетерпения ногой.

    Жан склонился над выпуклым, как фляга, затвором, к которому был прикручен баллон с газом, и инстинктивно повернул кран, перекрывавший вытяжную трубу. Кррра-ак! Послышался треск ломающейся подпорки. Затем - короткий пронзительный свист. Почти одновременно величественное безмолвие головокружительных высот было нарушено жуткими человеческими криками, явственно доносившимися до "ИНСТЕНТЕИНЬЕС".

    - Готов! Мошенник! - воскликнул безжалостный репортер.

    - Похоже, что так.

    - Браво, Джонни! Браво! Вы изрешетили эту паршивую собаку, как сито!

    Все произошло в течение нескольких секунд, на бешеном, сметавшем противников ветру. Однако, поскольку дирижабли находились в равновесии и ветер нес их с одинаковой скоростью, оба оставались неподвижными относительно друг друга. Таким образом аэростаты пронеслись несколько сотен метров. Наконец крики стихли. Казалось, вражеским аэростатом никто не управляет. Он начал медленно подниматься, затем лег в дрейф, и его винты перестали вращаться.

    - Странно, - проговорил Дикки. - Неужели вы перебили весь экипаж?

    - Боюсь, что да, - ответил Жан Рено, закрыв люк и возвратив "Гатлинг" в исходное положение.

    - Каким тоном вы это говорите!

    - Да, боюсь, что уничтожил их.

    - Если бы вы не убили их, они убили бы нас. Мы же просто защищались!

    - Вы правы… Но так уж я устроен…

    Продолжая разговаривать, молодые люди не спускали глаз с подбитого аэростата.. Благодаря исправно работавшим винтам, "ИНСТЕНТЕИНЬЕС" удалось приблизиться к нему на довольно близкое расстояние.

    - Наша взяла! Мы победили! - закричал Дикки.

    - Надо быть поосторожнее, возможно, это хитрая уловка.

    - Бросьте! Во-первых, я - американец, во-вторых - сорвиголова.

    - Что вы хотите сказать?

    - Вместо того чтобы сидеть и выжидать, я предпочитаю действовать, идти ва-банк, как говорите вы, французы.

    - В таком случае, я такой же янки, как и вы. Итак, рискнем!

    - На абордаж!

    - Тысяча чертей! Подождите, Дикки! - воскликнул Жан Рено, посмотрев в бинокль. - Мы здесь не одни.

    Пока он наблюдал за горизонтом, Дикки, по-прежнему старательно управлявший аэростатом, сказал:

    - Я забыл о погоне! Гонки с препятствиями между человеком и аэростатом! Прогулка с риском для жизни! Что нового на горизонте?

    - Двенадцать аэростатов, выстроенных полукругом. Они приближаются с каждой секундой и совсем скоро будут здесь. Какой ужас!

    - By Jove! Нас пока еще не поймали.

    В эту минуту сильный толчок встряхнул "ИНСТЕНТЕИНЬЕС", сбив молодых людей с ног.

    - Дикки, что, черт возьми, вы сделали?

    - Я пытаюсь подняться отвесно и зацепить переднюю часть кабины вражеского аэростата. На абордаж!

    - Но нам же придется тащить за собой страшно тяжелый балласт!

    - При подъеме он не помешает, поскольку легче "ИНСТЕНТЕИНЬЕС".

    - Хорошо, а на случай бегства?

    - Когда выведен из строя один из винтов, это равносильно бегу собаки на трех лапах. Нас сразу поймают. Поэтому мы больше не будем спасаться бегством.

    - Не понимаю.

    - Возможно, я не совсем понятно выразился. Мы ускользнем от них, поднявшись вверх. Чувствуете, какое давление? А головокружение?

    - Правильно! Через пять минут мы будем среди облаков.

    - Среди девственных паров поднебесья нам удастся лучше спрятаться, чем среди самых густых кустов.

    - Согласен, но почему вы все же вцепились в эти обломки?

    - Очень просто: я надеюсь найти в них разгадку того, над чем мы ломаем себе голову.

    Сумка Жана Рено. - Таинственный прибор. - Молния в гранулах. - Пленный аэростат. - Над облаками. - Двадцать градусов ниже нуля. - Подъем. - Отвесный спуск. - Ночью. - Встреча с собакой и человеком с фонарем. - Изумление. - Полная неразбериха. - Необычайное открытие.

    - Вы так выразительно и точно описали наше бегство в поднебесье, дорогой Дикки! Черт возьми, настоящее вознесение!

    - Еще несколько минут, и мы окажемся среди облаков…

    - Избавимся хотя бы на время от преследующих нас псов.

    - Иначе говоря, от аэростатов, которые несутся с огромной скоростью благодаря исправно работающим винтам. Вы любите употреблять метафоры. Лично мне больше понравился бы фунт ростбифа с пинтой^[76] пива.

    - Вы, оказывается, гурман!

    - Да, гурман, и, кстати, любознательный.

    - Кстати?

    - Мне не дает покоя один вопрос. Я задавал его вам раз десять или двадцать, но так и не получил ответа. Странное дело, как только возникал подходящий случай спросить вас, что-то обязательно мешало, и я откладывал наш разговор в долгий ящик.

    - Так спрашивайте!

    - Для чего, черт возьми, вам кожаная сумка с никелированными застежками, которую вы всегда носите с собой, никогда не открываете и бережете как зеницу ока? Если мой вопрос слишком нескромен, так и скажите, и мы раз и навсегда оставим эту тему.

    - Нет, Дикки, в вашем вопросе нет ничего бестактного. В этой маленькой сумке, удобной настолько, что кажется слившейся со мной, содержится все мое состояние. Что же касается остального багажа, то он остался у хозяина гостиницы, которому я не смог заплатить. Бог с ним! Итак, прежде всего, в сумке лежит зубная щетка.

    - Оказывается, вы - опытный путешественник! С зубной щеткой и парой воротничков можно объехать вокруг света.

    - Кроме зубной щетки, там еще находятся два воротничка.

    - Одолжите мне один, когда мы снова окажемся в обществе.

    - Я вам его подарю.

    - Благодарю вас, о, благороднейший из друзей!

    Между тем Жан Рено неторопливо открыл сумку и достал из нее продолговатую коробочку.

    - У меня в сумке лежит еще и это.

    Коробочка содержала тщательно завернутый в вату никелированный прибор странной формы. Он походил на миниатюрный граммофон размером от двенадцати до пятнадцати сантиметров. Это ювелирное изделие имело крошечный рупор с маленьким диаметром раструба, под которым блестело такое же крошечное, не больше пяти-франковой монеты, металлическое зеркальце. Жан Рено нажал на скрытую пружину, и зеркало завертелось с головокружительной быстротой. Затем он нажал на другую пружину - зеркало перестало вращаться, и из рупора донесся низкий продолжительный звук, похожий на дрожание струны виолончели.

    - Какое чудо! - воскликнул заинтересованный репортер, в то же время не отрываясь от управления дирижаблем. - Что это? Для чего предназначено?

    - У моего прибора пока только рабочее название. Оно слишком длинное и сложное, но зато прекрасно объясняет его назначение. Я называю свое изобретение гелиофоно-динамиком.

    - Так вы изобретатель?

    - Да.

    - Естественно, это открытие относится к разряду выдающихся, поскольку его автор - вы, my dear Johnny.

    - Если бы мой прибор оказался в руках нечестного человека, последствия были бы ужасны. Говоря откровенно, это могло бы обернуться катастрофой. Что же касается меня, то я использую его на благо человечества. Теперь в случае моей смерти вы станете единственным, кто знает тайну этого изобретения. Вы даже не можете представить, что я имею в виду. Нет, не пытайтесь угадать. Речь идет о всемогуществе! Как в плохом, так и в хорошем смысле этого слова. Выбор должен сделать человек.

    - Вы меня заинтриговали. У меня уже начинает возникать навязчивая идея. Можно даже сказать, болезненное ощущение.

    - Понимаю! Дикки, друг мой, я посвящу вас в тайну прибора, как только мы приземлимся. Ах да! Нужно сказать, что существуют еще два футляра. Они сделаны из хрусталя и закрыты завинчивающейся крышкой. Внутри содержатся гранулы микроскопических размеров - почти невидимые частицы некоего вещества. Вы увидите… молнию в форме пылинок! Я дам вам ключ к знакам и словам формул, записанных в тетради, и тогда вам все станет ясно.

    - Вы необыкновенный человек, Джонни. Я совсем не знал вас, даже не подозревал ничего подобного. Меня в самом деле восхищает ваше доверие, и я горжусь дружбой с таким человеком, как вы. И потом… Что? Больше ничего? Света не будет? Белые сумерки?

    Внезапно в кабине "ИНСТЕНТЕИНЬЕС" стало темнее, свет сделался каким-то тусклым, а затем и вовсе померк. Сквозь мглу не проникал ни единый лучик света. Казалось, друзья оказались в клетке из матового стекла. Оба дирижабля окунулись в море испарений, затопивших, а лучше сказать, поглотивших их.

    - Вот и облака, - сказал Жан Рено, закрывая сумку. - Хуже, чем туманным днем в Лондоне. Дикки, я вас не вижу.

    - Я сам вижу с трудом кончики пальцев и руль. Испарения окутывают нас, словно пух.

    - Вы верно выразились, назвав это белыми сумерками.

    - Ну и рожи же будут у этих поганых псов!

    - Нам бы несколько часов продержаться!

    - Да, до ночи. Тогда мы могли бы попробовать спуститься.

    - Кстати, что нам делать с пленником?

    - Он послушно следует за нами на якорном тросе. Думаю, будет полезно подтянуть его к "ИНСТЕН1ЕИНЬЕС".

    - Но каким образом?

    - Очень просто: надо обвязать якорный трос вокруг приводного вала. С тех пор как два наших винта неподвижны, появился большой излишек силы, поэтому пленный аэростат сможет без труда приблизиться к нам.

    - Господи! Как же раздражает движение вслепую сквозь непроницаемую пелену, что превращает все вокруг в какую-то вату! От нее глаза устают больше, чем от пещерной тьмы. Мы поднимаемся или опускаемся? Летим вперед или назад? Продолжается ли ураган? Хотелось бы получить ответы на все эти вопросы!

    Между тем якорный трос быстро намотался на трансмиссионный вал, заменивший лебедку. Постепенно Дикки стал уменьшать скорость дирижабля. Наконец он почувствовал небольшое сопротивление, а затем - легкий толчок.

    - Есть! - радостно воскликнул репортер. - Теперь, когда оба аэростата прижаты друг к другу, мы могли бы посмотреть, что творится у соседей.

    - Остается лишь ждать, пока мгла рассеется.