Ну хоть кустик винограда…

    Бернар посмотрел ему вслед и повернулся к хозяйке, которая продолжала плакать.

    - Да, вы правы, матушка Теллье: что ушло, того уже не вернешь! Но я бы хотел, чтобы ваш сын был жив, я сам с удовольствием оказался бы на его месте!

    - Да хранит вас Бог! - воскликнула добрая женщина. - Что вы такое говорите, мсье Бернар!

    - Да, клянусь вам!

    - У вас такие замечательные родители! - сказала она. - Если бы вы знали, какое горе для родителей потерять своего единственного ребенка, то вы бы никогда это не сказали!

    Бернар попытался что-то написать, но не смог. Рука у него дрожала, и он не мог вывести ни одной буквы.

    - Нет, я не могу, не могу! - воскликнул он, бросая перо.

    - В самом деле, - сказала хозяйка, - вы дрожите как в лихорадке!

    - Послушайте, матушка Теллье: окажите мне одну услугу! - попросил Бернар.

    - О, с удовольствием, мсье Бернар! - сказала добрая женщина. - Какую?

    - Отсюда не так уж далеко до Нового дома по дороге в Суассон, не так ли?

    - Да, это примерно четверть часа быстрой ходьбы.

    - Окажите мне любезность, сходите туда и простите, что причиняю вам беспокойство!

    - Говорите, что я должна сделать.

    - Сходите туда и вызовите Катрин.

    - Так она уже вернулась?

    - Да, сегодня утром. Скажите ей, что я ей скоро напишу.

    - Может быть, вы ей сейчас напишете?

    - Лучше завтра, сейчас у меня дрожат руки!

    - Вы уезжаете?

    - Да, говорят, что мы вступаем в войну с Алжиром.

    - Но какое это имеет отношение к вам, ведь вы же вытянули белый билет!

    - Вы ведь сходите, куда я вас прошу, матушка Теллье?

    - Я иду сейчас же, мсье Бернар, но…

    - Но что?

    - А ваши родители?

    - А потом вы сходите к моим родителям.

    - Что я должна им передать?

    - Ничего.

    - Как? Ничего?

    - Нет, только скажите им, что я заходил к вам, что они меня больше никогда не увидят, и что я прощаюсь с ними.

    - Прощаетесь с ними?! - вскричала матушка Теллье.

    - Скажите им, чтобы они заботились о Катрин, что я буду благодарен им за все, что они для нее сделают. И если меня убьют, как вашего бедного Антуана, то я прошу их сделать ее своей наследницей. - И, потеряв последние силы, молодой человек со стоном опустил голову на руки.

    Матушка Теллье с жалостью смотрела на него.

    - Хорошо, мсье Бернар, - сказала она. - Уже темнеет, и посетителей не так уж много, так что Бабет вполне с ними справится. Я бегу в Новый дом! - и тихо добавила: - Мне кажется, что нужно помочь бедному мальчику!

    Вдалеке слышался пьяный голос Моликара, который пел:

    Если б рос в моем саду

    Ну хоть кустик винограда…

    Несколько минут Бернар сидел, погруженный в тяжелые грустные размышления, вдруг он резко вздрогнул и, подняв голову, прошептал:

    - Мужайся, Бернар! Еще один стакан и нужно уходить! -

    - Ну, а я бы просто так не ушел! - произнес позади Бернара голос, от звука которого его бросило в дрожь.

    Бернар обернулся, хотя и так узнал, чей это голос.

    - Это ты, Матье? - спросил он.

    - Да, это я, ответил бродяга.

    - Что ты сказал?

    - Разве вы не слышали? Видимо, вы стали туги на ухо!

    - Я слышал, но не понял,

    - Ну, что же, тогда я повторю!

    - Повтори!

    - Я сказал, что на вашем месте я бы так просто не ушел.

    - Ты бы просто так не ушел?

    - Я бы не ушел, пока… ну, достаточно, вы уже слышали.

    - Пока, что?

    - Пока я не отомстил им обоим. Слово сказано!

    - Что? Кому?

    - Одному и другому, ему и ей!

    - Разве я могу мстить отцу и матери? - спросил Бернар, пожимая плечами.

    - Разве дело в них? Разве они виноваты?

    - А о ком же тогда ты говоришь?

    -  - О Парижанине и мадемуазель Катрин!

    - О Катрин и мсье Шолле! - вскричал Бернар, вскочив на ноги, как будто его ужалила змея.

    - Да.

    - Матье! Матье! - Ну вот! Опять ничего нельзя сказать!

    - Почему?

    - Да потому, что мне опять попадет, если я что-нибудь скажу!

    - Нет, нет, Матье, клянусь тебе! Говори!

    - Но разве вы не догадываетесь? - удивился Матье.

    - О чем я должен догадываться? Говори, повторяю тебе!

    - Черт возьми, сказал бродяга, - зачем нужен ум и образование, если все равно остаешься глухим и слепым.?

    - Матье! - воскликнул Бернар. - Ты видел или слышал что-нибудь?

    - Сова хорошо видит ночью, - сказал Матье, - она открывает глаза, когда другие их закрывают. Она бодрствует, когда другие спят!

    - Ну, так что же ты видел или слышал? - спросил Бернар, стараясь смягчить свой голос. - Не тяни больше, Матье!

    - Существует препятствие к вашему браку. Ведь оно существует, не так ли?

    - Да, и что же? -

    - Вы знаете, от кого оно исходит?

    По лбу Бернара струился пот.

    - От моего отца, - сказал он.

    - От вашего отца! Да он только и мечтает о том, чтобы вы были счастливы! Он вас так любит, бедняга!

    - Так препятствие исходит от того, кто меня не любит?

    - Конечно! - сказал Матье, не сводя своих косящих глаз с Бернара и внимательно наблюдая за всеми изменениями на его лице. - Вы же знаете, что существуют люди, которые всегда говорят: "Дорогой Бернар! Дорогой Бернар!", - и при этом обманывают вас!

    - Ну, так от кого исходит препятствие, дорогой Матье?

    - О, нет, вы меня опять схватите за горло и задушите!

    - Нет, нет, слово Бернара!

    - Но все-таки, - сказал Матье, - разрешите мне отойти от вас! - И с этими словами он сделал два шага назад, после чего продолжал более уверенно: - Неужели вы не видите, что препятствие исходит от мадемуазель Катрин?

    Лицо Бернара покрылось смертельной бледностью, но он не сдвинулся с места.

    - От Катрин? - повторил он. - Ты сказал, что препятствие исходит от того, кто меня не любит. Уж не хочешь ли ты сказать, что Катрин меня не любит?

    - Я хочу сказать, - сказал Матье, введенный в заблуждение притворным спокойствием Бернара, - что существуют молодые девушки, которые особенно после того, как они побывали в Париже, предпочитают быть любовницами богатых молодых людей, чем женами бедняков из деревни!

    - Я надеюсь, ты говоришь не о Катрин и Парижанине?

    - Эх, - вздохнул Матье, - кто знает?

    - Негодяй! - закричал Бернар, бросаясь на Матье и хватая его за- горло обеими руками.

    - Ну, что я вам говорил? - спросил Матье полузадушенным голосом, тщетно пытаясь освободиться от железных объятий Бернара. - Вы меня задушите, мсье Бернар! Честное слово, я вам больше ничего не скажу!

    Но Бернар хотел знать все до конца.

    Кто хоть раз пригубил горький кубок ревности, не остановится, пока не выпьет все до конца.

    Бернар отпустил Матье и сказал:

    - Матье, я прошу у тебя прощения. Говори! Но если ты лжешь… - И он с силой сжал кулаки.

    - Ну, если я лгу, то у вас еще будет время рассердиться. Но если вы рассердитесь раньше, чем я начну говорить, то я ничего не скажу.

    - Я был не прав, - сказал Бернар, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, в то время как змея ревности кусала его в самое сердце.

    - Ну, в добрый час! - сказал Матье. - Вот вы и поумнели!

    - Да.

    - Но, впрочем, неважно, - продолжал бродяга.

    - Как это неважно?

    - Да, я бы предпочел, чтобы вы лучше все увидели своими глазами. Вы же Фома неверующий!

    - Да, - сказал Бернар, - ты прав, Матье, я хочу это увидеть, помоги мне в этом!

    - Я согласен.

    - Ты согласен?

    - Да, но с одним условием.

    - С каким?

    - Вы дадите слово, что досмотрите все до конца!

    - До самого конца, честное слово! Но когда я узнаю, что это конец? -

    - Боже мой, да когда вы увидите мадемуазель Катрин и Парижанина у источника Принца.

    - Катрин и мсье Шолле должны встретиться у источника Принца? - воскликнул Бернар.

    - Да.

    - И когда я это увижу, Матье?

    - Сейчас восемь часов, не так ли? Посмотрите на ваши часы, мсье Бернар.

    Бернар достал из кармана часы и открыл крышечку. Казалось, что с приближением боя к исполину возвращаются силы.

    - Без пятнадцати девять, - сказал он.

    - Прекрасно! Через четверть часа вы все увидите, - заверил его Матье. - Ждать придется не так уж долго!

    - Итак, в девять часов, - сказал Бернар, вытирая пот, потоком струящийся у него по лбу. - Катрин и Парижанин - у источника Принца! - прошептал Бернар, все еще не в состоянии поверить в это, несмотря на уверенность Матье. - Что же они там будут делать?

    - Откуда я знаю? - ответил Матье, продолжая внимательно следить за выражением лица Бернара и за каждым его движением. - Наверно, готовиться к отъезду!

    - К отъезду! - повторил Бернар, сжимая голову руками и чувствуя, что сходит с ума.

    - Да, - продолжал Матье, - сегодня вечером в Вилльер-Котре Парижанин искал деньги.

    - Деньги?

    - Да, он у всех просил взаймы!

    - Матье, - прошептал Бернар, - ты меня заставляешь страдать. Если ты это делаешь для своего удовольствия, то берегись!

    - Тсс! - сказал Матье.

    - Я слышу топот коня, - прошептал Бернар.

    Матье взял Бернара за руку и подтолкнул его в том направлении, откуда слышался шум. - Посмотрите! - сказал он.

    За деревьями мчался всадник, в котором, несмотря на то, что было темно, Бернар с ужасом узнал своего соперника.

    Он невольно бросился вперед и спрятался за ближайшим деревом.

    Молодой человек остановился за пятьдесят шагов от трактира матушки Теллье, огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, спрыгнул на землю и привязал своего коня к дереву. Убедившись, что вокруг все спокойно, он направился к трактиру.

    - А, вот он! - прошептал Бернар. - Он идет сюда!

    И он сделал движение, чтобы броситься навстречу пришельцу, но Матье остановил его.

    - Осторожнее, - сказал он, - если он вас увидит, вы ничего не увидите!

    - Да-да, ты прав, - ответил Бернар и снова спрятался в тени дерева, в то время как Матье, словно змея, притаился в шалаше, чтобы оттуда наблюдать за происходящим.

    Молодой человек продолжал идти по направлению к трактиру и вскоре оказался в круге света, образованном пламенем свечей, которые остались на столиках, хотя посетители уже исчезли.

    Трактир казался абсолютно пустым. Луи Шолле мог убедиться в том, что он совершенно один.

    - Черт возьми! - сказал он, обводя глазами предметы, которые были вокруг него. - Я почти уверен, что это трактир матушки Теллье, но пусть дьявол меня заберет, если я знаю, где находится источник Принца.

    Бернар был так близко от него, что хотя тот говорил очень тихо, он слышал каждое слово.

    - Источник Принца! - повторил он.

    И оглянулся в поисках Матье, но Матье уже исчез, вернее, спрятался в шалаше.

    - Эй, матушка Теллье! - позвал Луи Шолле. На его зов появилась девушка, помогавшая матушке Теллье обслуживать посетителей трактира, которую звали Бабет.

    - Вы зовете матушку Теллье, мсье Шолле? - спросила она.

    - Да, дитя мое, - подтвердил он.

    - Но дело в том, что ее здесь нет.

    - А где же она? - Она ушла к Ватренам, в Новый дом по дороге в Суассон.

    - Черт! - сказал молодой человек. - Только бы она не встретила Катрин и не помешала ей прийти!

    - Встретила… Катрин и помешала ей прийти, - повторил Бернар, который не пропускал ни слова из того, что говорил Парижанин.

    - Кстати! - сказал молодой человек. - Может быть, это счастливый случай! Пойди сюда, дитя мое! - обратился он к девушке.

    - Чем я могу вам помочь, мсье?

    - Может быть, ты мне покажешь, что я ищу? - Слушаю вас, мсье!

    - Источник Принца находится далеко отсюда?

    - О, нет. Это в ста шагах отсюда, мсье, - ответила девушка.

    - В ста шагах отсюда?

    Девушка показала на дуб, который рос около двери трактира.

    - С этого холма, - где растет дуб, вы его увидите.

    - Покажи мне его, дитя мое!

    Девушка поднялась на холм, где рос огромный дуб, современник Франциска I, переживший уже двенадцать поколений деревьев, окружающих его.

    - Видите вон там, в свете луны, блестит полоска воды, словно покрытая серебром? Это и есть источник Принца!

    - Спасибо, дитя мое! - сказал молодой человек.

    - Не за что, мсье!

    - Нет, и вот тебе награда за труды! - с этими словами Луи Шолле, которого счастье делало щедрым, достал из своего кошелька, набитого деньгами, золотую монетку.

    Но в этот момент кошелек выскользнул у него из рук и упал на землю, и часть монет, которые в нем были, рассыпались в разные стороны.

    - Ну вот, - сказал Шолле, - кажется, я уронил кошелек!

    - Подождите, - сказала Бабет, - нужно посветить, вовсе не нужно сажать здесь золотое дерево, мсье Шолле, оно не даст плодов!

    - О! - прошептал Бернар, который услышал звук падающего кошелька из своего укрытия. - Это правда!

    В этот момент Бабет вернулась со свечой и, опустив ее на землю, осветила кучу монет, рассыпавшуюся по песку, и полураскрытый кошелек, где, судя по всему, было в два раза больше денег, чем на земле.

    Шолле опустился на одно колено и принялся собирать рассыпавшиеся деньги. Если бы он не был так занят этим делом, то мог бы заметить, как Матье вытянул голову и посмотрел на золото горящими от зависти глазами.

    - О, золото! - прошептал он. - Как подумаешь, что есть люди, у которых столько золота, в то время как у других…

    Шолле шевельнулся, и Матье спрятал голову в шалаш, подобно тому, как черепаха прячет голову в свой панцирь.

    Закончив собирать свой золотой урожай, Луи отделил от него монету в двадцать франков и протянул ее Бабет.

    - Спасибо, дитя мое, это тебе за труды!

    - Двадцать франков?! - радостно вскричала девушка. - Но вы ошиблись, это очень много для меня!

    - Это для твоего приданого!

    В это время послышался бой часов на деревенской площади.

    - Сколько сейчас времени? - спросил Парижанин.

    - Девять часов, - ответила девушка.

    - Прекрасно, а то я боялся опоздать!

    И, прижав руку к груди, чтобы убедиться, что кошелек надежно спрятан в нагрудном кармане пиджака, он расправил образовавшуюся на груди складку. Затем, прислонившись на минуту к дубу, он пристальным взглядом оглядел местность и, спустившись в маленькую долину, где протекал источник, исчез в темноте.

    - В добрый час! - прошептала девушка, рассматривая золотую монету в свете свечи. - Дай Бог счастья тому, кто богат и щедр!

    И она вернулась в трактир.

    Так как было уже поздно и новых посетителей не предвиделось, она закрыла ставни на окнах и заперла входную дверь на двойной засов.

    Все стихло.

    Бернар остался один в темноте, вернее, он думал, что он один, потому что больше не думал о Матье. Он оперся плечом о бук, за которым прятался. Брови у него были нахмурены, одной рукой он схватился за сердце, другая лежала на прикладе ружья. Матье наблюдал за ним из отверстия, которое проделал среди веток шалаша.

    Бернар стоят безмолвно и неподвижно, словно превратился в статую.

    Наконец, он, казалось, вернулся к жизни и, оглядевшись вокруг, тихонько позвал:

    - Матье! Матье!

    Бродяга воздержался от того, чтобы ответить ему. Волнение, звучащее в голосе Бёрнара, ясно показывало ему, какая ему угрожает опасность, и он усилил свое наблюдение.