- Да, сударь, через пять дней после своего отъезда он вернулся, и тоже очень не в духе. По-видимому, и у него тоже были какие-то неприятности в дороге. К несчастью, он более расторопен, чем его господин, и ради него переворачивает все вверх дном: решив, что ему могут отказать в том, что он попросит, он берет все, что нужно, без спросу.
- Да, - отозвался д’Артаньян, - я всегда замечал в Мушкетоне редкую преданность и редкую понятливость.
- Вполне возможно, сударь, но случись мне хотя бы четыре раза в году столкнуться с подобной преданностью и понятливостью - и я разорен дотла.
- Нет, это не так, потому что Портос вам заплатит.
- Гм… - недоверчиво произнес трактирщик.
- Он пользуется благосклонностью одной очень знатной дамы, и она не оставит его в затруднительном положении из-за такой безделицы, какую он должен вам.
- Если бы я осмелился сказать, что я думаю…
- Что вы думаете?
- Скажу больше - что знаю…
- Что знаете?
- Даже больше - в чем уверен…
- В чем же вы уверены? Расскажите.
- Я сказал бы вам, что знаю, кто эта знатная дама.
- Вы?
- Да, я.
- Каким же образом вы узнали это?
- О сударь, если бы я мог положиться на вашу скромность…
- Говорите. Даю вам честное слово дворянина, что вы не раскаетесь в своем доверии.
- Так вот, сударь, как вы понимаете, беспокойство заставляет делать многое.
- И что же вы сделали?
- О, ничего такого, что превышало бы права кредитора.
- Итак?
- Господин Портос передал нам письмецо для этой герцогини и приказал отправить его по почте. В то время слуга его еще не приезжал. Принимая во внимание, что он не мог выйти из комнаты, ему поневоле пришлось дать это поручение нам…
- Дальше.
- Вместо того чтобы отправить письмо по почте, что никогда не бывает вполне надежно, я воспользовался тем, что один из наших людей должен был ехать в Париж, и приказал ему лично вручить письмо этой герцогине. Ведь это и значило исполнить желание господина Портоса, который так сильно беспокоился об этом письме, не так ли?
- Приблизительно так.
- Так вот, сударь, известно ли вам, кто такая эта знатная дама?
- Нет, я слыхал о ней от Портоса, вот и все.
- Известно ли вам, кто такая эта мнимая герцогиня?
- Повторяю вам, что я не знаю ее.
- Это старая прокурорша из Шатле, сударь, госпожа Кокнар, которой по меньшей мере пятьдесят лет и которая еще корчит из себя ревнивицу. Мне и то показалось странно: знатная особа - и живет на Медвежьей улице!
- Почему вы знаете все это?
- Да потому, что, получив письмо, она очень рассердилась и сказала, что господин Портос - ветреник и что он, наверное, получил удар шпагой из-за какой-нибудь женщины.
- Так он получил удар шпагой?
- О господи, что это я сказал?
- Вы сказали, что Портос получил удар шпагой.
- Так-то так, но ведь он строго-настрого запретил не рассказывать об этом!
- Почему же?
- Почему! Да потому, сударь, что он хвалился проткнуть насквозь незнакомца, того самого, с которым он ссорился, когда вы уезжали, а вышло наоборот - этот незнакомец уложил его, несмотря на все его бахвальство, И вот господин Портос, человек очень гордый со всеми, кроме этой герцогини, которую он хотел разжалобить рассказом о своем приключении, никому не хочет признаться в том, что получил удар шпагой.
- Так, значит, этот удар шпагой и держит его в постели?
- Да, и славный удар, могу уверить! Должно быть, у вашего приятеля душа гвоздями прибита к телу.
- Так вы были при этом?
- Я из любопытства пошел вслед за ними и видел поединок, но так, что дерущиеся меня не видели.
- И как же было дело?
- О, дело длилось недолго, могу вас уверить! Они стали в позицию. Незнакомец сделал выпад, и так быстро, что, когда Портос собрался парировать, у него в груди уже сидело три дюйма железа. Он упал на спину. Незнакомец сейчас же приставил ему к груди острие шпаги, и господин Портос, видя, что он всецело во власти противника, признал себя побежденным. После чего незнакомец спросил, как его имя, и, узнав, что его зовут Портос, а не д’Артаньян, предложил ему опереться на его руку, довел до гостиницы, вскочил на лошадь и исчез.
- Так, значит, этот незнакомец искал ссоры с д'Артаньяном?
- Кажется, да.
- И вы не знаете, что с ним было дальше?
- Нет. Я никогда не видал его ни до этого, ни потом.
- Отлично. Я узнал все, что мне было нужно. Итак, вы говорите, что комната Портоса находится на втором этаже, номер первый?
- Да, сударь, лучшая комната в гостинице, комната, которую я уже десять раз мог бы сдать.
- Полно, успокойтесь, - сказал со смехом д'Артаньян, - Портос заплатит вам деньгами герцогини Кокнар.
- О сударь, пусть она будет кем угодно - прокуроршей или герцогиней, - лишь бы она развязала свой кошелек! Но нет, она самым решительным образом объявила, что требования господина Портоса и его измены надоели ей и что она не пошлет ему ни одного су.
- И вы передали ее ответ вашему постояльцу?
- Ну нет, мы воздержались от этого: ведь тогда он догадался бы, каким образом мы выполнили его поручение.
- Так, значит, он все еще ждет этих денег?
- Вот в том-то и дело, что ждет! Только вчера он написал ей вторично, но на этот раз письмо отправил по почте его слуга.
- Так вы говорите, что прокурорша, стара и некрасива?
- По меньшей мере пятьдесят лет, сударь, и совсем не хороша собой, судя по тому, что сказал Пато.
- В таком случае, будьте покойны, в конце концов она смягчится. К тому же Портос не мог задолжать вам так уж много.
- Как это не мог? Пистолей двадцать, не считая лекаря. Ого! Он ни в чем себе не отказывает - сразу видно, что привык широко жить
- Ну, если его покинет любовница, у него найдутся друзья, могу в этом поручиться. Так что, любезный хозяин, не тревожьтесь и продолжайте относиться к нему с тем вниманием, какого требует его положение.
- Сударь, вы обещали не упоминать о прокурорше и ни слова не говорить о ране.
- Можете не напоминать мне об этом, я дал вам слово.
- Ведь он убьет меня, если узнает!
- Не бойтесь, он не так страшен на деле, как кажется.
С этими словами д'Артаньян стал подниматься по лестнице, оставив своего хозяина несколько успокоенным относительно двух вещей, которыми он, видимо, очень дорожил: кошелька и жизни.
Наверху, на двери, наиболее заметной во всем коридоре, была выведена черными чернилами гигантская цифра "1"; д'Артаньян постучался и на предложение идти своей дорогой, последовавшее изнутри, вошел в комнату.
Портос лежал в постели и играл в ландскнехт с Мушкетоном, чтобы набить руку, между тем как вертел с нанизанной на него куропаткой крутился над очагом, а в обоих углах большого камина кипели на двух жаровнях две кастрюли, откуда доносился смешанный запах фрикасе из кроликов и рыбы под винным соусом, приятно ласкавший обоняние. Вся конторка и вся мраморная доска комода была заставлена пустыми бутылками.
Увидев друга, Портос вскрикнул от радости, а Мушкетон, почтительно встав, уступил место д'Артаньяну и пошел взглянуть на кастрюли, которые, видимо, находились под его особым наблюдением.
- Ах, черт возьми, это вы! - сказал Портос д'Артаньяну. - Добро пожаловать! Прошу прощения за то, что я не встаю… Кстати, - добавил он, глядя на д'Артаньяна с легким беспокойством, - вам известно, что со мной случилось?
- Нет.
- Хозяин ничего не говорил вам?
- Я спросил у него, где вы, и сейчас же прошел наверх.
Портос, видимо, вздохнул свободнее.
- А что же это с вами случилось, любезный Портос? - спросил д'Артаньян.
- Да то, что, нападая на моего противника, которого я уже успел угостить тремя ударами шпагой, и собираясь покончить с ним четвертым, я споткнулся о камень и вывихнул себе колено.
- Да что вы?
- Клянусь честью! И к счастью для этого бездельника, не то я прикончил бы его на месте, ручаюсь за это!
- А куда он девался?
- Не знаю, право. Он получил хорошую порцию и уехал, не прося сдачи… Ну, а вы, милый д'Артаньян, что же было с вами?
- Так, значит, этот вывих, - продолжал д'Артаньян, - и удерживает вас в постели, любезный Портос?
- Представьте себе, такая безделица! Впрочем, через несколько дней я буду уже на ногах.
- Но почему же вы не велели перевезти себя в Париж? Ведь вам здесь, должно быть, отчаянно скучно?
- Именно это я и собирался сделать, но я должен кое в чем вам признаться, любезный друг.
- В чем же?
- А вот в чем. Так как я действительно отчаянно скучал здесь, как вы сказали сами, и так как у меня были в кармане полученные от вас семьдесят пять пистолей, я, чтобы развлечься, попросил подняться ко мне одного дворянина, остановившегося здесь проездом, и предложил ему партию в кости. Он согласился, и вот мои семьдесят пять пистолей перешли из моего кармана в его карман, не говоря о лошади, которую он увел в придачу… Ну, а как вы, любезный д'Артаньян?
- Что делать, любезный Портос, нельзя во всем иметь удачу, - сказал д'Артаньян. - Знаете пословицу: "Кому не везет в игре, тому везет в любви". Вам слишком везет в любви, чтобы игра не мстила вам за это. Но что вам до превратностей судьбы! Разве у вас, негодный вы счастливчик, разве у вас нет вашей герцогини, которая, конечно, не замедлит прийти вам на помощь?
- Вот именно потому, что я такой неудачный игрок, - ответил Портос с самым непринужденным видом, - я и написал ей, чтобы она прислала мне луидоров пятьдесят, которые совершенно необходимы в моем теперешнем положении.
- И что же?
- Что же! Должно быть, она находится в одном из своих поместий - я не получил ответа.
- Да что вы?
- Да, ответа нет. И вчера я отправил ей второе послание, еще убедительнее первого… Но ведь здесь вы, милейший друг, поговорим же о вас. Признаюсь, я начал было немного беспокоиться за вашу судьбу.
- Однако, судя по всему, хозяин неплохо обходится с вами, любезный Портос, - сказал д'Артаньян, показывая больному на полные кастрюли и пустые бутылки.
- Что вы! - ответил Портос. - Три или четыре дня назад этот наглец принес мне счет, и я выставил его за дверь вместе со счетом. Так что теперь я сижу здесь как победитель, как своего рода завоеватель, а потому, опасаясь нападения, вооружен до зубов.
- Однако вы, кажется, иногда делаете вылазки, - со смехом возразил д'Артаньян. И он показал пальцем на бутылки и кастрюли.
- К несчастью, не я! - ответил Портос. - Проклятый вывих держит меня в постели. Это Мушкетон осматривает местность и добывает съестные припасы… Мушкетон, друг мой, - продолжал Портос, - как видите, к нам подошло подкрепление, и нам придется пополнить запас продовольствия.
- Мушкетон, - сказал д'Артаньян, - вы должны оказать мне услугу.
- Какую, сударь?
- Научить вашему способу Планше. Может случиться, что я тоже попаду в осадное положение, и мне бы отнюдь не помешало, если бы он смог доставлять мне такие же удобства, какие вы преподносите своему господину.
- О господи, - скромно сказал Мушкетон, - да нет ничего легче, сударь! Нужно быть ловким - вот и все. Я вырос в деревне, и отец мой в часы досуга немножечко занимался браконьерством.
- А что он делал в остальное время?
- Промышлял ремеслом, которое я всегда считал довольно прибыльным.
- Каким же?
- Это было во время войн католиков с гугенотами. Видя, что католики истребляют гугенотов, а гугеноты истребляют католиков, и все это во имя веры, отец мой изобрел для себя веру смешанную, позволявшую ему быть то католиком, то гугенотом. Вот он и прогуливался обычно с пищалью на плече за живыми изгородями, окаймлявшими дороги, и, когда замечал одиноко бредущего католика, протестантская вера сейчас же одерживала верх в его душе. Он наводил на путника пищаль, а потом, когда тот оказывался в десяти шагах, заводил с ним беседу, в итоге которой путник всегда почти отдавал свой кошелек, чтобы спасти жизнь. Само собой разумеется, что, когда отец встречал гугенота, его сейчас же охватывала такая пылкая любовь к католической церкви, что он просто не понимал, как это четверть часа назад у него могли возникнуть сомнения в превосходстве нашей святой религии. Надо вам сказать, что я, сударь, католик, ибо отец, верный своим правилам, моего старшего брата сделал гугенотом.
- А как кончил свою жизнь этот достойный человек? - спросил д'Артаньян.
- О сударь, самым плачевным образом. Однажды он оказался на узенькой тропинке между гугенотом и католиком, с которыми он уже имел дело и которые его узнали. Тут они объединились против него и повесили его на дереве. После этого они пришли хвастать своим славным подвигом в кабачок первой попавшейся деревни, где как раз сидели и пили мы с братом…
- И что же вы сделали? - спросил д'Артаньян.
- Мы выслушали их, - ответил Мушкетон, - а потом, когда, выйдя из кабачка, они разошлись в разные стороны, брат мой засел на дороге у католика, а я на дороге у гугенота. Два часа спустя все было кончено: каждый из нас сделал свое дело, восхищаясь при этом предусмотрительностью нашего бедного отца, который, из предосторожности, воспитал нас в различной вере.
- Правда, Мушкетон, ваш отец был, как видно, очень смышленый малый. Так вы говорите, что в часы досуга этот честный человек занимался браконьерством?
- Да, сударь, и это именно он научил меня ставить силки и закидывать удочки. Поэтому, когда наш негодный хозяин стал кормить нас обильной, но грубой пищей, которая годится для каких-нибудь мужланов, но не подходит для таких нежных желудков, как наши, я потихоньку возвратился к своему старому ремеслу. Прогуливаясь в лесах принца, я расставлял силки на оленьих тропах, а лежа на берегу прудов его высочества, закидывал удочки, и теперь, благодарение богу, мы, как видите, не терпим недостатка в куропатках и кроликах, карпах и угрях, во всех этих легких и полезных блюдах, пригодных для больных людей.
- Ну, а вино? - спросил д'Артаньян. - Кто поставляет вам вино? Хозяин?
- Как вам сказать… И да и нет.
- Как это - и да и нет?
- Он, правда, поставляет нам его, но не знает, что имеет эту честь.
- Объяснитесь яснее, Мушкетон, беседа с вами весьма поучительна.
- Извольте, сударь. Случайно во время своих путешествий я встретился с одним испанцем, который повидал много стран, и в том числе Новый Свет.
- Какое отношение имеет Новый Свет к бутылкам, которые стоят на этой конторке и на этом комоде?
- Терпение, сударь, - всему свое время.
- Верно, Мушкетон, полагаюсь на вас и слушаю.
- У этого испанца был слуга, который сопровождал его во время путешествия в Мексику. Этот слуга был моим земляком, и мы быстро подружились с ним, тем более что и по характеру мы были очень схожи друг с другом. Оба мы больше всего на свете любили охоту, и он рассказывал мне, как в пампасах туземцы охотятся на тигров и диких быков с помощью обыкновенной затяжной петли, которую они накидывают на шею этим страшным животным. Сначала я не хотел верить, что можно дойти до такой степени ловкости, чтобы бросить веревку за двадцать - тридцать шагов и попасть куда хочешь, но вскоре мне пришлось признать, что это правда. Мой приятель ставил в тридцати шагах бутылку и каждый раз захватывал горлышко затяжной петлей. Я начал усиленно упражняться, и так как природа наделила меня кое-какими способностями, то сейчас я бросаю лассо не хуже любого мексиканца. Ну вот, понимаете? У нашего хозяина богатый винный погреб, но с ключом он никогда не расстается. Однако в подвале есть отдушина. Вот через эту-то отдушину я и бросаю лассо. Теперь я знаю, где есть хорошее местечко, и черпаю из него свои запасы… Вот, сударь, какое отношение Новый Свет имеет к бутылкам, которые стоят на конторке и комоде! А теперь не угодно ли вам попробовать нашего вина и сказать без предубеждения, что вы о нем думаете?
- Благодарю, друг мой, благодарю; к сожалению, я только что позавтракал.
- Что ж, Мушкетон, - сказал Портос, - накрой на стол, и, пока мы с тобой будем завтракать, д'Артаньян расскажет нам, что было с ним за те десять дней, во время которых мы не видались.
- Охотно, - ответил д'Артаньян.
Пока Портос и Мушкетон завтракали с аппетитом выздоравливающих и с братской сердечностью, сближающей людей в несчастии, д'Артаньян рассказал им, как, будучи ранен, Арамис вынужден был остаться в Кревкере, как Атос остался в Амьене, отбиваясь от людей, обвинивших его в сбыте фальшивых денег, и как он, д'Артаньян, вынужден был, чтобы добраться до Англии, распороть живот графу де Варду.