Шико широко раскрыл глаза - непроглядная тьма. Тогда он насторожил уши, и ему показалось, что во тьме буквально свирепствуют четыре ветра, а по полу катаются стулья, сталкиваясь и задевая другую мебель.

    Среди этого содома Шико чудилось, что четыре ветра ворвались к нему, так сказать, во плоти, что он имеет дело с Эвром, Нотом, Аквилоном и Бореем, с их толстыми щеками и в особенности с их огромными ногами.

    Смирившись, понимая, что с олимпийскими богами ничего не поделаешь, Шико присел в углу за кроватью, подобно сыну Оилея после одного из приступов его ярости, как о том повествует Гомер.^[39]

    Но после нескольких минут самого ужасающего грохота, который когда-либо раздирал человеческий слух, Шико воспользовался затишьем и принялся кричать изо всех сил:

    - На помощь!

    Наконец стихии успокоились, точно Нептун собственной персоной произнес свое знаменитое "Quos ego!".^[40] Эвр, Hot, Борей и Аквилон, видимо, отступили, и появился хозяин с фонарем.

    Комната имела весьма плачевный вид и напоминала поле сражения. За огромным шкафом, поваленным на разбитый стол, висела сорванная с петель дверь, стулья были опрокинуты, и ножки их торчали вверх; фаянсовая посуда лежала разбитая на плиточном полу.

    - Да у вас здесь сущий ад! - воскликнул Шико, узнав хозяина при свете фонаря.

    - Что случилось, сударь? - воскликнул хозяин, увидев произведенные разрушения. И он поднял к небу руки, а следовательно, и фонарь.

    - Сколько же демонов живет у вас, мой друг? - прорычал Шико.

    - О Иисусе! Какая непогода! - ответил хозяин с тем же патетическим жестом.

    - Что у вас, задвижки не держатся, что ли? - продолжал Шико. - Или дом выстроен из картона? Я лучше уйду отсюда. Предпочитаю ночевать на открытом воздухе. - И Шико вылез из-за кровати со шпагой в руке. - А мое платье? - воскликнул он. - Где платье? Оно лежало на этом стуле!

    - Ваше платье, мой дорогой господин, - простодушно сказал хозяин, - если оно было здесь, то тут и осталось.

    - Как это "если было"! Уж не хотите ли вы сказать, что я приехал сюда в таком виде? - И Шико напрасно попытался завернуться в свою тонкую рубашку.

    - Боже мой! - ответил хозяин, которому трудно было что-либо возразить против подобного аргумента. - Конечно, вы были одеты.

    - Хорошо еще, что вы это признаете.

    - Но ветер все разбросал.

    - И все же, друг мой, - ответил Шико, - внемлите голосу рассудка. Когда ветер куда-нибудь влетает, а он, видимо, влетел сюда, раз учинил такой разгром…

    - Без сомнения.

    - Так вот, если бы ветер влетел сюда, то принес бы чужие одежды, а он унес мою одежду неизвестно куда.

    - Как будто так. И все же мы видим доказательства противного.

    - Куманек, - спросил Шико, пристально оглядев пол, - а откуда явился ко мне ветер?

    - С севера, сударь, с севера.

    - Ну, значит, он шел по грязи. Видите следы на полу?

    И Шико показал свежие следы грязных сапог. Хозяин побледнел.

    - Так вот, дорогой мой, - сказал Шико, - разрешите дать вам совет: хорошенько следите за ветрами, которые влетают в гостиницу, проникают в комнаты, срывая двери с петель, и улетают, унося одежду путешественника.

    Хозяин отступил к выходу в коридор. Потом, почувствовав, что отступление обеспечено, он спросил:

    - Как вы смеете называть меня вором? - В тоне, каким это было сказано, звучала угроза.

    - Я называю вас вором, потому что вы должны отвечать за украденные у меня вещи.

    И Шико, как мастер фехтования, прощупывающий противника, сделал угрожающий жест.

    - Эй, эй! - крикнул хозяин. - Ко мне!

    В ответ на этот зов на лестнице появилось четыре человека, вооруженных палками.

    - А вот и они - Эвр, Нот, Аквилон и Борей, - сказал Шико. - Черт возьми! Раз уж представился случай, надо освободить землю от северного ветра: я должен оказать эту услугу человечеству - наступит вечная весна.

    И он сделал такой сильный выпад шпагой в направлении первого из нападающих, что если бы тот не отскочил назад с легкостью истинного сына Эола,^[41] он был бы пронзен насквозь.

    На беду свою, он поскользнулся и со страшным шумом скатился по лестнице.

    Это послужило сигналом для трех остальных, которые исчезли в лестничном пролете с быстротою призраков, спускающихся в театральный трап.

    Однако один из молодцов успел сказать что-то на ухо хозяину.

    - Хорошо, хорошо! - проворчал тот, обращаясь к Шико. - Найдется ваше платье.

    - В добрый час. Я не желаю ходить голым, это вполне естественно.

    Ему принесли одежду, но явно порванную во многих местах.

    - Ого! - сказал Шико. - Чертовские ветры, ей-ей! Но возвращено по-хорошему. Как я мог вас заподозрить? У вас же такое честное лицо.

    Хозяин любезно улыбнулся и спросил:

    - Но теперь-то ляжете спать?

    - Нет, спасибо, я выспался.

    - Что же вы будете делать?

    - Одолжите мне, пожалуйста, фонарь, и я снова займусь чтением, - ответил так же любезно Шико.

    Хозяин подал фонарь и ушел.

    Шико снова приставил шкаф к двери и улегся в постель.

    Ночь прошла спокойно; ветер утих, точно шпага Шико пронзила мехи, в которых он был запрятан.

    На заре посланец короля спросил свою лошадь, оплатил расходы и уехал, бормоча про себя:

    - Посмотрим, что будет сегодня вечером.

    Все утро Шико хвалил себя за то, что он, как нам удалось убедиться, не потерял спокойствия в эту ночь испытаний.

    "Нельзя дважды поймать старого волка в ту же западню, - подумал он, - значит, для меня изобретут какую-нибудь новую чертовщину - будем настороже".

    В дороге он даже заключил некий оборонительный союз. Действительно, четыре парижских бакалейщика-оптовика, ехавших с помощниками заказывать варенье в Орлеане и сухие фрукты в Лиможе, удостоили принять в свое общество королевского посланца, который назвался обувщиком из Бордо. А так как Шико был гасконец, то не внушил своим спутникам никаких опасений.

    Их отряд состоял, следовательно, из пяти хозяев и четырех приказчиков. И в количественном отношении, и по своему воинскому духу он заслуживает, чтобы с ним считались, особенно если учесть воинственные привычки, распространявшиеся среди парижских бакалейщиков после организации лиги.

    Мы не станем утверждать, что Шико чувствовал чрезмерное уважение к храбрости своих спутников, но права пословица, утверждающая, что на миру и смерть красна.

    Шико совсем перестал бояться, как только очутился среди попутчиков; он даже не оглядывался больше, как делал до сих пор, чтобы обнаружить возможных преследователей.

    Болтая о политике и отчаянно хвастаясь, путники достигли города, где намеревались поужинать и переночевать.

    Поели, крепко выпили и разошлись по комнатам.

    Во время пиршества Шико был в ударе, а мускат и бургундское подогревали его остроумие. Торговцы, иначе говоря люди свободные, не слишком почтительно отзывались о его величестве короле Франции и других величествах лотарингских, наваррских и фландрских.

    Отправляясь спать, Шико назначил на утро свидание четырем бакалейщикам, которые прямо-таки с триумфом проводили его до опочивальни, расположенной за их комнатами в самом конце коридора.

    Надо сказать, что в те времена дороги были ненадежны даже для людей, путешествующих по своим делам, и каждый старался обеспечить себе поддержку соседа.

    Теперь Шико оставалось лечь и спокойно уснуть, тем более что он самым тщательным образом осмотрел комнату, запер дверь и закрыл ставни единственного окна.

    Но как только он заснул, произошло нечто такое, чего даже сфинкс, этот профессиональный прорицатель, не мог бы предвидеть; в дела Шико действительно постоянно вмешивался дьявол, а дьявол хитрее всех сфинксов на свете.

    Около половины десятого в дверь приказчиков, ночевавших совместно в помещении, похожем на чердак, кто-то робко постучался. Один из постояльцев сердито открыл дверь и оказался нос к носу с хозяином гостиницы.

    - Господа, - сказал он, - я хочу оказать вам большую услугу. Ваши хозяева слишком разошлись за столом, говоря о политике, и, видимо, кто-то донес на них. Мэр послал стражников, они схватили ваших хозяев и отвели в Ратушу. Вставайте, братцы, ваши мулы оседланы, а хозяева вас всегда догонят.

    Четверо приказчиков кубарем скатились с лестницы, дрожа от страха, вскочили на мулов и отправились обратно в Париж, попросив трактирщика предупредить об их отъезде торговцев, если те вернутся на постоялый двор.

    Когда хозяин увидел, как четыре приказчика скрылись за углом, он так же осторожно постучался в первую дверь по коридору.

    - Кто там? - крикнул первый торговец громовым голосом.

    - Тише, несчастный! Разве вы не узнаете голоса хозяина?

    - Боже мой, что случилось?

    - За столом вы слишком вольно говорили о короле, какой-то шпион донес об этом мэру, и тот прислал стражников. К счастью, я догадался послать их в комнату ваших приказчиков.

    - Что вы говорите? - воскликнул купец.

    - Чистую правду! Бегите, пока лестница свободна.

    - А мои спутники?

    - У вас не хватит времени предупредить их.

    - Вот бедняги!

    И купец торопливо оделся.

    В то же время хозяин, точно вдохновленный свыше, постучал в стенку, отделявшую первого купца от второго.

    Второй купец, разбуженный теми же словами, тихонько открыл дверь; третий, разбуженный по примеру второго, позвал четвертого, и все четверо убежали на цыпочках, воздевая руки.

    - Несчастный обувщик, - говорили они, - все не приятности обрушатся на него: хозяин не успел предупредить беднягу.

    В самом деле, метр Шико, как вы понимаете, ничего не знал и спал глубоким сном.

    Убедившись в этом, хозяин спустился в зал нижнего этажа. Там находились шестеро вооруженных людей, из которых один, казалось, был командиром.

    - Ну как? - спросил он.

    - Я выполнил все в точности, господин офицер.

    - Человек, на которого мы указали, не был разбужен?

    - Нет.

    - Вы знаете, хозяин, какому делу мы служим? Ведь вы сами защитник этого дела.

    - Ну конечно, господин офицер; вы же видите, я сдержал клятву, хоть и потерял деньги. Но в клятве говорится: "Я пожертвую имуществом, защищая святую католическую веру!"

    - И жизнью! Вы забыли добавить это слово, - надменно заметил офицер.

    - Боже мой! - воскликнул хозяин, всплеснув руками. - Неужели вы потребуете моей жизни? У меня жена и дети!

    - Ничего от вас не потребуют, но вы должны слепо повиноваться приказаниям.

    - Да, да, обещаю, будьте покойны.

    - В таком случае, ложитесь спать, заприте двери и, что бы ни случилось, не выходите, даже если дом загорится и обрушится вам на голову.

    - Увы! Увы! Я разорен… - пробормотал хозяин.

    - Мне поручено оплатить ваши убытки, - сказал офицер. - Вот тридцать экю. Но и ничтожества защищают нашу святую лигу!

    Хозяин ушел и заперся, как парламентер, предупрежденный о том, что город отдан на разграбление. Тогда офицер поставил двух хорошо вооруженных людей под окном Шико.

    Он сам и трое остальных поднялись к несчастному обувщику, как назвали его сотоварищи, давным-давно выехавшие из города.

    - Вам известен приказ? - спросил офицер. - Если он откроет дверь и мы найдем то, что ищем, мы не причиним ему зла; но если он будет сопротивляться, то хороший удар кинжалом - и все! Запомните хорошенько. Ни пистолета, ни аркебуза.

    Они подошли к двери. Офицер постучал.

    - Кто там? - спросил Шико, мгновенно проснувшись.

    - Ваши друзья-бакалейщики хотят сообщить вам не что очень важное, - ответил офицер, решивший прибегнуть к хитрости.

    - Ого! - сказал Шико. - Ваши голоса сильно огрубели от вина, дорогие мои бакалейщики.

    Офицер смягчил тон и вкрадчиво попросил:

    - Ну открывайте же, дорогой друг!

    - Проклятие! Ваша бакалея что-то пахнет железом! - сказал Шико.

    - А, ты не хочешь открыть! - нетерпеливо крикнул офицер. - Тогда вперед, ломайте дверь!

    Шико бросился к окну, отворил его и увидел внизу две обнаженные шпаги.

    - Я пойман! - воскликнул он.

    - Ага, куманек! - сказал офицер, услышавший стук ставня. - Ты боишься прыгать и вполне прав. Ну, открывай, открывай же!

    - Нет, черт возьми! - ответил Шико. - Дверь крепка, и мне придут на помощь.

    Офицер рассмеялся и приказал солдатам ломать дверь.

    Шико громко позвал купцов.

    - Дурак! - сказал офицер. - Неужели ты думаешь, что мы оставили твоих помощников? Не обманывайся, ты один, а значит, пойман… Вперед, ребята!

    И Шико услышал, как в дверь нанесли три удара прикладами.

    - Там три мушкета и офицер, внизу только две шпаги. Высота пятнадцать футов - это пустяки. Я предпочитаю шпаги мушкетам.

    И, подвязав мешочек с деньгами к поясу, он влез на подоконник, держа в руке шпагу.

    Оба солдата стояли, подняв вверх острия шпаг. Но Шико рассчитал правильно. Ни один человек, будь он силен, как Голиаф, не станет дожидаться, чтобы противник свалился ему на голову.

    Солдаты отступили, решив напасть на Шико, как только он упадет.

    На это и надеялся гасконец. Он ловко прыгнул на носки. В ту же минуту один из солдат нанес ему сокрушительный удар.

    Но Шико даже не потрудился отразить его. Он принял удар с открытой грудью; благодаря кольчуге Горанфло шпага врата сломалась, как стеклянная.

    - На нем кольчуга! - пробормотал солдат.

    - А ты что думал! - воскликнул Шико и ответным ударом раскроил ему череп.

    Второй стражник начал кричать, с трудом отражая удары нападавшего Шико. На свою беду, в фехтовании он был слабее Жака Клемана. Шико уложил его рядом с товарищем.

    И когда, выломав дверь, офицер выглянул в окно, он увидел только двух стражников, плававших в собственной крови.

    - Да это демон! - вскричал офицер. - Даже сталь не причиняет ему вреда.

    Королевскому посланцу пришло в голову, что, убедившись в неудаче своего предприятия, враги вряд ли останутся в городе, и он рассудил; что, по правилам военной тактики, ему следует повременить с отъездом.

    Шико решился даже на большее: услышав топот удаляющихся лошадей, он смело вернулся в гостиницу.

    Он нашел там хозяина, который не успел прийти в себя: после испытанного потрясения негодяй не помешал ему оседлать на конюшне лошадь, хотя и смотрел на него, как на призрак.

    Шико воспользовался этим благоприятным для него оцепенением, чтобы не оплатить ни ужина, ни ночлега.

    Потом он отправился провести остаток ночи в другую гостиницу - среди пьяниц, которые даже не заподозрили, что этот высокий, веселый незнакомец, столь любезный в обхождении, только что убил двух человек и едва не был убит сам.

    Рассвет застал его уже в пути; он ехал охваченный беспокойством, возраставшим с минуты на минуту. Две попытки убийства, к счастью, пе удались, но третья могла оказаться для него гибельной.

    Время от времени он давал себе слово, что, добравшись до Орлеана, пошлет к королю курьера с требованием конвоя. Но так как дорога была пустынна и, видимо, безопасна, Шико подумал, что праздновать труса не стоит, ибо король потеряет о нем доброе мнение, а конвой будет очень стеснителен в пути.

    Но после Орлеана опасения Шико удвоились: до вечера оставалось еще много времени; дорога шла в гору; путешественник выделялся на ее сероватом фоне, как мавр, намалеванный на мишени, и кое-кому могла прийти охота настичь его пулей из аркебуза.

    Внезапно Шико услышал вдали шум, похожий на топот копыт, когда лошади мчатся галопом.

    Он оглянулся - по склону холма, на который он поднялся до половины, во весь опор мчались всадники.

    Он сосчитал - их было семь.

    Четверо были вооружены аркебузами.

    Заходящее солнце бросало на дула кроваво-красный отсвет.

    Кони преследователей мчались гораздо быстрее лошади Шико. Да Шико и не думал состязаться в скорости, так как это только бы уменьшило его обороноспособность в случае нападения.

    Он только пустил свою лошадь зигзагами, чтобы не дать возможности всадникам взять точный прицел.

    В самом деле, когда всадники оказались на расстоянии пятидесяти шагов, они приветствовали Шико четырьмя пулями, которые пролетели прямо над его головой.

    Шико, как было сказано, ждал этих выстрелов и заранее обдумал, как поступить. Услышав свист пуль, он отпустил поводья и соскользнул с лошади. Ради предосторожности он заранее вытащил шпагу из ножен и держал в левой руке кинжал, наточенный, как бритва, и заостренный, как игла.

    Радостный крик послышался в группе всадников, которые сочли Шико мертвым.