Босир прервал свой монолог и стал во все уши слушать.

    - Теперь, когда у нас не осталось сомнений в том, кто были заговорщики в масках или без таковых, перейдем к цели заговора.

    Босир кивнул в знак того, что готов отвечать на вопросы.

    - Целью заговора было похищение короля, не так ли?

    - Да.

    - И препровождение его в Перону?

    - В Перону.

    - Ну, а средства?

    - Денежные?

    - Да, начнем с денежных.

    - Два миллиона.

    - Их ссужает один генуэзский банкир. Я знаком с этим банкиром. Есть другие?

    - Не знаю.

    - Хорошо, что касается денег, то тут все понятно. Однако деньги - не все, нужны люди.

    - Господин де Лафайет дал разрешение поднять легион и идти на помощь Брабанту, выступающему против Империи.

    - Славный Лафайет! Узнаю его! - прошептал Калиостро.

    И громко прибавил:

    - Ну хорошо, пусть есть легион. Однако для исполнения задуманного нужен не легион, а целая армия.

    - Есть и армия.

    - Какая армия?

    - В Версале соберутся тысяча двести всадников. В указанный день они отправятся оттуда в одиннадцать часов вечера, а в два часа ночи войдут в Париж тремя колоннами.

    - Хорошо!

    - Первая войдет через ворота Шайо, вторая - через Рульские ворота, третья

    - через Гренельские. Колонна, вошедшая через Гренельские ворота, должна будет убить Лафайета; та, что войдет через ворота Шайо, возьмет на себя господина Неккера, а колонна, вошедшая через Рульские ворота, разделается с господином Байи.

    - Хорошо! - повторил Калиостро.

    - После этого они заклепают пушки, соберутся на -Елисейских полях и пойдут в Тюильри, а в Тюильри - наши.

    - Как это ваши? А Национальная гвардия?

    - Там должна поработать брабантская колонна. Соединившись с частью наемной гвардии в четыреста швейцарцев и с тремястами заговорщиками из провинции, она захватит благодаря единомышленникам внешние и внутренние ворота; потом к королю войдут с криками: "Государь! Сент-Антуанское предместье восстало... карета готова... надобно бежать!" Если король согласится бежать - хорошо; если нет - его уведут силой и препроводят в Сен-Дени.

    - Хорошо!

    - Там уже будут ждать двадцать тысяч пехотинцев, к ним присоединятся тысяча двести человек кавалерии, брабантский легион, четыреста швейцарцев, триста заговорщиков, десять, двадцать, тридцать тысяч роялистов, примкнувших по дороге; с помощью всех этих сил и надо будет препроводить короля в Перону.

    - Чем дальше - тем интереснее! А что все они будут делать в Пероне, дорогой господин де Босир?

    - В Пероне будут ждать наготове двадцать тысяч человек; к тому времени они приедут морским путем из Фландрии, а также из Пикардии, Артуа, Шампани, Бургундии, Лотарингии, Эльзаса и Камбрези. Сейчас пытаются сторговаться с двадцатью тысячами швейцарцев, двенадцатью тысячами германцев и двенадцатью тысячами сардинцев; объединившись в первый эскорт короля, они составят пятьсот тысяч численного состава.

    - Кругленькая цифра! - заметил Калиостро.

    - Эти пятьсот тысяч человек двинутся на Париж; они перекроют реку выше и ниже города и, таким образом, отрежут подвоз продовольствия. Голодный Париж капитулирует. Национальное собрание будет распущено, а король, настоящий король, снова займет трон своих отцов.

    - Аминь! - бросил Калиостро. Он встал и продолжал:

    - Дорогой господин де Босир! С вами очень приятно беседовать, однако случилось то, что бывает и с самыми знаменитыми ораторами, когда они все сказали, когда им больше нечего сказать - а вы ведь все сказали, не правда ли?

    - Да, ваше сиятельство, пока все.

    - В таком случае - до свидания, дорогой мой господин де Босир. Когда вам снова захочется получить десять луидоров, по-прежнему в качестве подарка, приходите ко мне в Бельвю.

    - Так, в Бельвю… А спросить графа Калиостро?

    - Графа Калиостро? О нет, вас никто не поймет. Спросите барона Дзаноне.

    - Барон Дзаноне?! - вскричал Босир. - Да ведь именно так зовут генуэзского банкира, ссудившего его высочество двумя миллионами.

    - Вполне возможно, - отвечал Калиостро.

    - То есть, как - возможно?

    - Ну да. У меня много дел, и я совершенно забыл об этом. Вот почему я не сразу вспомнил, о чем идет речь. Однако теперь, как мне кажется, я припоминаю.

    Босир был до глубины души потрясен тем, как это можно забыть о деле стоимостью в два миллиона; он пришел к мысли, что когда дело касается денег, лучше быть на службе у того, кто ссужает деньги, нежели у того, кто их занимает.

    Впрочем, потрясение Босира было не настолько сильным, чтобы он забыл, где находится; едва Калиостро сделал несколько шагов к выходу, как Босир одним прыжком нагнал его и, подстроившись к его походке, пошел за ним след в след; глядя на них со стороны, можно было подумать, что это идут два автомата, приводимые в движение одной и той же пружиной.

    Только когда ворота за ними захлопнулись, стало заметно, как они разделились.

    - В какую сторону вы теперь направляетесь, дорогой господин де Босир?

    - А вы?

    - Ну, уж, во всяком случае, нам не по дороге.

    - Я иду в Пале-Рояль, ваше сиятельство.

    - А я - в Бастилию, господин де Босир. Засим оба господина расстались; Босир низко поклонился графу, Калиостро в ответ едва заметно кивнул головой, и оба почти в ту же минуту исчезли в ночной мгле. Калиостро пошел по улице Тампль, а Босир зашагал по улице Верри.

    Читатель помнит, что король в присутствии г-на де Лафайета и графа де Буйе выразил желание повидаться со своим бывшим учителем Гаменом и попросить его помощи в одной важной слесарной работе. Он прибавил также - мы полагаем нелишним упомянуть об этой подробности, - что не помешает и опытный подмастерье, и они займутся этой работой втроем. Число "три", угодное богам, не вызвало неудовольствия и у Лафайета: он отдал приказание пропустить мэтра Гамена и его подмастерье в королевские покои и проводить их в кузницу, как только они прибудут.

    Неудивительно поэтому, что несколько дней спустя после переданного нами разговора мэтр Гамен - а он уже отчасти знаком нашим читателям, ведь мы рассказывали, как утром шестого октября он с незнакомым оружейным мастером сидел за бутылкой бургундского в кабачке у Севрского моста, - итак, мэтр Гамен в сопровождении подмастерья, одетого, как и сам мастер, в рабочее платье, прибыл к воротам Тюильри; их без труда пропустили, они обошли королевские покои по коридору, поднялись по лестнице на чердак и, подойдя к двери кузницы, представились дежурному камердинеру.

    Их звали: Никола-Клод Гамен и Луи Леконт. Они носили звания: первый - мастер слесарного дела, второй - подмастерье.

    Хотя во всем этом не было ничего аристократического, Людовик XVI, едва заслышав их имена и звания, сам поспешил к двери, громко приглашая:

    - Войдите!

    - Идем! Идем! Идем! - входя в кузницу, прокричал Гамен с непринужденностью не столько сотрапезника, сколько учителя.

    А подмастерье то ли был непривычен к общению с членами королевской семьи, то ли был наделен природой большим уважением к коронованным особам, в каком бы костюме они перед ним ни предстали или в какой бы одежде он сам ни был им представлен, - итак, ничего не ответив на приглашение короля и появившись на пороге кузницы спустя некоторое время после мэтра Гамена, подмастерье замер, сжимая в руках куртку и картуз, у самой двери, которую притворил за ними камердинер.

    Возможно, ему даже удобнее было со своего места заметить, как радостно блеснули доселе тусклые глаза Людовика XVI, на что он ответил почтительным поклоном.

    - А-а, вот и ты, дорогой мой Гамен! - воскликнул Людовик XVI. - Я очень рад тебя видеть. По правде говоря, я уж на тебя и не рассчитывал: я думал, что ты совсем меня забыл!

    - Потому-то вы и взяли ученика? - спросил Гамен. - Ну и правильно сделали, и имели на это полное право, раз меня не было рядом. Вот только, к сожалению, - насмешливо прибавил он, - ученик не мастер, а?

    Подмастерье подал королю знак.

    - Что ж ты хочешь, Гамен! - проговорил Людовик XVI - Меня уверили, что ты меня больше и знать не желаешь: говорили, что ты боишься опорочить свое имя…

    - Клянусь честью, государь, вы еще в Версале могли убедиться в том, что ничего хорошего дружба с вами не сулила; я сам видел, как цирюльник Леонар в небольшом кабачке у Севрского моста завивал волосы двум строившим страшные рожи гвардейцам, которые во что бы то ни стало хотели оказаться в вашей приемной в ту минуту, когда ваши добрые друзья парижане придут к вам с визитом.

    По лицу короля пробежала тень, и подмастерье склонил голову.

    - Впрочем, поговаривают, - продолжал Гамен, - что ваши дела пошли лучше с тех пор, как вы возвратились в Париж, и что вы вьете из парижан веревки. Ах, черт возьми, да и что в этом удивительного, ведь парижане так глупы, а королева, если захочет, умеет быть такой душкой!

    Людовик XVI ничего не ответил, только краска бросилась ему в лицо.

    Казалось, стоявший у двери молодой человек испытывает невыразимые страдания, слыша фамильярности, которые позволял себе мэтр Гамен.

    Вытерев со лба испарину платком, пожалуй, слишком изящным для подмастерья, он решился подойти поближе.

    - Государь! - молвил он. - Не угодно ли будет вашему величеству узнать, как мэтр Гамен оказался перед вашим величеством и как сам я удостоился чести оказаться здесь?

    - Да, дорогой мой Луи, - отвечал король.

    - Ах, вот как: "дорогой мой Луи"! Как высокопарно! - проворчал Гамен. - "Дорогой мой Луи"… Чтобы так обращаться к ремесленнику, подмастерью, которого вы знаете недели две?! Что же тогда вы скажете мне, если мы знакомы вот уже четверть века? Мне, который вложил вам напильник в руку? Мне, вашему учителю? Вот что значит иметь хорошо подвешенный язык и белые руки!

    - Я скажу тебе так: "милейший Гамен!" Я называю этого юношу "дорогим Луи" не потому, что он выражается элегантнее тебя, и не потому, что он, может быть, чаще тебя моет руки - ты знаешь, как мало внимания я обращаю на все эти мелочи, - а потому, что он нашел способ доставить ко мне тебя, тебя, друг мой, и это в то время, как мне передали, что ты не хочешь меня больше видеть!

    - Да это не я не хотел вас видеть, я-то вас люблю, несмотря на все ваши недостатки; это все моя жена, госпожа Гамен, это она повторяла мне каждую минуту: "Ты водишь дурные знакомства, Гамен, слишком большие люди твои знакомые; ничего хорошего нет в том, чтобы в наше время якшаться с аристократами, у нас есть небольшое состояние - побережем его; у нас есть дети - воспитаем их; а если дофин хочет научиться слесарному делу, пусть обратится еще к кому-нибудь; во Франции и без тебя слесарей предостаточно".

    Людовик XVI взглянул на подмастерье и подавил насмешливую и в то же время грустную улыбку.

    - Да, разумеется, во Франции слесарей предостаточно, но не таких мастеров, как ты.

    - Я именно так и сказал мастеру, когда пришел к нему от вашего имени, - вмешался подмастерье. - Я сказал ему: "Мэтр! Король взялся сделать замок с секретом; ему был нужен помощник: ему порекомендовали меня, он и взял меня к себе. Это большая для меня честь... все так... однако это очень тонкая работа. С замком все было хорошо, пока дело не дошло до замочного механизма и зажимов, потому что всякий знает, что трех зажимов в виде ласточкиного хвоста на закраине довольно, чтобы надежно прикрепить механизм к коробке; однако когда мы взялись за язычок замка, вот тут-то ремесленник оказался бессилен…" - Еще бы! - согласился Гамен. - Язычок - сердце замка.

    - И настоящая вершина слесарного мастерства, когда он хорошо сделан, - продолжал подмастерье, - однако язычки бывают разные. Язычок может быть глухой, бывают язычки откидные, которые возвращаются назад, а есть еще язычок зубчатый, приводящий в движение засовы. "Теперь предположим, что у нас трубчатый ключ, бородка которого либо выкована при помощи оправки, либо в бородке выточена простая и фигурная бороздки, либо это двусторонняя бородка в виде двух вогнутых серпов; так какой же язычок подойдет к такому ключу? Вот на чем мы остановились…"

    - Да, не всем дано справиться с такой работой, - заметил Гамен.

    - Совершенно верно… Вот почему я пришел к вам, мэтр Гамен, - продолжал я. - Всякий раз, как король испытывал затруднение, он вздыхал: "Ах, если бы Гамен был здесь!" Тогда я сказал королю: "Прикажите передать этому знаменитому Гамену, чтобы он пришел, и мы посмотрим, на что он способен!" Но король ответил: "Это ни к чему, Луи: Гамен меня совсем забыл! - Чтобы человек, удостоившийся чести работать с вашим величеством, забыл вас?! Это невероятно!" И я сказал королю: "Я пойду на поиски этого мастера мастеров и всеобщего учителя!" Король ответил: "Иди, но тебе вряд ли удастся его привести!" Я сказал: "Я его приведу!" - и ушел. Ах, государь, не знал я тогда, за какое дело взялся, какого человека мне придется уговаривать! Я, к слову сказать, не стал представляться ему королевским подмастерьем, и он подверг меня испытанию, которое, пожалуй, будет потруднее вступительного экзамена в кадетский корпус. Короче говоря, я оказался у него… На следующий день я наконец отваживаюсь заикнуться о том, что пришел к нему по вашему поручению. Я уж думал, что на сей раз он выставит меня за дверь: он называл меня шпионом, доносчиком. Напрасно я пытался его уверить, что меня в самом деле прислали вы все было тщетно. Он заинтересовался только тогда, когда я признался, что мы начали работу, но не можем ее закончить, однако и после этого он еще колебался. Он говорил, что это ловушка, которую ему расставили враги. Наконец лишь вчера, после того как я передал ему двадцать пять луидоров от имени вашего величества, он сказал: "Ага! Вот это в самом деле может быть от короля! Ладно, так уж и быть, - прибавил он, - пойдем к нему завтра. Кто не рискует, тот не выигрывает". Весь вечер мастер пребывал в прекрасном расположении духа, а нынче утром я ему сказал: "Пора отправляться!" Он попытался возражать, но я его все-таки убедил. Я завязал ему вокруг пояса фартук, вложил в руки палку и подтолкнул к двери. Мы пошли по дороге на Париж - и вот мы здесь!

    - Добро пожаловать! - молвил король, с благодарностью взглянув на молодого человека, которому, казалось, с большим трудом дался этот рассказ как по форме, так и по содержанию. - А теперь, Гамен, друг мой, - продолжал король, - не будем терять времени: мне показалось, что ты торопишься.

    - Совершенно верно, - подтвердил слесарь. - Я обещал госпоже Гамен вернуться ныне к вечеру. Так где этот знаменитый замок?

    Король передал мастеру из рук в руки на три четверти законченный замок.

    - Так чего ж ты говорил, что это дверной замок?! - возмутился Гамен, обращаясь к подмастерью. - Дверной замок запирается с обеих сторон, чучело! А это - замок для сейфа. Ну-ка, поглядим… Стало быть, не работает, а?.. Ничего, у мастера Гамена заработает!

    Гамен попытался повернуть ключ.

    - А-а, вот оно что! - заметил он.

    - Ты нашел, в чем неисправность, дорогой мой Гамен?

    - Еще бы, черт меня подери!

    - Покажи скорее!

    - Пожалуйста, смотрите. Бородка ключа хорошо зацепляет большую суколду; суколда описывает, как и положено, полукруг; но так как у нее не были скошены края, она не может вернуться в исходное положение, вот в чем все дело… Суколда описывает полукруг в шесть линий, значит, закраина должна быть шириной в одну линию.

    Людовик XVI, и подмастерье переглянулись, словно восхищенные знаниями Гамена.

    - Господи Ты, Боже мой! Это же так просто! - проговорил тот, приободрившись от этого молчаливого восхищения. - Да я просто не понимаю, как вы могли об этом забыть! Должно быть, с тех пор, как вы меня не видели, у вас в голове скопилось много разных глупостей, они и отшибли вам память. У вас три суколды, так? Одна большая и две малых, одна - в пять линий, другие - по две линии шириной.

    - Абсолютно точно, - подтвердил король, с любопытством следя за объяснениями Гамена.

    - Как только ключ отпускает большую суколду, он должен отпирать язычок, который только что защелкнулся?

    - Да, - согласился король.

    - Стало быть, поворачиваясь в обратную сторону, ключ должен зацепить вторую суколду, как только отпустит первую.

    - А-а, да, да, - обронил король.

    - "Да, да", - ворчливо передразнил его Гамен. - Каким же образом несчастный ключ может это сделать, ежели расстояние между большой и малой суколдой не совпадает с шириной бородки ключа, да плюс еще зазор?

    - А-а…

    - Вот вам и "а-а", - снова передразнил Гамен. - Можете сколько угодно быть королем и говорить: "Я так хочу!" - Малюсенькая суколдочка говорит: "А я не хочу!" - и конец разговору! Это то же самое, как когда вы грызетесь с Национальным собранием, а собрание-то - сильнее!

    - Однако, мэтр Гамен, есть надежда все поправить, не так ли? - спросил король.

    - Надежда есть всегда. Надо только обточить первую бородку по краю, на ширину одной линии просверлить отверстия в закраине ключа, раздвинуть на четыре линии первую и вторую суколды и на таком же расстоянии установить третью суколду - ту, что соприкасается с пятой ключа и замирает, зацепившись за зубчик.

    - Однако чтобы все это исправить, - заметил король, - придется работать целый день, Гамен, верно?