- Погодите, погодите, - поговорил он, - пять, шесть, семь... надо же! Я совсем запамятовал... двенадцать, тринадцать, четырнадцать… А ведь двадцать пять луидоров - солидная сумма... семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Да, такие деньги в наше время на дороге не валяются... двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять! Ага! - с облегчением вздохнув, продолжал Гамен. - Слава Богу, все на месте.

    - Раз я вам сказал, вы могли положиться на мое слово, как мне кажется.

    - На ваше слово? А почему вы знали, что у меня при себе двадцать пять луидоров?

    - Дорогой господин Гамен! Как я уже имел честь вам доложить, я нашел вас лежащим поперек дороги в двадцати шагах от повозки, готовой вот-вот вас переехать. Я приказал владельцу повозки остановиться, потом кликнул проезжавший мимо фиакр, отвязал от кареты фонарь и, осмотрев вас при свете этого фонаря, приметил на мостовой несколько золотых монет. Так как эти монеты лежали неподалеку от вас, я предположил, что они вам и принадлежат. Я пошарил рукой в вашем кармане и, обнаружив в нем двадцать других луидоров, понял, что не ошибся. Кучер покачал головой со словами: "Нет, сударь, нет. - Что значит нет? - Нет, я не повезу этого господина. - Почему не повезешь? - Потому что он слишком богат для своего костюма… Двадцать пять золотых луидоров в дешевом жилете - да это попахивает виселицей, сударь! - Как?! Неужели вы думаете, что имеете дело с вором? Кажется, вас испугало это слово: „Вор, говорите? Я - вор?“ - Конечно, вор! - отвечал возница. - Откуда же у вас двадцать пять луидоров, если вы их не украли? - „У меня в кармане двадцать пять луидоров, которые мне Дал мой ученик, король Франции!“ - отвечали вы. Когда я услыхал ваши слова, мне в самом деле показалось, что я вас узнаю. Я поднес фонарь поближе: „Эге! - воскликнул я. - Вот все и объяснилось! Это же господин Гамен, учитель слесарного дела в Версале! Он работал вместе с королем, и король дал ему за работу двадцать пять луидоров. Я за него ручаюсь“. С той минуты, как я за вас поручился, кучер перестал спорить. Я вложил вам в карман деньги, которые вы потеряли; вас осторожно уложили в фиакр, я сел на облучок, потом мы вышли из этого кабачка, и вот так вы оказались здесь, слава Богу, жалуясь лишь на то, что вас бросил ваш подмастерье.

    - Я говорил о подмастерье? Я жаловался на то, что он меня бросил? - все более удивляясь, переспросил Гамен.

    - Ну вот! Он уж и не помнит своих слов!

    - Я?!

    - Ну да! Разве не вы только что говорили: "Из-за этого негодяя…" Я забыл его имя…

    - Луи Леконт.

    - Да, да… Как?! Не вы ли только сейчас говорили:

    "Из-за этого негодяя Луи Леконта я здесь… Он обещал вернуться со мной в Версаль, а когда настало время оттуда уходить, тут-то он меня и бросил"?

    - Я вполне мог так сказать, потому что это правда.

    - Ну, раз это правда, зачем отрицать? Разве вы не знаете, что, будь на моем месте кто-нибудь другой, такая игра в кошки-мышки по нашим временам могла бы плохо кончиться?

    - Да, только не с вами… - ласково поглядывая на незнакомца, заметил Гамен.

    - Не со мной? Что вы хотите этим сказать?

    - Я хочу сказать: "с другом".

    - Да уж, вижу я, как вы доверяете своему другу! Вы ему говорите "да", потом - "нет"; вы говорите: "это правда", а потом - "неправда". Прямо как в прошлый раз, слово чести! Когда вы мне рассказывали одну историю… Надо быть простаком, чтобы хоть на минуту этому поверить!

    - Какую я рассказывал историю?

    - О потайной двери, на которую вы ставили замок для какого-то вельможи, только вы почему-то не могли сказать, где этот вельможа живет.

    - Ну, хотите - верьте, хотите - нет, а в этот раз опять речь шла о двери.

    - У короля?

    - У короля. Только эта дверь вела не на лестницу, а в сейф.

    - И вы хотите меня уверить в том, что король, который и сам неплохо слесарничает, стал бы за вами посылать, чтобы вы поставили ему замок на дверь? Ха-ха!

    - Однако дело именно так и обстоит. Эх, бедняга! Он и впрямь думал, что может без меня обойтись, вот и стал наспех клепать свой замок. "Зачем Гамен? К черту Гамена! Кому нужен этот Гамен?" Да только заблудился он в суколдах, вот и пришлось звать на помощь Гамена!

    - Должно быть, он послал за вами одного из своих верных камердинеров: Гю, Дюрея или Вебера?

    - Не тут-то было! Он нашел себе помощника, который еще меньше его смыслит в этом деле; и вот в одно прекрасное утро этот компаньон приходит ко мне в Версаль и говорит: "Вот, папаша Гамен: мы с королем хотели сделать замок и ни черта у нас не вышло! Проклятый замок не работает! - Чем же я могу вам помочь? - отвечаю я. - Доделайте его, черт побери!" А я ему и говорю: "Врете! Вас прислал не король, вы заманиваете меня в ловушку! Тогда он мне и говорит: „Ну что ж! Чтобы вам доказать, что меня послал король, он поручил мне передать вам двадцать пять луидоров, так что можете не сомневаться. - Двадцать пять луидоров! - говорю. - Где же они? - Вот!“ И дал мне деньги.

    - Так это те самые двадцать пять луидоров, которые у вас сейчас при себе? - спросил оружейник.

    - Нет, это другие. Те двадцать пять луидоров были только задатком.

    - Дьявольщина! Пятьдесят луидоров только за то, чтобы починить замок! Тут что-то не так, мэтр Гамен.

    - Я тоже так подумал. Тем более что компаньон…

    - Что компаньон?

    - Мне показалось, что это не настоящий подмастерье. Мне пришлось проверить его в работе и погонять как следует.

    - Однако вы не из тех, кого можно провести, когда вы видите человека за работой.

    - А я не могу сказать, что этот парень плохо работал… Он довольно шустро управлялся с напильником и зубилом. Я сам видел, как он одним махом перерезал раскаленный железный прут и круглым напильником проделал в нем сквозное отверстие, да так, будто вынимал штопором пробку из бутылки. Но, как бы это сказать... во всем этом было больше теории, чем практики: не успевал он закончить работу, как бежал мыть руки и мыл их до тех пор, пока они не побелеют. Разве у настоящего слесаря могут быть белые руки? Вот, к примеру, мои: их сколько ни мой…

    И Гамен с гордостью показал свои черные заскорузлые ладони, которые словно смеялись над кремом и мылом.

    - Что же вы делали, когда явились к королю? - спросил незнакомец, возвращая слесаря к интересовавшей его теме.

    - Было сразу видно, что нас ждали. Нас ввели в кузницу: там король вручил мне, признаться, недурно начатый замок. Но он запутался с суколдами. Еще бы: замок с , тремя суколдами! Не каждому слесарю такое по плечу, а тем более - королю, как вы понимаете. Я взглянул и сразу попал в точку. Я сказал: "Оставьте меня на час одного, и все пойдет как по маслу". Король ответил: "Работай, Гамен, дружище; будь как дома. Вот тебе напильники, здесь - тиски: работай, мой дружок, работай, а мы пойдем приготовим шкаф". Засим он и вышел с этим чертовым компаньоном.

    - По большой лестнице? - как бы между прочим спросил оружейник.

    - Нет, по потайной, которая ведет в его кабинет. Я, когда кончил работу, сказал себе: "Шкаф - только отговорка: они заперлись вдвоем и что-то замышляют. Спущусь-ка я потихоньку, распахну дверь кабинета - и бац! сразу увижу, чем они там занимаются".

    - И чем же они занимались? - спросил незнакомец.

    - А-а, то-то и оно, что они, как видно, держали ухо востро; я-то ведь не могу ходить, как танцор, понимаете? Хоть я и старался изо всех сил ступать тихо, ступеньки подо мной скрипели; они меня и услыхали. Они сделали вид, что идут мне навстречу, и в ту минуту, как я взялся за ручку двери, хлоп! дверь распахнулась. Кто остался в дураках? Гамен.

    - Так вы ничего не знаете?

    - Еще чего! "Ага! Гамен, это ты? - спросил король. - Да, государь, - отвечал я, - все готово. - Мы тоже закончили, - сказал он, - иди, я тебе дам другую работу". Он быстро провел меня через кабинет, но я все-таки успел заметить, что на столе была разложена большущая карта, наверно - Франции, потому что в углу я заметил три лилии.

    - А вы ничего особенного не приметили на этой карте Франции?

    - Как же нет? Я видел три длинные цепочки булавок, они выходили из центра, несколько раз почти соприкасались и подходили к краю: это было похоже на солдат, которые двигаются разными путями к границе.

    - Ну, дорогой Гамен, вас не проведешь! - с притворным восхищением воскликнул незнакомец. - И вы думаете, что вместо того чтобы заниматься шкафом, король и ваш компаньон стояли над этой картой?

    - В этом я уверен! - отвечал Гамен.

    - Вы не можете этого знать в точности.

    - Могу.

    - Каким образом?

    - Да все очень просто: булавочные головки были из разноцветного воска: черные, синие и красные. Во все время разговора король, сам того не замечая, ковырял в зубах булавкой с красной головкой.

    - Ах, Гамен, дружище! - проговорил незнакомец. - Уж если мне когда придется скрывать какой-нибудь оружейный секрет, я вас ни за что не пущу к себе в кабинет, даже на минутку, это точно! Или я вам завяжу глаза, как в тот день, когда вас вели к вельможе, да и то, несмотря на повязку, вы приметили, что крыльцо насчитывало десять ступеней, а дом выходил фасадом на бульвар.

    - Погодите! - перебил его Гамен, польщенный похвалой незнакомца. - Вы еще не все знаете: там и вправду был шкаф.

    - Да ну? И где же?

    - Где-где… Ни за что не угадаете! В стене, друг мой!

    - В какой стене?

    - В потайном коридоре, ведущем из алькова короля в комнату дофина.

    - А знаете, вы мне рассказываете очень интересные вещи… И что, шкаф был вот так у всех на виду?

    - Блажен, кто верует! Я во все глаза глядел, да так ничего и не заметил и спросил: "Где же ваш шкаф?" Король огляделся по сторонам и сказал: "Гамен, я всегда тебе доверял и потому не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, узнал мою тайну. Смотри!" С этими словами король приподнял деревянную панель. Подмастерье нам светил, потому что в этот коридор не проникает дневной свет. И вот я приметил в стене круглое отверстие диаметром около двух футов. Заметив мое удивление, король, подмигнув нашему компаньону, спросил: "Ну что, дружок, видишь эту дыру? Я ее сделал, чтобы спрятать деньги; этот юноша помогал мне несколько дней, оставаясь во дворце. А теперь нужно приладить замок к этой железной двери, и она должна закрываться так, чтобы панель встала потом на прежнее место и скрыла дверцу, как прежде скрывала дыру… Тебе нужна помощь? Этот юноша тебе поможет. Если же ты сумеешь обойтись без него, я дам ему другую работу. - Вы отлично знаете, - отвечал я, - что когда я могу сделать дело сам, я никогда не прошу помощи. Хорошему ремесленнику здесь работы часа на четыре, а я - мастер, стало быть, через три часа все будет готово. Можете заниматься своими делами, юноша, а вы, государь, - своими. Ежели вам есть что прятать здесь, возвращайтесь через три часа".

    Надо думать, король, как и говорил, нашел нашему компаньону другое занятие, потому как я его больше не видел. Через три часа король пришел один и спросил: "Ну что, Гамен, как обстоят наши дела? - Раз, два - и готово, государь", - ответил я и показал ему дверь. Это было просто одно удовольствие: она открывалась и закрывалась без малейшего скрипа, а замок работал, как автомат господина Вокансона. "Отлично! - похвалил он. - Теперь, Гамен, помоги мне пересчитать деньги, которые я собираюсь сюда упрятать". Он приказал лакею принести четыре мешка с двойными луидорами и сказал мне: "Давай считать!" Я отсчитал миллион, он - тоже миллион, после чего осталось двадцать пять луидоров лишних. "Держи, Гамен, - сказал он, - это тебе за труды". И как ему только не стыдно было заставлять пересчитывать целый миллион бедняка, отца пятерых детей, и дать ему за это всего двадцать пять луидоров! Ну, что вы на это скажете? Незнакомец шевельнул губами.

    - Да, надо признаться, это мелочно! - отвечал он.

    - Погодите, это еще не все. Я беру двадцать пять луидоров, кладу их в карман и говорю: "Спасибо, государь! Только вот за всем этим у меня с самого утра маковой росинки во рту не было, я умираю от жажды!" Не успел я договорить, как через потайную дверь выходит королева и оказывается прямо передо мной без всякого предупреждения: в руках у нее тарелка, а на ней - стакан вина и булочка. "Дорогой Гамен! - говорит она мне - Вас мучает жажда - выпейте, вы голодны - съешьте эту булочку. - Ах, ваше величество! - с поклоном отвечаю я ей. - Не стоило вам из-за меня беспокоиться". Скажите-ка, что вы об этом думаете? Предложить стакан вина человеку, которого мучает жажда, и булочку, когда он умирает с голоду?! Что я должен был, по ее мнению, с этим делать?.. Сразу видно, что она никогда не умирала ни от голода, ни от жажды! Стакан вина!, как это жалко!

    - Вы, стало быть, отказались?

    - Уж лучше бы я отказался… Нет, я выпил. А булку завернул в платок и сказал себе: "Что не годится отцу, пойдет деткам!" Я поблагодарил его величество, словно было за что, и пошел восвояси, поклявшись, что ноги моей больше не будет в Тюильри!

    - А почему вы говорите, что лучше бы вам было отказаться от вина?

    - Потому что они, должно быть, подмешали в него яду! Не успел я перейти через Поворотный мост, как меня обуяла такая жажда, уж такая жажда! Я так хотел пить, что, видя по левую руку реку, а по правую - виноторговцев, я даже подумал, не лучше ли мне начать с реки… Вот тут-то я и понял, что они дали мне плохое вино: чем больше я пил, тем больше хотелось! И так продолжалось до тех пор, пока я не потерял сознание. Ну, уж теперь они могут быть спокойны: если когда-нибудь мне доведется давать против них показания, я скажу, что получил от них двадцать пять луидоров за четыре часа работы, а также за то, что пересчитал миллион, и что, опасаясь, как бы я не донес, где они прячут свои сокровища, они отравили меня, как собаку!

    - А я, дорогой Гамен, - отвечал, поднимаясь, оружейник, знавший теперь все, что хотел узнать, - готов подтвердить ваши слова, потому что я сам дал вам противоядие, благодаря чему вы вернулись к жизни.

    - Мы с вами, стало быть, отныне связаны не на жизнь, а на смерть! - молвил Гамен, взяв незнакомца за руки.

    И отказавшись со спартанской стойкостью от стакана вина, в третий или в четвертый раз предлагаемого ему незнакомым другом, которому он только что поклялся в вечной дружбе, Гамен, выпивший нашатыря, продолжавшего оказывать на него отрезвляющее действие и в то же время отбившего у него охоту к вину ровно на двадцать четыре часа, отправился в Версаль, куда и прибыл целым и невредимым в два часа ночи с полученными от короля двадцатью пятью луидорами в кармане жилета и пожалованной королевой булочкой в кармане сюртука.

    Оставшись в кабачке один, мнимый оружейник вынул из жилетного кармана перламутровую записную книжку, отделанную золотом, и записал в ней:

    "За альковом короля в темном коридоре, ведущем в комнату дофина, - сейф.

    Выяснить, не является ли в действительности Луи Леконт, ученик слесаря, графом Луи, сыном маркиза де Буйе, прибывшим из Меца одиннадцать дней тому назад".

    Через день после описанных нами событий граф Калиостро, имевший разветвленную сеть самых необычных знакомых в различных слоях общества вплоть до приближенных короля, уже знал, что граф Луи де Буйе прибыл в Париж 15 или 16 ноября; что, будучи обнаружен генералом де Лафайетом, его кузеном, 18 числа, он был в тот же день представлен королю; что, явившись к Гамену под видом подмастерья 22 ноября, он оставался у него три дня; на четвертый день он уехал вместе с ним из Версаля в Париж и был сейчас же проведен к королю; и что потом он вернулся в дом своего друга Ахилла дю Шатле, у которого на сей раз остановился, немедленно переоделся и в тот же день ускакал на почтовых в Мец.

    Все это происходило на следующий день после его ночного совещания на кладбище Иоанна Крестителя с г-ном де Босиром. Он видел, как бывший гвардеец в ужасе бросился в Бельвю к банкиру Дзаноне. Спустив в карты все до последнего луидора, несмотря на беспроигрышный закон повышения ставок г-на Лоу, и вернувшись домой в семь часов утра, г-н Босир увидел, что дом его пуст: мадмуазель Олива и юный Туссен исчезли.

    Тогда Босир припомнил, что граф Калиостро отказался уйти вместе с ним, заявив, что ему необходимо поговорить с мадмуазель Оливой наедине. Вот уж и подозрение готово: мадмуазель Олива похищена графом Калиостро. Как настоящая ищейка, г-н де Босир взял след, который и привел его в Бельвю. Там он назвал свое имя и сейчас же был приглашен к барону Дзаноне, или графу Калиостро, как больше нравится читателю называть если не главное действующее лицо, то, по крайней мере, главную пружину в драме, которую мы взялись пересказать.

    Очутившись в той самой гостиной, с которой мы познакомились в начале этой истории, когда в нее вошли доктор Жильбер и маркиз де Фавра, Босир лицом к лицу столкнулся с графом и дрогнул: граф представлялся ему столь знатным вельможей, что он не смел потребовать у него вернуть ему любовницу.

    Однако граф будто прочитал мысли бывшего гвардейца.

    - Господин де Босир! - обратился к нему Калиостро. - Я заметил одну вещь: для вас в целом свете существуют две истинные страсти: карты и мадмуазель Олива.

    - Ах, ваше сиятельство! - вскричал Босир. - Неужто вам известно, что именно меня к вам привело?

    - Отлично известно! Вы пришли ко мне за мадмуазель Оливой; она в самом деле у меня.

    - Как?! Она у вашего сиятельства?

    - Да, в моем особняке на улице Сен-Клод; она заняла прежние свои апартаменты, и если вы будете паинькой, если я буду вами доволен, если вы будете мне сообщать интересующие меня сведения, то в такие дни, господин де Босир, мы будем опускать в ваш карман по двадцать пять луидоров, чтобы вы могли достойно выглядеть в Пале-Рояле, а также, принарядившись, пойти на свидание на улицу Сен-Клод.