Чего ж другого можем мы хотеть?

    Сударыня, иль вам не жаль отчизны,

    Не жаль, что род высокий прекратится?

    Подумайте, какая вспыхнет смута,

    Когда король останется бездетным.

    Пусть радует нас то, что в лучший мир

    Вознесся дух покойной королевы.

    Наш долг теперь - подумать о живых.

    А что важней для блага всей державы,

    Чем нового наследника рожденье?

    Но где найти для короля подругу,

    Достойную усопшей? И возможно ль

    Препятствовать велению богов?

    Не прорицал ли Аполлон могучий,

    Что будет без наследника Леонт

    До той поры, покуда не найдется

    Потерянная дочь? Такого чуда,

    Равно как возвращенья Антигона,

    Наш слабый ум вообразить не может.

    Но что с того? Нет, сударь, ваш совет

    Противен воле неба. - Не тревожьтесь!

    Наследник вам найдется, государь!

    Ведь завещал же Александр Великий

    "Достойнейшему" трон - и отыскался

    Ему наследник.

    Верно, Паулина,

    Ты свято память Гермионы чтишь.

    Когда б я не отверг твоих советов,

    Я и теперь, счастливый, бы глядел

    В глубокие глаза моей подруги

    И принимал дары желанных губ.

    И сколько бы они вам ни дарили,

    Богатство их росло бы.

    Ты права!

    Нет жен таких! И если б я женился

    И отдал сердце менее достойной,

    Передо мной бы встал, как судия,

    Священный дух прекрасной Гермионы

    И молвил бы: "За что?"

    Да, государь,

    И так спросить она была бы вправе.

    Конечно, вправе. Страшно и подумать,

    Но я убил бы новую жену.

    Я только бы того и добивалась!

    Когда б могла я духом королевы

    Явиться к вам, о, я бы вам велела

    Смотреть в глаза своей второй жене

    И перед ней мне объяснить свой выбор.

    И вас ударом грома поразил бы

    Мой крик прощальный: "Помни обо мне!"

    Ее глаза сияли мне как звезды,

    А у других они - потухший уголь.

    Не бойся, Паулина, у Леонта

    Другой жены не будет.

    Дайте клятву

    Жениться только с моего согласья.

    Спасением души тебе клянусь.

    Вы, господа, свидетелями будьте.

    Как вы его связали!

    Развяжу!

    Когда найду подобье Гермионы.

    Сударыня…

    Молчите! - Государь,

    Когда вы захотите вновь жениться,

    Позвольте мне найти для вас подругу.

    Одну я знаю - старше Гермионы,

    Но на нее похожую настолько,

    Что светлый дух погибшей королевы

    Благословил бы вас на этот брак.

    Ты верный друг! Итак, распоряжайся

    Моей судьбой.

    (в сторону)

    Вы женитесь не раньше,

    Чем встанет из могилы Гермиона.

    Входит придворный.

    К вам, государь, какой-то чужеземец.

    Себя он называет Флоризелем,

    Богемским принцем, сыном Поликсена.

    И с ним принцесса - дивной красоты.

    Что? Так внезапно! Быть того не может!

    Несовместим с его державным саном

    Такой приезд. У них большая свита?

    Нет, только челядь, да и то немного.

    Ты говоришь, принцесса тоже здесь?

    Красавица! Я не видал подобной!

    О Гермиона! Новый век всегда

    Глядит с пренебрежением на старый.

    И, мертвая, ты новой красоте

    Дорогу уступаешь. Вы же сами

    Писали ей надгробные стихи:

    "Не будет, нет и не было подобной!"

    И так остыл недавний ваш восторг,

    Что гостью вы находите прекрасной!

    Сударыня, простите! Королеву

    Почти забыл я - но, прошу прощенья,

    Лишь только вы увидите принцессу,

    Ей похвала сорвется с ваших губ.

    Я слов не нахожу, ее достойных.

    Здесь будут все у ног ее.

    Да что вы!

    И женщины?

    О, женщины полюбят

    Ее за то, что лучше всех она,

    А мы - за то, что лучшая из женщин.

    Ты, Клеомен, с друзьями выйди к ним

    И приведи гостей в мои объятья.

    Клеомен и другие уходят.

    Нет, это все мне кажется загадкой.

    Вот если б жив был наш чудесный принц -

    Как с этим гостем мог бы он сдружиться!

    Они ведь однолетки.

    Паулина!

    Оставь! Когда ты говоришь о принце,

    Мне кажется, он снова умирает.

    Зачем, зачем ты это мне сказала -

    При виде гостя я с ума сойду.

    Вот он идет.

    Входят Клеомен, Флоризель, Утрата и другие.

    Я рад вас видеть, принц!

    О, ваша мать была верна супругу!

    Клянусь, вы так похожи на отца,

    Что, если бы мне лет на двадцать меньше,

    Я кинулся бы к вам, воскликнув: брат!

    И забросал словами, доверяя

    Вам чувства, мысли, шалости, надежды.

    Привет вам, принц, привет! И вам, принцесса!

    Какая вы красавица! Увы!

    И у меня такие были дети,

    И мог я быть счастливейшим отцом,

    Но сам разрушил собственное счастье,

    Отвергнул дружбу вашего отца,

    Которого я так люблю доныне,

    Так жажду вновь хотя бы раз увидеть.

    Я по его желанью прибыл к вам.

    Отец мой шлет, как королю и брату,

    Вам свой привет и просит передать,

    Что, если б не томился он недугом,

    Ослабившим и дух его и тело,

    Он пересек бы земли и моря,

    Чтоб вновь обнять любимого монарха.

    О брат мой! Он, как прежде, благороден!

    Я узнаю его высокий дух.

    И гложет стыд меня сильней, чем прежде.

    Я рад вам, дети, как земля весной

    Теплу и солнцу рада. Но скажите,

    Как ваш отец такую красоту

    Доверить мог безумству океана

    И ради недостойного собрата

    Послать принцессу в этот тяжкий путь?

    Мой государь, мы к вам явились прямо

    Из Ливии.

    Где правит храбрый Смал,

    Которого и любят и боятся?

    Да, государь. Он слезы лил невольно,

    На мой корабль сопровождая дочь.

    А мы, простясь, поплыли с южным ветром,

    Чтоб вашему величеству покорно

    Привет отца сердечный передать.

    От берегов Сицилии я свиту

    Домой отправил - сообщить отцу,

    Что сватовство успехом увенчалось

    И я благополучно прибыл к вам.

    Пока вы здесь, пусть праведные боги

    Благословляют счастьем эту землю.

    Судьба послала вашему отцу

    Достойное заслуг его потомство.

    А я наказан за свои грехи.

    О, если бы вернуть мне дочь и сына!

    Входит придворный.

    Великий государь, такая весть,

    Что невозможно было б ей поверить,

    Когда б ее не подтверждало все!

    Вам шлет король Богемии привет

    И просит вас, чтоб задержали принца,

    Который, сан, и честь, и долг забыв,

    Бежал с пастушкой.

    Где ж он? Где король?

    Здесь, в городе, я прямо от него.

    Я говорю бессвязно, но событье

    Настолько неожиданно… Простите,

    Я отклонился вновь… Когда король

    Шел ко дворцу, ему упали в ноги

    Два пастуха - как после оказалось,

    Отец и брат поддельной королевы,

    Бежавшей с юным принцем.

    Что я слышу!

    Камилло, благороднейший, честнейший,

    Нас выдал!

    Вы спросите у него.

    Он прибыл с государем.

    Кто? Камилло?

    Да, государь, и я с ним говорил.

    Он пастухов допрашивал. Вот случай!

    Их ужас невозможно описать.

    Валяются в ногах у короля,

    Целуют землю, плачут и клянутся,

    Но их король и слушать не желает

    И казнью жесточайшей им грозит.

    О мой отец! Нам подослали боги

    Предателя, чтоб наш союз расторгнуть.

    Вы не венчались?

    Нет, и я боюсь,

    Что легче звездам обвенчаться с морем.

    Скажите, принц, возлюбленная ваша -

    Дочь короля?

    Конечно, - с той минуты,

    Когда она моей женою станет.

    Увы, поспешность вашего отца

    Заставит долго ждать такой минуты.

    Мне жаль, мой принц, мне очень жаль, что вы

    Сыновний долг решаетесь нарушить,

    И я скорблю, что избранная вами

    Настолько ниже вас происхожденьем

    И вам, увы, не может стать женой.

    О, посмотри в глаза мне, дорогая!

    Пусть нам враждебны боги и отец,

    Мою любовь они убить не в силах. -

    Я умоляю, государь, когда-то

    Вы были юны, вы, как я, любили, -

    Вы можете спасти мою любовь.

    Отец ни в чем, ни в чем вам не откажет -

    Сокровище отдаст вам, как безделку!

    О, я не знал, тогда пускай вручит

    Мне вашу драгоценную невесту.

    Мой государь, у вас блестят глаза!

    Но вспомните, за пять недель до смерти

    Супруга ваша не была ль прекрасней?

    В ней… странно… мне почудилась… она!

    (Флоризелю.)

    Я вам еще на просьбу не ответил,

    Но я согласен. Где же ваш отец?

    Мы с ним поговорим, я обещаю.

    И если брак ваш не противен чести,

    Я вам обоим друг. Пойдемте, принц.

    Уходят.

    Сицилия. Перед дворцом Леонта.

    Дворянин и Автолик.

    Простите, сударь, вы присутствовали при этом?

    Я видел, как вскрывали ларчик. В это время пастух начал что-то рассказывать. И вдруг на их лицах выразилось неописуемое изумление, нам всем приказали удалиться, и я расслышал только, что пастух нашел ребенка.

    Хотелось бы знать, чем это кончилось.

    Я только это и знаю. Король и Камилло прямо в лице переменились. Глаза у них чуть не вылезли на лоб. Они молчали, но удивление их было такое, как будто целый мир не то погиб, не то родился. И нельзя было догадаться, чем это вызвано: горем или радостью. Во всяком случае, они узнали нечто невероятное. Но вот идет человек, который, наверно, знает больше, чем я.

    Входит второй дворянин.

    Что нового, Роджеро?

    Только то, что всюду готовятся к празднествам. Сбылось пророчество оракула: дочь короля отыскалась. В Сицилии не хватит поэтов, чтобы воспеть чудеса, случившиеся за какой-нибудь час.

    Входит третий дворянин.

    Вот управитель госпожи Паулины. Он, наверно, знает больше моего. Ну, что слышно, синьор? Вся эта правда так похожа на сказку, что ей не верить. Неужели король нашел наследную принцессу?

    Совершенно точно. Доказательства такие, что кажется, будто сам все видел. Мантия королевы Гермионы, ее ожерелье на шее ребенка, лежавшая в ларчике записка Антигона, руку которого все узнают; наконец, царственный облик молодой девушки, ее сходство с матерью, врожденное благородство осанки и тысячи других признаков свидетельствуют, что она королевская дочь. А встречу королей вы видели?

    Нет.

    Вы пропустили зрелище, которого не опишешь. Если б вы видели их радость! А потом слезы! Казалось, плачет само горе, вынужденное покинуть их сердца. Лица королей стали неузнаваемы, и только по одежде можно было догадаться, что это они. Наш король был вне себя от радости, что нашел пропавшую дочь. Но радость напомнила ему о другой потере, и он начал восклицать: "О Гермиона, Гермиона!" Потом он просил прощения у богемского короля, потом кинулся обнимать своего зятя, потом принялся опять душить в объятьях свою дочь. И кончил тем, что стал благодарить старого пастуха, стоявшего тут же, подобно памятнику, разрушенному временем и бурями, видавшему многие царства и многих королей. Одним словом, я никогда не слышал и не видел ничего подобного.

    А что стало с Антигоном, с тем, который увез ребенка?

    А это как в старой сказке, где события продолжают наворачиваться, хотя никто уже не верит и не хочет слушать: Антигон был разорван медведем. Это рассказывает сын пастуха, и в том, что он не врет, убеждает не только его простодушие и искренность, но также перстень и платок погибшего, которые Паулина узнала.

    А что сталось с его кораблем и спутниками?

    Корабль потерпел крушение на глазах пастуха в ту самую минуту, как был растерзан Антигон. Так что все, кто участвовал к этом преступном деле, погибли именно тогда, когда малютка была спасена. Пастух подробно рассказал об их смерти. Но какая благородная борьба между горем и радостью бушевала в сердце Паулины! Она оплакивала гибель супруга и в то же время благодарила оракула за исполнение пророчества. Она подняла принцессу и сжала в объятиях так, как будто хотела навеки приковать ее к сердцу, чтобы не потерять вторично.

    Да, величие этой сцены было достойно царственных актеров.

    Но самым трогательным было другое - то, что выудило из глаз моих если не рыбу, так целый поток слез. Вы не представляете, как потрясающе подействовал на дочь рассказ о смерти королевы - чистосердечное и горестное признание короля. Она сначала слушала безмолвно, но вдруг воскликнула: "Несчастный день!" - и залилась кровавыми слезами, я говорю - кровавыми, потому что сердце мое тоже плакало кровью. При этом зрелище даже люди твердые как мрамор изменились в лице, а иные лишились чувств. Это было всеобщее горе.