Управляющий ранчо Де Лас Сомбрас не был дилетантом. Он был "работягой". Дом еще спал, а он уже отправлялся в утренний объезд стад и лагерей. Это было, собственно говоря, обязанностью главного объездчика, старика мексиканца с внешностью и манерами владетельного князя, но Тэдди, судя по всему, предпочитал полагаться на собственные глаза. Если не было спешной работы, он обычно возвращался к восьми часам и завтракал с Октавией и миссис Макинтайр за маленьким столом, накрытым на центральной веранде. Он приносил с собой веселье, живительную свежесть и запах прерий.

    Через несколько дней после приезда он заставил Октавию достать амазонку и укоротить ее, насколько это требовалось из-за колючих зарослей.

    С некоторой опаской Октавия надела амазонку и кожаные гетры, также предписанные Тэдди, и на горячей лошадке отправилась с ним обозревать свои владения. Он показал ей все: стада овец и баранов, пасущихся ягнят, чаны для замачивания шерсти, станки для стрижки, отборных мериносов на особом пастбище, водоемы, приготовленные к летней засухе, - и отчитывался в своем управлении с неугасающим мальчишеским энтузиазмом.

    Куда девался прежний Тэдди, которого она так хорошо знала? Эту черту мальчишества она всегда любила в нем. Но теперь, кроме этой черты, как будто ничего и не осталось. Куда исчезли его сентиментальность, его прежнее изменчивое настроение то бурной влюбленности, то изысканной рыцарской преданности, то душераздирающего отчаяния, его нелепая нежность и надменное безразличие, вечно сменявшие друг друга? Он был тонкой, почти артистической натурой. Она знала, что этому великосветскому спортсмену-щеголю свойственны более высокие стремления. Он писал стихи, он немного занимался живописью, он разбирался в искусстве, и когда-то он делился с ней всеми мыслями и надеждами. Но теперь - ей пришлось это признать - Тэдди забаррикадировал от нее свой внутренний мир, и она видела только управляющего ранчо Де Лас Сомбрас и веселого товарища, который простил и забыл. Почему-то ей вспомнилось описание ранчо, составленное мистером Бэннистером: "Все обнесено крепкой изгородью из колючей проволоки".

    "Тэдди тоже огорожен", - сказала себе Октавия.

    Ей было нетрудно догадаться, почему он воздвиг свои укрепления. Все началось на балу у Хэммерсмитов. Незадолго до этого она решила принять полковника Бопри и его миллионы - цену совсем не высокую при ее наружности и связях в самых недоступных сферах. Тэдди сделал ей предложение со всей свойственной ему стремительностью и пылкостью, а она поглядела ему прямо в глаза и сказала неумолимо и холодно: "Прошу никогда больше не говорить мне подобной чепухи". - "Хорошо", - сказал Тэдди с новым, чужим выражением - и теперь Тэдди был обнесен крепкой изгородью из колючей проволоки.

    Во время первой поездки по ранчо на Тэдди снизошло вдохновение, и он окрестил Октавию "Мадам Бо-Пип" по имени девочки из "Сказок Матушки-Гусыни". Прозвище, подсказанное сходством имен и занятий, показалось ему необычайно удачным, и он называл ее так постоянно. Мексиканцы на ранчо подхватили это имя, прибавив лишний слог, так как не могли произнести конечного "п", и вполне серьезно величали Октавию "ла мадама Бо-Пиппи". Постепенно это прозвище привилось в округе, и название "ранчо Бо-Пип" употреблялось не реже, чем "ранчо Де Лас Сомбрас".

    Наступил долгий период жары между маем и сентябрем, когда на ранчо работы мало. Октавия проводила дни, вкушая лотос. Книги, гамак, переписка с немногими близкими подругами, новый интерес к старой коробке акварельных красок и мольберту помогали коротать душные дневные часы. А сумерки всегда приносили радость. Лучше всего была захватывающая скачка с Тэдди в лунном свете по овеянным ветром просторам, когда их общество составляли только парящий лунь или испуганная сова. Часто из поселка приходили мексиканцы с гитарами и пели заунывные, надрывающие душу песни. Иногда - долгая уютная болтовня на прохладной веранде, бесконечное состязание в остроумии между Тэдди и миссис Макинтайр, чье шотландское лукавство нередко одерживало верх над веселой шутливостью Тэдди.

    Вечера сменяли друг друга, складываясь в недели и месяцы, - тихие, томные, ароматные вечера, которые привели бы Стрефона к Хлое^[77] через любые колючие изгороди, вечера когда, возможно, сам Амур бродил, крутя лассо, по этим зачарованным пастбищам, но ограда Тэдди оставалась крепкой.

    Как-то июньским вечером мадам Бо-Пип и ее управляющий сидели на восточной веранде. Тэдди долго строил научные прогнозы относительно продажи осеннего настрига по двадцать четыре цента и, истощив все возможные предположения, окутался анестезирующим дымом гаванской сигары. Только такой непросвещенный наблюдатель, как женщина, мог столько времени не замечать, что, по крайней мере, треть жалования Тэдди улетучивается с дымом этих импортных регалий.

    - Тэдди, - неожиданно и довольно резко сказала Октавия, - что вам дает работа на ранчо?

    - Сто в месяц, - без запинки ответил Тэдди, - и полное содержание.

    - Я думаю, мне следует вас уволить.

    - Не выйдет, - ухмыльнулся Тэдди.

    - Почему это? - запальчиво осведомилась Октавия.

    - Контракт. По условиям продажи вы не имеете права расторгать ранее заключенные контракты. Мой истекает в двенадцать часов ночи тридцать первого декабря. В ночь на первое января вы можете встать и уволить меня. А если вы попытаетесь сделать это раньше, у меня будут все законные основания для предъявления иска.

    Октавия, видимо, взвешивала последствия такого шага.

    - Но, - весело продолжал Тэдди, - я сам подумываю об отставке.

    Качалка его собеседницы замерла. Октавия ясно почувствовала, что кругом повсюду сколопендры, и индейцы, и громадная, безжизненная, унылая пустыня. А за ними - изгородь из колючей проволоки. Кроме ван-дрессеровской гордости, существовало и ван-дрессеровское сердце. Она должна узнать, забыл он или нет.

    - Конечно, Тэдди, - заметила она, разыгрывая вежливый интерес, - здесь очень одиноко, и вас влечет прежняя жизнь - поло, омары, театры, балы.

    - Никогда не любил балов, - добродетельно возразил Тэдди.

    - Вы стареете, Тэдди. Ваша память слабеет. Никто не видел, чтобы вы пропустили хоть один бал, разве что вы танцевали в это время на другом. И вы пренебрегали правилами хорошего тона, слишком часто приглашая одну и ту же даму. Как звали эту Форбс - ту, пучеглазую? Мэйбл?

    - Нет. Адель. Мэйбл - это та, у которой острые локти. И Адель совсем не пучеглазая - это ее душа рвется наружу. Мы беседовали о сонетах и Верлене. Я тогда как раз пытался пристроить желобок к Кастальскому ключу.

    - Вы танцевали с ней, - упорствовала Октавия, - пять раз у Хэммерсмитов.

    - Где у Хэммерсмитов? - рассеянно спросил Тэдди.

    - На балу, - ядовито сказала Октавия. - О чем мы говорили?

    - Насколько я помню, о глазах, - ответил Тэдди после некоторого размышления. - И о локтях.

    - У этих Хэммерсмитов, - продолжала Октавия милую светскую болтовню, подавив отчаянное желание выдрать клок выгоревших золотистых волос из головы, уютно покоившейся на спинке шезлонга, - у этих Хэммерсмитов было слишком много денег. Рудники, кажется? Во всяком случае, что-то, приносившее сколько-то с тонны. В их доме было невозможно получить стакан простой воды - вам непременно предлагали шампанское. На этом балу всего было сверх меры.

    - Да, - сказал Тэдди.

    - А сколько народу! - продолжала Октавия, сознавая, что впадает в восторженную скороговорку школьницы, описывающей свое первое появление в свете. - На балконах было жарче, чем в комнатах. Я… что-то… потеряла на этом балу.

    Тон последней фразы был рассчитан на то, чтобы обезвредить целые мили колючей проволоки.

    - Я тоже, - признался Тэдди, понизив голос.

    - Перчатку, - сказала Октавия, отступая, как только враг приблизился к ее траншеям.

    - Касту, - сказал Тэдди, отводя свой авангард без малейших потерь. - Я весь вечер общался с одним из хэммерсмитовских рудокопов. Парень не вынимал рук из карманов и, как архангел, вещал о циановых заводах, штреках, горизонтах и желобах.

    - Серую перчатку, почти совсем новую, - горестно вздохнула Октавия.

    - Стоящий парень этот Макардл, - продолжал Тэдди одобрительным тоном. - Человек, который ненавидит анчоусы и лифты, который грызет горы, как сухарики, и строит воздушные туннели, который никогда в жизни не болтал чепухи. Вы подписали заявление о возобновлении аренды, мадама? К тридцать первому оно должно быть в земельном управлении.

    Тэдди лениво повернул голову. Кресло Октавии было пусто.

    Некая сколопендра, проползая путем, начертанным судьбой, разрешила ситуацию. Случилось это рано утром, когда Октавия и миссис Макинтайр подрезали жимолость на западной веранде. Тэдди, получив известие, что ночная гроза разогнала стадо овец, исчез еще до рассвета.

    Сколопендра, ведомая роком, появилась на полу веранды и затем, когда визг женщин подсказал ей дальнейшие действия, со всех своих желтых ног бросилась в открытую дверь крайней комнаты - комнаты Тэдди. За нею, вооружившись домашней утварью, отобранной по принципу длины, и теряя драгоценное время в попытках занять арьергардную позицию, последовали Октавия и миссис Макинтайр, боязливо подбирая юбки.

    В комнате сколопендры не было видно, и ее грядущие убийцы принялись за тщательные, хотя и осторожные поиски своей жертвы.

    Но и в разгаре опасного и захватывающего приключения Октавия, очутившись в святилище Тэдди, испытывала трепетное любопытство. В этой комнате сидел он наедине со своими мыслями, которыми он теперь ни с кем не делился, и мечтами, которые он теперь никому не поверял.

    Это была комната спартанца или солдата. Один угол занимала широкая брезентовая койка, другой - небольшой книжный шкаф, третий - грозная стойка с винчестерами и дробовиками. У стены стоял огромный письменный стол, заваленный корреспонденцией, справочниками и документами.

    Сколопендра проявила гениальные способности, ухитрившись спрятаться в этой полупустой комнате. Миссис Макинтайр тыкала ручкой метлы под книжный шкаф. Октавия подошла к постели. Тэдди второпях оставил комнату в полном беспорядке. Горничная-мексиканка не успела ее убрать. Большая подушка еще хранила отпечаток его головы. Октавию осенила мысль, что отвратительное создание могло забраться на постель и спрятаться там, чтобы укусить Тэдди, ибо сколопендры жестоко мстят управляющим, где только могут.

    Октавия осторожно перевернула подушку и чуть было не позвала на помощь - там лежало что-то длинное, тонкое, темное. Но она вовремя удержалась и схватила перчатку - серую перчатку, безнадежно измятую - надо полагать, за те бесчисленные ночи, которые она пролежала под подушкой человека, забывшего бал у Хэммерсмитов. Тэдди должно быть, так торопился утром, что на этот раз забыл скрыть ее в дневном тайнике. Даже управляющие, люди, как известно, хитрые и изворотливые, иногда попадаются.

    Октавия спрятала серую перчатку за корсаж утреннего летнего платья. Это была ее перчатка. Люди, которые окружают себя крепкой изгородью и помнят бал у Хэммерсмитов только по разговору с рудокопом о штреках, не имеют права владеть подобными предметами.

    Но все-таки какой рай эти прерии! Как они цветут и благоухают, когда находится то, что давно считалось потерянным! Как упоителен бьющий в окна свежий утренний ветерок, напоенный дыханием желтых цветов ратамы! И разве нельзя постоять минутку с сияющими, устремленными вдаль глазами, мечтая о том, что ошибку можно исправить?

    Почему миссис Макинтайр так нелепо тычет повсюду метлой?

    - Нашла, - сказала миссис Макинтайр, хлопая дверью. - Вот она.

    - Вы что-нибудь потеряли? - спросила Октавия с вежливым равнодушием.

    - Гадина! - яростно воскликнула миссис Макинтайр. - Разве вы о ней забыли?

    Вдвоем они уничтожили сколопендру. Такова была ее награда за то, что с ее помощью вновь отыскалось все потерянное на балу у Хэммерсмитов.

    Очевидно, Тэдди не забыл о перчатке и, вернувшись на закате, предпринял тщательные, хотя и тайные поиски. Но нашел он ее только поздно вечером, на залитой лунным светом восточной веранде. Перчатка была на руке, которую он считал навеки для себя потерянной, и поэтому он решился повторить некую чепуху, повторять которую ему когда-то строго запретили. Ограда Тэдди рухнула.

    На этот раз тщеславие не стояло на пути, и любовный дуэт прозвучал так естественно и успешно, как и должно быть между пылким пастухом и нежной пастушкой.

    Прерии превратились в сад, ранчо Де Лас Сомбрас стало ранчо Света.

    Через несколько дней Октавия получила от мистера Бэннистера ответ на письмо, в котором она просила его выяснить некоторые вопросы, связанные с ранчо. Вот часть этого письма:

    "Я не совсем понял ваше упоминание об овечьем ранчо. Через два месяца после вашего отъезда было установлено, что означенное ранчо не являлось собственностью полковника Бопри, поскольку документально было доказано, что перед смертью оно было им продано. Об этом мы сообщили вашему управляющему мистеру Уэстлейку который незамедлительно перекупил таковое. Не представляю себе, каким образом этот факт мог остаться неизвестным вам. Прошу вас незамедлительно обратиться к вышеупомянутому джентльмену, который, по крайней мере, подтвердит мое сообщение".

    Когда Октавия разыскала Тэдди, она была настроена очень воинственно.

    - Что вам дает работа на ранчо? - повторила она свой прежний вопрос.

    - Сто… - начал было Тэдди, но увидел по ее лицу, что ей все известно. В ее руке было письмо мистера Бэннистера, и он понял, что игра кончена.

    - Это мое ранчо, - признался он, как уличенный школьник. - Чего стоит управляющий, который со временем не вытеснит своего хозяина?

    - Почему ты здесь работаешь? - упорствовала Октавия, тщетно пытаясь подобрать ключ к загадке Тэдди.

    - Говоря начистоту, Тэви, - сказал Тэдди с невозмутимой откровенностью, - не ради жалованья. Его только-только хватало на табак и на крем от загара. На юг меня послали доктора. Правое легкое что-то захандрило из-за переутомления от гимнастики и поло. Мне требовался климат, озон, отдых и тому подобное.

    Мгновенно Октавия очутилась в непосредственной близости от пораженного органа. Письмо мистера Бэннистера соскользнуло на пол.

    - Теперь… теперь оно здорово, Тэдди?

    - Как мескитный пень. Я обманул тебя в одном. Я заплатил пятьдесят тысяч за твое ранчо, как только узнал, что твое право владения не действительно. Примерно такая сумма накопилась на моем счету в банке, пока я тут пас овец, и практически ранчо досталось мне даром. Тем временем там еще наросли проценты, Тэви. Я подумываю о свадебном путешествии на яхте с белыми лентами по мачтам в Средиземное море, потом к Гебридам, а оттуда в Норвегию и до Зюдерзее.

    - А я думала, - шепнула Октавия, - о свадебном галопе с моим управляющим среди овечьих стад и о свадебном завтраке с миссис Макинтайр на веранде и, может быть, с веточкой флердоранжа в красной вазе над столом.

    Тэдди рассмеялся и запел:

    Октавия притянула его к себе и что-то шепнула. Но говорила она совсем о других колечках.

    Дверь и мир (The World and the Door), 1907. На русском языке под названием "Как я выкупил Мака" в книге: О. Генри. Сердце Запада. Пг., 1915.

    Теория и собака (The Theory and the Hound), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. В. Азова.

    Гипотетический казус (The Hypotheses of Failure), 1904. На русском языке под названием "Гипотетический случай" в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. под ред. В. Азова.

    Шифр Кэллоуэя (Calloway's Code), 1906. На русском языке публикуется впервые.

    Вопрос высоты над уровнем моря (A Matter of Mean Elevation), 1904. На русском языке под названием "Уровень моря" в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. под ред. В. Азова.

    "Девушка" ("Girl"), 1906. На русском языке под названием "Девушка" в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. под ред. В. Азова.

    Костюм и шляпа в свете социологии (Sociology in Serge and Straw), 1906. На русском языке под названием "Социология, шевиот и солома" в книге: О. Генри. О старом негре, больших карманных часах и вопросе, который остался открытым. Л., 1924, пер. под ред. В. Азова. Фельетон О. Генри на социальные темы. Ср. "Социальный треугольник" (в сб. "Горящий светильник").

    Вождь краснокожих (The Ransom of Red Chief), 1907. Ha русском языке под названием "Красный вождь" в книге: О. Генри. Сердце Запада. Пг., 1915.

    Брачный месяц Май (The Marry Month of May), 1905. Ha русском языке в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. под ред. В. Азова.

    Формальная ошибка (A Technical Error), 1910. На русском языке под названием "Техническая ошибка" в книге: О. Генри. О старом негре, больших карманных часах и вопросе, который остался открытым. Л., 1924, пер. под ред. В. Азова.

    Так живут люди (Suite Homes and Their Romance), 1904. Ha русском языке в книге: О. Генри. Тысяча долларов. Л.-М., 1925, пер. Зин. Львовского.

    Коловращение жизни (The Whirligig of Life), 1903. На русском языке под названием "Круговорот жизни" в книге: О. Генри. Сердце Запада. Пг., 1915.

    Жертва невпопад (A Sacrifice Hit), 1904. На русском языке под названием "Решительный удар" в книге: О. Генри. О старом негре, больших карманных часах и вопросе, который остался открытым. Л., 1924, пер. под ред. В. Азова.

    Дороги, которые мы выбираем (The Roads We Take), 1904. На русском языке под названием "Пути, которые мы избираем" в книге: О. Генри. Пути, которые мы избираем. Пг., 1923, пер. под ред. В. Азова.