Всепресветлейший, державнейший, великий государь император Александр Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший.

    Просит ведомства Государственной Коллегии Иностранных дел коллежский секретарь Александр Сергеев сын Пушкин о следующем.

    Имею необходимую надобность отлучиться в Псковскую губернию, для приведения в порядок домашних моих дел, по чему всеподданнейше прошу. К сему

    Дабы высочайшим вашего императорского величества указом, повелено было сие мое прошение в Государственную Коллегию Иностранных дел принять и меня, для приведения в порядок домашних моих дел, уволить в Псковскую губернию по 15-е число будущего сентября месяца. прошению

    Всемилостивейший государь! Прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить июля дня 1817 года. К поданию надлежит в Государственную Коллегию Иностранных дел. Прошение писал титулярный советник Котов.

    Коллежской секретарь Александр Сергеев сын Пушкин руку приложил.

    Всепресветлейший, державнейший, великий государь император Александр Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший.

    Просит ведомства Государственной Коллегии Иностранных дел коллежский секретарь Александр Пушкин, о нижеследующем:

    Имея необходимую надобность отлучиться по собственным делам моим в здешнюю губернию на 28 дней, всеподданнейше прошу.

    Дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение в Государственную Коллегию Иностранных дел принять и меня в С.<анкт>-Петербургскую губернию на 28 дней уволить.

    Всемилостивейший государь! Прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить июля дня 1819 года. К поданию надлежит в Государственную Коллегию Иностранных дел. Прошение сочинял и писал титулярный советник Котов.

    Коллежской секретарь Александр Пушкин.

    ?7976 22 мая 1824 г. Одесса Отделение 1-е.

    Состоящему в штате моем ведомства Коллегии Иностранных дел господину коллежскому секретарю Пушкину.

    Желая удостовериться о количестве появившейся в Херсонской губернии саранчи, равно и том, с каким успехом исполняются меры, преподанные мною к истреблению оной, я поручаю вам отправиться в уезды Херсонский, Елисаветградский и Александрийский. По прибытии в города Херсон, Елисаветград и Александрию явитесь в тамошние общие уездные присутствия и потребуйте от них сведения; в каких местах саранча возродилась, в каком количестве, какие учинены распоряжения к истреблению оной и какие средства к тому употребляются. После сего имеете осмотреть важнейшие места, где саранча наиболее возродилась, и обозреть, с каким успехом действуют употребленные к истреблению оной средства и достаточны ли распоряжения, учиненные уездными присутствиями.

    Обо всем, что по сему вами найдено будет, рекомендую донести мне.

    Нов<ороссийский> г<енерал->г<убернатор> и п<олномочный> н<аместник> Б<ессарабской> области

    <Воронцов>

    Всепресветлейший, державнейший, великой государь император Александр Павлович, самодержец всероссийской, государь всемилостивейший.

    Просит коллежской секретарь Александр Пушкин, а о чем тому следуют пункты.

    Вступив в службу вашего императорского величества из Царско-сельского Лицея с (1) чином коллежского секретаря в 1817 году, июня 17 дня в коллегии иностранных дел продолжал оную в Санкт-Петербурге до 1820 году, потом волею вашего императорского величества откомандирован был к полномочному наместнику Бессарабской области.

    II.

    Теперь по слабости здоровья не имея возможности продолжать моего служения, всеподданейши прошу

    III.

    Дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение принять и меня вышеимянованного от службы уволить.

    IV.

    Всемилостивейший государь, прошу ваше императорское величество о сем моем прошении решение учинить. Июня 2 дня 1824 года, Одесса. К подаче подлежит через Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области в Государственную коллегию Иностранных дел.

    Сие прошение сочинял и писал коллежской секретарь Александр Сергеев сын Пушкин.

    19 ноябр. 1826 г.

    Приход.

    I. Издание первой главы Евгения Онегина должно было принести, после утвержденных условий с книгопродавцами, 9.977 рублей. Но так как 750 экземпл. еще не продано, то и получено наличными деньгами 6.977 руб., а остальные 3.000 руб. остаются в товаре.

    II. Издание разных мелких стихотворений, которое все уже разошлось, доставило 8.040 руб.

    Следственно чистыми деньгами получено за обе книги - - - 15.017 рублей а в товаре осталось 3.000 руб.

    Расход.

    Издержки, по случаю печатания обеих сих книг, как то: на покупку бумаги, за набор и переплет; пересылка наличных денег в разные времена сочинителю, считая с начала 1825 года; покупка для него книг и многих других вещей; уплата некоторых долгов по его же требованию: все это вместе, подробно изложенное в счетной книге, составило 8.893 pyб. 80 коп.

    По сравнении действительного дохода, т.е. наличными деньгами, с издержанною суммою видно, что остается в кассе 6.123 р. 20 к.

    Из этих остаточных денег с сим счетом препровождается по требованию сочинителя 1.000 рублей. Да остается в долгу на бароне Дельвиге 2.200 pyблей, что вместе составит 3.200 руб. Следственно в кассе на будущее время готово только: 2.923 руб. 2<0к>. (2) .

    Примечания

    (1) с переделано из в

    (2) прорвано

    Всепресветлейший, державнейший, великий государь император Николай Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший.

    Просит отставный коллежский секретарь Александр Сергеев сын Пушкин, о нижеследующем:

    При увольнении меня в [1824 году] июле месяце 1824 года из ведомства Государственной Коллегии иностранных дел, не было мне выдано аттестата о службе моей, (2) по чему всеподданнейше и прошу.

    Дабы высочайшим Вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение в Государственную Коллегию иностранных дел принять и мне надлежащий выдать аттестат. (3)

    Всемилостивейший государь! Прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить. Майя " " дня 1830 года. К поданию надлежит в Государственную Коллегию иностранных дел. Прошение писал N. N.

    10 лет тому назад литературою занималось у нас весьма малое число любителей. Они видели в ней приятное, благородное упражнение - но еще не отросль промышленности: читателей было еще мало; книжная торговля ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечат.<анием> сонн.<иков> и пес.<енников>.

    Человек, имевший важное влияние на русское просвещение, посвятивший жизнь единственно на ученые труды, К.<арамзин> первый показал опыт торговых оборотов в литературе. Он и тут (как и во всем) был исключением из всего, что мы привыкли видеть у себя.

    [Литераторы во время царствования покойного императора были оставлены на произвол цензуре своенравной и притеснительной - редкое сочинение доходило до печати. Весь класс писателей (класс важный у нас, ибо по крайней мере составлен он из грамотных людей) перешел на сторону недовольных. Правительство сего не хотело замечать: отчасти из великодушия (к несчастию того не понимали, или не хотели понимать) отчасти, от непростительного небрежения. Могу сказать, что в последнее пятилетие царствования покойного государя, я имел на вс° сословие литераторов гораздо более влияния, чем министерство, не смотря на неизмеримое неравенство средств].

    Несчастные обстоятельства, сопроводившие восшедствие на престол ныне царствующего императора, обратили внимание его величества на сословие писателей. Он нашел сие сословие совершенно преданным на произвол судьбе и притесн.<ительной> ц.<ензуре>. Даже не было закона косательно собственности литературной. [За год пред сим я не мог найти нигде управы, лишась 3000 р. чрез перепечатание одного из моих сочинений (что было еще первый пример).]

    Ограждение л.<итературной> собственности и Цензурный Устав принадлежат к важнейшим благодеяниям нынешнего царствования.

    Литература оживилась и приняла обыкновенное свое направление, т. е. торговое. Ныне составляет оно часть честной промышленности, покровительствуемой законами. Изо всех родов литературы периодические издания более приносят выгоды и, чем разнообразнее по содержанию, тем более расходятся.

    Известия политические привлекают большее число читателей, будучи любопытны для всякого.

    [Ведомости С.<анкт> П.<етербургские>, М.<осковские>, 0д.<есские> и Т.<ифлисские> и Сев.<ерная> Пчела суть единств.<енные> доныне журналы, в коих помещаются известия политические.]

    Сев.<ерная> Пч<ела>, издаваемая двумя известными литераторами, имея около 3000 подписчиков и следственно [принос<я>] св.<оим> изд.<ателям> по 80,000 дохода, между тем как чисто литературная <газета> едва ли окупает издержки издания, естественно должна иметь большее влияние на читающую публику, следственно и на книжную торговлю.

    Всякой журналист имеет право говорить мнение свое о нововышедшей книге, столь строго как угодно ему: Сев.<ерная> Пч.<ела> пользуется сим правом и хорошо делает. Законом требовать от журналиста благосклонности или даже беспристрастия и нелицеприятия было бы невозможно и несправедливо. Автору осужденной книги остается ожидать решения читающей публики или искать управы и защиты в другом журнале.

    Но журналы чисто литературные вместо 3000 подписчиков имеют едва ли и 400, следств.<енно> голос их в его пользу был бы вовсе недействителен. И публика, полагаясь на первое решение, книги его не покупает.

    Таким образом литературная торговля находится в руках изд.<ателей> Сев.<ерной> Пчелы - и критика, как и политика, сделалась их монополией. От сего терпят вещественный ущерб все литераторы, которые не находятся в приятельских сношениях с изд.<ателями< Сев.<ерной< Пчелы - ибо ни одно из их произведений не имеет успеха и не продается.

    Для восстановления равновесия в литер.<атуре> нам необходим журнал, коего средства могли бы равняться средств.<ам> Сев.<ерной> Пчелы. В сем то отношении осмеливаюсь просить о разрешении печатать политические заграничные новости в журнале, издаваемом б.<ароном> Д.<ельвигом> - или мною.

    Сим разрешением г.<осударь> имп.<ератор> дарует по 40 тысяч доходу двум семействам, и обеспечит состояние нескольких литераторов.

    Направление политических статей зависит и должно зависеть от правительства и в этом - издатели священной обязанностию полагают добросовестно ему повиноваться и не только строго соображаться с решениями цензора, но и сами готовы отвечать за каждую строчку, напечатанную в их журнале.

    Злонамеренность или недоброжелательство было бы с их стороны столь же безрассудно как и неблагодарно.

    Не в обвинение изд<ателей> [других жур<налов>], но единственно для изъяснения причин, принуждающих нас прибегнуть к высочайш<ему> покровительству, осмеливаемся заметить, что личная честь, не только писателей, но и их матерей и отцов находится ныне во власти изд.<ателей> полит.<ического> журн.<ала>, ибо обиняки (хотя и явные) не могут быть остановлены цензурою.

    Всепресветлейший, державнейший великий государь, император Николай Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший просит дворянин коллежский секретарь Александр Сергеев сын Пушкин, а о чем тому следуют пункты.

    I-ое

    Сего года июня 27 дня родной мой отец чиновник 5-го класса и кавалер Сергей Львович Пушкин по данной мне отдельной записи засвидетельствованной С.Петербургской Палаты гражданского суда во 2-м департаменте, отделил мне в вечное и потомственное владение из собственного своего и недвижимого имения, доставшегося ему по наследству после смерти брата его, артиллерии подполковника Петра Львовича Пушкина, состоящего Нижегородской губернии Сергачского уезда в сельце Кистеневе, всего писанного по 7-й ревизии мужеска пола четыре ста семьдесят четыре души, из числа оных двести душ мужеска пола с женами их и рожденными от них после 7-й ревизии обоего пола детьми, и со всеми их семействами, с принадлежащею на число оных двух сот душ в упомянутом сельце пашенною и непашенною землею, с лесы, с сенными покосы, с их крестьянским строением и заведениями, с хлебом наличным и в земле посеянным, со скотом, птицы, и протчими угодьи и принадлежностями, что оным душам следует и во владение их состояло. Но как еще оная запись не явлена, то и прошу, к сему

    Дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение и приложенную при сем подлинную отделную запись, в Сергачском уездном суде принять и поступить на основании законов, а между тем нижнему земскому суду предписать, ввесть меня во владение того отделного мне имения, подлинную ж запись по списании с нее копии возвратить мне обратно, прошению

    всемилостивейший государь! прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить. Сентября дня 1830-го года. К поданию надлежит в Сергачский уездный суд. Прошение в черне сочинял и набело переписал крепостной его человек Петр Александров, сын Киреев, Александр Сергеев сын Пушкин (5) 10-го класса чиновник руку приложил.

    Прошение сие верю подать, по оному хождение иметь и подлинную запись получить, человеку моему Петру Кирееву.

    Заботливость истинно-отеческая государя императора глубоко меня трогает. Осыпанному уже благодеяниями его величества, мне давно было тягостно мое бездействие. Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея) к несчастию представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной Коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского ассессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении. Не знаю, можно ли мне будет получить то, что мне следовало.

    Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю его величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует) и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т. е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые все еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению.

    Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках. Не смею и не желаю взять на себя звание Историографа после незабвенного Карамзина; но могу современем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III.

    Примечания

    (1) перед текстом помета: На 2-х-рублевой герб.<овой> бумаге.

    (2) слова аттестата о службе моей подчеркнуты и над ними вписано другой рукой: указа об отставке

    (3) слово выдать зачеркнуто, слово аттестат подчеркнуто и над ними также другой рукой вписано: указ по случаю моего пребывания в Москве [преп<роводить>] [мне] доставить [из] чрез Моск.<овский> Архив иност.<ранных> дел.

    (4) беловую редакцию см. в деловых бумагах 1832-1834 гг.

    (5) Пушкин вписано

    10 лет тому назад литературою занималось у нас весьма малое число любителей. Они видели в ней приятное, благородное упражнение, но еще не отросль промышленности: читателей было еще мало; книжная торговля ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечатанием сонников и песенников.

    Несчастные обстоятельства, сопроводившие восшедствие на престол ныне царствующего императора, обратили внимание его величества на сословие писателей. Он нашел сие сословие совершенно преданным на произвол судьбы и притесненным невежественной и своенравной цензурою. Не было даже закона касательно собственности литературной.

    Ограждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к важнейшим благодеяниям нынешнего царствования.

    Литература оживилась и приняла обыкновенное свое направление, т. е. торговое. Ныне составляет она отросль промышленности, покровительствуемой законами.

    Изо всех родов литературы, периодические издания всего более приносят выгоды, и чем разнообразнее по содержанию, тем более расходятся.

    Известия политические привлекают большее число читателей, будучи любопытны для всякого.