- Я приказал вам садиться вперед.

    Он вытащил пистолет из кобуры.

    - Идите к дьяволу!

    Продолжить мужской разговор мы не успел, потому что в проходе послышались торопливо приближающиеся шаги и Хейт направил туда луч фонарика. В тусклом свете я разглядел лысого человечка в яркой спортивной куртке. Это был врач Фрэнк Милхаус, которого я знал в лицо, но знаком с ним не был. Милхаус остановился перед фургончиком и неуверенно оглянулся по сторонам.

    - Он в машине, Фрэнк, - сказал Хейт.

    Милхаус заглянул внутрь, потом выпрямился и посмотрел на шерифа.

    - Что с ним случилось?

    - Это ты мне должен сказать, - ответил Хейт.

    Врач пыхтя полез внутрь и пристроился поудобнее. Три минуты спустя он выбрался наружу и сказал:

    - Ему нанесли по меньшей мере три удара по голове, Думаю, что он мертв, но смогу сказать наверняка… А, вот и он.

    Я оглянулся и увидел Эда Уэлча, который подошел, держа в одной руке фонарик, а в другой какой-то черный предмет. Приблизившись к машине, он заглянул внутрь и провозгласил:

    - Это Сэм Пикок.

    Воздадим должное офицерам полиции округа Монро: мало кто мог сравниться с ними в проницательности. Милхаус взял у помощника шерифа черный предмет, оказавшийся чемоданчиком, извлек из него стетоскоп и снова склонился над телом того, кого наконец официально признали Сэмом Пикоком. Две минуты спустя он выпрямился и возвестил:

    - Он мертв.

    - Это окончательно? - спросил Хейт.

    - Конечно, окончательно. Что может быть окончательное смерти?

    - Есть еще следы, кроме ударов по голове?

    - Не знаю. - Милхаус убрал стетоскоп в чемоданчик.

    - Смерть, безусловно, насильственная, тут сомнений нет, а остальное определит коронер.

    - Мы занесем тело внутрь, где вы сможете его осмотреть.

    - Не я. Как вам известно, я уже имею печальный опыт и не хотел бы его повторить.

    И он зашагал прочь. Хейт что-то сказал ему вслед, но доктор не остановился и вскоре пропал из вида. Хейт повернулся ко мне и процедил:

    - Вы арестованы. Садитесь вперед.

    - На каком основании? - поинтересовался я.

    - Как важный свидетель. Пока хватит и этого. Залезайте.

    - Что ж, вам и карты в руки, - я пожал плечами. - Но каждый дюйм этой машины…

    Я замолк, заметив, как дернулось правое плечо шагнувшего ко мне Эда Уэлча. Я верно истолковал его жест. Увесистый правый кулак помощника шерифа вылетел из темноты, метя мне в подбородок. Правда, двигался он не по прямой, а по дуге, так что, когда кулак должен был соприкоснуться с моей челюстью, она была уже в шести дюймах правее, и он просвистел мимо. Однако Хейт тоже не терял времени даром - не успел я выпрямиться, как в ребра мне больно вонзился ствол пистолета. Уэлч снова размахнутся, но на сей раз я применил другую уловку; в последний миг чуть-чуть отвернул лицо и кулак лишь скользнул по скуле От такого удара не пострадало бы и пугало, я же пошатнулся и мешком рухнул на землю.

    Уэлч ударил меня ногой, целя в голову, но из-за темноты угодил в плечо. Не хочу передавать его слова, поскольку вы все равно мне не поверите, но сказал он следующее:

    - За сопротивление аресту.

    Когда слышать его могли только мы с Хейтом. Я покрутил головой налево и направо, думая, что подоспели какие-то зрители, на которых Уэлч хотел произвести впечатление, но нет. Потом он произнес:

    - Ну-ка вставай.

    Я не шелохнулся - по той же причине, по которой только что брякнулся оземь: я слишком хорошо представлял, что меня ждет, если я рискну подняться. Возможно, вы еще не поняли, в каком настроении я пребывал после двух недель совершенно никчемного времяпровождения. А тут еще Сэма Пикока убили - прощай, наша последняя надежда. Так что нервы мои были уже на пределе. Встань я сейчас - и либо Хейт с Уэлчем горько пожалеют, что попались на моем пути, либо меня угостят одной или несколькими пулями… И в том и в другом случае я проигрывал, поэтому предпочел оставаться на месте, хотя в спину больно впился какой-то камешек.

    - Вставай, гад! - злобно прошипел Уэлч.

    Я подумал, что он опять собирается меня лягнуть. Так, должно быть подумал и сам Уэлч. Однако Хейт вмешался:

    - Он же обделался. Если Милхаус протрепался, здесь скоро будет целая толпа. Иди разыщи Фарнэма с Эверсом, а потом позвони доктору Хатчинсу, чтобы поспешил сюда. До его прихода труп должен оставаться на месте.

    Я точно знаю, сколько времени оставался на земле: с 12.46 до 01.28. Я предпочитаю точность в важных вопросах. Будь дело только в Хейте с Уэлчем, я бы поднялся куда раньше - народ валом повалил сразу с трех направлений - через проход, из-за угла Дворца культуры и из-за универмага Вотера, так что добрых полчаса я наблюдал, как Хейт размахивает пистолетом, урезонивая толпу, а Уэлч с Биллом Фарнэмом безуспешно стараются отпихнуть зевак сразу со всех сторон фургончика. Впрочем, вплотную к телу сумел пробиться лишь один человек - доктор Хатчинс, коронер, который появился на месте происшествия в 01.19. К тому времени Хейту удалось найти из числа любопытных троих или четверых, которые помогали сдерживать толпу, да еще двое привели свои машины, фары которых освещали место действия. В 01.28 Хейт стоял в четырех шагах от меня, переговариваясь с доктором Хатчинсом, и я решил, что пора подняться и проверить, по-прежнему ли меня хотят впихнуть на переднее сиденье. Сказано - сделано. Я встал, нагнулся, чтобы отряхнуться, а когда выпрямился, рядом стоял Эд Уэлч. В правой руке он держал пару наручников. Я вытянул вперед обе руки, чтобы ему не пришлось выкручивать мне запястья, и Уэлч защелкнул наручники. Новенькие, блестящие - загляденье.

    - Моя машина там, на улице. - Он кивнул в направлении прохода между двумя зданиями. - Сюда.

    Он схватил меня за руку и потащил за собой. Толпа немного поредела, но все равно добрая сотня зевак следила за тем, как офицер полиции эскортирует преступника, явно опасного, благо он в наручниках, к машине. В луче света одной из фар мне удалось разглядеть Лили, а рядом с ней Диану с Уэйдом и Питером Ингелсом. Они помахали мне, и я помахал в ответ - обеими руками сразу, после чего Лили выкрикнула:

    - Вуди отвез его!

    Я вздохнул с облегчением. В глубине души я опасался, что в машине меня уже ожидает Вулф, тоже в наручниках, а такая цена была чрезмерно высока даже для меня.

    Но в полицейском "меркурии", поставленном во втором ряду напротив универмага Вотера, тем не менее кто-то сидел. Правда, на месте водителя. Приглядевшись, я узнал Гила Хейта. Уэлч открыл передо мной заднюю дверцу, Гил повернул в нашу сторону жирафью шею, и я поздоровался:

    - Добрутро

    Гил рассмеялся. Смешок вышел довольно нервозный. Уэлч уселся рядом со мной, захлопнул дверцу и сказал:

    - Давай, Гил поехали. Папаша передал, чтобы ты сразу возвращался.

    В четверть третьего мы подкатили к зданию тимбербургского суда. За всю дорогу никто не проронил ни слова. Когда трое мужчин трясутся вместе в машине, которая то и дело подпрыгивает на ухабах или проваливается в яму, и при этом не обмениваются ни единым словом, это означает, что они что-то не поделили. В нашем случае, как вам известно, что-то не поделили мы с Уэлчем, но и между Уэлчем и Гилом тоже явно кошка пробежала. Когда мы с Уэлчем вылезли на тротуар, помощник шерифа повернулся к Хейту-младшему и сказал:

    - Передай отцу, что я скоро вернусь.

    А Гил откликнулся:

    - Угу.

    Четверо подростков - двое парней и две девчушки - остановились поглазеть, когда заметили, что я в наручниках, так что Уэлч снова мог покрасоваться. Из вестибюля он провел меня по коридору до двери, в которую я заходил каких-то шестнадцать часов назад, еще не закованный в кандалы. Достав из кармана связку ключей, Уэлч выбрал нужный и отпер дверь. Это меня удивило - я думал, что к тому времени кто-то уже должен дежурить у телефона, чтобы поддерживать связь. Уэлч щелкнул выключателем, кивком указал мне на стул у стены, а сам уселся за стол.

    - Штаны просохли? - поинтересовался он с мерзкой улыбочкой.

    Я счел ниже своего достоинства отвечать на такой вопрос и промолчал.

    Уэлч выдвинул ящик стола, достал стопку бланков, поставил шариковой ручкой на верхнем бланке дату и время и спросил официальным тоном:

    - Вас зовут Арчи Гудвин? А-р-ч-и?

    - Я хочу позвонить своему юристу, - заявил я.

    Уэлч ухмыльнулся. Очень гаденько.

    - Каждую пятницу вечером Лютер Доусон уезжает в свой горный коттедж, - произнес он. - Телефона там нет и…

    - Доусон меня не интересует. Я хочу позвонить Томасу Р.Джессапу.

    Ухмылку как ветром сдуло.

    - Но Джессап - не ваш адвокат, - проблеял он.

    - Он - юрист. У меня в кармане лежит подписанная им бумага. Я меняю свою просьбу. Теперь это уже требование. Я настаиваю на том, что хочу позвонить своему юристу.

    - Я передам ваше требование шерифу, когда его увижу. Значит, А-р-ч-и?

    - Напишите просто "Икс". И зарубите себе на носу: пока я не переговорю с мистером Джессапом, я буду нем, как рыба. Это мое конституционное право. Спросите, что я предпочитаю на завтрак - грудинку или окорок, - я буду нем, как рыба… Поскольку вы не спросили, я замечу, что лучше всего подать мне и то и другое, а я сам выберу. Или даже…

    Я болтал первое, что взбредало в голову, поскольку Уэлч пытался привести в порядок свои мысли и решить, что делать дальше, а моя трескотня явно сбивала его с толку. Дело, конечно, было не во мне, а в Томасе Р.Джессапе. Уэлч, наверное, хотел бы посоветоваться с Хейтом, но найти того можно было только через Вуди. В лучшем случае. Наконец Уэлчу удалось собраться с мыслями и он потянулся к телефону. Я ожидал, что он наберет номер Вуди, но он просто нажал на кнопку и через несколько секунд заговорил:

    - Морт? Говорит Эд Уэлч. Тут тебя кое-кто дожидается в конторе шерифа. Приезжай и забери его… Нет, ходить он в состоянии… А тебе какое дело, черт побери? Забери его!

    Он положил трубку и принялся что-то писать на бланке.

    Тем временем я лихорадочно думал, как мне выкрутиться. Лили, конечно, пыталась разыскать Доусона, а Вулф, наверное, старался связаться с Джессапом. Увы, помочь им я был не в силах и мог только надеяться на удачу. Одно я знал наверняка: в воскресенье на завтрак мне не подадут ни грудинку, ни окорок, как, впрочем, и в понедельник. Вопрос стоял иначе: мог ли я вообще хоть что-то предпринять? Например, сказать Уэлчу что-нибудь такое, что испортило бы уик-энд и ему?

    Когда открылась дверь и вошел Морт, я так и не успел придумать ничего стоящего. Морт оказался довольно жилистым недомерком с длинным багровым шрамом на левой щеке, в мятых серых форменных брюках, грязной серой рубашке и с револьвером на ремне. Уэлч окинул его мрачным взглядом и спросил:

    - Где твоя куртка?

    - Там жарко, - пожал плечами Морт. - Забыл надеть.

    - Придется подать рапорт, - процедил Уэлч. Он поднялся, подошел ко мне, отомкнул наручники и снял их. - Встаньте, - приказал он, - и выньте все из карманов. Все до последней мелочи.

    - Я оставлю себе бумагу, которую подписал Томас Р.Джессап, - сказал я.

    - Ничего вы не оставите. Выкладывайте.

    Я повиновался. Куча на столе быстро росла. Я порадовался, что не прихватил с собой ничего личного, вроде копии своего письма Вулфу. Когда я закончил, Уэлч обыскал меня, довольно профессионально, а потом поразил меня. Взяв в руки мой бумажник, он извлек из него банкноты и, вместо того чтобы пересчитать их и дать мне расписку, как я ожидал, протянул бумажки мне.

    - Можете оставить, - сказал он.

    Я с удивлением забрал деньги, а Уэлч тем временем сгреб со стола всю мелочь и тоже отдал мне. Такого со мной не случалось еще ни разу, хотя я давно потерял счет арестам. Что ж, я лишний раз убедился, что монтанцы непредсказуемы. Правда, не исключено, что помощник шерифа просто пускал мне пыль в глаза, рассчитывая, например, на то, что мой сокамерник или тюремщик оберет меня до нитки, а потом поделит добычу пополам.

    - Посади его в пятую камеру, - приказал Уэлч Морту, - и будь с ним поосторожней. Грив по-прежнему в двенадцатой?

    - Сами знаете, - кивнул Морт.

    - Ладно, веди этого в пятую. Отпечатки пальцев Эверс возьмет у него потом. Похоже, что он убийца, так что времени у нас хватит. Не могу сказать тебе, как его зовут, потому что отвечать он отказывается. Можешь называть его…

    - Я знаю, - перебил Морт. - Это Гудман.

    Он положил руку на кобуру.

    - Пойдем, Гудман.

    Я повиновался.

    В воскресенье в десять минут шестого надзиратель отомкнул ключом дверь моей камеры и возвестил:

    - К вам пришли.

    Не могу сказать, что я очень обрадовался. Ни Вулф, ни Лили прийти ко мне не могли. Скорее всего, это был Лютер Доусон, поскольку Лили, когда ее припирают к стенке, становится чрезвычайно предприимчивой. Но в любом случае это всего лишь визит вежливости. Я мысленно поставил двадцать против одного, что в августовское воскресенье во всем округе не сыскать ни единого судьи, который мог бы распорядиться выпустить меня под залог. Конечно, гостем мог оказаться и шериф Хейт, но толку от такого посещения было бы - кот наплакал. Он бы пытался заставить меня говорить, а я бы со свойственным мне остроумием препирался, настаивая на том, что нем, как рыба. Словом, меня мало беспокоило, кем в итоге окажется мой посетитель. Я шагнул к двери и столкнулся нос к носу с Эдом Уэлчем. Увидев, что он держит в руке наручники, я удивленно приподнял бровь. Куда мы отправляемся на сей раз?

    Уэлч ловко защелкнул наручники у меня на запястьях и сказал:

    - Пошли.

    Я зашагал по коридору. Проходя мимо камеры номер двенадцать, я мысленно выразил надежду, что Гриву не придет в голову именно в этот миг выглянуть и увидеть меня, поскольку времени на объяснения у меня не было. Уэлч отпер ключом могучую зарешеченную дверь в конце коридора, потом еще одну, и мы очутились в самом конце бокового крыла здания суда. Однако мы и там не остановились, а продолжили путь до главного вестибюля и поднялись по лестнице. Я уже начал думать, что проиграл пари о судьях. Неужто Лили и Доусону вдалось прервать уик-энд одного из них? Однако на втором этаже Уэлч увлек меня направо к двери, в которую мне уже доводилось заходить прежде. Она была нараспашку, и в проеме при нашем приближении показался тот самый человек, имя которого красовалось на прикрепленной к двери табличке - окружной прокурор Томас Р. Джессап. Нас разделяло еще шага четыре, когда он заговорил:

    - А зачем наручники, Уэлч?

    - А почему бы и нет? - переспросил Уэлч.

    - Снимите их.

    - Если это приказ, то ответственность ложится на вас. Он оказал сопротивление при аресте.

    - Это приказ. Снимите их и заберите с собой. Я позвоню, когда вы мне понадобитесь.

    - Я никуда не ухожу. Мне приказали присутствовать при разговоре.

    Джессап шагнул вперед.

    - Снимите наручники, либо отдайте ключ мне. Если вы сами не сознаете, кто здесь вправе отдавать приказы, то шерифу Хейту это, без сомнения, известно. Как и мне. Так что отдайте мне ключ и не переступайте порог моего кабинета. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.

    После некоторого раздумья Уэлч вынул связку ключей, отцепил от нее нужный ключ и отдал Джессапу. После чего повернулся и загромыхал вниз по лестнице.

    Джессап кивком показал, чтобы я заходил, вошел следом и закрыл за собой дверь. Выглядел он таким же молодцеватым и подтянутым, как обычно, но глаза были красные и опухшие, а на щеках появилась щетина. Ни в приемной, куда мы вошли, ни в кабинете, куда мы последовали, кроме нас не было ни души. Кабинет был хорошо освещен светом, проникавшим через три окна. Джессап придирчиво осмотрел меня и сказал:

    - Никаких отметин я не вижу.

    - За исключением плеча, в которое меня лягнул Уэлч, - сказал я. - Мое сопротивление аресту проявилось в том, что я попытался уклониться от зуботычины.

    Я протянул вперед обе руки. Джессап снял с меня наручники и спросил:

    - Что вы им рассказали?

    - Ничего. Только объяснил Уэлчу, что означает выражение "быть нем, как рыба". И еще попросил разрешения позвонить юристу по имени Джессап. Это было около трех утра. С тех пор разговаривать было не с кем.

    - А Хейт?

    - Не появлялся.

    - Хорошо, сейчас мы поговорим, но сначала… - Он указал на обвязанную бечевкой картонку. - Это от мисс Роуэн. Закуска. Сейчас поедите или сначала поговорим?

    Я ответил, что лучше поговорить, а уж потом не торопясь перекусить. Джессап уселся на свой стул за письменным столом. Когда я сел напротив, Джессап извлек из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул мне.

    - Тут все написано, - сказал он.

    Я взял конверт. Он не был запечатан и внутри находился один лист бумаги с шапкой ранчо "Бар Джей-Эр". На листе знакомым мне до боли почерком было написано:

    "АГ

    Я долго беседовал с мистером Джессапом и рассказал ему обо всем, что имеет отношение к проводимому нами расследованию. Будь с ним также полностью откровенен. Мы втянули его в эту игру, и, мне кажется, он полностью на нашей стороне.

    НВ

    11 августа 1968 г.".

    Я сложил записку, упрятал ее в конверт и вернул его Джессапу.

    - Я бы хотел сохранить ее на память, - сказал я, - но Уэлч наверняка обыщет меня по возвращении. Хорошо, я все вам расскажу, но сперва - пара вопросов. Где мистер Вулф?