Толстый Очкарик открыл рот, пытаясь что-то сказать, но смог издать только шипящий звук. Тетка позвонила куда-то, и тут же прибежала куча портье и охранников. Затем она снова позвонила, и приехали люди в белых колпаках, забрали наконец-то Толстого Очкарика, а я все это время пролежала связанная под шерстяным одеялом. Никто меня не развязал и не вытер масло. Потом тетка что-то громко сказала собравшимся охранникам и портье, ко мне наконец подошел парень, развязал меня и велел одеваться. Я начала перед всеми вытирать с себя масло, тогда один худой мужчина в черном пиджаке сказал, что это все очень странно выглядит, я ему улыбнулась в ответ. Я направилась в ванную, за мной последовал один из портье. Я попросила его застегнуть мне лифчик, он выполнил мою просьбу, но нечаянно коснулся моей задницы, и у него встал член. Он жутко застеснялся.

    Когда оделась, я вернулась в комнату. На ковре везде были пятна крови и валялись отяжелевшие от нее салфетки. От воспоминаний, как они быстро впитывали кровь, я почувствовала себя лучше. В тот момент, когда в номере появился полицейский, я сразу же вспомнила лицо Такэо. А еще ощущение от прикосновений к волоскам на его спине. И номер его телефона.

    Сестра, как всегда, прислала лососевую икру. Свежую икру под соевым соусом. Сестра с семьей живет у подножия горы Ётэй, на Хоккайдо. Я один раз была у нее. Там еще грязная речка течет.

    Я одна точно не смогу все это съесть. Поэтому куплю пластиковые упаковки в "Оранж Хаус", положу туда икру и отнесу в офис. По-моему, в прошлом году то же самое делала, но не помню точно.

    Офис находится в переулке в Западном Адзабу, на четвертом этаже серого здания. На двери прилеплена вывеска: "Иустина". Мама-сан говорит, что это имя такое. Интересно, в какой стране живут люди с такими именами?

    Мама-сан сидела у обогревателя и меняла в вибраторе батарейки. В офисе есть мама-сан и бабка. Их так все называют, настоящих имен никто не знает.

    - Мама-сан! Я гостинцев принесла!

    Я положила упаковки с икрой на обогреватель.

    - Вот спасибо! А, кстати, это ты "Тарзана" в задницу вставляла?

    - Да откуда же мне помнить?

    - Тогда это, наверно, Юкари. Воняет же.

    - А помыть?

    – "Тарзан" весь такой шероховатый. Если испражнения пристанут, то не отмыть потом. Я же говорила, кондомы надевать, когда используете.

    - Сложно уследить, если валяешься связанной.

    - А я знаю, как вкусно можно икру приготовить, недавно по телевизору видела. Нужен рис.

    - Рис с икрой? А масло будешь добавлять?

    - Нет. Режешь листья периллы и водорослей нори мелко-мелко. А потом на горячий рис с икрой сверху посыпаешь, и васаби по вкусу.

    - Здорово будет!

    - Попробуем сегодня приготовить?

    - Плитка же сломана.

    - Можно взять рис из китайского ресторанчика внизу.

    - А они дадут только рис-то?

    - Ну, можно взять еще пельменей гёдза, например, тогда и рис дадут.

    Зашла бабка в переднике. Похоже, убиралась на алтаре.

    - Еда для Харриса закончилась, - сказала она, почесывая под глазом.

    Харрис - это персидский кот. Он живет у нас в офисе. Харрис кастрирован. Бабка включила телевизор. Там кривлялись и пели девчонки из всеми любимой группы. Из комнаты, где стоит алтарь, пробивались лучи заходящего солнца.

    Зазвонил телефон. Началась работа.

    Непонятно, какие отношения между мама-сан и бабкой. Юкари верит, что они мать и дочь. Я думаю, они лесбиянки. Один старый клиент мама-сан, владелец лавки канцелярских товаров на Гиндза, как-то во время секса рассказал мне, что они сестры.

    Я пришла в новый отель на Роппонги. Там есть бассейн. Я вообще не люблю бассейны. Одна моя хорошая подруга в средней школе, Юмико Ёсимура, тоже не любила в детстве бассейны. Ее силой заставили прийти и плавать, тогда у нее и случился эпилептический припадок. У нее задеревенело тело, и, трясясь, она упала рядом с бассейном и расшибла себе лоб. Кровищи было море. А еще у нее изо рта пена пошла, пахнущая пивом.

    В лифте я встретила араба. Взглянув на его лицо, я вспомнила икру. У него на щеках было полно прыщей, размером с икринку. Как будто икра была у него под кожей. Я как-то раз видела такой член. Его обладатель переборщил с силиконовыми шариками, вживляемыми под кожу, поэтому его член был похож на туго свернутый лист салата.

    Я позвонила в дверь, мне открыл голый мужчина, лет ему было за пятьдесят.

    - Я вас ждал.

    Он поклонился мне в ноги и передал конверт. В нем пятьдесят тысяч. Его лицо показалось мне знакомым. Да, точно, у него завод по производству винила в Кобе. Он любитель каблуков и запаха подмышек. А еще он мазохист.

    - Мы встречались на вечеринке, - сказал он.

    Это он имел в виду вечеринки, устраиваемые в большом количестве врачами и разными предпринимателями в конце года. Меня часто зовут на такие мероприятия.

    Он два раза пописал и два раза кончил. Потом сморщил лицо и харкнул в вазу для цветов. А затем позвонил кому-то, наверное, своему подчиненному.

    - Это я. Как там движется то, о чем мы говорили? Скажи Кикути, чтобы он отослал лондонский курс валют. Да хоть по телексу, хоть по телефону…

    Внезапно он взглянул на меня. Затем дернул подбородком и жестом приказал мне убираться. И это несмотря на то, что я слизала ему все после первого раза! Ну, разные люди бывают. Некоторые вон кланяются до самого конца.

    В коридоре на меня уставился портье. Просто у меня из сумки торчала веревка. Красная такая, похожая на член орангутанга, которого мы когда-то в зоопарке видели. С кем же мы тогда ходили? Брат точно был, а вот насчет папы не помню.

    Папа семь раз менял работу. В зоопарк мы ходили, когда он занимался автоцистернами. Или работал в фирме по продаже лесоматериалов. А мама с нами точно не ходила. Ей не нравилось, как животные пахнут.

    Вернувшись в офис, я посмотрела на себя в зеркало. Может, я волнуюсь после истории с Томоэ? Томоэ было двадцать три, она приехала из Акиты, где служила в какой-то фирме. Потом она устроилась к нам, и мы с ней все время работали вместе. Как-то раз она взглянула в зеркало и не смогла себя узнать. А потом ее положили в больницу.

    В офисе никого не было. Раздался звонок. Звонил какой-то малолетний шутник-онанист.

    - Трахни свою мамашу, выродок! - прокричала ему я.

    Этому меня мама-сан научила. С такими только так и надо. Обычно действует, если про семью говоришь. Если какой-нибудь гомик будет названивать, можно сказать ему, чтобы поговорил сначала со своим папочкой.

    Бабка вернулась с тяжеленным пакетом кошачьего корма. Я помогла ей донести его до кухни. Откуда ни возьмись появился Харрис, громко мяуча и требуя еды.

    - Ты к Томоэ не ходила? - спросила бабка.

    - Нет. - Я продолжила смотреться в зеркало.

    Томоэ часто снималась на видео. Ее называли Зеро Гёл, и она была достаточно известна. Зеро - это "ноль", имеется в виду, что у нее совсем не было стыда. Это действительно так, но она не была мазохисткой. Настоящая мазохистка это наша мама-сан. Мы с ней как-то раз ходили в отель давать интервью для журнала. Нас пригласил молодой длинноволосый человек, представившийся музыкальным продюсером. Когда я спросила, почему музыкальный продюсер берет у нас интервью для журнала, он ответил, что хотел поразвлечься, но это для него впервые, и он жутко стесняется. Поэтому и наврал нам. Когда мы зашли к нему в номер, мама-сан бросилась ему в ноги и начала целовать его ботинки.

    Томоэ такой не была. Она была обычной. Только, что означает быть обычной, я до конца не понимаю.

    Юкари вернулась бледная. Лицо поблескивало от пота. Бабка стянула с нее трусы и осмотрела задний проход. Я думала, у нее там застряла затычка для ануса, но оказалось, что некий дрессировщик собак, с татуировкой во всю спину, насыпал ей туда кокаина. Дескать, так развлекаются колумбийские проститутки. Бабка смазала анус Юкари чем-то, и та отправилась домой.

    Меня позвали в отель в Западном Синдзюку. Один мужчина сказал, что хочет часа четыре поразвлечься.

    В отеле висела огроменная люстра. Поднявшись в свит на девятнадцатом этаже, я обнаружила там мужчину. Он пил белое вино и ел суши. Возраста он был неопределенного. На нем была надета белая футболка, а на правом плече виднелся келоидный рубец.

    - Проходи сюда. - Он налил мне вина и передал конверт.

    В конверте лежало двести тысяч.

    - Не слишком ли много?

    - Бери! - Он засмеялся. - Не волнуйся, я, конечно, странный, но резать тебя не буду. Вот, попробуй суши. Они по спецзаказу из "Сакаэ" на Канда. Вино, правда, обычное "Шабли", но я еще шампанского заказал, скоро принесут. И побыстрее разденься.

    Я хотела пойти в ванную, но он меня остановил.

    - Нет-нет, давай здесь.

    Я сидела на полу и пила шампанское. Полностью голая. Юноша, принесший шампанское, чуть не захлебнулся слюной.

    - Ты здесь подрабатываешь? - спросил его мужчина, расписываясь.

    Юноша носил бейджик "стажер".

    - Да, - он попытался взять чек. Мужчина не отдал.

    - Ты, наверно, очень хочешь поступить сюда на постоянную работу?

    - Да.

    Юноша успел возбудиться.

    - Встань! - Мужчина пнул меня. Я поднялась.

    - Повернись задом и обопрись о постель. Я подчинилась. Свет освещал полкомнаты.

    - Из какого университета здесь больше всего работает студентов? Я знаю, что в "Принсе" больше всего из Васэда.

    - Я не знаю.

    - Извини, а ты откуда?

    - Я не из университета, я учусь в колледже. Мужчина наконец отдал ему чек. Юноша

    медленно вышел из комнаты.

    - Ты насекомое.

    Я уже двадцать минут сосала его член.

    - Я часто выполняю чертежи. Когда разложишь ватман на столе с подсветкой, на нем начинают собираться насекомые. Они такие маленькие, как черные точки. Мушки или комарики просто слетаются на свет, а на бумаге собираются более мелкие насекомые. Мой старик служил лейтенантом на флоте. Он вернулся домой, после того как заболел в южных странах. Где-то на Палау или в Новой Гвинее. Там есть такие болезни, о которых никто даже и не догадывается. Тебе этого не понять, но там было совершенно нечего есть. В Гуадалканале, ты, правда, не знаешь, где это, тогда японские солдаты употребляли в пищу все, что можно было есть. Ящериц, гекконов, корни мангровых деревьев. Но это было еще не самое худшее. И это не знавшая поражений великая императорская армия! Но я сейчас говорю о сухопутных войсках, мой старик служил на флоте.

    Он схватил меня за волосы, заставляя сосать дальше, и засунул свой большой палец ноги мне в задницу.

    - Смотри-ка, насекомое, вся мокрая уже. Что он врет? Я совсем не мокрая.

    - Мой старик тоже голодал, не так, как люди в Гуадалканале, конечно. И как-то ему в организм попало яйцо. Ну нет, это я, конечно, себе так все представляю. Он разрушил себе и выделительную, и пищеварительную системы, разучился говорить и слег в больницу. Он вообще перестал быть человеком. Просто существо, питающееся через трубку в больнице. И вот однажды ночью, летом, было, как всегда, жарко и душно, а в палате отсутствовал кондиционер, естественно. Ну, моему старику было все равно. Тебе, может, и не понять, но у таких людей в овощеподобном состоянии есть свое достоинство. Я не имею в виду достоинство в правильном смысле, они ведь лежат как мумии, бездвижные, Тутанхамоны какие-то. Но они, в каком-то смысле, близки к Богу. Я тогда еще был школьником, сидел все время с ним, рядом с постелью, пока мама с братьями и сестрами работали допоздна. Ты сверху кажешься страшноватой, и нос у тебя слишком приплюснутый. Как думаешь, должен у меня теперь на тебя член вставать? Вторая моя жена очень молода. Она работала диктором в большом центре вещания в Хиросиме. Вас, наверно, надо познакомить. Ее зовут Хитоми, очень красивая девушка. Она к тому же отлично сосет. Но это не я ее научил, она с самого начала умела это делать. Я по молодости сначала ревновал, но сейчас-то мне все равно.

    Он снова схватил меня за волосы и заставил сосать палец его ноги. Вторую ногу он положил на высоко торчащие вверх мои ягодицы.

    - У отца из носа торчала трубка, а рот был все время открыт. На потолке вместо нормальной люминесцентной лампы светила желтая обычная, и я всегда думал, как хорошо будет, если ее выключить. К нему приходила медсестра, такого же возраста, как ты, и такая же страшная. Один раз она мне улыбнулась… Я так радовался… Эта страшная медсестра приносила цветы в обеих руках, хризантемы и орхидеи. Так вот, однажды у отца изо рта вылетело маленькое насекомое, покружило вокруг его лица, пролетело мимо моего уха и вылетело в окно, в котором сияла полная луна. Я рассказал об этом маме, а она сказала мне, что отец во время войны ел всякую дрянь, вот яйца насекомых и попали ему в желудок вместе с листьями или еще с чем-то.

    Я лежала в постели связанная. Он оставил меня так и ушел. Сказал, что собирается со своей второй женой в ресторан.

    Сколько прошло времени, непонятно. В комнате было темно, и на глазах у меня была повязка. Он очень хорошо меня опутал. Единственное, чем я могла пошевелить, - это пальцы рук и ног. Кляп размером с шарик для пинг-понга лишал свободы движений мой рот - язык и челюсти. Он даже уши мне закрыл чем-то похожим на наушники для стрельбы.

    Мне стало страшно, и я заплакала. Повязка для глаз намокла, слезы даже не добрались до подбородка. Как только я прекратила плакать, захотелось писать. Связанные руки и ноги уже потеряли чувствительность, и ощущение простыней, касавшихся задницы и спины, тоже стало пропадать. Желание писать начало куда-то отдаляться, по коже пошли мурашки. Стало казаться, что писать хочу вовсе не я, а кто-то другой. Все чувства одно за другим становились размытыми, и я подумала, что это, наверное, и есть потеря сознания.

    Мужчина вернулся с женщиной и снял с меня повязку. Они тут же занялись сексом рядом со мной. Он пнул меня по заднице и приказал лизать их половые органы. Я перестала понимать, кто я такая, и вспомнила Томоэ. Женщина сидела у меня на лице, пока он трахал ее. Я лизала их обоих, и мне в рот набивались лобковые волосы. Мое тело начало остывать.

    Когда мужчина кончил, они спросили меня, посмеиваясь:

    - Кто ты?

    - Насекомое, - ответила я.

    Я вышла из отеля, села в такси и вернулась в офис в Западном Адзабу. Там были мама-сан с бабкой.

    - Задержалась ты, - сказала бабка. - Говоришь, был тройничок?

    Я заплакала. Мои всхлипы походили на голос пойманной птицы. Мама-сан обняла меня.

    - Так плохо было?

    Она гладила меня по голове. Я приобняла ее за талию, прильнула к щеке и, кивнув, продолжила рыдать.

    - Ладно, ладно, у нас есть рис, нори, перилла. Ты, наверное, проголодалась? Сейчас поешь икры, и все будет хорошо.

    Вымыв лицо, я взглянула на себя в зеркало, но все равно не поняла, чье изображение передо мной. "Где я? Кто я?" - вспомнила я старую шутку и даже улыбнулась, но было непонятно, кто улыбнулся в зеркале.

    Водитель такси оказался болтлив. Он спутал меня со студенткой и всю дорогу читал лекции о том, как нельзя гулять допоздна. Я ответила ему, что работала. Я спешила. Мне нужно было кому-нибудь кое-что доказать. Открыв сумку, я достала оттуда вибратор и клизму.

    - Вот моя работа!

    Водитель замолчал. Затем закашлялся. И пока я не вышла и не закрыла дверь, он не проронил ни слова.

    Мне казалось, что я стану такой же, как Томоэ. Мне захотелось позвонить мужчине, с которым мы жили вместе еще пару месяцев назад. Он принимал мою работу, пока верил, что я не занимаюсь ни с кем сексом. Однажды во время еды я расплакалась.

    - Что случилось? - спросил он.

    - Я занималась анальным сексом, - ответила я.

    - Вот как… - Он опустил глаза, а потом побежал к раковине, и его стошнило.

    Через две недели он уехал. Оставил только записку:

    Если будет очень плохо, звони.

    И номер.

    На этот номер я и позвонила.

    - Что произошло?

    - Мне не очень хорошо, может, встретимся? Он привел ряд причин, по которым мы не могли увидеться. И потом сказал:

    - Ты сосала член, который тебе вставляли в задницу. Я не могу даже думать об этом!

    - Извини. - Я повесила трубку.

    Я сплю с открытым ртом. Занималась онанизмом и кончила четырнадцать раз. За окном посветлело. Я съела всю сестринскую икру. Меня даже затошнило, но я сдержалась.

    Я жду, когда из икры вылупятся рыбки. По сути, икра ведь это те же яйца, только рыбьи. Я жду, когда вылупятся маленькие лососи и полетят у меня изо рта, как у отца того мужика, который меня связывал.

    Я буду ухаживать за малютками лососями. Лосось всегда возвращается в ту речку, где родился. Вот и они вернутся ко мне в живот. А затем намечут еще икринок.

    Я выплюну тысячами лососей на всех тех мужиков, которые ждут в номерах отеля Западного Синдзюку и покупают меня. И посмотрим тогда, кто еще сможет назвать меня насекомым.

    Водрузившись с ногами на стул цвета слоновой кости, Волосатка взяла сигарету. Сигарета была без фильтра. Услужливая продавщица чиркнула зажигалкой.

    - Обычный пиджак безыскусен, а если еще и пояс, то в силу молодости тебя примут за мальчика.

    В переполненном магазине я примерял уже одиннадцатый пиджак. Этот был с черными и желтыми полосами.

    - Такие надевают чуваки, которые дорогу чинят.

    - Дурак, он так выглядит, потому что ты надел.