- Не пройти там, прораб!

    - Нужно!

    - Сопка вплотную к воде подходит!

    - Нужно!

    - Кедры в пять обхватов!

    - Нужно!

    Бульдозерист Жора Серегин тяжело облокотился на свежеструганый пихтовый стол и посмотрел поверх головы прораба в маленькое окошко, натертое солью, чтобы не замерзало. Прораб хотел даже из своей клетушки видеть, что происходило на строительной площадке.

    Жора достал кисет и спросил:

    - Бумага есть?

    Прораб подвинул ему газетный лист. Серегин свернул козью ножку, закурил. Хмыкнул под нос и сказал:

    - Упрямый ты, Виталь Николаич!

    Прораб ответил ему улыбкой.

    - Человек - что вареное яйцо. Всмятку сварен - чуть наклони, растечется. Вкрутую - хоть юлой юли, целым останется. Так?

    - Так!

    - Сегодня пробьешь дорогу?

    - Не знаю. Там камень да лед.

    - А ты не торопясь. Я тебе десять часов даю.

    - Не знаю, - снова повторил Серегин.

    - Ну, будь здоров!

    Бульдозерист ушел. Прораб посмотрел в окно. Путеукладчик, размахивая своей стальной шеей, осторожно опускал на мерзлую насыпь заиндевевшие на морозе рельсы.

    Зазвонил телефон. Прораб снял трубку и спросил коротко:

    -Ну?

    Звонили из города, из управления строительством железной дороги.

    - Лесосеку найди хоть из-под земли!

    - Лес гнилой.

    - Нужно!

    - Снег рыхлый, к хорошему лесу на бульдозерах не пробьешься.

    - Нужно!

    - Людей мало, все на укладке пути!

    Линия была забита шумами, и прорабу приходилось орать, чтобы его услыхали в городе.

    - Нужно! Точка! Выполняй!

    Над тайгой рождалось утро. Прораб стал на лыжи и пошел в тайгу. Лыжня петляла вдоль по выемке, потом поднималась на Томь и здесь около проруби исчезала.

    - Здоров, прораб! - закричал Андрей Васильевич, лесничий. Он шел наперерез, через реку.

    - Здоров, ель да палка!

    - Что свет вчера пережгли?

    - Ну...

    - Техники тоже мне!

    - Вы сами виноваты. Провели свет, а вы давай плитки жечь. Совесть-то в людях есть?

    - Какая в людях совесть! - засмеялся лесничий и спросил: - Ружье-то зачем взял?

    - А медведь?

    - Стрелять умеешь?

    - Кидай шапку.

    - Так и дурак сумеет! А ты в шапку на голове попади.

    - Что я тебе, Уленшпигель, что ли?

    - У того другая фамилия, кто шапку на голове простреливал, - подумав, ответил лесничий и спросил: - Библиотеку скоро построишь?

    - Тебя все равно не пущу. Махрой продымишь.

    - Гордый стал, как из палатки в дом переехал! Махры испугался?

    Лесничий засмеялся, но прораб уже не слыхал, что тот говорил. Подул ветер и залепил уши мокрым холодом. Начинался буран. Прораб посмотрел на восток, раздумывая, стоит ли идти. Покачал головой и пошел.

    Небо, только полчаса как ставшее светлым, снова потемнело, пригнулось к земле.

    Прораб торопился подняться на сопку до того, как буран разыграется по-настоящему. Он обернулся и посмотрел на поселок: ничего не было видно, все потонуло в снежной пелене. Прораб уходил все выше в сопки. И чем дальше уходил он, тем тише становился ветер, но небо и здесь было низкое и нахмуренное.

    Только к полудню прораб нашел хорошую лесосеку, расположенную на пологом склоне сопки, километрах в десяти от поселка. Здесь он решил отдохнуть. Развел костер, обогрел руки, достал из кармана колбасу и, нанизав ее на прутик, сунул в огонь.

    Потом разломил кусок мерзлого хлеба и начал обедать, перебрасывая шипящую, обуглившуюся колбаску с руки на руку. Костер уходил все глубже в снег, словно ведро в колодец. Буран стихал, небо светлело. Прораб закидал костер снегом и через час был у себя в комнате. Его ждали.

    - Как быть с насыпью, прораб? Экскаваторщик Антон Силин говорит, что около Синего лога грунт топкий, летом развезет, рельсы смоет.

    - Он что, сквозь землю видит?

    - Кто его знает! У него глаз соболий, с искрой.

    Прораб усмехнулся:

    - Тогда пошли!

    Он вернулся от экскаваторщиков, когда начинало темнеть. В комнате было жарко натоплено. Ветер швырял в окна пригоршни снега, и слышалось, как за стеклом будто кто-то водил горячим утюгом по мокрой тряпке. Прораб усмехнулся, подумав о том, как давно он не гладил своих брюк. На коленях они вспузырились, словно у старика. Прораб потрогал колени, усмехнулся и включил свет.

    Рядом со столом на раскладушке сидела Светлана. Прораб закрыл глаза, испугавшись. Он подумал, что это галлюцинация. Ведь Светлана далеко отсюда, в городе! Так зачем же кто-то похожий на нее сидит на его неубранной раскладушке?

    Зачем женщина в таежном поселке, где живут пока что сорок мужчин и никто больше?

    Прораб спросил:

    - Ну?

    Светлана поднялась и сказала тихо:

    - Здравствуй, Виталий!

    Прораб засмеялся и поднял ее на руки. Светлана пахла хвоей; волосы у нее были пушистые, как ветви лиственницы. Обнимая его голову, она шептала:

    - Виталька, Виталька, вот счастье-то!..

    Хлопнула дверь. На пороге стоял Федька - взрывник из восьмой палатки. Он смотрел на прораба вытаращенными глазами и пятился назад.

    - Заходи! - остановил его прораб и осторожно посадил девушку на раскладушку. - Заходи, чего там...

    - Да нет уж, - ответил Федька, скривив губы, - я лучше пойду.

    Прораб нахмурился:

    - В чем дело?

    - Да ничего, - ответил Федька, исподлобья рассматривая девушку.

    - Ну! - сердито прикрикнул прораб.

    - Там Леха с Киева снова в очко с пацанами играет. Да вы занимайтесь...

    Прораб вышел вместе с Федькой. Светлана крикнула вдогонку:

    - Виталий!

    Прораб досадливо махнул рукой и ничего не ответил.

    "Леха с Киева" играл в очко. На столике, сделанном из перевернутого ящика, лежали три пары часов и десять рублей денег. Вместе с прорабом в палатку ворвался ветер. Несколько рублей упало на пол. Леха стремительно поднялся, сгреб рукой банк и стал спиной к столу.

    - Сволочь! - сказал прораб.

    - Ты зря серчаешь, начальник! - улыбнулся Леха. - К тебе приехала женщина. А нам оставь карты.

    - Сволочь! -повторил прораб. - Ты у меня вчера в ногах валялся, слово дал, что карт больше не будет!

    - Но ведь тогда в поселке не было женщин...

    Прораб взял со стола карты и швырнул их в печку. Леха бросился к печке. Прораб загремел:

    - Стоп!

    Вздрогнув, Леха остановился. Ребята сидели, опустив головы, и молчали. Их командир и товарищ, который столько раз выручал из беды, который отдал Власу собачьи варежки, а Жорке Серегину - унты, сейчас стоял против Лехи бледный, выбритый до синевы, в старых, вспузырившихся на коленях брюках. Пальцы у него сжались в кулаки, а глаза сузились, скрыв ярость.

    - Кто проиграл часы?

    - Я, - ответил Босьян, мальчишка из Еревана.

    - Отдай часы! - приказал прораб. Леха шмыгнул носом и отдал часы.

    - Виталь Николаич, - сказал медлительный, добродушный Влас, - не будет карт.

    Слово. Идите к жинке.

    - Конечно, идите. И привет от восьмой палатки передайте, коллективный! - улыбнулся Федька Кольцов, взрывник.

    Прораб повернулся и вышел.

    Когда прораб вернулся, Светлана поднялась ему навстречу, обняла и притянула к себе. У нее были сильные руки и волосы пахли хвоей.

    - Ты уедешь сегодня же, - сказал прораб и нахмурился.

    - Почему? - удивленно спросила девушка и засмеялась.

    - Потому что не должно быть хорошо прорабу, когда его рабочие живут в палатках и умываются снегом. Ты понимаешь?

    Светлана отошла к окну. Путеукладчик осторожно укладывал рельсы на стылую землю.

    Прожекторы резали синюю ночь.

    - Ты понимаешь меня? - тихо переспросил прораб.

    Светлана молчала.

    Прораб свел брови в одну линию.

    - Ну?

    - Я шла к тебе три дня, - ответила Светлана.

    Она подошла к раскладушке и села на самый краешек. Прораб стоял перед девушкой.

    Светлана низко опустила голову. Прораб видел чудесные пушистые волосы, чуть оттопыренные розовые уши и маленькие руки, сложенные на коленях. 'Руки у Светланы были красные, обветренные.

    - Что же ты молчишь? - крикнул прораб. - Ответь мне!

    Он взял девушку за плечи и, прижав к себе ее послушное тело, замер.

    Светлана заплакала, обняла его за шею и сказала:

    - Я понимаю, Виталик! Я все понимаю! Я уйду!

    Прораб вздохнул и подошел к телефону. Снял трубку и спросил дежурного по участку:

    - Серегин вернулся?

    - Нет еще.

    - Когда вернется, пусть идет ко мне!

    Светлана спросила:

    - Когда он придет?

    - Не знаю. Может быть, часа через два.

    - Ты будешь занят?

    - Нет. Я буду с тобой.

    Девушка взяла его большую руку в свои и поцеловала. Прораб растерянно улыбнулся.

    Спросил:

    - Ты хочешь чаю?

    - Нет.

    - А то я заварю...

    - Не надо.

    Она посмотрела на него. Сверху лицо Светланы показалось прорабу до того юным и беззащитным, что он вдруг подумал: "Я не имею права отсылать ее! Она должна остаться со мной! Ведь ребята не против..." Но девушка, словно угадав его мысли, сказала:

    - Не волнуйся, Виталька. Я уеду. Иди сюда...

    И прораб сел рядом с ней на узкую железную раскладушку, которую он не оправлял уже третий день.

    - Я люблю тебя, - сказал прораб и зажмурился.

    ...Серегин пришел через час.

    - Возьмешь с собой девушку, - сказал прораб, - отвезешь ее на Каныш. Там ходят машины до Сорбы! А оттуда - рабочий поезд.

    - Сейчас десять.

    - Так нужно!

    - Может быть, завтра?

    - Нет, сегодня!

    Светлана завязала платок тугим узлом, поцеловала прораба и пошла следом за бульдозеристом.

    Прораб сел к столу. Около телефона на листке бумаги лежала просушенная махорка.

    Прораб подвинул к себе бумагу и прочел расплывшиеся чернильные строки:

    Сядь со мною рядом,

    Рассказать мне надо,

    Не скрывая, не тая,

    Что я люблю тебя.

    Прорабу всего двадцать пять лет, а Светлану он любит уже три года.

    - Виталий Николаевич, генератор надо ставить! -просит его дежурный электрик. - Без вас не управился.

    - Виталий Николаевич, зайдите генплан посмотреть! - звонят строители.

    - Прораб, людей на укладке мало! -ругаются в трубку укладчики.

    Теперь, как только Светлана ушла, телефон звонит беспрерывно.

    "Раньше не хотели беспокоить", - догадывается прораб, и нежная улыбка трогает его лицо. "Хорошие вы мои друзья!" - думает он и поднимается из-за стола, осторожно задвинув под телефонный аппарат листок со стихами.

    - Позови Леху с Киева из восьмой палатки, - говорит он дежурному электрику. - Пусть со мной идет, помогать будет.

    - Хорошо.

    - Иди, я догоню тебя!

    - Хорошо, Виталь Николаич.

    Прораб выходит на улицу. Мороз крепчает. Высоко в небе стынет луна, окруженная радужным красно-желтым сиянием.

    Прораб кончил пить чай, достал лист бумаги и начал писать стихи.

    Строчки у него получались корявые:

    Сопки, горы,

    Пихты-дозоры,

    Снег.

    Ветер пургою,

    Идем мы с тобою

    В снег.

    Тайга, река,

    Сильна, велика,

    А кругом лишь один снег.

    Крикни: "А-эй!"

    Выстрелом бей.

    Эхо?

    Нет эха

    Снег.

    Прораб рассердился и перечеркнул написанное. Взял со стола книгу "Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви" и стал читать, шевеля губами, чтобы не пропустить ни слова. Особенно понравившиеся места прораб перечитывал и удивленно качал головой.

    Часов около двенадцати в дверь постучались. Прораб крикнул:

    - Ну!

    Никто не вошел, но стук повторился. Прораб понял, что пришел нездешний. Свои привыкли к его экономному словечку, имевшему массу смыслов и оттенков. Сердился ли прораб, просто выражал нетерпение или радовался все можно было понять по одному этому слову.

    - Входи!

    Дверь отворилась. На пороге стоял человек в меховом полушубке и в пыжиковой шапке, надвинутой на глаза.

    - Можно?

    - Ну?

    Человек растерялся. Затоптался на месте, расстегивая и снова застегивая полушубок.

    - Раздевайтесь же!..

    - Спасибо!

    - Замерзли?

    - Есть малость.

    Прораб поставил на конфорку кастрюлю с водой и подбросил в печку сухих дров.

    Мужчина снял полушубок, шапку, и прораб увидел седого голубоглазого человека со шрамом через все лицо.

    - Флеров Александр Иваныч, мастер по холодильным установкам, представился человек и показал прорабу паспорт.

    - Зимин, - пожал ему руку прораб, - Виталий Николаевич. Присаживайтесь. Чаем угощу.

    Прораб перенес кастрюлю на стол и разлил кипяток в стаканы. Флеров зажал горячее стекло в белых пальцах. В тепле его лицо делалось все более красным - от висков к носу.

    - Я к вам на работу, - сказал Флеров, - еле пробрался. Метет здорово.

    - А у меня холодильников пока нет, - пошутил прораб, - холода и так хватает!

    - Ничего. Я ведь электрик. Но не во мне дело. Я с сыном пришел.

    - А где он, сын-то?

    Флеров ответил:

    - Я его в палатку завел. В крайнюю.

    Прораб поморщился: он не любил самоуправства.

    - Вы не сердитесь, - попросил Флеров. - Я вам все расскажу, так вы поймете...

    И он стал быстро глотать кипяток, обжигаясь и хмуря широкие брови.

    - Я, видите ли, женился...

    Прораб хмыкнул и почесал лоб. Флеров быстро взглянул на него и нахмурился еще больше.

    - А у нее сын был тринадцатилетний. Нет, вру, ему тогда четырнадцать было. Я Анну знал давно, но все эти годы по стройкам ездил, не до женитьбы было. Женись я на Аннушке восемь лет назад, все, может, иначе было бы. Словом, когда я приехал в Новосибирск к жене и приемному сыну, парень интересовался только одним - голубями.

    Флеров отодвинул стакан, задумался, прислушиваясь к тому, как огонь ломал в печке дрова.

    - Вижу я этих самых голубей, знаю, чем это кончиться может, если во дворе ими, голубятниками-то, здоровенный рыжий детина - Шурик по имени, Рыба по кличке - заправляет. Пошел я к себе в цехком, упал перед культмассовой секторшей на колени и вымолил подписку на "Технику молодежи". Для меня лучше этого журнала ничего на свете нет. Стал я Пашке - сына Пашкой зовут, - пояснил Флеров, - стал я ему про межпланетные путешествия читать. А он головой качает, сквозь меня смотрит, а думает о своем. Начал я его тогда на столярное дело приманивать, новую голубятню самому делать. Нет, не забрало парня! Ладно. Человек - что дверь: каждому свой ключ нужен. Попробовал я Пашку приучить кроссворды решать.

    Для меня это радость - кроссворд решить. Нет, не тронули эти умственные загадки Пашку. Пошли мы с ним тогда в воскресный день в магазин. Идем. Он от меня чуть в сторонке, снизу вверх глядит.

    "Дядя Шура, - спрашивает, - а вы на войне были?"

    "Нет, - говорю, - не был".

    "А наш папка офицером был, с орденами!.."

    Я молчу, не знаю, что ответить. Ладно. Купил я парню набор "Юный химик". Вот тогда-то он обрадовался, глаза разгорелись, чуть на месте не запрыгал. Дома он и так и сяк вертел, все пробирочки тряпьем переложил, чтоб не побились. А назавтра сник, забился в угол, там и просидел весь вечер волчонком. Спрашиваю его, где набор, хотел ему разные фокусы показать, а набора-то и нет. Уж потом я только узнал, что он этому Шурику Рыбе набор отдал в счет долгов своих голубиных. Набор дорогой был, чуть не десять рублей. Ладно. Смотрю я со стороны за парнем, табель его листаю там пятерки да четверки. Пошел в школу, а мне говорят, что он уже месяц, как носу не кажет. Вернулся я домой, снял с себя ремень.

    "Гад ты, - говорю, - самый последний! Барином растешь?"

    А он кулаки сжал, белый весь сделался и отвечает:

    "Попробуйте ударьте! Попробуйте! Мой отец на фронте погиб, а вы мне никто! Жилец вы у нас!"

    И так меня эти слова по сердцу хлестанули, что ушел я из дому, даже с женой не попрощавшись.