- Работал.
- Где?
- В конторах… Зарабатывал мало…
Опять как Паулюс.
- И вы начали посещать бары?
- Я был один в Париже. Моя комната мне опротивела.
- Вы встретили Франсуазу в баре?
- Да. Она была на четыре года старше меня.
- У нее был любовник?
- Да.
- Она бросила его из-за вас?
- Да.
- И вы стали жить вместе?
- Я не мог, потому что у меня не было денег. Я как раз оставил свою работу. Искал другую.
- Вы любили ее?
- Я так думал. Но еще сам не знал.
Он произнес эти слова серьезно, медленно, опустив голову и глядя вниз.
- Вы предпочитаете, чтобы мне принесли досье?
- Не стоит. Меня зовут Жюльен Фукрие. У последнего друга Франсуазы были полные карманы денег. Я бесился оттого, что не мог ей ничего дарить.
- Она на это жаловалась?
- Нет. Она говорила, что у нас вся жизнь впереди и что в конце концов я пробьюсь.
- Но у вас не хватило терпения.
- Вот именно.
- Кого вы убили?
- Я не собирался никого убивать. Напротив моего отеля, на улице Дам, за бульваром Батиньоль, жил человек лет шестидесяти, про которого мне говорила хозяйка отеля.
- Почему она о нем говорила?
- Потому что я задолжал ей за комнату. Она сказала, что он ссужает деньги людям в моем положении и что пусть лучше я буду должен ему, а не ей. Я пошел к нему. Он мне давал в долг два раза и брал за это сто процентов. Он жил один в темной квартире и сам занимался хозяйством. Его звали Мабиль.
Мегрэ смутно припоминал это дело.
- Вы его убили?
- Да. Я пошел к нему в третий раз, хотел опять одолжить денег, и он открыл свой сейф. На камине стояли два подсвечника. Я схватил один.
- Что вы делали потом?
- Полиция потеряла около месяца. Дело в том, что кто-то другой приходил после меня к Мабилю, человек, который уже имел приводы, и швейцар дал полиции его описание. Его арестовали. Долго думали, что это он убил.
- Вы сказали Франсуазе правду?
- Я жил в постоянной тревоге. Когда прочел в газетах, что арестованный вместо меня человек освобожден, я потерял голову и уехал за границу.
- Так и не сказав ничего Франсуазе?
- Я написал ей, что меня вызвали родители и что я скоро вернусь.
- Куда вы поехали?
- В Испанию. Потом в Португалию, а там сел на пароход, идущий в Панаму. Французские газеты публиковали мою фамилию и мои приметы. В Португалии мне удалось достать фальшивый паспорт на имя Вермерша.
- И с тех пор вы жили под этой фамилией?
- Да.
- Вы долго прожили в Панаме?
- Восемнадцать лет.
- Не имея известий от Франсуазы?
- А как я мог получать от нее известия?
- Вы ей не писали?
- Никогда. Сначала я работал рассыльным во французском отеле. Потом открыл собственный ресторан.
- Вы разбогатели?
Он ответил, словно стесняясь:
- Я заработал порядочно денег. Столько, сколько нужно, чтобы жить без забот. Я заболел. Печень. Много пил. Там свободно продается настоящий абсент, и я к нему пристрастился. Три месяца провел в больнице. Врачи посоветовали мне переменить климат.
- Сколько времени прошло с тех пор, как вы вернулись во Францию?
- Семь лет.
- Значит, вы вернулись до того, как Франсуаза заболела?
- Да. За два года до этого.
- Как вы ее разыскали?
- Я не искал ее. Не посмел бы. Я был уверен, что она не захочет меня видеть. Однажды я случайно встретил ее в метро.
- Где вы тогда жили?
- Там, где живу и сейчас, на бульваре Ришар-Ленуар. Через несколько домов от вас, на углу улицы Шмен-Вер.
Тут он во второй раз улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой.
- Франсуаза сказала вам, что она замужем?
- Сказала.
- Она на вас не сердилась?
- Нет. Она считала себя ответственной за то, что произошло.
- Она все еще любила вас?
- Наверно.
- А вы?
- Я никогда не переставал ее любить.
Он не повышал голос, говорил очень просто, нейтральным тоном. Сквозь облака начало проглядывать солнце, еще молодое, влажное.
- Вы не требовали от нее, чтобы она оставила мужа?
- Она не считала себя вправе сделать это. Видите ли, он очень хороший человек, она его уважает.
- Вы часто с ней виделись?
- Мы встречались два или три раза в неделю, когда ее муж бывал в море, в одном кафе на Севастопольском бульваре. Мне захотелось побывать у нее дома. Не для того, что вы имеете в виду. Об этом мы и не думали. Однажды я вошел в дом, когда консьержка была на рынке, и почти сразу же ушел.
- А потом это стало привычкой?
- Я приходил несколько раз.
- Вы уже тогда условились о сигнале?
- Медный горшок! Да. Я знал, что рано или поздно меня поймают. Это неизбежно случается.
- Вы никогда не предлагали ей уехать за границу?
- Она бы не согласилась.
- Из-за Бурсико?
- Да. Вы ее не знаете.
- А потом она стала совсем немощной?
- Почти совсем. Вы же ее видели. Это худшее, что могло с нами случиться. Она не могла выходить, и я стал чаще навещать ее. Однажды утром, когда консьержка вернулась, я еще находился в квартире и спрятался там. Я оставался у нее до следующего дня.
- И с тех пор вы стали оставаться у нее на ночь?
- Да. Это создало впечатление, что мы живем вместе. Не забудьте, у нас ведь никогда не было общей квартиры. Когда я жил на улице Дам, у нее была своя комната на бульваре Роше-Шуар. Потому-то о ней никто никогда не упоминал. Вот и вся история! Я стал оставаться на два дня, потом на три, иногда даже больше. Еду я приносил с собой.
- Вы, конечно, не боялись, что неожиданно вернется муж: ведь суда ходят по твердому расписанию.
- Нам было тяжелее всего, когда он проводил здесь свой месячный отпуск.
Все было серенькое, меланхолическое, как и сам этот человек, как и квартира на улице Ломон, как и женщина, проводившая целые дни лежа в постели.
- На прошлой неделе я увидел в окно, что за улицей ведется наблюдение.
- Вы думали, что это из-за вас?
- В газетах ничего не писали про Паулюса. Я не мог предположить, что полиция интересуется домом напротив, и решил, что напали на мой след. За два дня, пока сидел в доме, я все передумал. Готов был сдаться, но тогда мне пришлось бы говорить о Франсуазе, ее стали бы допрашивать, и муж узнал бы все…
- В общем, - сказал Мегрэ, набивая остывшую трубку, - вы выстрелили в инспектора, чтобы иметь возможность выйти из дома.
- Да.
- Потому что должен был вернуться муж, а вы были у нее.
- Совершенно верно. Я напрасно ждал, что наблюдение прервется. Видел, как сменяются инспектора. Когда они садились у окон дома мадемуазель Клеман, я был убежден, что следят за квартирой Франсуазы. Я ждал, так сказать, до последней минуты. Бурсико был уже в поезде. Он должен был прибыть на вокзал сразу после полудня. Мне обязательно нужно было выйти, понимаете?
- У вас было оружие?
- Никогда в жизни не носил оружия, даже в Панаме. Я знал, что револьвер Бурсико лежит в ночном столике. Это был кольт крупного калибра, который он сохранил еще с войны и оставлял под рукой у жены, так как думал, что она пуглива.
- Вы стреляли из окна?
- Я ждал, пока инспектор закурит сигарету, чтобы получше прицелиться.
- Франсуаза знала, что вы делаете?
- Нет. Она даже не видела, что я держу револьвер в руке, потому что мы не зажигали лампы.
- Вы вышли не сразу?
- Я подождал, пока на улице начнется суета, чтобы пройти незамеченным. Когда вышел из дома, консьержка была на противоположном тротуаре и стояла с соседями спиной к своему дому. Дверь она оставила открытой. Франсуазе я обещал, что уеду за границу.
- Когда вы ей позвонили?
- На следующий день. Она умоляла меня уехать.
- А почему вы не уехали?
Он не ответил. Потом, подняв глаза на комиссара, прошептал:
- А зачем?
Мегрэ опять вспомнил Паулюса. Тот тоже прицепился к дому мадемуазель Клеман. Один раз пробовал уехать и все-таки вернулся.
- Вы знали, что попадетесь?
Он пожал плечами.
- Вам это безразлично?
- При условии, что ее не будут беспокоить. Она тут ни при чем. На улице Дам она тоже была ни при чем.
Виноват я один. Это просто злой рок.
Паулюс в своей камере, должно быть, думал то же самое.
- Теперь жалею, что стрелял в инспектора. Мне стало легче, когда я прочел в газетах, что он не умер.
В особенности когда узнал, что у него двое детей и что жена ждет третьего.
На секунду они замолчали; луч солнца упал на окно и почти сразу же скрылся за облаком.
- Не забудьте о том, что вы мне обещали…
Мегрэ нахмурился, вспомнив, что Франсуаза Бурсико вызывает адвоката. Он протянул руку к телефону, но передумал звонить.
- Она говорила вам, что обратилась к адвокату?
- Да. Она ему ничего не расскажет.
Мегрэ все-таки снял телефонную трубку:
- Дайте мне пивную "У дофины"… Алло!.. Жюстен?.. Говорит Мегрэ. - И, обращаясь к своему собеседнику, спросил: - Хотите кружку пива?
- Я предпочел бы чашку кофе.
- Принеси две кружки пива и чашку кофе.
- Хорошо, шеф. Сейчас…
Он повернулся к человеку, который скромно сидел на своем месте:
- Вы знаете какого-нибудь адвоката?
- Я возьму первого попавшегося. Раз уж дошло до этого…
Мегрэ закурил. Через несколько секунд открыл дверь официанту, который поставил поднос на письменный стол.
Он залпом выпил кружку пива, вытер рот.
- Я полагаю, что на минутку могу вас оставить одного?
- Можете.
Он пошел к начальнику.
- Мне сказали, что следствие закончено, Мегрэ?
- Закончено. Этот человек у меня в кабинете.
- Признается?
- Признается. Он зашел с целью украсть что-нибудь в дом напротив отеля мадемуазель Клеман и когда, выходя, увидел, что на улице стоит инспектор…
- А это правда?
- Нет. Но что касается меня, то я буду поступать так, как будто это правда.
- Замешана женщина?
- Да.
- Красивая?
- Нет. Ей скоро пятьдесят, и она вот уже пять лет не встает с постели.
- А не будет накладки?
- Не думаю.
- Послушайте, Мегрэ, я хотел бы, чтобы вы приняли одного человека, который ждет в приемной уже три дня; его моральное состояние никуда не годится.
- Кто это?
- Паулюс-отец. Он обязательно хочет видеть вас, объяснить вам…
- Ладно, приму, - вздохнул Мегрэ. - Как Жанвье?
- Его сегодня перевезли домой. А ваша жена?
- Вечером приедет. Пойду встречать ее на вокзал.
Он пошел через кабинет инспекторов, где юный Лапуэнт сразу вскочил, очень воодушевленный, и протянул ему толстое досье.
- Нам так повезло, шеф! Мы нашли…
- Знаю, малыш. Ты хорошо поработал. - Он сунул папку под мышку, как будто она не представляла собой ничего важного. - Вы знаете, что он уже раньше убил человека?
- Да.
- Правда, что вы его арестовали? Люка говорит…
Мегрэ стоял в проеме двери с трубкой в зубах, и Лапуэнт не совсем разобрал, что он проворчал выходя.
- Да уж пришлось!
Лапуэнт повернулся к Ваше, который тоже сидел в кабинете и составлял рапорт:
- Что он сказал?
- Что ему пришлось.
- Пришлось что?
- Я полагаю, арестовать этого человека.
И юный Лапуэнт, уставившись на дверь, через которую вышел Мегрэ, произнес только:
- Ну и ну!
notes
1
Выдача преступника иностранному государству.
www.profismart.org