- Только то, что рассказала мадам. - Анна-Мари повернулась в сторону Бланш. - Кто-то внизу стрелял в Шабю и ранил его. Из дома напротив выбежала привратница и сразу вызвала полицию, которая явилась через несколько минут. - (Полицейский участок находился неподалеку, на авеню Вилье.) - Он умер сразу?
- Да.
Мегрэ заметил, что девушка немного побледнела. Но не заплакала. Ее состояние походило на шок. Голосом, лишенным всякого выражения, она добавила:
- Я хотела сразу же уехать, но мадам не позволила.
- Почему, Бланш?
- Она могла нарваться на комиссара, приехавшего до вас. Я предпочла задержать ее и оградить свой дом от скандала. Если об этой истории заговорят газеты, мне наверняка придется прикрыть дело.
- Расскажите подробнее, Бланш, что именно вы видели. Где стоял стрелявший?
- Между машинами, как раз напротив двери.
- Вы хорошо его разглядели?
- Нет, уличный фонарь далеко. Я различила только фигуру.
- Это был человек высокого роста?
- Нет, скорее среднего. Широкоплечий, в темном. Он выстрелил три или четыре раза, я не считала. Господин Шабю поднес руку к животу, покачнулся и упал ничком.
Мегрэ наблюдал за девушкой. Признаков горя она не проявляла, хотя и казалась несколько подавленной.
- Вы его любили?
- Что вы имеете в виду?
- Давно вы его любовница? Ее как будто удивили эти слова.
- Все было не совсем так, как вы себе представляете. Если я была нужна, он давал понять. Но никогда не говорил о любви… И я тоже не думала о нем, как думают о любимом.
- В котором часу вас ждут дома?
- Между половиной десятого и десятью.
- Где вы живете?
- На улице Коленкур, у площади Константэн-Пекер.
- А где находится контора Шабю?
- На набережной Шарантон, за складами Берси.
- Вы будете там завтра утром?
- Да.
- Вы мне понадобитесь. Лапуэнт, проводи мадемуазель до метро, чтобы к ней не приставали репортеры - возможно, они успели уже что-нибудь пронюхать.
Мегрэ перекатывал на ладони трубку, словно не решаясь набить ее и раскурить в этой обстановке. Но кончил тем, что все же закурил.
Госпожа Бланш, скрестив руки на круглом животе, спокойно поглядывала на комиссара, как человек, которому решительно не в чем себя упрекнуть.
- Вы уверены, что не узнали стрелявшего?
- Готова поклясться.
- Случалось вашему клиенту приезжать сюда с замужними женщинами?
- Полагаю, что да.
- Часто?
- То чуть ли не ежедневно, то дней через десять - пятнадцать.
- Спрашивал его сегодня кто-нибудь по телефону?
- Нет.
Мегрэ вышел на улицу. Комиссар округа и врач уже уехали. Мороз все крепчал. Санитары из института судебной медицины, уложив труп на носилки, втаскивали их в крытую машину. Эксперты уголовного розыска тоже усаживались в свой грузовичок.
- Что-нибудь нашли?
- Четыре пустые гильзы. Калибр шесть тридцать пять.
Мелкий калибр. Дамский или любителький пистолет, из которого надо стрелять чуть ли не в упор…
- Газетчики уже были?
- Двое, но быстро смотались. Торопились дать материал для провинциальных выпусков.
Инспектор Фурке терпеливо ждал. Он приплясывал от холода.
- Шабю вышел из этого дома?
- Да, - проворчал Мегрэ.
- Сообщите что-нибудь для печати?
- Постараюсь по возможности избежать этого. Его личные документы и бумажник у вас?
Фурке вынул из кармана и передал Мегрэ бумаги убитого.
- Тут есть его адрес?
- Площадь Вогезов. Вы намерены предупредить жену?
- Конечно. Нехорошо, если она узнает обо всем из утренних газет.
На углу авеню Вилье виднелся вход в метро "Мальзерб", со стороны которого к ним торопливо подходил Лапуэнт.
- Благодарю за звонок, Фурке. Простите, что так долго держал вас на морозе. Ну и холодище сегодня.
Мегрэ втиснулся в маленькую, но теплую машину. Вернувшийся Лапуэнт сел за руль и вопросительно посмотрел на шефа.
- Площадь Вогезов.
Дорогой молчали. Снежная пыль запорошила решетку парка Монсо с ее позолоченными остриями. Проехав Елисейские поля, свернули на набережную и вскоре достигли дома Шабю.
Проходя мимо привратницкой, Мегрэ бросил:
- К госпоже Шабю.
Их ни о чем не спросили. Мегрэ с инспектором остановились на втором этаже у массивной дубовой двери, где красовалась медная дощечка с выгравированной надписью: "Оскар Шабю". Было еще только половина одиннадцатого. Комиссар позвонил. Немного погодя дверь отворилась, и молодая горничная в фартуке и батистовом чепчике вопросительно посмотрела на пришельцев. Это была хорошенькая брюнетка, черное шелковое платье выгодно подчеркивало ее формы.
- Госпожа Шабю дома?
- Как прикажете доложить?
- Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
- Минутку.
Из комнат доносились не то звуки радио, не то телевизора. Какие-то голоса переговаривались между собой. Возможно, показывали спектакль. Вдруг все смолкло, и мгновение спустя появилась женщина лет под сорок в пеньюаре изумрудного цвета. Лицо ее выражало удивление и беспокойство. Красивая, грациозная, она приятно поражала изяществом движений.
- Прошу, господа.
Хозяйка провела их в просторную гостиную. У телевизора, который, видимо, только что выключили, стояло кресло.
- Садитесь, пожалуйста. Уж не случилось ли что-нибудь с мужем?
- К сожалению, сударыня.
- Он ранен?
- Увы, наша весть еще прискорбнее.
- Вы хотите сказать…
Мегрэ утвердительно кивнул головой.
- Бедный Оскар. - Она не заплакала, только понурила голову. - Он был один в машине?
- Речь идет не о дорожной катастрофе. В него кто-то стрелял.
- Женщина?
- Нет, мужчина.
- Бедный Оскар! - повторила госпожа Шабю. - Где это произошло? - И видя, что Мегрэ заколебался, сочла нужным добавить: - Не бойтесь, говорите прямо: я ведь знала все. Мы давно разлюбили друг друга. Не сохранилась даже супружеская близость. Для меня он оставался лишь добродушным малым. Я видела в Оскаре то, что он тщательно скрывал от других, - неуверенность в себе. А на людях он был заносчив, орал на них и с удовольствием грохал кулаком по столу.
- Вам известен дом на улице Фортюни?
- Да. Он возил туда всех своих любовниц. Я даже знакома с этой симпатичной госпожой Бланш: однажды мужу вздумалось показать мне это местечко. Я же говорю, мы оставались добрыми друзьями. С кем был он на этот раз?
- Со своей личной секретаршей.
- С Кузнечиком? Это он прозвал ее так. Так ее все и звали.
Лапуэнт во все глаза смотрел на госпожу Шабю, совершенно ошеломленный ее невозмутимостью.
- В него стреляли в самом доме?
- Нет, на тротуаре, в тот момент, когда он садился в машину.
- Преступник задержан?
- Успел убежать и скрыться в метро. Простите, сударыня, но раз уж вы в курсе любовных увлечений вашего мужа, не приходит ли. вам на память, кто мог особенно желать ему смерти?
- Да кто угодно, - обезоруживающе улыбнулась госпожа Шабю. - Любой из обманутых мужей, любая брошенная любовница. На свете есть еще ревнивцы.
- Он не получал угрожающих писем?
- Не думаю. Он был в интимных отношениях с женами некоторых наших приятелей, но я не вижу среди них ни одной, чей муж способен из ревности убить любовника. Не заблуждайтесь насчет Оскара. Он не был из породы пожирателей сердец. Скотом, несмотря на свою внешность, - тоже. Я, вероятно, удивлю вас, если скажу, что он был человек робкий и поэтому испытывал постоянную потребность в самоутверждении. И ничто его так не убеждало в своей полноценности, как сознание, что он может овладеть любой женщиной.
- И вы всегда были к нему так снисходительны?
- Первое время он все от меня скрывал. Потом я стала узнавать, что он спит то с одной, то с другой из моих подруг. Однажды я застала его врасплох с любовницей. Произошел долгий откровенный разговор, но мы остались друзьями. Теперь понимаете? Тем не менее смерть его большая потеря для меня. Мы так привыкли друг к другу. И мы любили друг друга.
- Он тоже не ревновал вас?
- Оскар предоставил мне полную свободу действий, но из мужского самолюбия старался не вникать в подробности моей личной жизни. Где находится тело?
- В институте судебной медицины. Я вынужден просить вас заехать туда утром, чтобы официально опознать убитого.
- Куда его ранило?
- В грудь и живот.
- Долго мучился?
- Смерть наступила почти мгновенно.
- Кузнечик была при этом?
- Нет. Господин Шабю вышел из дому первым.
- Значит, в ту минуту он был один?
- Да. У меня к вам еще просьба. Не составите ли вы к завтрашнему дню список своих приятельниц, которые могли состоять в интимной связи с вашим мужем?
- Вы убеждены, что стрелял мужчина?
- Так утверждает госпожа Бланш.
- Она не успела закрыть за Оскаром?
- Она подсматривала через дверной глазок. Благодарю вас, госпожа Шабю. Сожалею, что принес вам печальную весть. И простите, последний вопрос: живет ли в Париже кто-нибудь из родственников покойного?
- Да, его отец, старик Дезире. Ему семьдесят три года. Но он все еще не хочет оставить свое бистро на набережной Турнель. Оно называется "В маленьком Сансере". Дезире давно овдовел и живет с одной из официанток, женщиной лет пятидесяти. В машине Мегрэ спросил Лапуэнта:
- Ну как?
- Довольно любопытная особа. А вы верите тому, что она говорит?
- Безусловно.
- Нельзя сказать, чтобы она особенно горевала.
- Это придет. Может быть уже сегодня ночью, когда она ляжет спать одна. Поплачет, вероятно, и горничная: она наверняка спала с хозяином.
- Маньяк он был, что ли?
- В какой-то мере да. Есть люди, которым такие любовные связи необходимы, чтобы поверить в себя. Его жена очень верно это подметила… Едем теперь к старому Дезире. Только бы он еще не закрыл уже свой кабачок.
Они подкатили к бистро "В маленьком Сансере" как раз в ту минуту, когда седой человек в синем фартуке из плотной ткани опускал железные шторы. Сквозь приоткрытую дверь виднелись стулья, поднятые на столы, опилки на полу и грязные стопки на оцинкованной стойке.
- Закрыто, господа.
- Нам необходимо поговорить с вами.
- Со мной? А вы кто такие будете?
- Мы из уголовной полиции.
- Вот оно что! Какие же у меня могут быть с вами дела? - Старик нахмурился. - Ну что ж, заходите.
Вошли в бистро. Дезире запер дверь. Большая печь в углу излучала тепло.
- Речь не о вас, а о вашем сыне. Дезире недоверчиво смотрел хитроватыми глазами крестьянина.
- И что же натворил мой сын?
- Ничего. С ним стряслась беда.
- Я всегда говорил ему: не гоняй на большой скорости. Тяжело ранен?
- Не ранен - убит.
Старик ушел за стойку. Молча налил себе виноградной водки, одним глотком осушил стопку.
- Выпьете? - спросил он.
Мегрэ утвердительно кивнул. Лапуэнт отказался: он терпеть не мог виноградной водки.
- Как это случилось?
- Его застрелили из пистолета.
- Кто?
- Это я и выясняю.
Морщинистое лицо старого Шабю осталось бесстрастным, только взгляд еще больше посуровел.
- Невестка знает?
- Да.
- Что она говорит?
- Ей известно не больше, чем нам.
- Шестой десяток лет я стою за этой стойкой… Идите за мной. - Старик провел их в кухню и зажег свет. - Посмотрите.
На стене висела фотография мальчугана лет семи-восьми, с обручем в руке. На другом снимке тот же мальчуган был уже в костюмчике для первого причастия.
- Это он. Тут, на антресоли, и родился. В этом же квартале бегал в начальную школу, потом в лицей. Дважды проваливался на выпускных экзаменах. Стал агентом по сбыту вин. Стаптывал башмаки, бегал по домам. Потом виноторговец из Макона взял его помощником в парижскую контору. Оскару не всегда сладко жилось, поверьте, он немало погнул спину. Женившись, он едва мог прокормить жену.
- Он ее любил?
- А как же! Она служила у его хозяина машинисткой. Сперва они устроились в тесной квартирке на улице Сент-Антуан. Детей у них не было, Оскар готовился завести свое дело, но я ему не советовал: был уверен, что он прогорит. А вышло наоборот: ему повезло. За что ни возьмется - во всем удача. Видали на Сене его баржи с "Вином монахов"? Впрочем, чтобы выбиться наверх, одной удачи мало. Надо быть крутым, никому не давать спуску. Его богатство обернулось нищетой для многих мелких торговцев, и хоть он сам тут вроде бы ни при чем, врагов у него довольно. Люди есть люди.
- Вы хотите сказать, что покушение мог совершить кто-нибудь из разорившихся конкурентов?
- Скорее всего так.
Дезире не упоминал ни любовниц своего сына, ни их мужей. Интересно, он в курсе дела?
- Не назовете ли кого-нибудь, кто затаил на него обиду?
- Сам я ничего такого не знаю, на складах Берси вам смогли бы порассказать об этом. - Старик пожал плечами. - Сын слыл там за человека, с которым шутки плохи.
- Часто он вас навещал?
- Можно сказать, никогда. С тех пор, как он обзавелся собственным делом, мы перестали понимать друг друга.
- Вы не могли простить ему жестокости к людям?
- Это или другое - какая разница? - И неожиданно, слегка дрожащим указательным пальцем Дезире смахнул со щеки слезу, одну-единственную. - Когда можно будет взглянуть на него?
- Завтра утром в институте судебной медицины.
- Это там, внизу, на том берегу?
Старик снова наполнил стопки. Взгляд его был устремлен в одну точку. Мегрэ выпил и, простившись с Дезире, занял свое место в машине.
- Сначала отвези меня, потом уже поедешь к себе, - сказал он Лапуэнту.
Было около полуночи, когда он поднялся по лестнице и увидел жену, поджидавшую на площадке у приоткрытой двери.
- Ты не простыл? - обеспокоенно спросила она.
- Я почти не был на улице - раскатывал в машине.
- Но ты охрип…
- Но я же не кашляю. Насморка тоже нет.
- Посмотрим, что будет утром. А пока я приготовлю тебе грог и дам две таблетки аспирина… Твой мальчишка сознался?
Мадам Мегрэ знала, что Стирнэ убил свою бабку.
- Без всяких усилий с моей стороны.
- Убил из-за денег?
- Он безработный. Три месяца не платил хозяйке. Его согнали с квартиры.
- Садист?
- Какое там? Просто у него развитие десятилетнего ребенка. Не отдает себе отчета ни в том, что случилось, ни в том, что его ждет. На вопросы отвечает без уверток и старательно, как школьник.
- Выходит, он невменяемый?
- К счастью, решать это не мне, а суду.
- Кто будет его защищать?
- Как всегда, адвокат из начинающих, никому в суде не известный: у мальчишки всего три франка в кармане… Но задержался я не из-за него, а из-за человека весьма заметного. Его застрелили, когда он выходил из самого шикарного дома свиданий в Париже…
- Ну, я пошла варить грог, а то уже вода кипит.
Мегрэ стащил с себя волглую одежду, натянул пижаму и, поколебавшись, набил трубку. Вместе с привычным вкусом и запахом табака он ощутил противный привкус простуды.
Глава 2
Когда жена, принеся утреннюю чашку кофе, коснулась рукой его плеча, Мегрэ испытал, как в детстве, соблазн пожаловаться на недомогание, чтобы ему разрешили еще немного поваляться в теплой постели.
Голова болела, ломило в висках. Лоб покрылся испариной. Оконные стекла заливал ровный молочно-белый свет, словно они были матовыми.
Мегрэ выпил кофе и решил вставать. Ворча, он подошел к окну взглянуть, что делается на улице. В утреннем тумане мелькали первые редкие прохожие. Засунув руки в карманы, они торопились в метро.
Все еще не стряхнув с себя сон, Мегрэ допил кофе, а затем долго стоял под душем. Потом побрился, думая о Шабю, образ которого неотступно преследовал комиссара.