- Как вам сказать… Вроде того… Я ее уже не первый раз вижу с ним в баре, потом они наверняка поедут ужинать в город.

    - Дайте мне знать, когда они соберутся уходить.

    - Только задержать их я не смогу.

    - Позвоните мне - этого достаточно. Благодарю вас, Пьер.

    Мегрэ вызвал Люка.

    - Слушай меня хорошенько. Дело тебе предстоит важное и щекотливое. Возьми кого-нибудь из ребят и поезжай в "Риц". Спросишь там от моего имени у портье, где сейчас Эд Голлан: в баре или ушел. Если еще в баре - я, признаться, на это рассчитываю, - оставишь своего напарника в вестибюле, а сам незаметно подойдешь к Голлану - он там с женщиной. Не вздумай показывать свой значок и вообще не шуми, что ты из полиции. Скажи ему, что речь идет о его машине и что нужно, мол, кое-что уточнить. Одним словом, постарайся всеми правдами и неправдами заполучить его сюда.

    - А что делать с женщиной? Ее тоже привезти?

    - Нет, не надо. Впрочем, если это высокая красавица брюнетка по имени Мирелла, то захвати и ее. Люка метнул завистливый взгляд на пенящиеся кружки пива и молча вышел.

    Дверь распахнулась, словно от порыва ветра, и появился Жанвье, возбужденный и сияющий.

    - Порядок, шеф! Ее нашли! - завопил Жанвье.

    - Маринетту?

    - Да. Лагрюм звонил, сейчас он ее привезет. Ничего с его машиной не случилось - оказалось, что в сумерках этот трактир - "Феликс и Фелисия" - не так-то просто разыскать. Это за Помпонном, на проселочной дороге, которая теряется в поле.

    - Сообщила она что-нибудь?

    - Клянется, что не знает, в чем дело. Услышав выстрелы, она сразу же подумала о Лоньоне и испугалась, что и до нее доберутся.

    - Почему?

    - Не объясняет. Но Лагрюм говорит, что готова ехать к нам без всяких ломаный и попросила только показать ей полицейский значок.

    "Самое большее через час она будет на Кэ-дез-Орфевр, - подумал Мегрэ. Если в „Рице“ все пройдет гладко, то к этому времени здесь будет и Эд Голлан. Конечно, поднимет шум, крик, будет угрожать звонком в посольство. Сегодня это будет уже второе посольство, просто с ума сойдешь!"

    - Алло! Да. Он самый, дорогой мистер Пайк!

    Старший инспектор Скотланд-Ярда неторопливо и обстоятельно поведал обо всем, что разузнал.

    Скорее всего он вслух зачитывал лежавшую перед ним справку, дважды повторяя особо интересные детали.

    Ему и впрямь было что сообщить. Так, например, что Герберт Мьюир, первый муж Миреллы, не прожив и двух лет с молодой женой, возбудил дело о разводе.

    Суд удовлетворил иск, "признав доказанным факт незаконного сожительства ответчицы миссис Мьюир с соответчиком по делу мистером Стэнли Хобсоном".

    Мало того, что их накрыли на окраине Манчестера, в квартале с весьма сомнительной репутацией, где Хобсон снимал квартиру, удалось также установить, что они постоянно встречались там почти два года, чуть не со дня свадьбы Миреллы.

    - Напасть на следы Стэнли в Лондоне мне пока не удалось, - продолжал мистер Пайк. - Надеюсь, что смогу завтра предоставить вам последние сведения о нем.

    Я уже подослал двух человек в Сохо^[3] - тамошние полицейские участки всегда в курсе всех новостей уголовного мира.

    Да, чуть не забыл. Учтите, что кличка Хобсона - Лысый Стэн, только так его и называют среди "своих". Ему и двадцати пяти не было, когда он потерял все волосы; после какой-то тяжелой болезни у него вылезли даже брови и ресницы.

    Мегрэ стало жарко. Приоткрыв окно, он взял было с подноса одну из кружек, но в этот момент в коридоре послышался чей-то громкий голос. Комиссар не разобрал слов, но сразу же уловил характерный американский акцент во французской речи.

    Судя по возбужденному тону, пришедший, вернее - доставленный, отнюдь не горел желанием познакомиться с ним. Комиссар широко распахнул двери и с самой приветливой и простодушной улыбкой, на которую был способен, произнес:

    - Входите, прошу вас, мосье Голлан. Бога ради, простите за беспокойства!

    Несмотря на пасмурный холодный день, Эд Голлан - высокий, худощавый брюнет, постриженный под ежик, - был без пальто. В облегающем костюме из легкой материи он казался еще более долговязым и тощим, чем на самом деле.

    Говорил он хотя и с акцентом, но на правильном французском языке, и даже сейчас, в сильном раздражении, не подыскивал слов.

    - Этот вот господин, - сказал он, тыча пальцем в Люка, - действительно потревожил меня в самый неподходящий момент - я был с дамой!

    Мегрэ подал Люка знак выйти из кабинета.

    - Весьма сожалею, господин Голлан. Но о вашей, гм, даме, право, не стоит волноваться. Неприятности подобного рода в ее профессии, увы, дело обычное.

    Искусствовед проглотил пилюлю.

    - Я полагаю, речь пойдет о моей машине? - спросил он.

    - Машина ваша - желтый "ягуар", не так ли?

    - Была моя.

    - То есть как "была"?

    - А так. Сегодня утром я лично заявил в полицейском комиссариате первого района, что ее угнали.

    - Где вы были вчера вечером, мосье Голлан?

    - У мексиканского консула, в его доме на Итальянском бульваре.

    - Вы там ужинали?

    - Да, вместе с доброй дюжиной других приглашенных.

    - В начале одиннадцатого вы еще были там?

    - И в начале одиннадцатого и даже в два часа ночи, можете в этом удостовериться, если хотите, - резко сказал Голлан и, бросив недоуменный взгляд на поднос с пивом и бутербродами, добавил:

    - Нельзя ли узнать, наконец, в чем дело?

    - Одну минуту. Я тоже спешу, даже больше вас, поверьте. Тем не менее давайте уточним все по порядку. Вы оставили свою машину на Итальянском бульваре?

    - Нет. Вы лучше меня знаете, что места для машины там не найдешь!

    - Где вы видели в последний раз свою машину?

    - На площади Вандом, на стоянке отеля "Риц". Оттуда до дома моего друга консула всего несколько сот метров.

    - Во время ужина вы никуда не отлучались?

    - Нет.

    - Вам не звонили туда?

    Он заколебался, словно удивившись, что Мегрэ это известно.

    - Да, звонила женщина.

    - Женщина, имени которой вы не хотите называть, так? Это была мадам Йонкер?

    - Может быть, и так, я действительно знаком с Йонкерами.

    - По дороге в отель вы заметили, что вашей машины нет на стоянке?

    - Я возвращался не через Вандомскую площадь, а по улице Камбон захотелось пройтись.

    - Вы знаете некоего Стэнли Хобсона?

    - Вот что, господин Мегрэ, я не отвечу больше ни на один вопрос, пока не узнаю, в какое дело вы пытаетесь меня впутать.

    - Случилось так, что некоторые из ваших друзей попали в затруднительное положение.

    - Кто именно?

    - Скажем, Норрис Йонкер. Если не ошибаюсь, вы для него покупали и продавали картины?

    - Я не торгую картинами. Иногда музеи или частные лица доверительно сообщают мне, что за определенную цену они хотели бы приобрести ту или иную картину того или иного художника. Если во время своих поездок я узнаю, что продается нужная картина, я сообщаю им об этом - вот и все.

    - Без комиссионных?

    - Вас это не касается! Это дело финансовых органов моей страны.

    - Разумеется, вы понятия не имеете, кто мог украсть вашу машину? Вы вынули ключ?

    - Нет, я всегда кладу ключ в отделение для перчаток. При моей рассеянности это единственное средство не потерять его.

    Мегрэ то и дело прислушивался к шуму в коридоре; со стороны могло показаться, что допрос он ведет нехотя, для проформы.

    Голлан этого явно не ожидал.

    - Теперь я могу вернуться к своей даме? Я ведь пригласил ее поужинать вместе, - спросил он уже более мирным тоном.

    - Подождите еще самую малость. Боюсь, что вы мне очень скоро понадобитесь.

    Тут Мегрэ услышал шаги в коридоре, потом в соседней комнате открыли дверь, захлопнули ее снова, и за стеной зазвучал молодой женский голос.

    (Этот вечер остряки управления окрестили потом "часами открытых дверей".) - Жанвье, зайди ко мне. Я выйду на минутку, а ты составь компанию мосье Голлану. Предложи ему перекусить - вот пиво, бутерброды. Ведь мы сорвали ему ужин…

    …Несколько инспекторов, которых Мегрэ на всякий случай задержал на работе, и сам герой дня Лагрюм украдкой поглядывали на очаровательную девушку в синем костюме, которая, в свою очередь, смотрела на них во все глаза.

    - Вы комиссар Мегрэ, да? Я видела вашу фотографию в газетах. Он умер?

    Скажите мне сразу…

    - Нет, нет, мадемуазель Ожье. Он тяжело ранен, но врачи надеются его спасти.

    - Это он рассказал вам обо мне?

    - Нет, говорить он еще не может и не заговорит раньше чем через два-три дня. Пройдемте ко мне, мадемуазель.

    Он провел ее в небольшую комнату в конце коридора и плотно прикрыл за собой дверь.

    - Надеюсь, вы понимаете, что дорога каждая минута. Поэтому обо всех подробностях расскажете потом. А сейчас я задам вам лишь несколько вопросов.

    Это вы сообщили инспектору Лоньону, что в доме напротив не все ладно?

    - Нет. Я ничего не замечала. Видела только, что в ателье у них часто горел свет по вечерам.

    - Как и где вы познакомились с Лоньоном?

    - Инспектор остановил меня как-то на улице по дороге домой. Сказал, что знает, где я живу и что ему очень нужно провести два-три вечера в моей квартире, последить кое за кем из окна. Он тут же показал мне полицейский значок и служебное удостоверение. Я ему не сразу поверила: чуть было не позвонила в полицейский участок.

    - И что же вы решили?

    - Мне стало его жаль. У него был такой несчастный вид. Он сказал, что ему всю жизнь не везло, но что теперь он напал на крупное дело и все может измениться, если я ему помогу.

    - Он сказал вам какое?

    - Потом сказал.

    - Вы остались с ним дома в первый вечер?

    - Да, мы вместе постояли в темноте у окна. Занавески в ателье напротив не сходятся, и время от времени мы видели в полосе света человека с палитрой и кистью в руках.

    - Во всем белом? С чалмой из полотенца на голове?

    - Да. Я еще засмеялась и сказала, что он похож на привидение.

    - Вы видели, как он рисовал?

    - Один раз. В тот вечер он поставил мольберт как раз напротив того места у окна, где расходились занавеси, и рисовал прямо как одержимый.

    - Что значит "как одержимый"?

    - Не скажу точно почему, но мне показалось, что он безумец…

    - Кого-нибудь еще вы видели в ателье?

    - Да, женщину.

    - Высокую брюнетку?

    - Нет, нет, не мадам Йонкер. Ее бы я узнала.

    - А самого Йонкера вы видели?

    - В ателье нет. Один раз я заметила там какого-то лысого мужчину средних лет.

    - Что же произошло вчера вечером?

    - Легла я рано, как обычно. Я очень устаю на работе и отсыпаюсь, когда могу. У нас в салоне часто работают допоздна, особенно если в городе готовятся к какому-нибудь балу или приему.

    - Лоньон сидел в гостиной?

    - Да. К тому времени мы уже подружились. Но не подумайте, что он пытался ухаживать. Он только говорил со мной ласково, по-отечески и все хотел меня как-то отблагодарить: то плитку шоколада принесет, то букетик фиалок.

    - В десять часов вы уже спали?

    - Я была в постели, но еще не заснула. Читала журнал. Лоньон постучал ко мне и сказал, что есть новости: только что какие-то двое увезли того художника в белом, да так быстро, что сам он не успел и отойти от окна.

    Инспектор был очень взволнован. "Пожалуй, останусь еще ненадолго, - говорит.

    - Может быть, один из них и вернется".

    Потом он снова уселся в кресле у окна, а я уснула. Разбудили меня выстрелы, выглянула я на улицу и увидела на тротуаре распростертое тело. Я начала второпях одеваться. Тут ко мне поднялась консьержка и рассказала, что случилось.

    - Почему же вы убежали?

    - Я подумала, что, если гангстеры знают, кто он и что делал в моей квартире, они доберутся и до меня. В ту минуту я и сама еще не знала, куда идти и что делать.

    - Вы взяли такси?

    - Нет, спустилась к площади Клиши и зашла в ночное кафе. Только долго там не высидишь - туда по ночам девицы со всего Монмартра идут на огонек. Вот и стали они на меня пялиться. Тут я вспомнила об одной загородной гостинице, где я в свое время бывала не раз с одним моим другом…

    - С Жан-Клодом?

    - Он вам все выложил?

    - Мадемуазель, не сердитесь и поймите меня правильно! Потом вы расскажете обо всех ваших приключениях, и я с превеликим удовольствием вас послушаю. Но сейчас надо спешить. Сделайте одолжение, подождите меня в комнате инспекторов, я сейчас вас туда провожу. Жанвье тем временем запишет ваши показания.

    - А Лоньон не ошибся? Он действительно напал на след?

    - Лоньон знает свое дело и редко ошибается. Он сказал вам правду - ему и впрямь всю жизнь не везло. У самой цели кто-нибудь всегда перебегал ему дорогу. А теперь и того хуже: беднягу подстрелили, когда он мог уже праздновать победу.

    Комиссар провел Маринетту к инспекторам и вернулся в свой кабинет, где его ждал Жанвье.

    - Иди к себе, - сказал он ему, - запишешь показания мадемуазель.

    Голлан вскочил как ужаленный.

    - Вы и ее привезли сюда?

    - Успокойтесь, мосье Голлан, это другая, совсем другая. Была бы ваша - я сказал бы: "допросишь эту особу". Вот так-то. Кстати, вы все еще не вспомнили, кто такой Хобсон по кличке Лысый Стэн?

    - Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы.

    - Воля ваша. Садитесь. Сейчас у меня будет телефонный разговор, и вам, пожалуй, стоит его послушать. Соедините меня, пожалуйста, с господином Норрисом Йонкером с авеню Жюно.

    Господин Йонкер? Говорит Мегрэ. С тех пор как мы расстались, я нашел ответы на многие из тех вопросов, которые вам задавал, - правильные ответы, учтите!

    Сейчас, например, в моем кабинете сидит мосье Голлан. Он недоволен, что его побеспокоили, и все еще не знает, где его машина. Да, желтый "ягуар".

    Тот самый, который стоял вчера у вашего подъезда и в котором вчера же в десять часов вечера двое неизвестных увезли вашего квартиранта.

    Вот именно, вашего квартиранта. Как говорят, в довольно жалком виде: на ногах - ни носков, ни ботинок…

    Слушайте меня внимательно, господин Йонкер. Я имею все основания немедленно или самое позднее завтра утром арестовать вас за незаконные торговые операция. Какие? Вы знаете сами какие. На всякий случай ставлю вас в известность, что ваш дом под наблюдением полиции. Вам все понятно? Так вот, попрошу вас явиться сюда как можно скорее вместе с мадам Йонкер. Мы продолжим нашу сегодняшнюю беседу. Если ваша супруга откажется ехать, скажите ей, что нам о ней решительно все известно. Не исключено, что, кроме мосье Голлана, она встретит у нас и некоего Хобсона - он же Лысый Стэн.

    Помолчите пока, господин Йонкер! Говорить будете потом и, поверьте, очень скоро. Вы уже замешаны в деле о подлогах; это, конечно, неприятно, но соучастие в убийстве куда хуже, не правда ли?

    Думаю, что вы не знали о задуманном покушении на инспектора Лоньона, возможно, не знал об этом и мосье Голлан. Но боюсь, что сейчас в эти минуты готовится еще одно преступление, прямым соучастником которого вы рискуете стать! Речь идет о человеке, которого вы держали у себя взаперти. Вы еще спрашиваете, где он! Это вы мне скажите, кто и куда его увез. Нет! Не когда подъедете, а сейчас по телефону, немедленно, слышите, господин Йонкер!

    До его слуха донесся женский шепот. Видно, Мирелла шептала что-то мужу на ухо. Что она там ему советует?

    - Клянусь вам, господин Мегрэ…

    - Повторяю, время не терпит!

    Вскоре в трубке снова раздался голос Йонкера:

    - Улица де Берри, 27-бис, Марио де Лючиа. Он и увез Фредерико…

    - Фредерико - это художник, работавший в вашем ателье?

    - Да. Фредерико Палестри.

    - Так жду вас, господин Йонкер. Не забудьте - вместе с женой!

    И, даже не взглянув на американского искусствоведа, Мегрэ снова снял трубку.

    - Соедините меня с комиссариатом восемнадцатого района. Алло! Кто у телефона? Дюбуа? Возьмите с собой трех-четырех человек. Да, не меньше - это опасный тип. Поедете на улицу де Берри, 27-бис, подниметесь в квартиру Марио де Лючиа. Если он дома, что вполне возможно, берите его. Да, именно сейчас же - до утра ждать нельзя!..

    В его квартире находится человек по имени Фредерико Палестри. Его незаконно лишили свободы. Доставите ко мне обоих как можно скорее. Да, вот еще что! У Марио де Лючиа должен быть маузер калибра 7,63. Если он спрятал пистолет - обыщите квартиру.

    Мегрэ повернулся к Эду Голлану.