- Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время?
- Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?
- Сначала они все не "такие". А через несколько месяцев становятся "такими".
- Вы нашли что-нибудь ее размера?
- Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра.
- Она взяла его?
- Сразу.
- И отдала на следующее утро?
- В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день.
- Заплатила?
- Да.
- И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?
- Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.
- Она переодевалась здесь?
- Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ
- Как выглядела эта девушка?
- Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.
- Иначе говоря, это было для нее очень важно?
- Для них это всегда очень важно.
- У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.
- Ваша подопечная ее видела?
- Она помогала ей переодеваться.
- Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? - обратился Мегрэ к девушке.
Хозяйка не дала ей ответить:
- Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.
И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.
- Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?
- Вы не читали утренних газет?
- Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.
Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.
- Это она?
- Да.
- И вы не удивляетесь?
- Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?
- Промокло под дождем, но не испорчено
- И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!
Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.
- Она сама его сшила, - объявила мадемуазель Ирэн. - Принеси ее плащ, Вивьен.
Плащ, тоже шерстяной, бежевый в коричневую клетку, был другого происхождения. Когда-то он был куплен в одном из больших универсальных магазинов на улице Ла Файет.
- Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье.
Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток.
- Мадам говорила, что дала ей сумочку?
- Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.
- Кошелька у нее не было?
- Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать вид, что не имеет к разговору никого отношения.
- Во сколько она вышла?
- Переодевание заняло минут пятнадцать.
- Спешила?
- Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы.
- На свои?
- Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком.
- Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси?
- Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш.
- А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес?
- Я ее не просила об этом.
- Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый раз записали ее адрес?
Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до краев заполненный блокнотами, счетами, карандашами, образцами тканей и множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она не переставала говорить:
- Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило, снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье. Когда им становится нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются… Нет! Это не то… Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица. Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню месье.
- Я буду вам очень благодарен.
- Он с вами работает? - она показала на Лоньона. - Он мог бы рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна признаться, что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик?
Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу.
- Месье не оставит мне мое голубое платье?
- Не сейчас. Мы позднее пришлем его.
- Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу, когда вспомнил еще об одной детали:
- Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или именно то, которое уже один раз брала?
- То, которое уже брала.
- Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое?
- Не знаю. Просила именно это.
- Благодарю вас.
- Не за что.
Они вернулись к машине. Рабыня закрыла за ними дверь. Лоньон по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов.
- Сидела?
- Три или четыре раза.
- Скупка краденого?
- Да.
- Когда была последняя судимость?
- Года четыре или пять назад. Сначала она была танцовщицей, затем совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали.
- У нее всегда живет такая невольница?
Шофер ждал указаний.
- Лоньон, вы вернетесь к себе?
- Если у месье Мегрэ нет срочного задания.
- Площадь Константэн-Пэкёр, - распорядился Мегрэ.
- Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал с этой его ненавязчивой покорностью!
- Вы знаете эту Вивьен?
- Ее - нет. Они часто меняются.
- Что, выгоняет?
- Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им уже так плохо, что некуда деться.
- Зачем она это делает?
- Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице…
Лоньон, казалось, говорил: "Знаю, что вы в это не верите и подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не можете понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей не чуждо милосердие. Я тоже… А все воображают, что я…"
Мегрэ вздохнул.
- Лучше всего было бы, чтобы вы выспались. Скорее всего вы мне понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории?
Вместо ответа Лоньон пожал плечами. "Зачем притворяться, что я что-то думаю, если и так - он не сомневался в этом ни на минуту - все меня держат за идиота".
Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью, но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции. Слишком занудным, правда.
Машина остановилась на небольшой площади перед обычным доходным домом.
- Месье будет звонить мне в комиссариат?
- Нет, домой. Так будет лучше.
Через полчаса Мегрэ был уже на набережной Орфевр и, держа сверток под мышкой, вошел в комнату инспекторов.
- Есть что-нибудь для меня, Люка?
- Нет, патрон.
Он разочарованно нахмурился. После выхода утренних газет с, фотографией неизвестной прошло уже несколько часов.
- Никто не звонил?
- Если ты надолго, надень теплое пальто. После захода солнца становится холодно.
На столе не было ни одного донесения. Мегрэ вызвал Люка.
- Опять ничего? Никаких звонков?
- Нет, патрон. Вот, принес вам дело Элизабет Кумар. Мегрэ стоя пролистал его, не найдя там ничего, что бы он уже не знал от Лоньона.
- Лапуэнт разослал фотографии в газеты.
- Он здесь?
- Ждет вас.
- Позови.
Фотографии были просто шедеврами монтажа. Глядя на них, Мегрэ испытал что-то похожее на шок. Он видел девушку дважды: первый раз - в свете фонарей на мокрой от дождя площади Вэнтимиль, второй - на мраморном столе в институте у доктора Поля. Сейчас он видел ее такой, какой она была вчера, когда вечером зашла к мадемуазель Ирэн.
На Лапуэнта фотографии тоже произвели впечатление.
- Что вы об этом скажете, патрон? - спросил он неверным голосом. И, помолчав, добавил:
- Красивая, правда?
Лапуэнт неточно выразился. Девушку нельзя было назвать красивой. Это было нечто большее, что нелегко поддается точному определению. Фотографу удалось вдохнуть жизнь в ее глаза, которые будто задавали вопрос. И никто не мог на него ответить.
На двух фотографиях она была в своем черном платьице, на третьей - в плаще, еще на одной - в вечернем туалете. Можно было представить ее на улицах Парижа, среди толпы таких же девушек. Вот она идет по улице, останавливается около витрин, а потом спешит дальше, один Бог знает куда.
У нее были отец, мать. Позднее, в школе - подружки и приятели. Потом самые разные люди окружали ее, звали по имени. А теперь, когда ее нет в живых, оказалось, что все о ней забыли, как-будто она никогда и не жила на свете.
- Было очень трудно?
- Что?!
- Найти похожую.
- Нет, только немного неловко. Меня окружила дюжина девиц, и когда я показал им платье, каждая захотела его примерить.
- При тебе?
- Они к этому привыкли.
Доблестный Лапуэнт после двух лет работы в полиции еще не разучился краснеть!
- Пошли фотографии во все провинции.
- Я позволил себе сделать это, не дожидаясь вашего распоряжения.
- Прекрасно. А во все комиссариаты здесь, в Париже?
- Полчаса назад.
- Соедини меня с Лоньоном.
- Звонить в округ?
- Нет, домой.
Через минуту в трубке раздался голос:
- Инспектор Лоньон слушает.
- Это Мегрэ.
- Я понял.
- Я распорядился послать фотографии в ваш комиссариат А через час или два они будут в газетах.
- Патрон хочет, чтобы я повторил свой обход?
Мегрэ был бы изрядно растерян, если бы его попросили объяснить, почему он не верит, что этот обход может дать какой-то результат. Ведь визит к мадемуазель Ирэн, происхождение голубого платья, час, в который нашли тело, - все говорило о какой-то связи происшедшего с районом ночных увеселительных заведений.
Что другое, как не намерение пойти туда, куда принято ходить только в вечернем туалете, могло заставить незнакомку бегать в девять вечера по Парижу в поисках платья? Спектакли в театрах уже давно начались. К тому же во все театры, за исключением Оперы и премьер, можно было бы пойти и в обычной одежде!
- На всякий случай попробуйте. Прошу вас обратить особое внимание на ночные такси.
Мегрэ положил трубку. Лапуэнт застыл на месте, ожидая указаний, но комиссар не имел никакого представления о том, что делать дальше. Опять же на всякий случай он позвонил на улицу Дуэ.
- Мадемуазель Ирэн?
- Да, я.
- Вы не нашли адрес?
- А, это месье комиссар… Нет! Искала везде. Я могла и выбросить этот листок или записала на нем размеры какой-нибудь клиентки. Но зато я вспомнила, как ее звали. Абсолютно уверена, что Луиза. Фамилия начинается тоже на Л, как там… Вроде Ла Монтань или Ла Брюйер… Может быть, и не так, но очень похоже.
- Мадам не заметила, был ли среди мелочей, которые она перекладывала из своей сумочки в ту, серебряную, какой-нибудь документ?
- Нет.
- А какие-нибудь ключи?
- Минуточку. Сдается мне, что ключ я видела. Это была не связка, а один маленький медный ключик. Мегрэ услышал, как она позвала:
- Вивьен, иди сюда!
Что она говорила своей невольнице (или подопечной, бог ее знает), он не слышал.
- Вивьен тоже кажется, что она видела ключ.
- Плоский ключик?
- Да, месье знает, сейчас почти все такие.
- Денег у нее не было?
- Несколько свернутых купюр. Немного, может, две или три. По сто франков. Я еще подумала, что с такими-то деньжищами не разгуляешься.
- И ничего больше?
- Нет, это все.
В дверь постучали. Это был Жанвье. Увидев лежащие на столе сним ки, он вздрогнул так же, как и Мегрэ.
- Вы нашли ее фотографию? - удивился он. Потом поднес снимки ближе к глазам. - Это ребята сверху смастерили? - и шепнул:
- Интересная девушка.
И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее никто не узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика.
- Что будем делать?
Мегрэ мог только пожать плечами и ответить:
- Ждать!
Глава третья,
о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши
Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ.
Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса:
- Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье?
Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса.
- Над чем тут задумываться? - сказала она.
- Что ты имеешь в виду?
- Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила.
Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы
- Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла.
Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний.
- Тебе было тринадцать, - произнес он вскоре.
- Одна из моих теток, тетка Сесиль, - ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, - та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером
- Это было давно…
- А ты думаешь, что женщины изменились?
- Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к "Мадемуазель Ирэн", требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь.
- Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной.
Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным.