В Европе, бывает, тоже прибегают к их помощи: профессиональными убийцами была, например, легендарная "банда поляков", руководители которой закончили жизнь на эшафоте; они не раз работали по заданию преступников более высокого ранга; у последних отнюдь не было желания пачкать в крови собственные руки.

    Обо всем этом думал Мегрэ, пока спускался по лестнице, направляясь к администраторам "Мажестика".

    – С кем соединяют постояльца, если он звонит, чтобы ему принесли еду в номер? – полюбопытствовал он.

    – Со специальным официантом, обслуживающим номера.

    – Ночью тоже?

    – Простите, после девяти вечера этим занимается ночной дежурный.

    – Где он находится?

    – В полуподвальном этаже.

    – Распорядитесь проводить меня туда.

    И вот комиссар снова очутился в нижних помещениях этого роскошного улья, выстроенного для тысячи – не больше – клиентов. Дежурного он застал сидящим перед коммутатором в помещении, которое соединялось с кухнями. Перед ним лежала книга записей. Было время затишья.

    – Звонил ли вам бригадир Торранс примерно между девятью вечера и двумя часами ночи?

    – Торранс?

    – Это полицейский агент, что занимает голубой кабинет рядом с номером три, – перевел свой вопрос Мегрэ на профессиональный язык администрации отеля.

    – Нет, не звонил.

    – И никто не поднимался наверх?

    Ход мыслей был предельно прост. На Торранса напали в самой комнате, следовательно, кто-то в нее входил. Чтобы прижать к лицу жертвы повязку, убийца должен был находиться позади. И его присутствие не вызвало у Торранса никаких подозрений.

    Таким человеком мог быть только кто-то из обслуживающего персонала отеля – его либо мог вызвать сам Торранс, либо он пришел по собственному почину убрать посуду.

    Мегрэ, не выказывая никакой заинтересованности, сформулировал свой вопрос по-другому:

    – Кто из обслуживающего персонала ушел с работы раньше времени?

    Дежурный не скрыл удивления.

    – Как вы об этом узнали? Это произошло случайно. Пепито позвонили и сказали, что брат его заболел.

    – В котором часу?

    – Приблизительно часов в десять.

    – Где он был в это время?

    – Наверху.

    – По какому аппарату ему сообщили о заболевшем брате?

    Пришлось звонить на центральный телефонный коммутатор гостиницы. Там утверждали, что никто ничего Пепито не передавал.

    События разворачивались быстро. Но Мегрэ был по-прежнему хмур и невозмутим.

    – Где его карточка? Она должна у вас быть.

    – Настоящей карточки на него нет. По крайней мере, их не заводят на тех, кто работает в зале: там люди часто меняются.

    Пришлось идти в канцелярию, где в это время никого не было. Тем не менее Мегрэ заставил поднять регистрационные книги, где и нашел, что искал: "Пепито Морето, улица Батиньоль, 3, гостиница „Босежур“. Поселился…"

    – Соедините меня с гостиницей "Босежур".

    Между тем, расспрашивая другого служащего отеля, Мегрэ выяснил, что Пепито Морето поступил в "Мажестик" по рекомендации одного из официантов, итальянца по происхождению, и произошло это за три дня до приезда четы Мортимер Ливингстон. По службе на него не было никаких нареканий. Его сначала прикрепили к залу, но потом, по его просьбе, перевели на номера.

    Наконец Мегрэ соединили с гостиницей "Босежур".

    – Алло!.. Позовите, пожалуйста, Пепито Морето… Алло?

    Что вы сказали?.. С багажом?.. В три часа ночи?.. Благодарю… Алло! Еще один вопрос. Корреспонденцию он получал на адрес гостиницы? Никаких писем не было?.. Благодарю, все.

    И Мегрэ с тем же противоестественным спокойствием опустил трубку на рычаг.

    – Который час? – поинтересовался он.

    – Десять минут шестого…

    Мегрэ дал шоферу адрес "Пиквикс-бара".

    – Вы в курсе, что они закрываются в четыре?

    – Неважно.

    Машина остановилась напротив бара-кабаре, на окнах которого были уже опущены металлические жалюзи. Из-под двери пробивалась тоненькая полоска света. Мегрэ знал, что обычно в таких ночных заведениях обслуживающий персонал, насчитывающий до сорока и более человек, имеет привычку ужинать перед уходом.

    Ужинают в зале, откуда только что ушли последние посетители, причем уборщицы уже берутся за работу.

    Тем не менее в "Пиквикс-бар" Мегрэ не пошел. Повернувшись спиной к кабаре, он направился к табачной лавчонке-бару на углу улицы Фонтен. В такие лавочки служащие ночных заведений обычно заглядывают в перерыве между танцами или после них.

    Бистро было еще открыто. Когда Мегрэ вошел, трое мужчин, облокотившись о стойку, разговаривали о своих делах за чашкой кофе, сдобренного спиртным.

    – Пепито нет?

    – Давно ушел, – ответил хозяин.

    Комиссар заметил, что один из посетителей, который, по всей видимости, узнал его, сделал хозяину знак молчать.

    – Мы с ним условились встретиться в два, – пояснил Мегрэ.

    – Он был здесь.

    – Знаю… Я попросил танцора из заведения напротив передать ему пару слов.

    – Жозе?

    – Да. Он должен был предупредить Пепито, что я занят.

    – Жозе действительно заходил. По-моему, они разговаривали.

    Посетитель, который делал знаки хозяину, забарабанил кончиками пальцев по стойке. Он побледнел от бешенства: этих нескольких фраз, оброненных в бистро, вполне могло хватить, чтобы восстановить ход событий.

    В десять вечера или чуть раньше Пепито убивает Торранса в отеле "Мажестик".

    Судя по всему, у него были подробные инструкции, потому что он тотчас уходит с работы, заявив, что его вызвали к брату, отправляется в бар на углу улицы Фонтен и тут ждет.

    Несколько позже танцор, которого, как только что узнал Мегрэ, зовут Жозе, переходит улицу и передает ему задание; смысл его прост, как детская загадка: убить Мегрэ, как только он выйдет из "Пиквикс-бара".

    Иными словами, за считанные часы – два убийства. И те двое, что одни представляют опасность для банды Латыша, устранены!

    Пепито стреляет, скрывается. Роль его закончена. Никто его не видел. Следовательно, он может отправляться за своим чемоданом в гостиницу "Босежур".

    Мегрэ расплатился и направился к выходу, но, обернувшись на ходу, увидел, как трое посетителей осыпают упреками хозяина бистро.

    Комиссар постучался в дверь "Пиквикс-бара", и уборщица открыла ему.

    Как он и предполагал, служащие кабаре ужинали, расположившись за сдвинутыми вместе столами. Перед ними было все, что не сумели съесть посетители, – цыплята, куропатки, закуски. Тридцать голов повернулись к комиссару.

    – Жозе давно ушел?

    – Давно. Сразу же после того, как…

    Но тут официант узнал комиссара, которого сам обслуживал вечером, и толкнул локтем говорившего.

    Мегрэ не стал ломать комедию.

    – Его адрес! И точный, слышите? Иначе вам не поздоровится.

    – Я не знаю. Только хозяин…

    – Где он?

    – У себя в имении, в Ла Варенн.

    – Дайте регистрационную книгу.

    – Но…

    – Молчать!

    Служащие сделали вид, что ищут в ящиках маленького бюро, стоявшего на возвышении для оркестра. Мегрэ растолкал тех, кто возился около бюро, тут же обнаружил, что искал, и прочел: "Жозе Латури, улица Лепик, 71".

    Он вышел, так же тяжело ступая, как и вошел, а успокоившиеся наконец официанты принялись за прерванную трапезу.

    Улица Лепик находилась в двух шагах. Но чтобы добраться до дома помер 71, надо было довольно долго идти в гору. Мегрэ пришлось дважды останавливаться, чтобы перевести дух.

    Наконец комиссар оказался возле меблированных комнат в стиле гостиницы "Босежур", только еще грязнее, и позвонил. Дверь открылась автоматически. Мегрэ постучал в круглое окошко над дверью привратницкой и в конце концов вытащил ночного портье из постели.

    – Жозе Латури?

    Портье взглянул на щит, висевший в изголовье его раскладушки.

    – Еще не возвращался. Ключ на месте.

    – Давайте ключ. Полиция.

    – Но…

    – Быстрее!

    В эту ночь с Мегрэ никто не спорил. А ведь обычная его суровость и решительность куда-то подевались. Наверное, люди смутно чувствовали, что сейчас комиссаром движут мотивы посерьезнее.

    – Какой этаж?

    – Пятый.

    В длинной узкой комнате пахло затхлостью. Постель была не убрана. Жозе, как и большинство ему подобных, спал, наверное, до четырех дня, а позже комнаты в гостиницах уже не убирают.

    На постели валялась старая пижама с вытертым воротником и выношенными локтями. На полу-пара прохудившихся туфель со смятыми задниками, они служили их хозяину шлепанцами.

    В дорожной сумке из искусственной кожи только старые газеты да залатанные черные брюки.

    На полке над умывальником кусок мыла, банка какой-то мази, аспирин и тюбик веронала.

    На полу клочок бумаги, скатанный в шарик. Мегрэ поднял его, осторожно развернул. Даже на расстоянии комиссар почувствовал запах героина.

    Еще через четверть часа комиссар, обыскавший к этому времени весь номер, обнаружил небольшую дыру в обшивке единственного кресла, засунул в нее палец и начал вытаскивать оттуда пакетики с тем же зельем, по грамму каждый. Таких пакетиков оказалось одиннадцать.

    Мегрэ сложил их в свой бумажник, спустился вниз. На площади Бланш подошел к полицейскому, отдал ему инструкции, и тот отправился вести наблюдение к дому номер 71.

    Мегрэ вспомнил черноволосого молодого человека, болезненного вида жиголо^[8] с бегающим взглядом, который после разговора с Морето от волнения стукнулся о столик комиссара, когда проходил мимо.

    После того что произошло, он не рискнул возвращаться к себе, предпочтя бросить на произвол судьбы свое нехитрое барахло и одиннадцать маленьких пакетиков, хотя за них можно было выручить в розницу добрую тысячу франков.

    Рано или поздно он попадется – умом он не блещет и, видимо, потерял голову от страха.

    Другое дело Пепито. Хладнокровия ему не занимать, и он, наверное, ждет сейчас на вокзале отправления ближайшего поезда. А может быть, затаился где-нибудь в пригороде или, что еще проще, поменял район и гостиницу.

    Мегрэ остановил такси и решил было отправиться в "Мажестик", но передумал, сообразив, что там, по-видимому, еще не все закончено. Иначе говоря, Торранса, наверное, до сих пор не увезли.

    – Набережная Орфевр.

    Проходя мимо Жана, Мегрэ понял: тот уже в курсе дела.

    И комиссар виновато отвернулся.

    Он даже не взглянул на свою печку. Не расстегнул пристежной воротничок, не снял пиджак.

    В течение двух часов он сидел не двигаясь, положив локти на стол, и лишь когда забрезжил рассвет, вспомнил, что надо прочесть бумагу, которую ему ночью положили на стол.

    Мегрэ не шелохнулся. А новости все прибывали. Первым делом позвонили из комиссариата квартала Курсель.

    Некто Жозе Латури, профессиональный танцор, найден мертвым у ограды парка Монсо. На теле следы трех ножевых ранений. Бумажник не взяли. Когда и при каких обстоятельствах совершено преступление, неизвестно.

    Но Мегрэ знал, как это произошло. Он тут же представил себе, как Пепито Морето крадется за молодым человеком, выходящим из "Пиквикс-бара". Жозе был слишком взволнован, мог выдать себя, и его убили, даже не потрудившись забрать документы и бумажник, словно бросали кому-то вызов. Убийца, казалось, говорил:

    – Думаете, через Жозе вам удастся выйти на нас? Вот и забирайте его себе.

    Половина девятого. На другом конце провода голос управляющего отелем "Мажестик".

    – Алло!.. Комиссар Мегрэ?.. Невероятно, неслыханно!..

    Только что позвонили из семнадцатого… Из семнадцатого, помните?.. Того, где…

    – Да, Освальд Оппенхайм… И что вы сделали?

    – Послал официанта…

    Оппенхайм, лежа в постели, как ни в чем не бывало потребовал подать ему завтрак.

    Мегрэ два часа не двигался с места. Когда он захотел встать, то еле мог пошевелить рукой. Пришлось звать Жана, чтобы тот помог надеть пальто.

    – Вызови мне такси.

    Через несколько минут Мегрэ был уже у доктора Лекурба на улице Месье ле Пренс. В приемной ждали шестеро пациентов, но Мегрэ провели в обход, через квартиру, и как только кабинет освободился, врач его принял.

    Вышел комиссар только через час. Верхняя половина его тела потеряла всякую подвижность. У Мегрэ изменился даже взгляд: черные круги под глазами выглядели неестественно, казалось, что на лицо нанесен слой грима.

    – На улицу Сицилийского короля. Где остановиться – скажу.

    Еще издали Мегрэ увидел двух своих инспекторов, которые прохаживались перед гостиницей. Выбравшись из машины, он подошел к ним.

    – Юрович не выходил?

    – Нет. Один из нас все время оставался на месте.

    – Кто выходил из гостиницы?

    – Какой-то невысокий старик, совсем дряхлый, потом два молодых человека, потом женщина лет тридцати.

    Мегрэ вздохнул, пожал плечами.

    – Старик был с бородой?

    – Да.

    Ни слова не говоря, комиссар повернулся, поднялся по узкой лестнице, прошел мимо привратницкой. Еще через несколько минут он стоял перед номером 32 и дергал дверь.

    Женский голос что-то ему ответил на непонятном языке.

    Дверь отворилась, и перед комиссаром предстала полуголая Анна Горскина, которую разбудил его стук.

    – Где твой любовник? – спросил комиссар.

    Он не разжимал губ, не утруждал себя осмотром комнаты; создалось впечатление, что комиссар торопится.

    Анна Горскина зашлась криком.

    – Вон! Вы не имеете права!

    Но Мегрэ невозмутимо поднял с пола знакомый макинтош. Искал же он, по-видимому, что-то другое. У ножки кровати валялись серые брюки, принадлежавшие Федору Юровичу.

    А вот никакой мужской обуви в номере не было.

    Анна Горскина, глядя на пришельца злыми глазами, влезла в пеньюар.

    – Думаете, раз мы иностранцы…

    Он не дал ей договорить и спокойно вышел, прикрыв за собой дверь, которую она снова распахнула, когда комиссар был уже этажом ниже. Анна Горскина стояла на лестничной площадке и тяжело дышала, не произнося ни слова. Перегнувшись через перила, она не сводила с комиссара глаз, и вдруг, не в силах более сдерживаться, испытывая настоятельную потребность предпринять хоть что-нибудь, плюнула ему вслед.

    Плевок глухо шлепнулся в нескольких сантиметрах от Мегрэ.

    Инспектор Дюфур осведомился:

    – Ну что?

    – Будешь вести наблюдение за женщиной. Уж ей-то не удастся переодеться стариком.

    – Вы хотите сказать, что.

    Ну нет! Он ничего не собирался говорить. Не собирался пускаться в объяснения. Он снова сел в такси.

    – Отель "Мажестик".

    Расстроенный, униженный Дюфур смотрел, как он уезжает.

    – Сделайте все, что в ваших силах! – крикнул ему Мегрэ.

    Комиссару не хотелось огорчать коллегу. Не его вина, что он позволил себя провести. Разве сам Мегрэ не позволил убить Торранса?

    Управляющий ждал Мегрэ в дверях отеля – это было что-то новенькое.

    – Наконец-то!.. Понимаете, я уже не знаю, что и делать.

    Вашего… вашего друга увезли. Меня заверили, что в газетах не будет ни слова… Но ведь другой-то здесь! Здесь!

    – Никто не видел, как он вернулся?

    – Никто! Именно это меня и… Послушайте, как я вам уже говорил по телефону, он позвонил. Когда официант вошел, заказал кофе. Он был в постели.

    – А Мортимер?

    – Вы считаете, здесь есть какая-то связь? Не может быть!.. Это известный человек. К нему даже сюда приезжали министры, банкиры…

    – Что делает Оппенхайм?

    – Только что принял ванну. Думаю, теперь одевается.

    – А Мортимер?

    – Мортимер еще не звонил. Они спят.

    – Опишите, как выглядит Пепито Морето.

    – Да. Мне сказали… Сам я его никогда не видел. Я хочу сказать – не обращал внимания: у нас столько служащих Но я навел справки. Это смуглый черноволосый человек маленького роста, коренастый, за целый день от него можно было не услышать ни слова.

    Вырвав листок из блокнота, Мегрэ записал приметы Морето, сунул листок в конверт и надписал адрес шефа. Если прибавить отпечатки пальцев, которые были наверняка обнаружены в комнате, где убили Торранса, этого вполне достаточно.

    – Отошлите это в префектуру.

    – Хорошо, господин комиссар.

    В тоне управляющего появились слащавые нотки: он чувствовал, что события могут принять катастрофический для отеля оборот.