- Значит, мне надо пойти и купить стерилизованную бутылку.
Меня ждут в моем кабинете. Звонит Борденав, запрашивая инструкции. Трубку берет Жанина.
- Что ей сказать?
- Что буду через несколько минут.
Уйду-ка я лучше: здесь мне сейчас делать нечего.
Четверг, 15 декабря.
"Анализы отправлены. Обед в посольстве".
Имеется в виду мой южноамериканский посол, устроивший обед для узкого круга, но исключительно изысканный - праздновали наш успех. Благодаря Мориа оружие беспрепятственно плывет в какой-то там порт, где его лихорадочно ждут: переворот намечен на январь.
Помимо гонорара я получил золотой портсигар.
Пятница, 16 декабря.
"Ожидание. Вивиана".
Результаты тестирования будут только завтра. Вивиана тоже проявляет нетерпение.
- Ты зарезервировал нам номер в отеле?
- Еще нет.
- Бернары едут в Монте-Карло.
- А!
- Ты меня слушаешь?
- Ты сказала, что Бернары едут в Монте-Карло, а так как меня это не интересует, я и отозвался: "А!"
- Тебя не интересует Монте-Карло?
Я пожимаю плечами.
- Я лично предпочитаю Канн.
- Мне все равно.
Через несколько дней все переменится, а пока что вид у меня при Вивиане почти серафический. Моя улыбка сбивает ее с толку, она не знает что подумать и внезапно раздражается:
- Когда ты рассчитываешь предпринять необходимые шаги?
- Необходимые для чего?
- Для Канна.
- Время еще есть.
- Нет, если мы хотим получить хороший номер в "Карлтоне".
- Почему в "Карлтоне"?
- Мы всегда там останавливались.
Чтобы отделаться от нее, я роняю:
- Вот ты и позвони.
- Могу я поручить это твоей секретарше?
- Почему нет?
Борденав слышала, как я звонил в Санкт-Мориц. Она поймет, ни слова не скажет, но глаза у нее опять будут красные.
"Результат положительный".
Глава 8
Понедельник, 19 декабря.
Не знаю, что произошло с цветами, и это останется одной из маленьких, раздражающих меня тайн. В субботу, перед тем как отправиться во Дворец, я заглянул к Лашому, чтобы послать розы на Орлеанскую набережную. Я взял такси, которое не отпустил, заскочив в магазин. Я отчетливо помню, как указал продавщице на темно-красные розы. Она знает меня и поэтому осведомилась:
- Карточку вложить, мэтр?
- Нет необходимости.
Я уверен, что дал фамилию и адрес Иветты - в противном случае пришлось бы признать, что у меня провалы в памяти. На улице водитель препирался с постовым - тот требовал, чтобы такси уезжало, но, в свою очередь узнав меня, сменил тон:
- Извините, мэтр. Я не знал, что он с вами.
Заглянув перед обедом на Орлеанскую набережную, я начисто забыл о цветах и ничего не заметил. Пробыв с Иветтой недолго, предупредил, что вынужден обедать в городе и вернусь около одиннадцати вечера.
На Анжуйской набережной сразу поднялся в спальню, чтобы переодеться, и нахмурился, перехватив ироническую улыбку Вивианы, сидевшей за туалетом.
- Очень мило с твоей стороны! - бросила она, когда я, сняв галстук и пиджак, посмотрел на ее отражение в зеркале.
- О чем ты?
- О присланных тобой цветах. Карточки при них не было, вот я и предположила, что они от тебя. Я не ошибаюсь?
В ту же секунду я увидел свои розы в большой вазе на столике. Это напомнило мне, что Иветта ничего о них не сказала и я не заметил цветов в квартире.
- Надеюсь, их доставили по верному адресу? - добавила Вивиана.
Она убеждена, что было как раз наоборот. Сегодня у меня отсутствовал какой-нибудь повод посылать ей цветы. Не понимаю, как могла получиться ошибка. Я раздумывал об этом больше, чем следовало бы, потому что подобные тайны не дают мне покоя, пока я не нахожу им правдоподобного объяснения. У Лашома - я не сомневаюсь в этом - правильно указал фамилию - Иветта Моде - и до сих пор вижу, как продавщица вывела на конверте эти слова. Неужели я, диктуя затем адрес, машинально назвал Анжуйскую набережную вместо Орлеанской?
В таком случае Альбер, распаковывая розы у себя в комнате, не прочел надпись на конверте и, не найдя в нем карточки, выбросил его в мусорную корзинку. А Вивиана, которая наверняка пришла к тем же выводам, что и я, пошла и порылась в ней.
Посылать новые цветы было уже поздно, а завтра, в воскресенье, магазины были закрыты, сходить же на цветочный рынок в двух шагах от нас мне просто не пришло в голову. К Иветте я отправился лишь после второго завтрака, потому что все утро работал, и она объявила мне, что отпустила Жанину навестить сестру, содержащую вместе с мужем ресторанчик в Фонтенесу-Буа.
Погода стояла идеальная - холодная, но солнечная.
- Как насчет того, чтобы подышать воздухом? - предложила она.
Иветта надела норковую шубу, которую я купил ей к зиме, еще когда она жила на улице Понтье, и которой дорожит больше, чем любым другим из своих приобретений - это ее первая меховая вещь. Может быть, ей и погулять-то захотелось, чтобы пощеголять в обнове?
- Куда пойдем?
- Безразлично. Просто походим по улицам.
Та же мысль пришла множеству людей - и парам, и целым семьям, так что, начиная с улицы Риволи, нас затянуло на тротуаре в своего рода шествие, сопровождавшееся шарканьем ног по асфальту, этим особым воскресным шумом, который производят люди, идущие не торопясь и останавливаясь у каждой витрины. Скоро Рождество, и повсюду выставлены соответствующие товары.
Перед универмагом "Лувр" толпу рассекали барьеры, и мы лишь полюбовались с площадки у входа световой феерией, озарявшей весь фасад.
- Не сходить ли нам посмотреть, что в этом году делается в "Галери Лафайет" и в "Прентан"?
Стемнело. На террасах кафе, вокруг жаровен с углями, сидели усталые семьи. Вполне возможно, что Иветта выступала сегодня в новой роли. Похоже, ей нравится копировать мелкобуржуазные пары, за которыми мы следовали, и нам не хватало только вести с собой за руку детей.
Она почти не говорит о будущем материнстве, а если и намекает на него, то без всякого волнения, как будто оно стало для нее чем-то привычным. Подобно мужчине, она не находит в этом ничего таинственного или страшного. Она беременна и впервые не избавляется от ребенка - вот и все. Смутило ее на мгновение лишь одно - что я потребовал его оставить. На это она не рассчитывала.
Интересно, не для того ли, чтобы меня отблагодарить, а заодно попробовать себя в положительной роли, которую ей предстоит сыграть, Иветта предложила эту прогулку, столь противоречащую как ее, так и моим привычкам?
Мы останавливались перед теми же витринами, что и толпа, потом опять двигались дальше, опять останавливались через несколько метров, и ароматы разных духов смешивались на тротуаре с запахом пыли.
- Где хочешь обедать?
- Может, пойдем поедим кислой капусты?
Было еще слишком рано, и мы завернули в какое-то кафе около Оперы.
- Устала?
- Нет. А ты?
Я испытывал известное утомление, но не уверен, что чисто физическое. К тому же оно никак не было связано с Иветтой. Я назвал бы свое тогдашнее состояние космической меланхолией, навеянной унылым шарканьем толпы.
Мы пообедали в эльзасской пивной на улице Энгьен, где нам много раз доводилось наслаждаться кислой капустой, после чего я предложил сходить в кино, но Иветта предпочла вернуться домой.
Около десяти, когда мы смотрели телевизор, мы услышали, как в замке повернулся ключ, и я впервые увидел принаряженную Жанину, выглядевшую очень элегантно в юбке цвета морской волны, белом лифе, голубом пальто и красной шляпке. Косметика была у нее теперь другая, духи - тоже.
Мы продолжали смотреть телевизор. Иветта, чихнув два-три раза, настояла, чтобы мы выпили грогу, и в половине двенадцатого все в квартире спали.
Это был один из самых спокойных, самых неторопливых дней за много лет.
Нужно ли признаваться, что от него осталось ощущение, которое я предпочитаю не анализировать?
Глава 9
Канн, воскресенье, 25 декабря.
Светит солнце, люди без пальто прогуливаются по Круазетт, пальмы которой вырисовываются на фоне фиолетовой голубизны Эстереля[8] и синевы моря, где маленькие белые лодки кажутся словно подвешенными в небе.
Я настоял, чтобы моя жена вышла в город с Жеральдиной Филипс, своей подругой, с которой она не виделась много лет и встретилась в день нашего приезда в холле "Карлтона". Их знакомство началось еще до меня, и, столкнувшись, они бросились друг другу на шею.
Постараюсь изложить все по порядку, хоть это и кажется мне бесполезным.
Передо мной лежит календарь, но я не нуждаюсь в нем - и без него не запутаюсь в воспоминаниях. Страницы, на которых я пишу, иного формата, нежели раньше, потому что пользуюсь гостиничной бумагой.
Когда я перечитал то, что написал у себя в кабинете утром в понедельник 19 декабря, мне показалось, что это происходило в другом мире или, во всяком случае, очень давно; мне надо сделать над собой усилие, чтобы поверить, что Рождество, которое я встречаю, - это тот самый праздник, за подготовкой к которому мы с Иветтой наблюдали на улицах Парижа в воскресенье.
В понедельник утром я послал ей цветы, позаботившись на этот раз, чтобы они попали к ней, и когда в полдень забежал ее поцеловать, увидел, что она по-настоящему растрогана. Я никогда не дарил ей цветов - все недосуг было о них подумать, - если не считать случайных букетиков в кафе или на террасе, причем почти всегда это были фиалки.
- Ты со мной обращаешься как с настоящей дамой, - восхитилась она. Посмотри, какие они красивые!
Вторую половину дня провел во Дворце. Я обещал Вивиане вернуться пораньше, потому что этим вечером у нас дома должно было состояться то, что мы именуем "обедом старшины сословия", - обед, ежегодно даваемый нами всем старым хрычам из адвокатуры.
Возвращаясь на Орлеанскую набережную, я намеревался пробыть на торжестве всего несколько минут. Случилось так, что, пересекая мостик, связывающий острова Сите и Сен-Луи, я бросил взгляд на окна нашей с Иветтой квартиры, что обычно мне несвойственно Они отсвечивали розовым, и помню, как отметил про себя, что это создает впечатление уютного, теплого гнездышка, местечка, где хорошо жить вдвоем. Молодые пары, гуляющие по набережным и двигающиеся как бы боком, потому что парень и девушка держат друг друга за талию, наверняка поглядывают подчас на наши окна и вздыхают:
- Попозже, когда мы…
Своим ключом мне воспользоваться не пришлось - узнав мои шаги на лестнице, Жанина распахнула дверь, и я понял: что-то стряслось.
- Она заболела?
Следуя за мной через прихожую, Жанина спросила:
- Вы ее не видели?
- Нет. Она ушла в город?
Жанина заколебалась, не зная, как ей держаться.
- Около трех.
- Не сказала, куда идет?
- Ответила только, что хочет пройтись.
Было половина восьмого. С тех пор как Иветта переехала на Орлеанскую набережную, она никогда не возвращалась так поздно.
- Может, пошла за покупками? - продолжала Жанина.
- Она говорила об этом?
- Не то чтобы определенно, но рассказала мне, что видела вчера в витринах. Не сомневаюсь, она вернется с минуты на минуту.
Я понял: Жанина в это не верит. Я тоже не поверил.
- Мысль о прогулке пришла ей внезапно?
- Да.
- Ей никто не звонил?
- Нет. Телефон вообще весь день молчал.
- Как она выглядела?
Этого Жанина не скажет мне из боязни выдать Иветту.
- Дать вам чего-нибудь выпить?
- Нет.
Я рухнул в одно из кресел гостиной, но ненадолго - мне не сиделось на месте.
- Мне остаться или уйти?
- Она не говорила о Мазетти?
- Нет.
- Ни разу?
- Уже давно.
- Вспоминала о нем с сожалением?
Жанина ответила "нет", но я почувствовал, что она не совсем правдива.
- Да не ломайте вы себе голову, мсье. Она скоро вернется.
В восемь Иветта не вернулась, в половине девятого тоже, и когда зазвонил телефон, я ринулся к аппарату. Говорила Вивиана.
- Ты забыл, что у нас обедают четырнадцать человек.
- Меня не будет.
- Что ты сказал?
- Что меня на обеде не будет.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего.
Я просто не в силах идти переодеваться к обеду со старшиной сословия, коллегами и их женами.
- Неприятности?
- Нет.
- Не скажешь, в чем дело?
- Нет. Извинись за меня. Придумай что угодно и передай всем, что я, вероятно, появлюсь, но позже вечером.
Я перебрал в уме множество вариантов-с Иветтой ведь все возможно, вплоть до того, что она находится сейчас в доме свиданий с каким-нибудь мужчиной, которого в полдень еще не знала. Такое случалось с ней в эпоху улицы Понтье.
Правда, в последнее время она вела себя по-другому, казалась совсем иной, но такие метаморфозы долго не длятся.
Не того же ли мнения и Жанина? Она пытается меня развлечь, но это ей плохо удается. В конце концов она убеждает меня выпить виски, и правильно делает.
- Не надо на нее сердиться.
- А я и не сержусь.
- Это не ее вина.
Жанина тоже думает о Мазетти. Иветта никогда его не забывала. И даже если на некоторое время он утратил всякий интерес в ее глазах, разве не может быть, что с приближением праздников на нее повеяло воспоминаниями?
Совершенно невероятно, чтобы мы встретили его вчера в воскресной толпе и Иветта мне об этом не сказала. Но мы сталкивались с сотнями других пар, других мужчин, кто-нибудь оказался похож на него, и этого оказалось довольно.
Ничего я не знаю. Только теряюсь в догадках.
Толчком могло послужить что угодно, вплоть до ее беременности. Не об этом ли побежала она сообщать на набережную Жавель?
Мы с Жаниной оба вздрагиваем всякий раз, когда слышим шаги на лестнице.
Но к нам на этаж никто не направляется, и никогда еще мы не различали так четко, как сегодня, каждый звук в доме.
- Почему бы вам не пойти на ваш обед?
- Исключено.
- Это бы вас отвлекло. Здесь вы совсем изведетесь.
Около десяти звонит моя жена.
- Все в гостиной. Я на минутку выскочила. Сказал бы ты лучше мне правду.
- Правды-то я и не знаю.
- Она заболела?
- Нет.
- Уличное происшествие?
- Неизвестно.
- Ты хочешь сказать, что она исчезла?
Молчание. Потом Вивиана, еле шевеля губами, роняет:
- Надеюсь, ничего серьезного.
Одиннадцать часов. Жанина безуспешно пыталась покормить меня. Я не смог есть. Выпил немного спиртного, сколько стопок - не считал. Не решаюсь позвонить в полицию - боюсь привести в движение всю машину, тогда как все может разрешиться само по себе.
- Она никогда не называла его адреса?
- Мазетти? Нет. Знаю только, что это в районе набережной Жавель.
- Названия гостиницы тоже не знаете?
- Нет.
У меня появляется желание отправиться на розыски гостиницы, где живет Мазетти, но я сознаю неосуществимость своей затеи. Мне знаком этот квартал, и начни я ходить от меблирашки к меблирашке да задавать вопросы, на них даже не ответят.
В десять минут первого снова звонит Вивиана, и я сержусь на нее за то, что своими звонками она каждый раз вселяет в меня напрасную надежду.
- Ничего?
- Ничего.
- Гости уехали.
Я вешаю трубку и внезапно хватаю пальто и шляпу.
- Куда вы?
- Убедиться, что с ней ничего не случилось.
Мой личный визит в полицию-это не то, что звонок туда. Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает:
- Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление.
Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка.
Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо.
- Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана…
Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно.