- Да. Я женился за три дня до отъезда. Мы были помолвлены два года, но можно сказать - всю жизнь, потому что родились на одной улице… Вы знаете Амьен?
- Приходилось там бывать.
- Жена моя работала телефонисткой. Родители ни за что не хотели отпускать ее так далеко. Тогда Гренье сам написал им - Гренье - это мой директор - и заверил их в том, что климат в Эквадоре очень здоровый…
Вы бывали в Эквадоре?
- Да.
- А в Гуаякиле?
- Прожил там пять лет.
Дюпюш чувствовал потребность говорить, жестом приказал бармену-негру снова наполнить свой стакан.
Потом небрежно бросил негритенку-чистильщику несколько серебрянных монет, но собеседник вернул негритенка, отобрал у него половину денег и отдал их Дюпюшу.
- Не следует их баловать. Пятнадцать центов - этого более чем достаточно.
Что бы ему еще рассказать?
- Сначала мы остановились в Кристобале, в Вашингтон-отеле.
- Знаю этот отель. Там слишком дорого.
- Потом мы приехали сюда налегке и остановились у вас. Багаж нам привезут скоро…
- К восьми часам, - уточнил собеседник.
Он был спокоен, слишком спокоен. Казалось, он не делает лишних движений и говорит вполголоса, чтобы не утомляться.
- Из Европы вы плыли на "Вердене"? Он придет сюда через час, и вы сможете повидать своих попутчиков. Почти все они останавливаются у нас.
У Дюпюша заболела голова.
- А в Панаме много французов?
- Во-первых, наш хозяин, владелец отеля, и его сыновья. Собственно говоря, они корсиканцы, но это все равно. Потом братья Монти. Они держат кафе в негритянском квартале и буфет на ипподроме. Французы есть еще в Кристобале, но о них даже говорить не стоит.
- Правда, что здесь живут беглые каторжники?
- Всего двое или трое, но это самые мирные и спокойные люди… Ваша супруга прилегла?
- Да, отдыхает.
У Дюпюша не хватило мужества подняться. Когда собеседник на минуту покинул его и отошел к своей конторке, он вдруг почувствовал себя невыносимо одиноким и с трудом дождался его возвращения.
- Давно здесь живете? - спросил он.
- Вот уже сорок лет, как я в Южной Америке.
- Что будете пить?
- Ничего. Чем больше пьешь, тем невыносимей жара.
Дюпюш весь вспотел, но жажда по-прежнему томила его. После некоторого колебания он заказал себе еще одно перно и счел нужным извиниться:
- Понимаете, во Франции настоящий перно давно запрещен. А между тем он доставляет столько удовольствия…
Дюпюш забыл послать матери открытку, как обещал.
С тех пор как он сидел в кафе с этим незнакомым человеком, город начал ему казаться более гостеприимным. Его уже не удивляло, что собор напротив деревянный, а не каменный. Вполне естественным находил Дюпюш и то, что костюм на нем самом из белого полотна, а бармен - негр.
И, напротив, совершенно не правдоподобным представлялось то, что всего три недели назад в церкви святого Иоанна в Амьене состоялась его свадьба с Жерменой. "Газетт д'Амьен" сообщила об этом на следующий день:
"Наш выдающийся земляк Жозеф Дюпюш, блистательно сдав последние экзамены на звание горного инженера, отправляется в Южную Америку, чтобы высоко держать там французское знамя.
Ему и его мужественной молодой супруге мы желаем от всей души…"
Г-жа Дюпюш приехала на вокзал с приятельницей, чтобы не чувствовать себя одинокой после того, как уйдет поезд. Она привезла им на дорогу пирог, но им не хотелось есть, и Жермена выбросила его за окно.
- Бедная мамочка!..
Отец Жермены знай твердил:
- Прежде всего, не забывайте ежедневно принимать хинин!
Он был почтовым служащим и устроил Жермену работать телеграфисткой. Отведя зятя в сторонку, он прошептал с трагическим лицом:
- И ни в коем случае не вздумайте обзавестись ребенком, ясно?.. У вас еще хватит времени.
Потом завтрак в Париже с Гренье. Потом поезд Париж - Марсель, посадка на пароход "Верден". Среди пассажиров был чиновник с Маркизских островов. Несмотря на высокий чин, он сразу подружился с ними.
- Мне думается, АОКЭ в неважном положении, - вздохнул собеседник Дюпюша. - Вы четвертый директор за последние десять лет.
- А, так вы знаете это общество?
- Я знаю обо всем, что происходит в Южной Америке. Например, что сыну одного крупнейшего владельца плантаций какао, который перед войной зарабатывал пять миллионов в год - пять миллионов золотом! - теперь не на что купить пароходный билет.
В окно Дюпюш увидел Педро, шофера. В его машине сидели три пассажира с "Вердена". Они остановились и принялись фотографировать собор.
Но зачем теперь были Дюпюшу эти люди? Они уезжали, а он оставался здесь, в Панаме!
- Скажите, а жизнь тут дорогая?
- Не дороже, чем в Кристобале. И, уж конечно, здесь дешевле, чем в Вашингтон-отеле. Я думаю, вам предложат полный пансион на двоих за пятнадцать долларов в сутки. Когда Че-Че вернется, он вам скажет точно.
- Пятнадцать долларов в сутки… - повторил Дюпюш, стараясь, чтобы голос его звучал естественно. У него оставалось всего восемьдесят долларов.
Вошли двое мужчин.
- Вот братья Монти, о которых я вам говорил.
Монти подсели к их столу.
- Господин Дюпюш, инженер из Амьена.
- Очень приятно! Что будем пить?
В зале было уютно и тихо, совсем как в провинциальном кафе.
- Пикон-гренадин.
- Два пикона-гренадина.
- Вы ехали на "Вердене"? Судовой комиссар - наш приятель.
Волнение Дюпюша почему-то усилилось. Он выпил еще. Ему опять захотелось поговорить. Он описал завтрак с Гренье, показал контракт. Восемь тысяч жалованья в месяц, доля в прибылях. Новые знакомые, однако, слушали без особого интереса.
- Это то самое общество, которое постоянно меняет директоров? - спросил один из Монти.
Эти люди знали все! Они говорили о Гуаякиле так, словно это пригород Панамы, о Перу, Чили, Боготе и других городах, про которые Дюпюш и не слыхал. Казалось, они беседуют о чем-то таинственном и непонятном.
- Луи получил известия из Бельгии.
- Ну и какие?
- Она не приедет. Он в бешенстве.
Дюпюш сидел среди них с тяжелой головой и блуждающим взглядом. Вероятно, кто-то угостил его сигарой, потому что, вернувшись в номер, он обнаружил незажженную сигару у себя во рту. Жермена спала.
Волосы у нее растрепались, лицо блестело, платье задралось выше колен, обнажив мускулистые, сильные ноги.
Дюпюш растянулся рядом, она проснулась.
- Что нового? - спросила жена.
- Какие могут быть новости!..
Жермина недовольно нахмурилась.
- От тебя пахнет спиртным.
- С чего ты взяла? Дай мне спать.
- Куда ты ходил?
- Никуда. Был внизу.
Дюпюш слышал, как она вытащила у него бумажник и пересчитала деньги.
- Пил ведь, правда?
- Одно перно. С шикарным типом, который может нам пригодиться.
Он с трудом выговаривал слова и не мог поднять веки.
- Гуаякиль… Богота… Бонавантар… Большой Луи…
Сквозь сон он услышал, как постучали в дверь, потом с шумом внесли и поставили чемоданы. Жермена шепнула ему на ухо:
- Жозеф! Послушай, Жозеф… Проснись же на минутку!.. Сколько надо дать на чай?
- Не знаю…
Он все еще спал, во рту оставался неприятный вкус.
Потом Дюпюш вдруг приподнялся и сел на кровати. В комнате было темно, за окном горели огни, и откуда-то издалека доносились обрывки военного марша.
- Жермена! - окликнул он.
Никто не отозвался.
Он крикнул громче, уже с тревогой:
- Жермена!
- Что тебе?
Оказывается, она сидела в тростниковом кресле на балконе.
- Надеюсь, протрезвел? - сухо спросила она.
Дюпюш поднялся и сделал несколько шагов к окну.
Павильон в центре площади был иллюминирован, вокруг неторопливо прогуливалась нарядная толпа. Стало прохладнее, от деревьев исходил какой-то особый аромат.
- Который час?
- Десять.
- Ты так и не обедала?..
Он заметил разбросанные по комнате чемоданы.
- А, хорошо. Значит, багаж привезли.
Он был растерян и не знал, что сказать, что делать.
- Все-таки надо бы пообедать.
- Я не голодна.
Уже несколько месяцев Дюпюш не пил и не мог понять, почему это случилось с ним сегодня. Он чувствовал, что жена сердита на него, и ему стало стыдно.
- Прости, Жермена. Я очень нервничал. Меня угостили…
- Оставь меня в покое.
- Жермена, уверяю тебя…
- Замолчи! Ты бы послушал, как ты храпел…
- Клянусь тебе, я не мог отказаться.
- Еще раз прошу: оставь меня в покое.
И тут неизвестно почему Дюпюш вдруг взорвался.
Лампу в комнате они так и не зажгли, лицо Жермены было слабо озарено светом, проникавшим с улицы. Внезапно она показалась Дюпюшу чуть ли не врагом.
- Ну конечно, оставить тебя в покое! Тебе наплевать, что у нас нет денег. Мне одному приходится хлопотать и думать о неприятностях. А если я, не дай Бог, выпью стаканчик…
Не слушая его, она вышла на балкон и уселась в кресло.
- Жермена, поди сюда…
Она не шелохнулась.
- Жермена, прошу тебя…
- Отстань.
Дюпюш разбушевался. Он выкрикивал бессвязные слова: она его не понимает, он одинок и несчастен, Жермена ему не помощница, и лучше бы сидела у своего коммутатора, а не выходила замуж.
В ярости он ударил кулаком о стену, ушиб руку и заплакал.
Видимо, опьянение еще не прошло. Очнулся он в кровати, Жермена лежала рядом, но не спала. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на него.
Как она догадалась, что он хочет пить?
- Пей, - протянула она ему стакан воды.
Но ему показалось, что лицо ее не выражает нежности.
- Ты больше меня не любишь?
- Пей… Поговорим об этом завтра.
Он заснул опять, но и во сне все время помнил, что утром предстоит неприятное объяснение.
"Она меня больше не любит! Она меня не понимает!"
Ему приснилось, будто из-за аккредитива его посадят в тюрьму. Почему-то тюрьма помещалась в соборе и охраняли ее часовые в такой же форме, какая была на солдатах в павильоне.
Было уже совсем светло, когда в дверь постучали.
Вошел бой с подносом в руках.
- Распишитесь, пожалуйста.
На подносе лежала телеграмма. Дюпюш прочел ее.
Это была его телеграмма, которую он дал Гренье. Он осмотрел бланк со всех сторон и разыскал краткую пометку: "Выбыл, не оставив адреса".
Когда бой вышел, Жермена скинула простыню, укрывавшую ее с головой.
- Ты получил свои двадцать тысяч?
Он коротко ответил:
- Нет.
Они молча смотрели на балкон, на ослепительный солнечный свет, льющийся на тростниковое кресло.
Трамваи с грохотом огибали площадь, останавливались возле собора, шли дальше. Уже было жарко.
II
Если бы Дюпюшу сказали, что все это происходит во сне, он ответил бы:
- Разумеется! А как же иначе?
Но это происходило не во сне. Дюпюш стоял на тротуаре рядом с машиной братьев Монти - Эжена и Фернана. Он еще не знал точно, кто из них Эжен-высокий, с седеющими волосами, или маленький, с рукой, парализованной после ранения на войне.
Солнце садилось, и деревянные дома на одной стороне улицы казались кроваво-красными, на другой - пепельно-серыми.
- Сначала кровать. Раз-два взяли!
Братья Монти не обращали на него внимания. Они снимали с крыши машины, на которой приехали, стол и кровать.
- Эй ты, пойди сюда! - крикнул один из братьев негру, наблюдавшему за разгрузкой. - Возьми этот стол и снеси его на второй этаж.
Дюпюш уже успел выпить. Он не был пьян, но мысли его утратили четкость. Он увидел над дверью надпись:
"Эмиль Бонавантюр. Верхняя одежда".
Дюпюш пересек мастерскую. Здесь пахло шерстью и краской, в углу стоял манекен. Высокий негр в черном, с очками в стальной оправе на носу, посмотрел на Дюпюша и не сказал ни слова.
Дюпюш стал подниматься по лестнице.
- Сюда! - крикнул сверху один их Монти. Дюпюш вошел в комнату, оклеенную обоями в розовый цветочек.
- Вот вы и у себя. До завтра!
Братья пожали ему руку и ушли. В комнате не было стульев, и Дюпюшу пришлось сесть на железную кровать.
Когда Дюпюш проснулся в гостинице "Соборная", в его памяти всплыло имя: г-н Филипп. Но кто был этот г-н Филипп - спокойный и холодный пожилой господин, который так хорошо знает Южную Америку и накануне принимал Дюпюша в отеле? Теперь он знал о нем гораздо больше, ему рассказали всю жизнь г-на Филиппа. Тот долгие время был управляющим пароходной линией "Френч-Лайн", а потом разорился, потеряв не один миллион на неудачных спекуляциях.
Тогда его подобрал Че-Че и дал ему место управляющего в своем отеле. И странно: решительно все звали богатого собственника просто Че-Че[3], а его управляющего - господин Филипп.
За эти дни Дюпюш слышал еще о многих, но сведения эти были беспорядочны, и он охотно разобрался бы в них.
Однако сейчас он чувствовал себя усталым и решил отдохнуть. Выйдя на веранду, которая шла вдоль фасада, Дюпюш нос к носу столкнулся со старой негритянкой, чистившей картофель.
А как же иначе? На втором этаже было три комнаты, и веранда принадлежала обитателям всех трех комнат, как двор дома принадлежит всем жильцам. Дюпюш и сам не мог бы рассказать о событиях, которые привели его сюда, в негритянский квартал.
Впрочем, его желания никто и не спрашивал. Его сгрузили здесь так же, как сгрузили кровать и стол. Он даже не знал, как ему вернуться в город. Хотя нет: где-то невдалеке звенел трамвай, значит, нужно идти в ту сторону.
Улицы здесь были немощеные, повсюду виднелись ямы в полметра глубиной. Жили здесь только цветные, и жили они, очевидно, на улице, то есть сидели на тротуарах, на порогах домов, на стульях, стоявших у стен.
О чем думал теперь Дюпюш? Ах да, Че-Че. В то первое утро, проснувшись, Дюпюш заявил Жермене:
- Надо предупредить хозяина отеля.
Он спустился на первый этаж и обратился к старой даме, сидевшей за кассой:
- Я бы хотел поговорить с хозяином, сударыня.
- Подождите минутку в холле. Муж сейчас придет.
Вскоре он увидел хозяина. Это был невысокий человек лет шестидесяти пяти, коренастый и коротконогий, с массивной головой, крупными чертами лица и кустистыми бровями.
- Вы хотели поговорить со мной?
Дюпюш сразу понял, что перед ним корсиканец.
Хозяин внимательно осмотрел Дюпюша с головы до ног и указал на дверь кафе.
- Там нам будет удобнее… Это вы приехали вчера с молодой дамой?
- Я приехал с женой.
- Какая разница.
Бармен был уже на своем посту. Подбежал маленький чистильщик, но хозяин бросил:
- Не надо. Иди играть.
- Так вот, сударь, я главный инженер АЭКО…
- Которое обанкротилось, - уточнил корсиканец.
- Откуда вы знаете?
- У меня друзья в Гуаякиле.
- Но я этого не знал. Я ехал туда работать. В Панаме мне должны были оплатить аккредитив на двадцать тысяч франков…
- Да.
- Что - да?
- Ничего, продолжайте. Включи вентиляторы, Боб!
Корсиканец почти не обращал внимания на Дюпюша. Он подозвал боя и отдал ему какие-то распоряжения.
- Продолжайте.
- Я счел своим долгом предупредить вас, что денег у меня нет и что…
- Монти не заходили? - спросил корсиканец у бармена.
- Мсье Эжен у парикмахера.
- Ладно. Посидите здесь, господин… господин…
- Дюпюш.
- Подождите, пожалуйста, немного. Выпейте чего-нибудь.
И Дюпюш, сам не зная зачем, опять выпил перно.
Это произошло два дня назад, и с тех пор Дюпюш узнал многое. Так, ему стало известно, что Франсуа Коломбани, в просторечии Че-Че, прибыл в Южную Америку без гроша. Теперь ему принадлежал отель. Кроме того, через Гастона, своего старшего сына, он вел в Кристобале, на другом конце канала, оптовую торговлю вином, Коломбани интересовали также автомобили, духи и даже лов жемчуга.