- Браво, браво, Тотор! Да, на плоту мы быстро спустимся вниз по течению!

    Болтая, они рубили изо всех сил. Косо срезанные стволы бамбука наклонялись и тяжело падали. Вот на земле оказалось уже штук двадцать. Тотор разрубал их на равные десятиметровые части и с помощью Мериноса укладывал вдоль берега, даже не тратя времени на очистку от ветвей.

    Он связывал их на обоих концах канатами из формиума, которыми обильно снабжали его две женщины, получившие точные инструкции.

    Через два часа тяжелой работы остов плота длиной в десять и шириной в семь метров был готов.

    Общими усилиями беглецы столкнули в воду примитивное судно и крепко привязали его к деревьям.

    - Надо рубить еще! - воскликнул Тотор, отирая лоб рукой.

    И друзья с новой силой принялись рубить бамбук, пока обе женщины без передышки резали, скручивали и связывали листья формиума.

    Новые стволы также были разрублены на десятиметровые куски, принесены на берег и положены напротив начатого плота.

    Гордый Тотор забрался на остов плота и радостно сообщил:

    - Он уже выдержит нас. Только ноги будут в воде по щиколотку. Передай мне еще один ствол!

    Гарри подтащил огромный бамбук к парижанину, тот подхватил его и уложил поперек первых стеблей, удерживая конец на колене.

    - Хорошо, теперь немного бечевки!

    Француз быстро привязал с двух сторон и в центре первую поперечную балку к продольным, это заняло около десяти минут.

    - Давай, давай, пошевеливайся! Бегом! Еще один ствол! Еще бечевки! Мисс Мэри, уже довольно, благодарю вас, можете отдохнуть. А как вы, мисс Нелли? Получше стало? Тс-с! Не галдеть! Наша больная уснула, пусть отдохнет. Хороший сон - лучшее лекарство!

    Болтая без умолку, плескаясь в воде, подгоняя стволы и связывая их, приглядываясь ко всему, одержимый парень с проворными движениями и отточенным языком работал так споро, что за два часа трудная задача оказалась выполненной.

    Сооруженный в спешке плот способен был выдержать любое испытание на прочность. Собранный из соединенных поперечинами стволов, он оказался тем более прочным, что вода стянула все узлы импровизированных канатов. Словом, плот вел себя на воде как единый блок, который ничто не может ни разметать, ни поколебать.

    - Такой и двадцать человек выдержит! - гордо выпятил грудь Тотор.

    Великолепный результат всего четырех часов работы - дело рук двух женщин и двух юношей, которым не больше семнадцати лет! Американца Гарри удивить трудно, но он был поражен до глубины души.

    - Знаешь, - обратился он к другу, - не могу прийти в себя от изумления, я просто рот разинул! Еще немного - и зареву от восторга, запрыгаю, глупости буду во весь голос кричать, вот только боюсь разбудить нашу Нелли.

    - Тс-с! Придержи язык! Ну и хорошо, что уже кончили. Теперь нужно нарезать побольше папоротника, чтобы заткнуть щели и превратить плот в хороший матрац. Жаль, мало времени! Мне бы хотелось поставить хижину, как на сампанах^{note 161}, установить руль, запастись продовольствием. Но удовлетворимся тем, что есть!

    - Да, друг мой! Не стоит искать лучшего, которое часто враг хорошему!

    Достаточно оказалось получаса, чтобы заполнить все промежутки папоротником. Теперь плот представлял собой ровную, абсолютно устойчивую площадку. В завершение Тотор срезал две прочные жерди и, очистив их от листьев, сказал:

    - А это будут отличные шесты! С их помощью мы без резких толчков поведем наше великолепное судно к морю.

    - Замечательно! Я горжусь им больше, чем "Морганом"!

    - Ну, хватит болтовни, не вгоняй меня в краску. Сейчас, наверное, уже полдень, пора отплывать! О, Боже, сколько времени потеряли!

    - Ничего, наши преследователи тоже нуждаются в отдыхе.

    - К счастью! Все готово? Все на борт!

    Полюбуйтесь Тотором - настоящий адмирал! Ну точно так же, как когда строил и спускал на воду "Нарвал", а затем командовал импровизированным судном!

    Плот, прочно привязанный с двух концов канатами из формиума, стоял у берега. Меринос, единственный матрос, держал наготове шест. Он посмотрел на больную, все еще спящую в тени на своем ложе:

    - Мисс Мэри, разбудите, пожалуйста, мисс Нелли.

    Девушка всего лишь дремала. Она открыла глаза, увидела плот и прошептала:

    - Господа, я все вижу. Вы - настоящие волшебники!

    Нелли попыталась подняться, но слабость заставила ее опереться на Мэри и папуаску.

    Шатаясь, она сделала несколько шагов, отделяющих ее от плота. Тотор поднял девушку, как ребенка, и бережно положил на пахучий слой листвы.

    Обе женщины тоже сошли на плот, и возбужденный Тотор скомандовал:

    - Отдать швартовы!

    Американец обрубил оба каната, и плот медленно поплыл вниз по течению.

    Река спокойно текла в высоких берегах. Ширина ее была невелика - двадцать - двадцать пять метров, глубина два-три метра. Вода чуть солоноватая, спокойная.

    Вершины высоких деревьев, смыкаясь, образовали нечто вроде туннеля, скрывая реку от безжалостных огненных лучей. Это предвещало беглецам безопасность и легкость передвижения, тем более что размеры и прочность плота были идеальны.

    Если бы не погоня, вынудившая наших героев отступать, плавание можно было бы счесть прогулкой подростков - любителей приключений, которые отправились в поход, чтобы насладиться природой.

    - Как вы себя чувствуете, мисс Нелли? - спросил Тотор, правивший при помощи шеста.

    - Как под балдахином, генерал.

    - Теперь можешь называть его адмиралом, - смеясь, уточнил Меринос.

    - Прекрасно! Тем более что вы отлично выносите тяжесть совместительства, адмирал Тотор. Мне кажется, что я лежу под балдахином и плавно двигаюсь посреди сказочного пейзажа!

    - Правда, это смахивает на движущиеся тротуары.

    - Лежа с полузакрытыми глазами на удобной папоротниковой постели, убаюканная медленным и плавным движением, я с восторгом наблюдаю парад деревьев, цветов, трав, прелестных красок… меня опьяняет яркий свет, который умеряется зеленым сводом и мягко ложится на все вокруг… Я не могу отвести глаз от волшебной, почти сверхъестественной картины!

    Мэри и Дженни, сидевшие рядом с девушкой, внимательно слушали ее, а Меринос легкими движениями шеста направлял плот, такой устойчивый, что даже не качался. Можно было подумать, что это ковер, прилипший к

    поверхности реки, или колоссальный лист виктории-регии^{note 162} - гигантского водного растения жарких стран.

    Время от времени они проплывали мимо огромных зарослей канн^{note 163} с длинными атласными листьями, из которых поднимались величественные пурпурные цветы. Взлетали вспугнутые неуклюжие, шумные, толстые утки, проворные и быстрые мандаринки, несколько одиноких

    цапель, стаи комичных голенастых жакана^{note 164}, которые, казалось, вот-вот потеряют свои несоразмерно большие лапы.

    Иногда реку пересекала пара фазанов. С золотом и изумрудом на крыльях, блеском эбенового дерева на манишке, лазурью^{note 165} и пурпуром^{note 166} на мантии, они пролетали с пронзительным криком, а тем временем стая опьяненных солнцем райских птиц, неумолчно щебеча, резвилась в вышине.

    Сияющая, восхищенная Нелли воскликнула с некоторым возбуждением, вызванным повышенной температурой:

    - Мы действительно в стране чудес, и я готова забыть все ради этого великолепия. Прежде мне такое могло лишь присниться. Никогда не предполагала, что природа может быть столь щедрой!

    - Да, мисс Нелли, - ответил Тотор, - мы тоже, можно сказать, зачарованы!

    - Однако, - вступил Меринос, - это не мешает нам думать о сложившейся ситуации.

    - Не слишком-то она весела, эта мадам Ситуация, - покачал головой Тотор, - и может разрешиться совсем просто и однозначно. Представьте себе, некий человек падает с площадки Эйфелевой башни или просто с собора Парижской Богоматери. Пока он между небом и землей, - ничего, сносно… он не чувствует ни толчков, ни неудобств и вправе сказать себе: "Сейчас мне очень хорошо!" Но, подумав, добавит: "Да, но что же произойдет, когда долечу до земли? "

    - Адмирал, у тебя похоронное настроение!

    - Пусть так! Главное, я не питаю иллюзий.

    - Я тоже! И не настолько далек от реальности, чтобы не испытывать голод, настоящий голод матроса, которому вчетверо урезали паек.

    Нелли, которая сидела к юношам спиной и, следовательно, смотрела вперед, прервала их, хлопая в ладоши:

    - В самом деле, одно наслаждение быть беглецами в таких условиях, можно поверить, что нас хранит добрая фея! Смотрите же, адмирал Тотор, смотри, Гарри! Такой сад и миллионер не мог бы насадить!

    Обернувшись, плотогоны увидели настоящий земной рай, где теснились апельсиновые, цитроновые, манговые, хлебные деревья. Бананы, банкули, драцена^{note 167} соседствовали с арековыми^{note 168} и саговыми пальмами.

    И ни живой души вокруг!

    - Причаливаем, причаливаем! - закричал Тотор. - О, радость для глаз и пиршество для зубов!

    - И восторг желудка! Фрукты, которые можно есть и в то же время пить!

    - Которые можно пить и в то же время есть!

    - Я сойду на берег! Адмирал, ты позволишь?

    - Конечно!

    - Хочу заготовить целую гору, чтобы мы могли наесться до несварения желудка.

    - Иди. Но прихвати револьвер. И, знаешь, будь осторожен, вдруг появится хозяин или сторож. А я буду начеку и винчестер положу рядом.

    Дженни угадала намерение Мериноса и, пока Тотор привязывал плот к прибрежным кустам, ловко спрыгнула на берег вслед за Гарри.

    Американец и папуаска кинулись опустошать сад. Но он оказался так велик, деревья так гнулись под тяжестью фруктов, что этот налет был ему совершенно не страшен.

    Тут могли целый месяц кормиться сто человек!

    Так как корзин не было, Меринос снял куртку, набил ее всем, что попадалось под руку, и быстро отнес груз на плот.

    Дженни наполнила свой саронг, вслед за Мериносом сгрузила добычу и быстро вернулась.

    Ловкие и старательные мародеры работали с таким усердием, что менее чем за двадцать минут на бамбуковой площадке возникла живописная груда замечательных, совершенно спелых фруктов, аромат которых щекотал ноздри изголодавшихся путешественников.

    - Черт возьми, - проговорил Тотор, забрав целую охапку, - трем зеленщикам хватило бы нагрузить свои тележки! Да это затмит самые шикарные витрины месье Шеве! Начали, дети мои! Навались!

    Надо ли говорить, что после стольких лишений каждый постарался отпраздновать удачу.

    Матрос Гарри предоставил плоту дрейфовать по течению, адмирал Тотор забыл, что должен отдавать команды. Выздоравливающая пассажирка Нелли и не вспоминала о своем недуге, сиделка Мэри снабдила едой хозяйку, не забыв и о себе, добрая дикарка Дженни прямо-таки из кожи лезла, стараясь объяснить, как туземцы чистят, обдирают, лущат, обрезают и делят прекрасные плоды.

    Каждый ел в три горла, а за плотом рыбы по-свойски хватали шелуху, кожуру, семечки, зернышки и прочие мелкие остатки пиршества.

    На время были забыты опасности, погоня, Дик Сеймур, его бандиты и их помощники, загонщики-дикари, которые прочесывали лес.

    Впрочем, плот по-прежнему спускался по течению. Значит, время не терялось даром. Прямо на борту они хорошо поели, утолили жажду.

    Пассажиркам осталось лишь отдохнуть после обеда, а адмирал и его матрос снова взялись за шесты. Тотор и Меринос считали, что плот движется со скоростью двух узлов, то есть около четырех километров в час.

    Если плыть всю ночь, можно надеяться, что к утру они достигнут моря.

    А это означало свободу, безопасность, надежду на скорое возвращение домой!

    Парижанин снова всматривался в карту и тщательно изучал реку.

    - Все в порядке! Поток неуклонно скатывается к заливу Геельвинк… ничего подозрительного, ни плотин, ни водопадов, ни перекатов, ни порогов… только две красные полосы на половине расстояния между ними и морем да непонятная надпись от руки.

    - Покажи-ка, - попросил американец. - Ну и ну! Я ничего не понимаю! На каком же языке это написано?

    - Вероятно, на малайском.

    - Жаль! Тут наверняка ценные сведения.

    - Нечего делать, придется плыть и пробиваться дальше во что бы то ни стало.

    Восторгам путешественников не было конца.

    Адмирал и матрос стали энергично отталкиваться шестами, и движение ускорилось.

    Так продолжалось до заката. С последними лучами солнца путешественники скромно поужинали, и пассажирки принялись устраиваться поудобней, чтобы хорошо выспаться.

    Наступила ночь. Тотор предложил Мериносу заступать на вахту по очереди.

    - Как на корабле! Идет! - ответил американец. - Кто первый?

    - Я, потому что вечерняя вахта после целого рабочего дня самая трудная. Я не хочу спать, а ты зеваешь так, что вот-вот челюсть свернешь. Давай, старина, вздремни, я тебя разбужу около полуночи.

    - Договорились! Спокойной ночи, Тотор! Спокойной ночи и спокойной вахты!

    - Спасибо! А тебе приятных снов!

    Как всегда в этих местах, резкое исчезновение солнца погрузило всю природу в непобедимую сонливость. Один Тотор, человек со стальными нервами, противостоял ей.

    Вскоре глубокая тьма поглотила плот. Тотор ничего не видел и правил наугад, радуясь, когда луч какой-нибудь звезды проникал сквозь свод листвы, тихонько падал вниз и исчезал, отражаясь и дрожа в воде.

    - Наверняка они вынуждены прервать погоню, у них же нет судна, - говорил себе бравый Тотор. - А завтра мы оставим их в дураках. Будь благословенна ночь, которая покровительствует нашему бегству.

    Однако часы бежали. Тотор уже прикидывал, много ли осталось до полуночи и не пора ли будить Мериноса.

    Растительность на берегах внезапно исчезла - не было больше гигантских деревьев, высоченных трав; река будто вошла в коридор, образованный невысокими скалами. При свете звезд, уже не скрытых листьями, Тотор увидел мрачный пейзаж, охваченный мертвенной тишиной.

    "Должно быть, это то самое подозрительное ущелье, обозначенное на карте двумя красными чертами, - подумал он. - Нужно держать ухо востро, придется маневрировать вдвоем! Наверняка здесь подстерегает опасность!"

    - Эй, Меринос! Вставай, на вахту! Вставай! - принялся он тормошить друга.

    Никакого ответа, ни малейшего движения, даже вздоха!

    Не только юноша - не шевелилась Нелли, ее верная Мэри и добрая негритянка тоже оставались недвижны.

    Тотор повысил голос:

    - Меринос! Эй, Меринос, проснись! Мисс Нелли! Мисс Нелли, проснитесь, ответьте мне! Скажите хоть слово! Эй, Меринос!

    Четверо спящих по-прежнему хранили странную, тревожную неподвижность поверженных статуй. Несмотря на свою бесспорную храбрость, Тотор испугался, сердце его тревожно забилось. Его бросило в жар, по телу пробежала дрожь, волосы стали мокрыми от пота. Предчувствуя несчастье, парижанин застыл в растерянности, вцепившись в шест руками. Вдруг в окружающей глухой тишине он различил идущий от воды смутный шумок, что-то вроде звука лопающихся пузырьков, шипения пенящегося шампанского, закипающей жидкости.

    Опустив шест, он принялся трясти американца за плечо, взывая:

    - Меринос, дружище, ответь же!

    Но юноша остался неподвижен, руки его вялы, как у человека в коматозном состоянии^{note 169}. Тотор бросился к Нелли, взял ее за руку и проговорил прерывающимся голосом:

    - Мисс Нелли! И вы меня не слышите? Мисс Нелли!

    Как и брат, девушка была недвижна, безмолвна и бездыханна. Ужасная мысль как раскаленным железом пронзила мозг Тотора, он пробормотал в отчаянии:

    - О, Боже, неужто они мертвы? Но это же невероятно - так погибнуть! Может быть, отравлены? Значит, эти фрукты… Но нет! Ведь я жив и здоров. Тогда что же? Смертельный газ, исходящий из реки, это бульканье со всех сторон… Запаха нет. Что за газ? Может быть, углекислый? Он легче воды и поэтому проходит через слой жидкости… Он тяжелей воздуха, поэтому скапливается на поверхности реки… Да, это он!

    Говоря с самим собой, Тотор по-прежнему держал девушку за руку, склонившись над ней. Вдруг он почувствовал в горле и в носу легкое покалывание; воздух вокруг был какой-то тяжелый, со странным кисловатым запахом.

    Внезапно закружилась голова, помрачилось сознание, юноша пошатнулся. Голова стала тяжелеть, тупеть, наливаться кровью, в ушах зазвенело, в глазах потемнело. Ничего сделать Тотор не успел.

    Он медленно наклонился, упал на колени, помутневшим взглядом смотря на тела, от которых, похоже, уже отлетела душа. Всхлипывания перешли в хрип, юноша рухнул на бок, последней мыслью было: "Я тоже умираю, как они… я с ними. Пусть. Я не смогу их пережить… "

    Однако зрение и слух еще не отключились. Сначала парижанину показалось, что плот останавливается. Какое-то препятствие преградило путь - вероятно, скала. Резкий удар сотряс судно…

    И тогда сквозь шум, который раскалывал виски, головокружение и звон, раздиравший уши, сквозь сердцебиение, готовое разорвать грудную клетку, возник странный, знакомый звук.