- Кто эти люди?

    - Их зовут тугами-душителями… Там, под землей, скелеты… везде… в окрестностях развалин… там ходят тигры, ища добычи… эти тигры едят людей.

    - Хорошо, это все хорошо. Кто их спас? Кто их вывел из Башни Молчания?

    - Подождите, дайте мне увидеть…

    - Хорошо! Только торопитесь!

    - Джонни их освободил от веревок! О, добрый Джонни! Они еще окружены костями; ястребы хотят их растерзать… Но они защищаются… они роют яму… под этой ужасной башней… они находят ящик.

    - Какой ящик? - спросил заинтересованный Биканель.

    - Тот, который под башней, в котором скрыто богатство нашей семьи,

    - ответила Мэри своим беззвучным голосом и без малейшего волнения.

    - Почему вы знаете, что там есть сокровище и что оно вам принадлежит? - спросил полицейский, все более удивляясь.

    - Потому что на ящике герб и имя герцогов Ричмондских… и потому что я вижу, что в нем…

    - Можете вы мне определить ценность этого сокровища?

    - Да, может быть, если вы мне поможете…

    - Ну, хорошо, смотрите, считайте, старайтесь хорошенько понять…

    - Да, я могу… подождите немного…

    - Что вы видите?

    - Камни, ослепительные драгоценности… их огромное количество… оно записано на пергаментном листке, подписанном моим дедом… их больше, чем на миллион фунтов… не считая золота в монетах…

    - Миллион фунтов! - воскликнул Биканель. Потом он сказал себе:

    - Надо, чтобы это сокровище мне принадлежало. Тогда конец рабству… свободная жизнь и пышность раджи! Все эти люди исчезнут, - и я останусь единственным владельцем этого богатства.

    Он продолжал громко, обращаясь к Мэри:

    - Объясните мне точнее приметы места, где находятся теперь эти люди. Нет ли там развалин, огромной, странной и отвратительной статуи?

    - Мне кажется, что я во мраке вижу каменное чудовище… Это черная женщина, у которой четыре руки. Она держит в одной руке саблю, другой держит голову за волосы… я не могу разглядеть других… ее серьги - мертвецы; ее ожерелье - мертвые головы… О, это ужасно!

    - Хорошо! Это храм Кали. Берар полагал, что он в полной безопасности, если спрячет их в месте, которого все боятся. Он не мог ничего лучшего придумать, как выдать их мне теперь все равно что связанными… Это будет мне отличным вознаграждением!

    Желая получить от Мэри еще сведения, он спросил у нее:

    - Что делает капитан?

    - Он спит! - сказала она слабо, едва дыша.

    - А матросы?

    - Тоже спят.

    - А Берар?

    - Я не знаю, я плохо вижу, я не могу… О! Как я страдаю! Сжальтесь!

    - Еще два слова, и я вас разбужу. Что делает Берар? Смотрите! Я хочу, чтобы вы это видели!

    Она застонала и пробормотала разбитым голосом:

    - Он ждет возвращения… людей…

    - Каких людей?

    - Я не знаю, я не могу…

    - Вы должны видеть еще!

    - О, я страдаю, я умру, - сказала она, задыхаясь.

    - Смотрите! Я вам приказываю, я так хочу!

    - Людей, которые ушли искать помощи… тугов, душителей…

    - Где они?

    Она страшно закричала и, казалось, отбивалась от ужасного видения; потом показала судорожно сжатой рукой на окрестные джунгли и прохрипела глухим голосом:

    - Там, они там, душители! Там, я вам говорю!

    Биканель одним прыжком бросился в кусты с револьвером в руке. Он только увидел движение листьев и две легкие фигуры, исчезнувшие, как тени. Он вернулся, ворча:

    - Берар не спит! Он посылает ко мне шпионов! Но мы их знаем, и их хитрости нам не страшны!

    Вспомнив, наконец, о Мэри, которую все еще трясли судороги, он сказал ей грубо:

    - Забудьте все, что произошло, и не помните ничего, даже в том случае, если вас усыпит кто-нибудь другой.

    Потом он тихонько провел рукой ей по вискам, подул ей на глаза и прибавил:

    - Проснитесь!

    Веки Мэри заморгали, ее неподвижный взгляд опять стал выразительным и молодая девушка очутилась около миссис Клавдии, которая тоже, казалось, приходила понемногу в себя.

    Денежный Король все еще держался в стороне, проклиная события, которые мешали ему сыграть комедию освобождения. С ним была половина людей, составлявших войско Биканеля, настоящая шайка разбойников.

    Оставив обеих пленниц под охраной своих людей, Биканель пошел известить его в нескольких словах о всем происшедшем, пропустив все то, что касалось сокровища герцогов Ричмондских. Янки холодно выслушал и прибавил:

    - Я слышу, что мой враг жив и здоров.

    - Но не надолго.

    - Да будет так!

    - Я беру на себя сделать вдовой прелестную графиню де Солиньяк. Мы уедем, вы должны следовать за нами на некотором расстоянии и ни за что не покидать поста, который я вам укажу.

    - Well! Но действуйте скорее, я нахожу, что время тянется ужасно долго.

    Биканель вернулся к своей группе, заставил миссис Клавдию и Мэри сесть на лошадей, поручил их людям, на которых он вполне мог положиться, и подал сигнал к выезду.

    Другая группа последовала за ним, и они тронулись по направлению к храму Кали. Путешествие было долгое и тяжелое, несмотря на быстроту животных и выносливость людей. Наступала ночь, когда они оказались приблизительно в одной миле^[15] от храма ужасной богини. Обе группы остановились в джунглях недалеко одна от другой. Когда мрак сгустился над этой страшной местностью, Биканель ушел один. Он снял все одежды, натерся таинственными веществами, распространяющими кругом запах, свойственный диким зверям, и молча начал пробираться между всеми этими растениями, которые не кололи его и не причиняли боли его бронзовой коже. Он шел и шел, заставлял разбегаться шакалов, хотя не имел с собой никакого оружия, и направлялся, руководимый слухом или чутьем, к тем местам, откуда слышалось рычанье тигра. Известно, что эти страшные хищники избрали местом своего жительства ту часть джунглей, которые окружали развалины.

    Попробовав раз человеческого мяса, тигры стали есть людей. Это случилось не потому, что они, как некоторые думают, состарившись, потеряв силу и ловкость, стали нападать на человека как на самую легкую добычу; они ели людей потому, что человеческое мясо им более нравилось, и они с особенной жадностью кидались на эту пищу, которую туги-душители охотно им и предоставляли. Эта близость тигров была тем приятнее мрачным обитателям здешних мест, что она усиливала ужас, внушаемый всем их страшным жилищем, и удаляла от него непосвященных.

    Время от времени Биканель останавливался, складывал руки воронкой около рта и подражал рычанию тигра. Тигры, скрытые в лесу или подкрадывавшиеся к источникам, слышали этот крик и громко отвечали на него. Биканель шел все вперед и рычал, возбуждаясь своим собственным голосом, и круг тигров около него все суживался. Кто не слышал рассказов о колдунах, которых народное суеверие называло "вожатыми волков"!

    Они имели, как доказано, странную способность приручать волков, сзывать их ночью, подражая их вою, заставлять их покорно идти за собой. В Индии, где все так странно, брамин, "посвященный" и "просвещенный", был заклинателем тигров.

    Ужасные хищники, прибежавшие на его голос из джунглей, остановились в недоумении при виде человека. Потом они начали подходить, медленно, лукаво; их непреодолимо тянули те жесты, которые он делал и которые теперь были хорошо видны им, плохо видящим днем; их также привлекали испарения веществ, которыми была намазана его кожа.

    Они подходили с мурлыканьем огромной кошки и с любовью терлись около привлекавшего их человека. Теперь он вел их целыми дюжинами на приступ храма. И действительно, нужно было чудо, чтобы спасти капитана, Патрика, Мария, Джонни и Берара, которые никогда еще не подвергались такой опасности.

    Первые новости. - Адская музыка. - Заклинатель против заклинателя. - Змеи против тигров. - Найя, или очковая змея. - Ужас!.. - Песенка на флейте. - Отступление тигров. - Биканель в ужасе. - Наконец, пленники свободны и находятся вместе. - Обряды, совершаемые душителями. - Жертвоприношение Кали.

    Беглецы находились в ожидании, скрытые в убежище, которое до сих пор никому не было доступно, - на развалинах храма Кали. Полные доверия к ловкости, храбрости и находчивости тугов, посланных Бераром на розыски тех, кто похитил графиню, они надеялись на скорый и счастливый конец. Вдруг один из тугов неслышно подошел к группе и сказал Берару:

    - Вот и я!

    Это тихое появление было так странно и неожиданно, что капитан вскрикнул от удивления:

    - Как? Уже?

    - Что ты видел? - спросил холодно Берар.

    - Двух белых с теми, кто их сторожит.

    - А твой товарищ?

    - Ушел позвать братьев.

    - Хорошо! Видел вас кто-нибудь?

    - Да, я думаю, потому что молодая белая, усыпленная начальником индусов, обнаружила наше присутствие.

    - Что они делают?

    - Они следуют за мной верхом, галопом… две группы.

    - Много их?

    - Да! Каждая группа состоит из пятнадцати хорошо вооруженных людей. Они расположились в одной миле отсюда.

    - Странно! - пробормотал Берар. - Они должны были бы бежать, скрываться, а они располагаются здесь, как будто мы уже в их власти.

    Факир тотчас же передал Пеннилесу все факты, рассказанные тугом. Узнав, что его жена здесь, Пеннилес вскочил и хотел тотчас же напасть на них с двумя моряками. Берару было очень трудно убедить его в том, что этот поступок безумен, что он испортит окончательный результат и приведет их всех к неминуемой и беспощадной смерти. Потом он сказал:

    - Подождите до завтра, и эти люди будут окружены, сами того не подозревая, целой толпой тугов, которые ни одного из них не выпустят.

    Понимая разумность этого довода и не будучи в состоянии сделать ничего лучшего, капитан, сжав кулаки, примирился с этим ожиданием.

    Однако, несмотря на полученные новости, Берар беспокоился. Он не мог понять, почему его враги подошли так близко к храму Кали. Он не думал, что они решатся взять его штурмом. Индус никогда не согласился бы оскорбить это ужасное святилище, внушавшее всем такой страх и до сих пор всегда остававшееся местом неприкосновенным. Тогда отчего же они здесь?

    Когда мрак сгустился, слон, пасшийся на свободе, прибежал в беспокойстве, с поднятым хоботом и сильно пыхтя. Боб наморщил лоб, опустил хвост, шерсть встала у него дыбом, и он в ужасе прижался к ногам своего молодого хозяина. Скоро раздалась ужасная симфония, вызванная Биканелем. Европейцы слушали удивленно, не понимая, что это значит, и им становилось жутко, несмотря на их испытанное мужество.

    - Гадкая музыка! - пробормотал Джонни со своей обычной краткостью.

    - Да, - подтвердил Марий, - это точно товарный поезд, который идет по виадуку^[16] Бандоль в моем отечестве, а вы слушаете внизу, под сводом.

    - Это рычащие обезьяны? - спросил Джонни, все более озадаченный.

    - Вероятно, - ответил провансалец. - Я слышал таких зверей в Гвиане.

    - Это тигры, не правда ли? - сказал в свою очередь капитан.

    - Тигры! Да, саиб! - ответил факир, как бы соображая что-то. - И я не знаю, что могло так взволновать этих ужасных животных.

    Слон Рама пыхтел все больше и больше, подходил к людям и выражал страх и гнев. Что касается Боба, то он совсем с ума сошел от страха.

    Марий продолжал:

    - Музыка-то приближается! Что ты думаешь, Джонни?

    - By God! Ничего хорошего.

    Рычанья раздавались все громче.

    Мальчик и четверо мужчин подумали, что они окружены адской стаей под предводительством самого дьявола. Прислушавшись внимательно, Берар начал различать среди этого шума какой-то голос.

    - Да ведь это человеческий голос! - воскликнул он.

    - Не может быть! - быстро прервал его Пеннилес. - Нет ни одного человека на свете, который мог бы безнаказанно находиться среди этих животных: они, наверное, разорвали бы его.

    - За исключением нескольких пундитов, посвященных первой степени,

    - возразил Берар. - Они могут заставить повиноваться себе царей наших лесов.

    - Так по-твоему, факир, эту стаю тигров ведут на нас?

    - Могу вас в этом уверить, саиб! И негодяй несомненно тот самый, что хотел вас заживо схоронить в Башне Молчания!

    Медленно, но неуклонно сжимался роковой круг. Не оставалось ни малейшей надежды прорваться сквозь это кольцо, даже на спине Рамы, потому что тот был бы захвачен двадцатью тиграми, угрожавшими растерзать его в клочья. Кругом не было ни одного дерева, на котором можно было бы выждать наступления дня. Берар сохранил присутствие духа; ни один мускул не дрогнул на его бронзовом теле.

    - Идем, - сказал он, - кончено!.. Я не вижу иного способа… он ужасен… почти безрассуден… но я во что бы то ни стало должен им воспользоваться!

    - Смотри, факир, - воскликнул капитан, - уж не хочешь ли ты оставить нас на съедение зверям?

    - Нет, саиб! Но мне приходится бороться с посвященным… брамином, мне - простому факиру! Я боюсь потерпеть неудачу, но во всяком случае попробую. Что бы вы ни увидели, что бы ни почувствовали, не трогайтесь с места, не кричите, будьте неподвижны, как изваянные из камня, - и тигры не тронут вас!

    - Прекрасно! Мы будем повиноваться тебе. Не так ли, матросы? Не правда ли, Патрик?

    - Да, капитан! - ответили матросы и мальчик.

    - Хорошо, - сказал факир, - соберитесь с силами, потому что никогда еще вам не приходилось видеть ничего подобного.

    С этими словами он вынул из-под одежды маленькую тростниковую свирель, приложил ее к губам и извлек несколько довольно приятных звуков. Это была как бы прелюдия, за которой последовала медленная, печальная, мелодичная песнь, несколько заунывная. Поистине, эти тихие звуки скромной тростниковой свирели являлись сильным контрастом бешеному реву предводителя тигров. С замечательным хладнокровием Берар продолжал наигрывать.

    Мало-помалу из-под листьев, в расщелинах камней послышался едва заметный шорох. Затем послышался короткий, отрывистый свист, и все почувствовали у ног прикосновение мягких и холодных тел пресмыкающихся. Нервная дрожь прохватила европейцев до мозга костей. С прерывающимся дыханием, оцепенев от ужаса, они изо всех сил старались сохранить неподвижность. Удушливый крик вырвался из горла Патрика, произнесшего замирающим от волнения голосом:

    - Змеи!.. Повсюду!

    - Тише, дитя! - прошептал Пеннилес.

    Между тем рев тигров все приближался!

    Через несколько минут тигры готовы были прыгнуть на свою столь желанную добычу, запах которой уже давно раздражал их обоняние. Но в то же самое время Берар ускорил темп своей песни. Змеи прибывали отовсюду, ползали по земле, обвивались вокруг кустов, взбирались на камни и высовывали свои раздвоенные языки. Все они принадлежали к той страшной породе пресмыкающихся, укус которых смертельный. Они в изобилии водятся в Индии и носят название найя, кобра, или очковая змея. Длина их не особенно велика, самые большие из них едва достигают двух метров. Но они чрезвычайно ловки, крайне раздражительны, и яд их всегда смертелен. Одним словом, это настоящий бич Индии и местами они столь многочисленны, что целые округа необитаемы из-за них. Заклинатели змей обладают способностью настолько приручать и укрощать их, что заставляют их следовать за собой. Берар был одним из них. Песня его становилась пронзительнее и резче. Змеи мало-помалу приходили в ярость. Они качали своими надутыми шеями, шипели, свертывались в кольца и бросались вперед, как стрелы, как бы ища добычу.

    Против вожака тигров выступил теперь предводитель змей.

    Тигр, безусловно, король беспредельных просторов. Все страшатся его: и дикий буйвол, и носорог, и даже слон, но сам он, в свою очередь, отступает перед найей.

    Менее чем за двадцать шагов от кучки людей, застывших на месте от ужаса и страха, слышится рев тигров, готовых броситься на добычу. Тигр делает скачок и падает среди кишащих, раздраженных и свирепых змей. Его страшный рев вызван уже испугом и борьбой со смертью. Он хочет отступить, убежать, схватиться за ветви, чтобы освободиться от скользких объятий. Бесполезные усилия! Яд, попавший в двадцати местах, быстро делает свое дело. Тигр шатается, издает новый крик и падает, извиваясь в предсмертной агонии. А музыка продолжает возбуждать дикую ярость змей! Второй тигр бросается сквозь кустарник и тяжело падает всей своей тушей на землю. Затем еще, еще и еще…

    И одна только назойливая мысль настойчиво преследует и мужчин, и ребенка. И мысль эта: достаточно ли там змей, чтобы сразиться и уничтожить эту стаю тигров?

    Европейцы все еще сохраняли неподвижность, в ней одной видя спасение, но первый приступ ужаса прошел и хладнокровие снова возвратилось к ним. Уже начало замечаться некоторое колебание со стороны тигров, и они уже не так яростно нападали. Они все еще прибывают, но вопли страха и предсмертное хрипение погибающих товарищей, и запах мускуса, испускаемый змеями, подсказывают им, отчего они гибнут, и тигры начинают останавливаться. Напрасно Биканель усилил свои вопли и пытался довести их до бешенства.

    Вождь тигров был побежден предводителем змей!