Шекспир Уильям - Двенадцатая ночь, или Как пожелаете.

    Если быть точным, то в самой середине сердца.

    Я его читала: это ересь. Больше вам нечего сказать?

    Достойная госпожа, позвольте мне взглянуть на ваше лицо.

    Ваш господин поручил вам вступить в переговоры с моим лицом? Вы явно отклонились от текста. Но мы отдернем занавес и покажем вам картину. Смотрите, сударь, вот какова я сейчас. Правда, недурная работа?

    (Откидывает покрывало.)

    Превосходная, если это действительно дело рук божьих.

    Краска прочная, сударь: не боится ни дождя, ни ветра.

    Да, подлинно прекрасное лицо!

    Рука самой искусницы-природы

    Смешала в нем румянец с белизной.

    Вы самая жестокая из женщин,

    Коль собираетесь дожить до гроба,

    Не снявши копий с этой красоты.

    Что вы, сударь, я совсем не так бессердечна! Поверьте, я обязательно велю составить опись всех моих прелестей: их внесут в реестр и на каждой частице и принадлежности наклеят ярлык с наименованием. Например: первое - пара губ, в меру красных; второе - два серых глаза и к ним в придачу веки; третье - одна шея, один подбородок… и так далее. Вас послали, чтобы оценить меня?

    Я понял вас: вы чересчур надменны.

    Но, будь вы даже ведьмой, вы красивы.

    Мой господин вас любит. Как он любит!

    Будь вы красивей всех красавиц в мире,

    Такой любви не наградить нельзя.

    А как меня он любит?

    Беспредельно.

    Напоминают гром его стенанья,

    Вздох опаляет пламенем, а слезы

    Подобны плодоносному дождю.

    Он знает, что его я не люблю.

    Не сомневаюсь, он душой возвышен

    И, несомненно, молод, благороден,

    Богат, любим народом, щедр, учен, -

    Но все-таки его я не люблю,

    И это он понять давно бы должен.

    Люби я вас, как любит мой властитель,

    С таким несокрушимым постоянством,

    Мне был бы непонятен ваш отказ,

    И в нем я не нашел бы смысла.

    Да?

    А что б вы сделали?

    У вашей двери

    Шалаш я сплел бы, чтобы из него

    Взывать к возлюбленной; слагал бы песни

    О верной и отвергнутой любви

    И распевал бы их в глухую полночь;

    Кричал бы ваше имя, чтобы эхо

    "Оливия!" холмам передавало:

    Вы не нашли бы на земле покоя,

    Пока не сжалились бы.

    Вам дано

    Достигнуть многого… Кто родом вы?

    Я жребием доволен, хоть мой жребий

    И ниже, чем мой род: я дворянин.

    Вернитесь к герцогу и передайте:

    Я не люблю его. Пусть он не шлет

    Послов ко мне. Вот разве вы зайдите,

    Чтоб рассказать, как принял вас Орсино.

    А это вам на память обо мне.

    (Протягивает кошелек.)

    Я не посыльный. Спрячьте кошелек:

    Не мне, а герцогу нужна награда.

    Пусть камнем будет сердце у того,

    Кто вам внушит любовь; пусть он отвергнет

    С презрением холодным вашу страсть,

    Как вы отвергли герцога Орсино.

    Прощайте же, прекрасная жестокость!

    (Уходит.)

    "Кто родом вы?" - "Я жребием доволен,

    Хотя мой жребий ниже, чем мой род:

    "Я дворянин". Клянусь, что это так!

    Поступки, речь, движения, лицо -

    Вот твой дворянский герб… Спокойней, сердце!

    Когда б слуга был господином… Боже!

    Ужели так заразна эта хворь?

    Я чувствую, что, крадучись беззвучно,

    Очарованье юного посланца

    В мои глаза проникло… Будь что будет! -

    Мальволио, сюда!

    Входит Мальволио.

    Я здесь, графиня.

    Беги скорей за юношей упрямым,

    За герцогским послом, и этот перстень

    Верни ему, скажи - он мне не нужен.

    Я не хочу надеждами пустыми

    Манить Орсино - я не для него.

    Вот если юноша зашел бы завтра -

    Я объяснила б все… Иди, не медли!

    Сударыня, иду.

    (Уходит.)

    Что делаю - сама не понимаю:

    Я не уму, а лишь глазам внимаю…

    Нет, человек не властен над собой!

    Пусть будет так, как решено судьбой.

    (Уходит.)

    Берег моря.

    Входят Себастьян и Антонио.

    Значит, вы не хотите остаться у меня? И не хотите, чтоб я вас проводил?

    Простите великодушно, не хочу. Звезда моя еле мерцает во мраке; судьба ко мне столь враждебна, что может обрушиться и на вас. Поэтому я должен разлучиться с вами и одиноко нести свои невзгоды. Я плохо отблагодарил бы вас за расположение ко мне, если бы переложил их хоть отчасти на ваши плечи.

    Скажите хотя бы, куда вы идете?

    Нет-нет, сударь! Мой путь - это путь скитаний. Но вы, я вижу, так скромны, что даже не пытаетесь выведать то, о чем до сих пор я умалчивал: тем легче мне повиноваться учтивости и рассказать о себе. Знайте, Антонио, что, хотя я назвался Родриго, зовут меня Себастьяном. Отец мой был тем самым Себастьяном из Мессалина¹⁸, о котором, как мне кажется, вы наслышаны. После его смерти остались близнецы, рожденные в один и тот же час, - я и моя сестра. Почему судьбе не было угодно, чтобы мы и погибли одновременно? Но этому помешали вы, сударь, ибо за час до того, как вы спасли меня от ярости волн, моя сестра утонула.

    Боже милосердный!

    Хотя люди говорили, что мы с ней очень похожи, многие считали ее красавицей. Разумеется, я был не вправе разделять их восхищение, но одно я утверждаю смело: и сама зависть признала бы, что ее душа была прекрасна. Сударь, сестра моя уже утонула в соленой воде, а я все еще, как видите, топлю память о ней в соленых слезах.

    Вы уж не взыщите, что я не мог принять вас как подобает.

    Добрый мой Антонио, это я должен просить у вас прощения за то, что доставил вам столько хлопот.

    Если вы не хотите в награду за преданность казнить меня, позвольте мне быть вашим слугой.

    Если вы не хотите разрушить дело рук своих и убить человека, которого вернули к жизни, не просите меня об этом. Попрощаемся сразу. Я по натуре мягкосердечен и к тому же так похож на свою мать, что достаточно малости - и глаза мои сразу же меня выдают. Я иду ко дворцу герцога Орсино. Прощайте. (Уходит.)

    Да сохранят тебя благие боги!

    Я за тобой пошел бы ко двору,

    Но там полно врагов… Нет, будь что будет!

    Опасность - вздор. Я так тебя люблю,

    Что в бой шутя с любым врагом вступлю!

    (Уходит.)

    Улица.

    Входит Виола, за ней - Мальволио.

    Не вы ли только что вышли от графини Оливии?

    Вы не ошиблись, сударь: я шел не спеша и успел дойти всего лишь до этого места.

    Графиня возвращает вам этот перстень. Вы избавили бы меня от лишнего беспокойства, если бы потрудились забрать его сразу. Кроме того, графиня просит вас втолковать вашему господину, что он ей не нужен окончательно и бесповоротно. И последнее: не вздумайте еще раз являться к ней от имени герцога, - разве что захотите рассказать, как он принял ее ответ. Вот и все.

    Но перстень дан был ей: он мне не нужен.

    Нет уж, сударь, вы дерзко бросили его графине, и она желает, чтобы его вернули вам таким же образом. (Бросает перстень.) Если перстень стоит того, чтобы нагнуться, - вот он лежит перед вами; если нет - пусть достается тому, кто его найдет. (Уходит.)

    Я перстня ей не приносила… Странно!

    А вдруг Оливия пленилась мною?

    Не дай господь! Она в мои глаза

    Так неотрывно, пристально смотрела,

    Что спотыкаться стал ее язык

    И не вязались меж собою фразы…

    Сомнений нет: она в меня влюбилась,

    А этот перстень и гонец ворчливый -

    Уловка страсти, чтоб меня вернуть.

    Орсино, перстень - это все предлоги,

    А суть во мне. Но если я права, -

    Бедняжка, лучше б ей в мечту влюбиться!

    Притворство! Ты придумано лукавым,

    Чтоб женщины толпой шли в западню:

    Ведь так легко на воске наших душ

    Искусной лжи запечатлеть свой образ.

    Да, мы слабы, но наша ль в том вина,

    Что женщина такой сотворена?

    Как дальше быть? Ее мой герцог любит;

    Я, горестный урод, люблю его;

    Она, не зная правды, мной пленилась…

    Что делать мне? Ведь если я мужчина,

    Не может герцог полюбить меня;

    А если женщина, то как бесплодны

    Обманутой Оливии надежды!..

    Орешек этот мне не по зубам:

    Лишь ты, о время, тут поможешь нам!

    (Уходит.)

    Дом Оливии.

    Входят сэр Тоби и сэр Эндрю.

    Входи, сэр Эндрю! Кто к полуночи не добрался до постели, тот все равно что встал спозаранку. Знаешь, diluculo surgere…¹⁹

    Вот уж, право, не знаю. Знаю только, что, кто поздно ложится, тот ложится поздно.

    Неверное заключение. Оно мне противно, как пустой жбан. Кто лег спать после полуночи, лег в ранний час; ну и выходит - кто лег после полуночи, лег ни свет ни заря. Ведь говорят же, что наша жизнь состоит из четырех стихий.²⁰

    Понимаешь, я и сам это слышал, но, по мне, так она состоит из еды и питья.

    Ну, ты прямо мудрец! Значит, давай есть и пить. - Эй, Мэриен, вина!

    Входит шут.

    Как дела, красавчики? Видели вы вывеску "Нас здесь трое"?²¹

    Здорово, осел! А ну-ка, споем застольную.

    Ей-богу, у этого дурака замечательный голос. Будь у меня такая сладостная глотка и такие икры, как у этого дурака, я бы их и на сорок шиллингов не сменял. Знаешь, ты отлично валял дурака вчера ночью, когда болтал о Пигрогромитусе и о вапианцах, которые прошли по Квеубусскому меридиану²². Провалиться мне на месте, очень здорово валял. Я послал тебе шестипенсовик для твоей девчонки. Ты получил?

    Да, я приручил его к ней, потому что нос у Мальволио чует, но не бичует, у моей красотки ручки не коротки, а мирмидонцев²³ не пускают туда, где выпивают.

    Замечательно! Чепушистей этой чепухи и не придумаешь. А теперь запевай.

    Мы ждем. Вот тебе шестипенсовик. Заводи песню.

    И от меня столько же. Если один рыцарь дает…

    Вам какую песню - любовную или поучительную?

    Любовную, любовную!

    Конечно, любовную! Ненавижу поучения.

    (поет)

    Где ты, милая, блуждаешь,

    Что ты друга не встречаешь

    И не вторишь песне в лад?

    Брось напрасные скитанья,

    Все пути ведут к свиданью, -

    Это знает стар и млад.

    Ей-богу, отлично!

    Неплохо, неплохо.

    (поет)

    Нам любовь на миг дается.

    Тот, кто весел, пусть смеется:

    Счастье тает, словно снег.

    Можно ль будущее взвесить?

    Ну, целуй - и раз, и десять:

    Мы ведь молоды не век.

    Сладкозвучное горло, вот вам слово рыцаря!

    И какое притом пахучее!

    Да-да, сладко-пахучее.

    Если слушать носом, так все кишки выворотит. Ну как, грянем застольную, чтобы небу жарко стало? Распугаем сов, такого шума наделаем, что и у глухого душа с телом расстанется! Давайте?

    Конечно, давайте, я же на застольных песнях собаку съел.

    Черт подери, сударь, а собака-то, видать, была музыкальная.

    Еще бы! Давайте споем "Мошенника".

    "Молчи, молчи, мошенник!", рыцарь? Выходит, мне придется называть тебя мошенником, рыцарь?

    Ну, меня не впервой мошенником называют. Начинай, дурак. Она начинается: "Молчи, молчи!"

    Но если я буду молчать, я никогда не начну.

    Отлично, ей-богу, отлично! Начинай же.

    Поют застольную песню.

    Входит Мария.

    Это что еще за кошачий концерт? Я не я, если госпожа не послала уже за дворецким Мальволио и не приказала ему выставить вас за дверь.

    Твоя госпожа просто эфиопка, Мальволио старая перечница, а мы трое весельчаков. И вообще (поет) "Мы трое славных весельчаков!" Что же, я не родственник ей? Не одной с нею крови? Тьфу ты, ну ты, госпожа! (Поет.) "Жил в Вавилоне человек,²⁴ эх, госпожа, госпожа!"

    Ох, умру! И знатно же этот рыцарь умеет валять дурака!

    Конечно, умеет, когда хочет, и я тоже. Только у него это получается красивее, а у меня натуральнее.

    (поет)

    "Двенадцатого декабря…"

    Уймитесь вы, ради бога!

    Входит Мальволио.

    С ума вы сошли, господа мои? Опомнитесь! Где ваш разум, где пристойность и совесть? В такой поздний час гогочете, точно пьяные сапожники, расселись тут, как в пивной, и горланите площадные песни! Неужели у вас нет уважения к госпоже и к ее дому, нет простого такта?..

    Нет уж, сударь, что-что, а такт мы в песнях соблюдаем. И вообще заткнитесь.

    Сэр Тоби, я вынужден говорить с вами без обиняков. Графиня велела передать, что она дает вам приют как своему родственнику, но не потерпит у себя никаких безобразий. Если вы способны расстаться с распутством, ее дом к вашим услугам; если предпочитаете расстаться с ней, она охотно с вами попрощается.