Шекспир Уильям - Макбет.

    Входят Макбет и слуга с факелом.

    Кто это?

    Друг.

    Как! Ты еще не лег?

    Король уж отошел ко сну. Сегодня

    Он был на редкость хорошо настроен

    И щедро одарил твою прислугу.

    А вот алмаз, который посылает

    Он лучшей из хозяек в знак того,

    Что днем доволен…

    Прибыл он нежданно.

    Поэтому связала скудость руки

    Гостеприимству.

    Все прошло отлично.

    Вчера мне снились три сестры-вещуньи.

    Кой в чем они тебе не лгали.

    Я

    Забыл о них. Но, если ты не против,

    Нам стоит, улучив свободный час,

    Потолковать об этом.

    Я согласен.

    Держись меня и обретешь почет.

    Что ж, если я, стремясь его умножить,

    Бесчестием не заплачу за это,

    Не изменю ни совести, ни долгу,

    Я твой совет приму.

    Спокойной ночи!

    Благодарю. Такой же и тебе.

    Банко и Флиенс уходят.

    Скажи, пусть госпожа мне приготовит

    Питье¹⁵ и позвонит, а сам ложись.

    Слуга уходит.

    Что в воздухе я вижу пред собою?

    Кинжал! Схвачу его за рукоять. -

    А, ты не дался! Но тебя я вижу!

    Иль ты, зловещий призрак, только взору,

    А не руке доступен? Иль ты

    Лишь детище горячечного мозга,

    Кинжал, измышленный воображеньем?

    Но нет, я вижу, чувствую тебя,

    Как тот, что мною обнажен.

    Меня ведешь ты тою же дорогой,

    Какой я шел и сам с оружьем тем же.

    Тупей ли зренье у меня иль лучше

    Всех чувств, не знаю. Но тебя я вижу!

    Вон капли крови на твоем клинке.

    Там не было их раньше… Нет, я брежу,

    И наяву мой замысел кровавый

    Моим глазам мерещится… Полмира

    Спит мертвым сном сейчас. Дурные грезы

    Под плотный полог к спящему слетают.

    Колдуньи славят бледную Гекату,

    И волк, дозорный тощего убийства,

    Его будя, в урочный час завыл,

    И, как злодей Тарквиний,¹⁶ легче тени

    Оно крадется к жертве. Твердь земная,

    Шагов моих не слушай, чтобы камни

    Не возопили: "Стой! Куда?" - нарушив

    Столь подобающее этой ночи

    Ужасное безмолвье… Я грожу,

    Но от угроз ему вреда не будет.

    Слова - вода: они лишь волю студят.

    Звон колокола.

    Чу! Колокол звонит. Пора! Иду!

    Дункан, ударам скорбным не внимай -

    Они тебя проводят в ад иль в рай.

    Там же.

    Входит леди Макбет.

    Вино, свалив их с ног, мне дало смелость;

    Их потушив, меня зажгло. - Но тише!

    Кричит сова, предвестница несчастья,

    Кому-то вечный сон суля. Он там.

    Раскрыта дверь. Упившиеся слуги

    Храпят, презрев свой долг. В питье ночное

    Я подмешала им такого зелья,

    Что спорят жизнь и смерть за них.

    (за сценой)

    Кто там?

    Как я боюсь! А вдруг они проснутся?

    Тогда конец. Погубит нас попытка,

    А не деянье. Тсс! Я положила

    Кинжалы подле слуг. Макбет их должен

    Найти. Не будь Дункан во сне так схож

    С моим отцом, я все б сама свершила. -

    Мой муж!

    Входит Макбет.

    Я сделал все. Ты шум слыхала?

    Нет, только крик совы да зов сверчка.

    С кем говорил ты?

    Я? Когда?

    Сейчас.

    За дверью?

    Да.

    Тсс! Кто в соседней спальне?

    Там Дональбайн.

    (глядя на свои руки)

    Увы! Прискорбный вид!

    Ты вздор несешь. О чем скорбеть тут можно?

    Один захохотал сквозь сон, другой

    Вскричал: "Убийцы!" - и проснулись оба.

    А я стоял и слушал. Помолившись,

    Они опять заснули.

    Пусть поспят.

    Они произнесли: "Помилуй, боже.

    Аминь", как будто по рукам во мне

    Узнали палача. А я не смог

    "Аминь" прибавить к их молитве робкой:

    "Помилуй, боже".

    Брось об этом думать.

    Что не дало мне вымолвить "аминь"?

    Молитвы я алкал, но комом в горле

    "Аминь" застряло.

    О делах подобных

    Не размышляй, не то сойдешь с ума.

    Казалось мне, разнесся вопль: "Не спите!

    Макбет зарезал сон!" - невинный сон,

    Распутывающий клубок забот,

    Сон, смерть дневных тревог, купель трудов,

    Бальзам больной души, на пире жизни

    Второе и сытнейшее из блюд…

    О чем ты?

    Всюду несся вопль: "Не спите!

    Зарезал Гламис сон. Не будет Кавдор

    Отныне спать. Макбет не будет спать!"

    Да кто ж там мог кричать? Мой тан достойный,

    Не позволяй всем этим глупым бредням

    Твой дух расслабить. Набери воды,

    Смой с рук своих улику - пятна крови.

    Зачем кинжалы здесь? Их место там.

    Снеси клинки назад и спящих слуг

    Испачкай кровью.

    Не пойду я больше.

    Содеянное мне не то что видеть,

    А даже вспомнить страшно.

    Слабодушный!

    Дай мне кинжалы. Спящий и покойник,

    Как черт, изображенный на картинке,

    Лишь детям страшны. Если труп в крови,

    Я ею слугам вызолочу лица,

    Чтоб зло на них читалось.

    (Уходит.)

    Стук за сценой.

    Где стучат?

    Да что со мной? Я шороха пугаюсь!

    Чьи это пальцы рвут мои глаза?

    Нет, с рук моих весь океан Нептуна

    Не смоет кровь. Скорей они, коснувшись

    Зеленой бездны моря, в красный цвет

    Ее окрасят.

    Возвращается леди Макбет.

    Руки у меня

    Того же цвета, что твои, но, к счастью,

    Не столь же бледно сердце.

    Стук за сценой.

    Стук в ворота

    На южной стороне! Скорее в спальню!

    Один лишь ковш воды - и смыто все,

    И станет нам легко. Так будь же тверд

    И с духом соберись.

    Стук за сценой.

    Опять стучат.

    Ступай, надень халат, не то увидят,

    Что не ложились мы. Не поддавайся

    Растерянности жалкой.

    Лучше б мне

    Не знать себя, чем знать, что я содеял!

    Стук за сценой.

    О, если б стук мог пробудить Дункана!

    Уходят.

    Там же.

    Стук за сценой.

    Входит привратник.

    Вот уж стучат так стучат! Будь в аду привратник, и тот бы взмок, вертя ключом при этаком стуке.

    Стук за сценой.

    Стук, стук, стук! Кто там, во имя Вельзевула? Это, наверно, фермер, который повесился, не дождавшись недорода. Ты в самый раз поспел. Смотри только платками запасись: ты тут за свои грехи попотеешь!

    Стук за сценой.

    Стук, стук, стук! Кто там, во имя другого дьявола? Да это криводушник, который свою присягу на обе чашки судейских весов разом кидал. Сколько людей он во славу божию ни предал, а небес все-таки не перехитрил. Ну входи, входи, криводушник!

    Стук за сценой.

    Стук, стук, стук! Да кто там? А, это английский портной, который французские штаны обузил,¹⁷ чтобы кусок сукна для себя выкроить. Входи, входи, портной. Здесь найдется, чем утюг нагреть.

    Стук за сценой.

    Стук, стук! Никак покою не дадут. Ты кто такой? Однако для пекла тут холодновато. Надоело мне у черта в привратниках ходить. Напустил я сюда людишек всякого звания из тех, что шествуют стезей удовольствий в этот веселенький вечный огонь, - и хватит.

    Стук за сценой.

    Ну сейчас, сейчас. Да не забудьте привратника. (Отворяет ворота.)

    Входят Макдуф и Ленокс.

    Поздненько ж ты, приятель, лег в постель,

    Что так заспался.

    Верно, сударь: мы до вторых петухов пьянствовали, а пьянство всегда вызывает три последствия.

    Это какие же такие последствия?

    Как - какие? Красный нос, мертвецкий сон и обильную мочу. А вот похоть оно и вызывает и отшибает: вызывает желание, но препятствует удовлетворению. Поэтому добрая выпивка, можно сказать, только и делает, что с распутством душой кривит: возбудит и обессилит, разожжет и погасит, раздразнит и обманет, поднимет, а стоять не даст; словом, она криводушничает с ним до тех пор, пока не уложит его в постель, не свалит всю вину на него же и не уйдет.

    Тебя она, кажется, сегодня тоже на обе лопатки свалила?

    Ваша правда, сударь: она мне прямо-таки на глотку навалилась, только эта свалка для нее добром не кончилась: я, как видно, ей не под силу оказался. Она хоть несколько раз меня с ног и сбивала, но я изловчился и выкинул ее наружу.

    Проснулся ли хозяин твой?

    Входит Макбет.

    Его

    Мы разбудили нашим стуком. Вот он.

    Привет, мой тан!

    Привет мой вам обоим!

    Король еще не встал?

    Нет, он в постели.

    Он мне велел поднять его пораньше.

    Уже пора.

    Я провожу тебя.

    Тебе приятен этот труд, я знаю,

    Но все же это труд.

    Приятный труд

    Не тяготит, но радует. Вон дверь.

    Дерзну войти. Таков мой долг.

    (Уходит.)

    Отбудет

    Король сегодня?

    Да, он так сказал.

    Какая буря бушевала ночью!

    Снесло трубу над комнатою нашей,

    И говорят, что в воздухе носились

    Рыданья, смертный сон и голоса,

    Пророчившие нам годину бедствий

    И смут жестоких. Птица тьмы кричала

    Всю ночь, и, говорят, как в лихорадке,

    Тряслась земля.

    Да, ночь была тревожной.

    За весь свой краткий век не помню ночи,

    Подобной ей.

    Возвращается Макдуф.

    О ужас, ужас, ужас!

    Ни языком не высказать такое,

    Ни сердцем не постигнуть.

    Что случилось?

    Злодейство все пределы перешло:

    Господний храм взломал убийца гнусный

    И жизнь его помазанной святыни

    Кощунственно похитил.

    Что? Чью жизнь?

    Что? Жизнь его величества?

    Войди же,

    И в спальне вы лишитесь глаз при виде

    Горгоны¹⁸ новой. У меня нет слов,

    Взгляните лучше сами.

    Макбет и Ленокс уходят.

    Все вставайте!

    Пусть бьет набат! Измена и убийство!

    Вставайте, Банко, Дональбайн, Малькольм!

    Стряхните тихий сон - прообраз смерти:

    Она пришла сама, и страшный суд

    Уже вершится здесь! Малькольм и Банко,

    Вставайте, словно духи из могил,

    Взглянуть на этот ужас! Бей, набат?

    Колокол. Входит леди Макбет.

    Что тут стряслось? Чей голос, жуткий, словно

    Труба пред боем, вызывает спящих

    Из дома? Отвечайте.

    Госпожа,

    Я слов своих при вас не повторю:

    Им стоит уха женщины коснуться,

    Чтоб умертвить ее.

    Входит Банко.

    О Банко, Банко!

    Король убит.

    Как! В нашем доме? Горе!

    Где б это ни произошло - ужасно!

    Макдуф, мой дорогой, я умоляю:

    Скажи, что заблуждался, что солгал.

    Возвращаются Макбет и Ленокс.

    Умри я час назад, я жизнь бы прожил

    Счастливцем, ибо для меня теперь

    Все стало прахом в этом бренном мире,

    Где больше нет ни щедрости, ни славы.

    Вино существования иссякло,

    И может лишь подонками похвастать

    Наш погреб сводчатый.

    Входят Малькольм и Дональбайн.

    Что тут случилось?

    Как! Вы еще не знаете? Иссох

    Ключ ваших дней, источник вашей крови.

    Убит ваш царственный родитель.

    Кем?

    Как видно, теми, кто при нем был ночью.

    Кровь покрывала лица их и руки,

    И мы нашли у них под головами

    Кинжалы неотертые.

    Их дикий взгляд смятенье обличал.

    Никто бы жизнь свою им не доверил.

    Теперь жалею я, что, разъярясь,

    Их заколол.

    Зачем ты это сделал?

    Кто разом может быть горяч и трезв,

    Взбешен и сдержан, предан и бесстрастен?