Борис ГодуновАлександр Сергеевич Пушкин Борис Годунов
Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает Александр Пушкин
КРЕМЛЕВСКИЕ ПАЛАТЫ (1598 года, 20 февраля)
Князья Ш у й с к и й и В о р о т ы н с к и й. В о р о т ы н с к и й Наряжены мы вместе город ведать, Но, кажется, нам не за кем смотреть: Москва пуста; вослед за патриархом К монастырю пошел и весь народ. Как думаешь, чем кончится тревога?
Ш у й с к и й Чем кончится? Узнать не мудрено: Народ еще повоет да поплачет, Борис еще поморщится немного, Что пьяница пред чаркою вина, И наконец по милости своей Принять венец смиренно согласится; А там – а там он будет нами править По-прежнему.
В о р о т ы н с к и й Но месяц уж протек, Как, затворясь в монастыре с сестрою, Он, кажется, покинул все мирское. Ни патриарх, ни думные бояре Склонить его доселе не могли; Не внемлет он ни слезным увещаньям, Ни их мольбам, ни воплю всей Москвы, Ни голосу Великого Собора[1]. Его сестру напрасно умоляли Благословить Бориса на державу; Печальная монахиня-царица Как он тверда, как он неумолима. Знать, сам Борис сей дух в нее вселил; Что, ежели правитель в самом деле Державными заботами наскучил И на престол безвластный не взойдет? Что скажешь ты?
Ш у й с к и й Скажу, что понапрасну Лилася кровь царевича-младенца; Что если так, Димитрий мог бы жить.
В о р о т ы н с к и й Ужасное злодейство! Полно, точно ль Царевича сгубил Борис?
Ш у й с к и й А кто же? Кто подкупал напрасно Чепчугова? Кто подослал обоих Битяговских С Качаловым? Я в Углич послан был Исследовать на месте это дело: Наехал я на свежие следы; Весь город был свидетель злодеянья; Все граждане согласно показали; И, возвратясь, я мог единым словом Изобличить сокрытого злодея.
В о р о т ы н с к и й Зачем же ты его не уничтожил?
Ш у й с к и й Он, признаюсь, тогда меня смутил Спокойствием, бесстыдностью нежданной, Он мне в глаза смотрел, как будто правый: Расспрашивал, в подробности входил - И перед ним я повторил нелепость, Которую мне сам он нашептал.
В о р о т ы н с к и й Не чисто, князь.
Ш у й с к и й А что мне было делать? Все объявить Феодору? Но царь На все глядел очами Годунова, Всему внимал ушами Годунова: Пускай его б уверил я во всем, Борис тотчас его бы разуверил, А там меня ж сослали б в заточенье, Да в добрый час, как дядю моего, В глухой тюрьме тихонько б задавили. Не хвастаюсь, а в случае, конечно, Никая казнь меня не устрашит. Я сам не трус, но также не глупец И в петлю лезть не соглашуся даром.
В о р о т ы н с к и й Ужасное злодейство! Слушай, верно, Губителя раскаянье тревожит: Конечно, кровь невинного младенца Ему ступить мешает на престол.
Ш у й с к и й Перешагнет; Борис не так-то робок! Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам в душе палач, Возьмет венец и бармы Мономаха...
В о р о т ы н с к и й Так, родом он незнатен; мы знатнее.
Ш у й с к и й Да, кажется.
В о р о т ы н с к и й Ведь Шуйский, Воротынский... Легко сказать, природные князья.
Ш у й с к и й Природные, и Рюриковой крови.
В о р о т ы н с к и й А слушай, князь, ведь мы б имели право Наследовать Феодору.
Ш у й с к и й Да, боле, Чем Годунов.
В о р о т ы н с к и й Ведь в самом деле!
Ш у й с к и й Что ж? Когда Борис хитрить не перестанет, Давай народ искусно волновать, Пускай они оставят Годунова, Своих князей у них довольно, пусть Себе в цари любого изберут.
В о р о т ы н с к и й Не мало нас, наследников варяга, Да трудно нам тягаться с Годуновым: Народ отвык в нас видеть древню отрасль Воинственных властителей своих. Уже давно лишились мы уделов, Давно царям подручниками служим, А он умел и страхом, и любовью, И славою народ очаровать.
Ш у й с к и й (глядит в окно) Он смел, вот всё – а мы... Но полно. Видишь, Народ идет, рассыпавшись, назад - Пойдем скорей, узнаем, решено ли.
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ НАРОД. О д и н Неумолим! Он от себя прогнал Святителей, бояр и патриарха. Они пред ним напрасно пали ниц; Его страшит сияние престола.
Д р у г о й О боже мой, кто будет нами править? О горе нам!
Т р е т и й Да вот верховный дьяк Выходит нам сказать решенье Думы.
Н а р о д Молчать! молчать! дьяк думный говорит; Ш-ш – слушайте!
Щ е л к а л о в (с Красного крыльца) Собором положили В последний раз отведать силу просьбы Над скорбною правителя душой. Заутра вновь святейший патриарх, В Кремле отпев торжественно молебен, Предшествуем хоругвями святыми, С иконами Владимирской, Донской, Воздвижется; а с ним синклит, бояре, Да сонм дворян, да выборные люди И весь народ московский православный, Мы все пойдем молить царицу вновь, Да сжалится над сирою Москвою И на венец благословит Бориса. Идите же вы с богом по домам, Молитеся – да взыдет к небесам Усердная молитва православных.
Народ расходится.
ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ
НАРОД. О д и н Теперь они пошли к царице в келью, Туда вошли Борис и патриарх С толпой бояр.
Д р у г о й Что слышно?
Т р е т и й Все еще Упрямится; однако есть надежда.
Б а б а (с ребенком) Агу! не плачь, не плачь; вот бука, бука Тебя возьмет! агу, агу!.. не плачь!
О д и н Нельзя ли нам пробраться за ограду?
Д р у г о й Нельзя. Куды! и в поле даже тесно, Не только там. Легко ли? Вся Москва Сперлася здесь; смотри: ограда, кровли, Все ярусы соборной колокольни, Главы церквей и самые кресты Унизаны народом.
П е р в ы й Право, любо!
О д и н Что там за шум?
Д р у г о й Послушай! что за шум? Народ завыл, там падают, что волны, За рядом ряд... еще... еще... Ну, брат, Дошло до нас; скорее! на колени!
Н а р о д (на коленах. Вой и плач) Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами! Будь наш отец, наш царь!
О д и н (тихо) О чем там плачут?
Д р у г о й А как нам знать? то ведают бояре, Не нам чета.
Б а б а (с ребенком) Ну, что ж? как надо плакать, Так и затих! вот я тебя! вот бука! Плачь, баловень!
(Бросает его об земь. Ребенок пищит.) Ну, то-то же.
О д и н Все плачут, Заплачем, брат, и мы.
Д р у г о й Я силюсь, брат, Да не могу.
П е р в ы й Я также. Нет ли луку? Потрем глаза.
В т о р о й Нет, я слюнёй помажу. Что там еще?
П е р в ы й Да кто их разберет?
Н а р о д Венец за ним! он царь! он согласился! Борис наш царь! да здравствует Борис!
КРЕМЛЕВСКИЕ ПАЛАТЫ Б о р и с, п а т р и а р х, б о я р е. Б о р и с Ты, отче патриарх, вы все, бояре, Обнажена моя душа пред вами: Вы видели, что я приемлю власть Великую со страхом и смиреньем. Сколь тяжела обязанность моя! Наследую могущим Иоаннам - Наследую и ангелу-царю!.. О праведник! о мой отец державный! Воззри с небес на слезы верных слуг И ниспошли тому, кого любил ты, Кого ты здесь столь дивно возвеличил, Священное на власть благословенье: Да правлю я во славе свой народ, Да буду благ и праведен, как ты. От вас я жду содействия, бояре, Служите мне, как вы ему служили, Когда труды я ваши разделял, Не избранный еще народной волей.
Б о я р е Не изменим присяге, нами данной.
Б о р и с Теперь пойдем, поклонимся гробам Почиющих властителей России, А там – сзывать весь наш народ на пир, Всех, от вельмож до нищего слепца; Всем вольный вход, все гости дорогие.
(Уходит, за ним и бояре.) В о р о т ы н с к и й (останавливая Шуйского) Ты угадал.
Ш у й с к и й А что?
В о р о т ы н с к и й Да здесь, намедни, Ты помнишь?
Ш у й с к и й Нет, не помню ничего.
В о р о т ы н с к и й Когда народ ходил в Девичье поле, Ты говорил...
Ш у й с к и й Теперь не время помнить, Советую порой и забывать. А впрочем, я злословием притворным Тогда желал тебя лишь испытать, Верней узнать твой тайный образ мыслей; Но вот – народ приветствует царя - Отсутствие мое заметить могут - Иду за ним.
В о р о т ы н с к и й Лукавый царедворец!
НОЧЬ. КЕЛЬЯ В ЧУДОВОМ МОНАСТЫРЕ (1603 года) О т е ц П и м е н, Г р и г о р и й спящий. П и м е н (пишет перед лампадой) Еще одно, последнее сказанье - И летопись окончена моя, Исполнен долг, завещанный от бога Мне, грешному. Недаром многих лет Свидетелем господь меня поставил И книжному искусству вразумил; Когда-нибудь монах трудолюбивый Найдет мой труд усердный, безымянный, Засветит он, как я, свою лампаду - И, пыль веков от хартий отряхнув, Правдивые сказанья перепишет, Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро - А за грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют. На старости я сызнова живу, Минувшее проходит предо мною - Давно ль оно неслось, событий полно, Волнуяся, как море-окиян? Теперь оно безмолвно и спокойно, Не много лиц мне память сохранила, Не много слов доходят до меня, А прочее погибло невозвратно... Но близок день, лампада догорает - Еще одно, последнее сказанье.
(Пишет.) Г р и г о р и й (пробуждается) Все тот же сон! возможно ль? в третий раз! Проклятый сон!.. А все перед лампадой Старик сидит да пишет – и дремотой, Знать, во всю ночь он не смыкал очей. Как я люблю его спокойный вид, Когда, душой в минувшем погруженный, Он летопись свою ведет; и часто Я угадать хотел, о чем он пишет? О темном ли владычестве татар? О казнях ли свирепых Иоанна? О бурном ли новогородском Вече? О славе ли отечества? напрасно. Ни на челе высоком, ни во взорах Нельзя прочесть его сокрытых дум; Все тот же вид смиренный, величавый. Так точно дьяк, в приказах поседелый, Спокойно зрит на правых и виновных, Добру и злу внимая равнодушно, Не ведая ни жалости, ни гнева.
П и м е н Проснулся, брат.
Г р и г о р и й Благослови меня, Честный отец.
П и м е н Благослови господь Тебя и днесь, и присно, и вовеки.
Г р и г о р и й Ты все писал и сном не позабылся, А мой покой бесовское мечтанье Тревожило, и враг меня мутил. Мне снилося, что лестница крутая Меня вела на башню; с высоты Мне виделась Москва, что муравейник; Внизу народ на площади кипел И на меня указывал со смехом, И стыдно мне и страшно становилось - И, падая стремглав, я пробуждался... И три раза мне снился тот же сон. Не чудно ли?
П и м е н Младая кровь играет; Смиряй себя молитвой и постом, И сны твои видений легких будут Исполнены. Доныне – если я, Невольною дремотой обессилен, Не сотворю молитвы долгой к ночи - Мой старый сон не тих, и не безгрешен, Мне чудятся то шумные пиры, То ратный стан, то схватки боевые, Безумные потехи юных лет!
Г р и г о р и й Как весело провел свою ты младость! Ты воевал под башнями Казани, Ты рать Литвы при Шуйском отражал, Ты видел двор и роскошь Иоанна! Счастлив! а я от отроческих лет По келиям скитаюсь, бедный инок! Зачем и мне не тешиться в боях, Не пировать за царскою трапезой? Успел бы я, как ты, на старость лет От суеты, от мира отложиться, Произнести монашества обет И в тихую обитель затвориться.
П и м е н |