Эндрю Хиббард, психолог. Фердинанд Бауэн, биржевой маклер. Лоринг А. Бартон, врач. Юджин Дрейер, комиссионер по художественным изделиям. Александр Дреммонд, цветовод. Джордж Р. Бретт, политический деятель. Николас Кэбот, адвокат. Огастес Фарелл, архитектор. Вильям Р. Гаррисон, судья. Филмор Коллард, владелец текстильной фабрики. Эдвин Роберт Кайрон, издатель журнала. Л. М. Ирвинг, общественный деятель. Льюис Валмер, из Федеральной жилищной администрации. Джулиус Эдлер, адвокат. Теодор Джейс, банкир. Питни Эйерс, сотрудник газеты. Артур Коммерс, управляющий аукционами. Уоллес Мак-Кенка, конгрессмен из Иллинойса. Сидней Ланг, недвижимая собственность. Роланд Эрскин, актер. Леопольд Элкас, хирург. Ф. Л. Инголс, бюро путешествий. Арчибалд Моллисон, профессор. Ричард Татти, мужской колледж. Т. В. Донован. Филипп Леонард. Аллан У. Гардаер. Ганс Вебер.
У четырех последних не было адресов, и я не сумел отыскать их ни в Нью-Йорке, ни в пригородах, поэтому не мог запросить в банке сведения о них. Не забыв о том, что все они были выпускниками Гарвардского университета, то есть людьми с достатком выше среднего, я подумал, что дело должно быть прибыльным, Объясняться с ними было весьма забавно, но настоящее "веселье" пошло в воскресенье после полудня. Кто-то пронюхал про исчезновение Хиббарда, и сообщение об этом появилось в газетах, пока как бы между прочим. Около трех часов раздался звонок, и я отправился открывать дверь. Как только я взглянул на двух рослых молодчиков, стоявших на крыльце плечом к плечу, я сразу понял, что это – дики (сыщики) из частного сыскного агентства, и что кто-то заинтересовался моим визитом в дом Хиббарда накануне вечером. Затем я узнал одного из них и, ухмыляясь, широко раскрыл дверь. – Хэлло! Вы только от поздней обедни? Стоявший справа, которого я узнал по шраму на щеке, спросил: – Ниро Вульф у себя? Я кивнул. – Вы хотите его видеть? Перешагните порог, джентльмены. Пока я закрывал дверь на цепочку, они разделись, повесили пальто и шляпы на вешалку, потом одновременно провели ладонями по головам, одернули жакеты и прокашлялись. Они нервничали, как юнцы в своем первом фраке. Я был поражен. Сам я настолько привык к Вульфу и его выходкам, что уже забыл, какое впечатление производят его ядовитые замечания на твердолобые профессиональные головы его коллег. Я попросил их подождать в прихожей, прошел в кабинет и сообщил Вульфу, что сам Баском, глава сыскного агентства Баскома, явился с одним из своих сотрудников и хочет видеть его, Ниро Вульфа. – Ты не спросил, что им надо? – Нет. Вульф кивнул. Я вернулся в прихожую и провел их в кабинет. Баском подошел к столу, пожать руку Вульфу, второй джентльмен опустил свой торс на подставленный мною стул, но чуть было не сел на пол, так как зазевался на Вульфа. Я заподозрил, что он не перегружен ни слухом, ни талантами, коли впервые увидел Ниро Вульфа. Заговорил Баском: – Прошло почти два года с тех пор, как мы с вами встречались, мистер Вульф. Помните? Дело о степной лихорадке. Там еще клерк так сильно чихал, что не видел, как жулик ворует изумруды. Если бы не вы, я, наверно, до сих пор бы чесал себе затылок. У вас, разумеется, дела идут превосходно? – Нет, отвратительно. Баском скрестил ноги и прокашлялся. – Вы недавно взялись за новое дело? – Нет. – Вы не взялись? – Нет. Тут я чуть не подпрыгнул от неожиданно раздавшегося скрипа – голоса второго дика, сидящего между мной и Баскомом. – Я слышал иное. – Кто вам позволил раскрывать пасть? – Баском уставился на него с негодованием. – Может, я поручил вам вести разговор? Он повернулся к Вульфу. – Пора переходить ближе к делу. Положение таково: я занимаюсь одним делом. Направил на него пять человек. Зарабатываю почти тысячу долларов в неделю. Вот уже четыре недели. Когда я доведу дело до конца, получу сумму, которая поможет мне прожить всю зиму, ни о чем не тревожась. Кое-что стало проясняться. По сути, мне теперь требуется немного оберточной бумаги и веревка. – Это прекрасно! – И поэтому я пришел к вам с просьбой отступиться… Брови Вульфа поползли кверху. – Попросить меня что сделать? – Отступиться. Баском сдвинулся на край стула и заговорил, став серьезным. – Мистер Вульф, я говорю о деле Чапина. Я им занимаюсь уже четыре недели. Мне платят Бретт, Кэбот и доктор Бартон. Это не секрет, а если бы было секретом, то после понедельника всем все станет ясно. Бретт позвонил мне вчера вечером и сказал, что если я хочу заработать свои большие деньги на Поле Чапине, то надо сделать ход конем, потому что в игру собирается вступить Ниро Вульф. Вот каким образом я узнал о разосланных вами телеграммах. Баском для большей убедительности положил кулак на стол и стал говорить еще более серьезно: – Мистер Вульф, как вам известно, у адвокатов считается неэтичным переманивать клиентов друг у друга. За такие шутки дисквалифицируют; впрочем, ни один честный адвокат не пойдет на такое. Разве наша с вами профессия не менее достойна, чем профессия адвоката? Баском дожидался ответа, его глаза были прикованы к телефону Вульфа. Очевидно, он считал, что медленное углубление складок на лице у Вульфа такое же естественное явление, как изменение конфигурации морского дна. Вульф наконец заговорил: – Вы имеете в виду, что я должен держаться в стороне от того, что вы называете "делом Чапина"? К сожалению, я должен отказать вам в вашей просьбе. – Так вы не отступитесь? – Нет, конечно. – И вы считаете совершенно естественным отбивать клиента у другого детектива? – Я не стану ни обсуждать свое поведение, ни оправдываться. Я просто заявлю, что отказываюсь исполнить вашу просьбу. – Да, я так и думал. Баском убрал кулак со стола и несколько расслабился. – Мой брат уверял меня, что вы считаете себя джентльменом и попадетесь на эту приманку. Я ответил, что вы можете быть сколько угодно джентльменом, но простачком вас никак не назовешь. – Боюсь, что ни тем, ни другим. – Ну и прекрасно. Теперь, когда мы покончили с этим вопросом, может быть, поговорим о деле? Если вы займетесь делом Чапина, то нас это выведет из дела. – Возможно, но не обязательно. – Да нет, я всегда знаю, когда я проиграл, и умею с этим мириться. Да я и не могу дольше тянуть эту волынку. Я сказал, будто вот-вот должен закончить расследование. Так слушайте, на это нет никакой надежды. Я фактически сдался. Этот Чапин – самая темная и хитрая личность, с которой мне когда-либо приходилось сталкиваться. Трое моих ребят следили за ним день и ночь, чтобы поймать на следующем преступлении, и вот пропал Хиббард, а мы даже не можем выяснить, что с ним случилось. Более того, моя троица не имеет понятия, где был Чапин во вторник вечером… Вульф прервал его: – Все это пустые разговоры, а у вас, как я понял, ко мне деловое предложение. – Совершенно верно. Я намерен предложить вам сделку. За эти четыре недели мы собрали кучу данных, на что ухлопали массу денег. Вы сэкономите время, средства и энергию. Вы можете получить все наши материалы. Баском с минуту поколебался и заключил: – За тысячу долларов. Вульф едва заметно покачал головой. – За то, что вы мне предлагаете, я заплачу сто долларов. Прошу вас, помолчите, я не из тех, кто торгуется. И не посчитайте меня плохо воспитанным, если я вам напомню, что я очень занят. Благодарю за визит. Вульф указал на книги, лежащие перед ним на столе, в одной из которых лежала закладка. – Поль Чапин написал пять романов, вчера мне удалось раздобыть четыре, написанных первыми. Сейчас я их читаю. Я согласен, что это дело сложное и трудное. Возможно, хотя и маловероятно, что я сумею его разрешить к полуночи. Я сдержал улыбку. Вульф любил бравировать, это укрепляло его репутацию. Баском вытаращил глаза. Через минуту он отодвинул свой стул и поднялся, и сидящий рядом со мною детектив ахнул и встал. Баском сказал: – Я не стану задерживать вас больше, у каждого детектива свои методы расследования. – Да… Так вы желаете получить сто долларов? Поворачиваясь к выходу, Баском кивнул. – Я их возьму. Вы, по-видимому, привыкли швыряться деньгами. Вот приобрели романы Чапина… Черт побери, я возьму их. И они двинулись за мной к выходу. Глава 5
К обеденному перерыву в понедельник подготовка к встрече была закончена, и мы не спеша наслаждались обедом. Фриц всегда радовался, когда у нас в конторе дела шли на полную мощность, и особенно старался угодить своей стряпней. В этот вечер я одобрительно подмигнул ему, когда увидел, как много в супе грибов, а когда попробовал подливку к салату – послал ему воздушный поцелуй. Фриц покраснел от удовольствия. Как только обед закончился, Вульф поднялся в свою комнату, как это было предусмотрено его сценарным планом на данный вечер. Несколько минут мы с Фрицем совещались на кухне, потом и я отправился наверх – переодеться. Я надел серый костюм в серую клетку – один из лучших, когда-либо бывших у меня костюмов, светло-голубую рубашку и темно-синий галстук. По пути вниз я зашел в комнату к Вульфу, бывшую на том же этаже, что и моя, чтобы задать ему вопрос. Он сидел у лампы в кресле с одним из романов Поля Чапина в руках. Я подождал, пока он дочитает до конца абзаца и отметит место карандашом. Тогда я сказал: – Если кто-нибудь из них захватит с собой какой-нибудь посторонний предмет, должен ли я его впустить? Не поднимая глаз, Вульф кивнул. Я спустился вниз в кабинет. Первый посетитель прибыл рано. Я предполагал, что до девяти часов никого не будет, но уже без двенадцати девять я услышал, что Фриц спускается в прихожую и открывает входную дверь. Затем повернулась дверная ручка кабинета, и Фриц впустил первую жертву. Этот субъект явно нуждался в бритье, брюки висели на нем мешком, а волосы были взъерошены. Его бледно-голубые глаза стремительно обежали помещение и приземлились на мне. – Черт побери! – сказал он, – вы же не Ниро Вульф! Я согласился с этим и назвал себя. Он выказал желание пожать мне руку, затем сказал. – Я знаю, что пришел на встречу рано. Я Майкл Эйерс, работаю в городском отделе "Трибюн". Я заявил Огги Риду, что мне нужен свободный вечер, чтобы спасти себе жизнь. По дороге я кое-где остановился пропустить пару стаканчиков, а потом мне пришло голову, что я безнадежный дурак – нет же никакого основания считать, что в этом доме не будет никакой выпивки. Я говорю не о пиве. Я спросил его: – Джин? Он усмехнулся. – Скотч. И не затрудняйтесь, разбавлять не надо. Я подошел к столику, который мы с Фрицем установили в нише комнаты, и налил ему. Я подумал: ура Гарварду и веселым дням в колледже и т. д… Я также подумал, что если он всех изведет… Но с другой стороны, если я ему откажу в его просьбе, он здесь ни за что не останется. А выучив почти наизусть справку из банка, я знал, что он проработал в "Пост" четыре года, а в "Трибюн" три, зарабатывая по девяносто долларов в неделю. Да и вообще у меня слабость к газетчикам. Я никогда не мог избавиться от чувства, что они знают такие вещи, о которых я не имею понятия. Я налил ему и вторую порцию, и он уселся, крепко держа стакан обеими руками вытянув ноги. – Скажите, – заговорил он, – правда ли, что когда-то Ниро Вульф был евнухом в гареме в Каире и начал свою карьеру, давая рекомендации девушкам для рекламы зубной пасты "Пирамида"? Я, как осел, с полминуты испытывал самое настоящее негодование, потом рассмеялся. – Конечно, – сказал я, – только работал он там не евнухом, а верблюдом. Майкл Эйерс кивнул. – Теперь мне все ясно. Хочу сказать, что теперь понимаю, почему верблюду так трудно пролезть сквозь игольное ушко… Я никогда не видел Ниро Вульфа, но много о нем слышал, ну а иголки я видел. Есть ли еще факты? Я был вынужден в третий раз наполнить его стакан, прежде чем появились новые посетители. На этот раз их было двое: Фердинанд Бауэн – биржевой маклер и доктор Лоринг А. Бартон. Я вышел встретить их в прихожую, чтобы отвязаться от Майкла Эйерса. Бартон был высоким красивым мужчиной, держался он прямо, но не натянуто, был хорошо одет, а его темные волосы, черные глаза и усталый рот не нуждались в снисхождении. Бауэн был среднего роста и имел весьма утомленный вид. Одет он был в черные и белые цвета. У него были маленькие ноги в изящных туфлях и изящные маленькие женственные руки в изящных маленьких серых перчатках. Когда он снимал пальто, мне пришлось отступить назад, чтобы он не заехал мне в глаза руками, которыми размахивал вокруг себя. Я не испытываю доверия к людям с подобными привычками в ограниченном пространстве. Их особенно следует держать подальше от лифтов, но я-то не терплю их в любых местах. Я отвел Бартона и Бауэна в кабинет и объяснил, что Вульф в скором времени спустится вниз, и показал им Майкла Эйерса. Тот назвал Бауэна "Ферди" и предложил ему выпить. Бартона же он назвал "Лорелеей". Фриц привел Александра Дреммонда – цветовода, кругленького, невысокого увальня, розовую физиономию которого украшали тонкие усы. Он был единственным человеком в списке, который уже до этого побывал в доме Вульфа. Пару лет назад он был у нас с группой других членов Ассоциации цветоводов-любителей, чтобы посмотреть наши растения. Я сразу его вспомнил. После этого они начали приезжать более или менее кучно. Бретт из Тамани-холла, Эдлер и Кэбот – адвокаты, Коммерс – оптовик из Филадельфии, Эдвин Роберт Кайрон – редактор журнала, Огастес Фарелл – архитектор и птица по имени Ли Митчел из Бостона, который сказал, что он представляет интересы банкиров Колларда и Джейса. Итого в десять минут десятого их собралось двенадцать человек, если считать последнего за двух. Конечно, они все были друг с другом знакомы, но я бы не сказал, что общество от этого повеселело. Даже Майкл Эйерс хмуро бродил вокруг, сжимая в руке пустой стакан. Остальные же почти все сидели с похоронным видом. Я подошел к столу Вульфа и дал три коротких звонка Фрицу. Минуты через две я услышал шум лифта. Дверь кабинета открылась, и все повернули головы к ней. Вошел Вульф, Фриц закрыл за ним дверь. Пройдя половину расстояния до своего стола, Вульф остановился, повернулся и сказал: – Добрый вечер, джентльмены! Затем он подошел к креслу, придвинул его так, чтобы край сиденья уперся ему в подколенные ямки, оперся руками на подлокотники и опустился в кресло. Майкл Эйерс привлек мое внимание, подняв пустой стакан и закричав: – Эй! Евнух и верблюд! Вульф поднял голову и спросил самым изысканным тоном: – Вы предлагаете такие добавления для "внутреннего зверинца" мистера Чапина? – Хух! Я предлагаю… На него прикрикнул Джордж Бретт: – Замолчи, Майк! А Фарелл, архитектор, ухватил Эйерса и усадил на стул. Я протянул Вульфу список присутствующих. Он просмотрел его и заговорил: – Я рад, что здесь находятся мистеры Кэбот и Эдлер. Насколько мне известно, они оба юристы. Их знания и натренированный ум, надеюсь, избавят нас от вульгарных ошибок. Я надеюсь, что присутствующий здесь мистер Эйерс помнит о последствиях от придания делу широкой огласки, особенно на тот случай, если вы пожелаете ее избежать. Но Майкл Эйерс возразил: – Я не журналист, а охотник за информацией. Я брал интервью у Эйнштейна… – Насколько вы пьяны? – Откуда мне знать? Брови Вульфа поднялись. – Джентльмены? Ответил Фарелл: – Майк в порядке. Забудьте о нем. Джулиус Эдлер – адвокат, напоминающий своей фигурой карандаш, а манерой держаться – образцового клерка, поспешил вмешаться: – Я бы сказал то же самое. Мы понимаем, что это ваш дом, мистер Вульф, и что мистер Эйерс немного перебрал, но в конце концов мы думаем, что вы пригласили нас сюда не для проверки наших личных привычек. Вы ведь желаете нам что-то сообщить? – Да. – Меня зовут Эдлер. – Да, мистер Эдлер, ваше замечание иллюстрирует то, что, по-моему, составляет основную помеху в моем разговоре с вами, джентльмены. Я не сомневаюсь, что вы с самого начала будете держаться враждебно. Вы все чрезвычайно напуганы, а напуганный человек бывает враждебен почти рефлекторно, из чувства самообороны. Он подозревает все и всех, поэтому я не сомневаюсь, что вы отнесетесь ко мне с недоверием. – Глупости! – Это заговорил второй адвокат, мистер Кэбот. – Мы вовсе не напуганы, и нас вам не в чем подозревать. Если вы собираетесь нам что-либо сообщить, говорите. |
