- Ее? Нет. - Тогда что ты там делал? Я развел руками. - Фотографировал пасхальный парад. Как и десятки тысяч моих добропорядочных сограждан. - Но отнюдь не все твои сограждане караулили возле церкви Святого Томаса. Понимаешь, Гудвин, судя по всему, отравленной иголкой выстрелили из механизма, спрятанного в одной из фотокамер, нацеленных на миссис Байноу. Ты наблюдательный. Не заметил ли ты чего-нибудь необычного в каком-либо из фотоаппаратов? - Нет. Я еще подумаю, но уверен, что ничего необычного не заметил. - А что-нибудь странное в поведении кого-либо из четверых людей с фотоаппаратами? - Нет. Но обещаю еще подумать. Дело в том, что я и сам снимал, поэтому не слишком обращал внимание на остальных. Кремер недовольно крякнул. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. - Все-таки я скажу, - произнес он. - Признаюсь, почему пришел к вам сам, вместо того чтобы вызвать Гудвина с его фотокамерой к нам, в управление. Дело в том, что к жакету миссис Байноу была приколота орхидея. Особая орхидея, по словам мистера Байноу. Во всем мире есть только одно такое растение, и оно находится в его собственности. И вот, в то время как женщина билась в судорогах на тротуаре, из толпы выскочил какой-то тип, сорвал у нее с груди орхидею и бросился наутек. Он, конечно, не всадил в миссис Байноу иголку - женщина уже умирала, - но суть не в этом. Суть в том, что вы помешаны на орхидеях, а Гудвин околачивался поблизости. Одни лишь орхидеи или присутствие одного лишь Гудвина я готов был бы посчитать совпадением, но орхидеи же плюс Гудвина - не могу. Вот почему я здесь. Я хочу знать, можете ли вы сообщить мне что-нибудь в связи с этим, и еще хочу задать несколько вопросов. Вулф поджал губы. - Возможно ли, - начал он, - что вы намекаете на то, что орхидеями овладел мистер Гудвин? - Нет. Я прекрасно знаю, что это не он. У меня есть описание злоумышленника. Но вы сами знаете, что случается, когда либо вы, либо Гудвин оказываетесь в радиусе хотя бы мили от места убийства, а тут у нас не только Гудвин, но и орхидеи. Что вы можете мне сказать? - Только одно. Я прошу вас уйти из моего дома. - Только после того, как я услышу ответы на свои вопросы. - Кремер пригнулся вперед. - Известно ли вам что-нибудь о человеке, который сорвал орхидею с груди миссис Байноу? Вулф оперся ладонями о край письменного стола, отодвинул кресло и грузно встал. - Мистер Кремер, - холодно произнес он, - по части умения наносить оскорбления равных вам нет. Под предлогом расследования убийства вы вторглись в мое жилище с абсурдным намерением изобличить мою причастность к краже цветов. Он вышел из-за стола и зашагал к двери, но на полпути остановился. - Если бы вы хотели расспросить меня в связи с этим убийством, я бы остался и выслушал вас. И даже ответил бы. Я не был знаком с миссис Байноу и не знаком ни с кем, кто бы знал ее или что-либо, имеющее отношение к ее смерти. Более того, я не располагаю никакими сведениями, которые могли бы пролить свет на тайну ее убийства. Поскольку вы полагаете, что иголкой выстрелили из устройства, спрятанного в одной из фотокамер, я добавлю также, что, за исключением мистера Гудвина, не знаю ровным счетом ничего ни о ком из тех, кто находился возле церкви с фотокамерами. Мистер Гудвин уже рассказал вам о том, что он видел и делал. Если вы не унимаетесь и по-прежнему хотите изводить его вопросами, а он готов вам уступить, то, пожалуйста - вот он. И Вулф протопал вон из кабинета. Кремер, набычившись, проводил его взглядом, потом снова вперился в меня. - Уж, изводить вопросами, - проворчал он. - Самовлюбленный болтун. Да и ты тоже не лучше. Трепло. Ну, ладно, известно ли тебе что-либо о человеке, который сорвал орхидею с груди миссис Байноу? Я напустил на себя извиняющийся вид. - Прошу прощения, инспектор, но я служу у мистера Вулфа, а он… - Отвечай на вопрос! - Вы же сами понимаете, каково мне приходится. Конечно, мне страшно тяжело - работать-то надо на самовлюбленного болтуна, - но платит он настолько щедро, что я попросту не могу позволить себе отвечать на вопросы, на которые сам мистер Вулф не дает вам ответа. Все, что он вам сказал относительно убийства, могу повторить и я: я не знаю ровным счетом ничего, что имело бы к нему отношение. А вот на вопрос о возможном знакомстве с похитителем цветов я вынужден не отвечать. Вы только посмотрите, как обиделся мистер Вулф. Глаза Кремера буравили меня насквозь. - Значит, ты отказываешься отвечать! - Разумеется. Я также отказался бы ответить на вопрос - украл ли я галстук, который вы на мне видите. Это тоже обидело бы мистера Вулфа. Но если… - А не хочешь прокатиться со мной и пообщаться с лейтенантом Роуклиффом? - О, с удовольствием. Однажды мне удалось заставить его заикаться уже через восемь минут - мой личный рекорд. Мне хотелось бы… Я замолчал, поскольку Кремер повел себя невежливо. Он поднялся и, держа в лапище мой фотоаппарат, так что ремешок свисал до пола, двинулся к двери. Подумав, не собирается ли он двинуться на поиски Вулфа, я затрусил было за ним, но в прихожей он молча оделся, не дожидаясь моей помощи, и вышел, хлопнув дверью. Я развернулся и прошел на кухню. Увиденное мною там, как всегда, услаждало взор: самовлюбленный болтун самозабвенно уплетал воскресный ужин, деля трапезу с поваром. Фриц примостился на табурете в середине длиннющего стола и отправлял в свою разинутую, пасть сочащуюся мякоть молодого цикория. Вулф, за моим столиком у стены, увлеченно поливал тимьяновым медом свежевыпеченные бисквитики, пропитанные пахтой. Рядом с ним стояли бутылка молока и чистый стакан. Я подошел и налил себе молока. Я спросил, где Мурлыка, и получил ответ, что поднос доставлен тому в комнату. Фриц сказал, что в печи осталась еще уйма бисквитов. Я поблагодарил и взял себе парочку. - Вы знаете, - произнес я как бы невзначай, открывая банку с черной патокой, - складывается интересное положение. - Я полил патокой бисквиты. - Ведь Лон Коэн - не единственный в "Газетт", кто знает, что в среду я интересовался фотоснимками мистера и миссис Байноу. К тому же Кремер, убедившись, что из моего фотоаппарата - вашего фотоаппарата - извлечена пленка, почти наверняка пришлет сюда своих цепных псов с ордером на обыск. Более того… - Я принимаю пищу, - раздраженно буркнул Вулф. - А я не говорю о бизнесе. Это вовсе не бизнес, а утес, на который вы вскарабкались в погоне за наслаждениями, а теперь висите на самом краю, судорожно цепляясь кончиками пальцев. Как, впрочем, и я. Продолжу. Более того, когда они отыщут водителя такси - а они его отыщут, если только пожелают, - то сразу выяснят, что мы с Мурлыкой приехали сюда. Знай я наперед, что случится убийство, я бы, конечно, не привез его сюда, но… - Избавься от этой пленки, - приказал Вулф. - Совершенно верно. Первым же делом поутру. Но "центрекс" - серьезная игрушка, и если все случилось так, как предполагает Кремер, то на одном из кадров может быть запечатлена та самая иголка. Я знаю одно место, где могут быстро проявить такую пленку и изготовить диапозитивы. Правда, это обойдется недешево. Как вы на это смотрите? Вулф согласился. - Хорошо. Теперь следующее. Если Кремер, обнаружив, что фотокамера пуста, возьмет ордер на обыск, то как быть с орхидеями? Если вы не способны с ними расстаться, то я предлагаю припрятать их в оранжерее среди других цветов. Окажись здесь Байноу, этот номер, конечно, не прошел бы, но… Зазвонил телефон. Я встал, прошагал к аппарату, установленному на полочке, и взял трубку. - Резиденция Ниро Вулфа. Арчи Гудвин слушает. Вежливый мужской голос спокойно и внятно сообщил, что хотел бы переговорить с мистером Вулфом. Я не менее вежливо поинтересовался, кто спрашивает мистера Вулфа, на что голос ответил, что не хотел бы говорить по телефону. Это существенно осложнило мою задачу. Я объяснил, что мистер Вулф ужинает и его нельзя беспокоить, но я, его доверенный помощник, не имею права назначать аудиенции анонимным лицам. Тогда голос решил сознаться. Остальное было просто. Положив трубку, я вернулся к столу, вонзил зубы в бисквит с патокой и поведал Вулфу: - Дело принимает занятный оборот. Извините, что не спросил у вас, но я был уверен, что вы пожелаете принять его. Мистер Миллард Байноу будет здесь через полчаса. 4
Миллард Байноу не стал усаживаться в красное кожаное кресло - он присел на него. Похоже, за все свои пятьдесят пять прожитых лет миллиардер ни разу не позволял себе рассесться в удобной позе или посидеть развалясь; вот и сейчас он примостился на самый край, выпрямив спину, чинно сведя ноги вместе и уперев кулаки в колени. "Кулаки" не должны вас смущать. Человеку, привыкшему всю жизнь раздавать направо и налево изрядные куски своего колоссального унаследованного состояния, совершенно естественно сжимать пальцы в кулак. Как и всем другим, мне были, конечно, прекрасно известны и знакомы огромный рот и оттопыренные уши Милларда Байноу, а вот его спутника, представившегося мистером Генри Фриммом, я лицезрел только во второй раз. Впервые же я увидел его, когда он выходил из церкви Св. Томаса рядом с миссис Байноу. Он был значительно моложе и куда привлекательнее, чем Байноу, и вдобавок не стеснялся своих конечностей. Во всяком случае, он не только свободно развалился в желтом кресле, которое я поставил у края стола Вулфа, но и закинул ногу на ногу. Байноу явно не знал, с чего начать. Он уже дважды повторил Вулфу, что пришел, чтобы проконсультироваться по очень деликатному делу, однако, похоже, сама мысль об этом деле совершенно выбивала из колеи. Наконец, он нарушил затянувшееся молчание и попытал счастья еще раз. - Я хочу объяснить, мистер Вулф, что обратился к вам в этом крайне тяжелом для меня положении, поскольку верю в ваши способности, в вашу надежность и порядочность. Мой друг Льюис Хьюитт не раз рассказывал мне о той услуге, которую вы оказали ему несколько лет назад; рассказывал он и о вас, о ваших привычках и талантах, а он хорошо разбирается в людях. Знаком мне, с его слов, и мистер Гудвин. Вот почему, узнав в полиции о том, что мистер Гудвин был сегодня там, перед церковью, я и решил обратиться к вам… По очень деликатному делу. Он приумолк. Опять "деликатное". Вулф не выдержал. - И что это за дело? - спросил он. - Оно чрезвычайно конфиденциальное. Я полагаюсь на вашу порядочность и рассчитываю, что все останется между нами. - Вы можете на меня положиться во всем, кроме соучастия в преступлении, - сказал Вулф, пристально глядя на него из-под полуприкрытых век. - Если ваше дело связано с гибелью вашей супруги, то я могу вам помочь, сказав, что довольно хорошо информирован о случившемся. Я знаю, как она умерла. Инспектор Кремер приходил сюда и расспрашивал мистера Гудвина, да и сам мистер Гудвин подробно рассказал мне обо всем, что случилось перед церковью. Примите мои глубокие соболезнования. - Спасибо. - Байноу склонил голову, потом снова поднял ее. - Вы, должно быть, понимаете, как мне сейчас тяжело… Значит, вы знаете про иголку? - Да. - И вы знаете, что в полиции подозревают о том, что иголкой выстрелили из фотоаппарата? - Да. А у вас есть другое мнение? - Нет, совсем нет. Я сам высказал такое предположение, и тогда оказалось, что и полиция как раз рассматривает эту версию. Другого объяснения я не вижу. Я стоял рядом с ней в церкви, был рядом, когда мы вышли, и оставался рядом до тех пор, пока она… Он замолк и на его скулах заходили желваки. Несколько секунд спустя Байноу овладел собой и продолжил: - Извините меня. Мистер Фримм тоже находился рядом и абсолютно уверен, что никто к ней не прикасался. Какой-то незнакомец, правда, подскочил к ней, когда мы только вышли из церкви, но дотронуться до нее не успел. Мистер Фримм отогнал его прочь. И вдруг сразу после этого она вздрогнула и прикусила губу. Мы спросили ее, не случилось ли чего, но она только помотала головой. - Он судорожно сглотнул. - Моя жена ни за что бы не стала привлекать к себе внимание на людях. Я полностью поддерживаю полицейскую гипотезу, хотя мое дело непосредственно связано именно с ней. Он повернул голову в сторону. - Генри, я предпочел бы, чтобы вы сами объяснили мистеру Вулфу. Вы не против? - Нет, конечно, мистер Байноу, я готов, - согласился Фримм. С явной неохотой, как показалось мне. Он перевел взгляд на Вулфа и прокашлялся. - Вы, должно быть, не знаете, кто я такой, Я занимаю пост исполнительного секретаря Благотворительного фонда Байноу, в который у мистера Байноу вложены самые крупные средства. Миссис Байноу тоже принимала самое деятельное участие в работе этого Фонда. Я это говорю только для того, чтобы вы знали, чем я занимаюсь; мистер Байноу хотел, чтобы я рассказал вам о тех злополучных обстоятельствах, в силу которых я оказался знаком с одним из тех, что стоял с фотоаппаратом в руках перед церковью Святого Томаса. С молодой женщиной по имени Айрис Иннес. Его глаза метнулись к Байноу, но тот только покачал головой и сказал: - Рассказывайте все, как есть. Генри. Фримм вновь обратился к Вулфу: - Дело в том, что мы с мисс Иннес были обручены, и наша помолвка была расторгнута только месяц назад. В полиции об этом узнали, и меня вызывали на допрос. Меня расспрашивали также о том, в каких отношениях я состоял с миссис Байноу; судя по вопросам, в полиции подозревают, что наша помолвка распалась из-за моего отношения к миссис Байноу - это подозрение, которое совершенно беспочвенно. Однако в полиции всерьез подозревают, что у мисс Иннес имелись основания для того, чтобы… э-ээ… попытаться отомстить миссис Байноу. По-моему, это абсолютно нелепо, но я посчитал своим долгом - своим священным долгом, если хотите - рассказать об этом мистеру Байноу. Он снова посмотрел на Байноу, но филантроп не сводил глаз с Вулфа. Фримм спросил: - Этого достаточно, мистер Байноу? Байноу, не отвечая ему, обратился к Вулфу: - Теперь вы понимаете, почему я сказал, что у меня очень деликатное дело? Я разговаривал с комиссаром полиции, который отнесся к этой ситуации с пониманием, однако репортеры уже пытались приставать к Фримму с расспросами, так что опасность весьма велика. Если мою жену убили, то избежать огласки, конечно, невозможно, но я не позволю, чтобы ее память осквернили попыткой бросить тень на ее честное имя и на ее… добродетель. Я советовался со своим адвокатом, который по моей просьбе переговорил с окружным прокурором, но больше помочь мне в силах. Вот почему я решил прийти к вам. Если и впрямь настолько умны и изобретательны, как вас описывает мой друг Льюис Хьюитт, то вы придумаете, как мне помочь. Вулф нахмурился. - Если вы рассчитываете на то, что газеты воздержатся от грязных намеков и инсинуаций, мистер Байноу, то выкиньте это из головы. А кроме этого, что вам еще нужно? - Я хочу, чтобы память о моей жене не была осквернена никакими подозрениями. Я хочу, чтобы в полиции убедились в том, что их подозрения о возможной мести со стороны мисс Иннес беспочвенны и безосновательны. Если мою жену и впрямь убили отравленной иглой, выпущенной из фотоаппарата, а я согласен с этой версией, поскольку не представляю, как это можно было сделать по-другому, то убийца - один из троих мужчин. Я хочу, чтобы он был изобличен и понес наказание. И еще, я пришел к вам потому, что там находился мистер Гудвин. Насколько мне известно, он стоял как раз по соседству с мисс Иннес - между ней и одним из мужчин, - так что наверняка может сказать, что у нее в руках был самый обычный фотоаппарат. И я хочу, чтобы вы положили конец нелепым и грязным россказням. - Он разжал кулаки и переплел пальцы. - Моя жена была добропорядочная и чистая женщина, и слушать подобные сплетни просто невыносимо. Вулф кивнул. - Да, для человека с вашим положением это совершенно естественно. Вам слишком редко приходилось что-либо терпеть. Но любые домыслы по поводу убийства можно прекратить только одним способом: найти и изобличить подлинного убийцу. - Он слегка повернул голову. - Мистер Фримм. Самый очевидный вопрос: есть ли у мисс Иннес благовидный предлог для того, чтобы оказаться на том месте с фотоаппаратом? Фримм кивнул. - О, да. Более, чем благовидный. Она - профессиональный фоторепортер, работает в журнале "Сеньорита". Я не разговаривал с ней с тех пор, как мы… перестали встречаться, но полагаю, что она была там по заданию журнала. - Когда вы встречались с ней в последний раз? - Месяц назад. Когда была расторгнута наша помолвка. - Кто и почему решил ее расторгнуть? - Мы оба. По взаимному согласию. Мы поняли, что не подходим друг другу. - Фримм поджал губы. - Как я вам уже говорил, мистер Вулф, подозрения полицейских совершенно нелепы и абсурдны. - Без сомнения. - Вулф снова посмотрел на Байноу. - Вы, понимаете, сэр, что я не могу позволить, чтобы результатом расследования стал отрицательный ответ. Я не смогу покончить с домыслами и инсинуациями, доказав, что мистер Фримм порвал с мисс Иннес из-за внезапно вспыхнувшей страсти к миссис Байноу и что мисс Иннес не вынашивала планов мести. Доказать справедливость этих предположений можно только одним путем - опровергнув их; чтобы их опровергнуть, нужно найти настоящего преступника; для нас подходящая кандидатура - любой из троих мужчин с фотоаппаратами. Вам известно что-нибудь о них? - Нет. Мне их называли, но я никого не узнал Я и сейчас их не помню. У меня сейчас голова плохо работает. Генри? - Да, мистер Байноу. Джозеф Херрик, фоторепортер из "Газетт". Огастес Пицци из рекламного агентства… минутку… - Фримм закрыл глаза. Потом открыл. - Вспомнил. "Олловер Пикчерз, инкорпорейтед". И Алан Гайс, фотограф, нигде в штате не состоящий. |
