– Нет, – твердо сказала она. – Я не подпишу. – Она взяла листок в руку. – Я согласна, что тут все правда, и если, когда вы вызовете ее в суд, она признает, что переложила пистолет обратно на пол, я встану и поклянусь, что перед этим положила его на консоль. Но я ничего не подпишу, потому что однажды я уже подписала какую-то бумажку по поводу автомобильной аварии, и отец заставил меня пообещать, что впредь я не подпишу без его ведома ни единого документа. Я могу взять это заявление, показать ему и потом подписать, а вы бы зашли и забрали его сегодня вечером или завтра утром. – Она нахмурилась. – Вот только отец знает, что у меня был ключ… Ну да ладно, как-нибудь я бы ему объяснила. Она положила листок на стол. Я пододвинул его к себе. Понимаю: вы думаете, что мне следовало сменить хватку и продолжить борьбу, но вас там не было, вы ее не видели и не слышали, а я видел и слышал. Поэтому я сдался. Я вытащил из кармана записную книжку, выдрал из нее страницу и принялся писать. – Я хотела бы еще выпить, – заявила она. – Момент, – пробормотал я, продолжая строчить следующий текст:
Ниро Вульфу! Этим я подтверждаю, что Арчи Гудвин сделал все возможное, чтобы убедить меня подписать составленное Вами заявление, и что я объяснила ему, почему я вынуждена отказаться.
– Вот, – сказал я, подавая ей записку. – Подписание этого не явится, по сути, подписанием какого-либо документа. Вы просто подтвердите, что отказываетесь подписать заявление. Дело в том, что мистер Вульф знает, как я падок до красивых девушек, особенно таких умных, как вы, и если я принесу ему бумагу неподписанной, он подумает, что я вовсе не пытался вас убедить. Он может даже уволить меня. Просто распишитесь там, внизу. Она снова перечитала послание и взяла ручку. – Не морочьте мне голову, – произнесла она довольно дружелюбно и улыбнулась, блестя глазами. – Я чувствую, когда я нравлюсь мужчине. Вы думаете, я холодная и расчетливая? – Да, – сказал я достаточно резко, но не слишком. – Но дело сейчас не в том, нравитесь ли вы мне, а в том, что подумает мистер Вульф. Эта записка сослужит мне добрую службу. Премного благодарен. Я взял у нее листок и подул, чтобы просушить подпись. – Я знаю, когда я нравлюсь мужчине, – повторила она. Больше мне от нее ничего не требовалось, но, вспомнив, что почти пообещал ей еще одну порцию виски, я подозвал официанта. Когда я вернулся на Западную Тридцать пятую улицу, был уже седьмой час, и Вульф, закончив вечерние хлопоты в оранжерее, сидел в кабинете. Я подошел и положил перед ним на стол неподписанное заявление. – Ну и…? – промычал он. Я сел и пересказал ему все в точности, вплоть до того самого момента, когда Клара предложила взять документ домой и показать его отцу. – К сожалению, некоторые из ее выдающихся качеств остались нами в тот вечер незамеченными, – сказал я. – Я не оправдываюсь, я констатирую факт. Со всеми ее мозговыми функциями с успехом бы справилась высушенная горошина. Зная, какого вы мнения о голословных утверждениях, и желая убедить вас в своей правоте, я принес свидетельство, подтверждающее это. Вот то, что она все-таки подписала. Я протянул ему страничку, вырванную из моей записной книжки. Вульф посмотрел на нее и подмигнул мне. – Сама подписала, говоришь? – Да, сэр. В моем присутствии. – Прекрасно. Хорошо. Приемлемо. Я принял похвалу с небрежным кивком. Меня нисколько не обижает, когда он произносит "приемлемо" таким тоном. – Уверенная, легкая рука, – произнес он, продолжая разглядывать листок. – Она воспользовалась твоей ручкой? – Да, сэр. – Дай мне ее, пожалуйста. Я встал и протянул ему ручку вместе с парой стандартных листов бумаги, после чего принялся с интересом наблюдать, как он выводит "Клара Джеймс" снова и снова, всякий раз сравнивая результат с добытым мной образцом. При этом он говорил: – Очень маловероятно, что, помимо наших клиентов, кто-нибудь когда-нибудь это увидит… Так, уже лучше… Обзвони всех до ужина. Сперва миссис Майон и мистера Вепплера, потом остальных… Скажи, что я готов дать заключение об иске миссис Майон… Узнай, смогут ли они прийти сегодня к девяти вечера. Если нет, то пусть приходят завтра утром в одиннадцать… Затем свяжись с мистером Кремером… Посоветуй ему захватить с собой одного из своих людей… Он положил отпечатанное на машинке заявление поудобнее, поставил под ним подпись Клары Джеймс и сличил подделку с оригиналом. – Специалист, конечно, догадается сразу, – пробормотал он. – Но специалист этого никогда не увидит. А для клиентов – сойдет. 8
На то, чтобы обзвонить всех, ушел битый час, но в конце концов все были оповещены. Правда, Джиффорда Джеймса я так и не поймал, но его дочь согласилась найти и привести его, с чем прекрасно справилась. Остальных я выловил сам. Единственными, кто стал мне перечить, были клиенты, особенно Пегги Майон. Она ни в какую не хотела присутствовать на встрече, устраиваемой под предлогом получения денег с Джиффорда Джеймса, и мне пришлось передать трубку Вульфу. В результате Фреда и Пегги удалось уговорить прийти чуть раньше для краткого обмена мнениями, с сохранением за ними права решать, оставаться на основную часть или нет. Они поспели как раз вовремя, чтобы помочь нам расправиться с вечерним кофе. Хотя Пегги удалось почистить зубы, принять ванну, поспать и сменить платье, сияющей она, однако, не казалась. Вид у нее был уставший, отрешенный и недоверчивый. Конечно, она не стала говорить, что жалеет о том, что связалась с Ниро Вульфом, но ее поведение свидетельствовало об этом достаточно красноречиво. Очевидно, Фред Вепплер чувствовал то же самое, но держался более лояльно. Идея обратиться к Вульфу целиком принадлежала Пегги, и он не хотел лишний раз давать ей понять, что своим поступком она сделала только хуже, а не лучше. Даже когда Вульф показал им заявление с подписью Клары Джеймс они не воспряли духом. Они прочитали его вместе: она – сидя в красном кожаном кресле, он – пристроившись рядом, на подлокотнике. Дочитав, они не сговариваясь подняли глаза на Вульфа. – И что дальше? – спросил Фред. – Дорогой сэр. Дорогая леди. – Вульф отодвинул от себя чашку и блюдце. – Что заставило вас обратится ко мне? Тот факт, что, когда вы вошли в студию, пистолета на полу не было. Это вселило в ваши души подозрение, что Майон не застрелился, а был застрелен. Если бы обстоятельства свидетельствовали, что Майон покончил с собой, вы бы давно поженились, и не стали бы обращаться ко мне. Что ж, именно такую ситуацию вы имеете сейчас. Чего же вы хотите еще? Вы жаждали избавить сердце от тайных сомнений? Мы вам это устроили. Фред плотно сжал губы. – Я не верю, – мрачно проговорила Пегги. – Вы не верите заявлению Клары Джеймс? – Вульф взял документ и убрал его в ящик стола, что было очень кстати, так как время приближалось к девяти. – Вы думаете, мисс Джеймс подписала бы заведомую ложь? Но с какой стати… – Я не это имела в виду, – перебила Пегги. – Я не верю, что Альберто мог покончить с собой, и то, где находился пистолет, тут роли не играет. Просто я слишком хорошо его знала. Он никогда не решился бы на самоубийство, никогда… – Она повернула голову к своему возлюбленному. – А ты как считаешь, Фред? – Мне тоже не очень верится, – признался он неохотно. – Ясно. Но тогда выходит, что работа, для выполнения которой вы меня наняли, заключалась совсем не в том, о чем вы вели речь, – едко заметил Вульф. – Вы не можете не признать, что по поводу пистолета я представил вам исчерпывающую информацию, ведь верно? Значит, свое дело я сделал. Но теперь вы хотите большего. Вам надо, чтобы я раскрыл убийство и, следовательно, поймал убийцу. Вам надо, чтобы… – Нет-нет, – стала оправдываться Пегги, – Я только хотела сказать, что не могу поверить, будто Альберто покончил с собой. И никакие доводы не убедят меня в обратном. Теперь я понимаю, что и впрямь ошиблась, когда… В дверь позвонили, и я пошел открывать. 9
Итак, клиенты остались на вечеринку. Всего гостей набралось десять: те шестеро, что присутствовали в понедельник, двое клиентов, инспектор Кремер, а также мой старый друг и недруг сержант Пэрли Стеббинс. Самым забавным оказалось то, что наиболее глупая из всех – Клара Джеймс – была единственной из приглашенных, кто имел хоть какое-то представление об истинной цели встречи. Намеком ей могла послужить информация, полученная от меня в баре "Черчилль". Правда, не исключалось, что она успела ею поделиться с отцом, но я в этом сильно сомневался. Что же касается Адели Босли, доктора Ллойда, Руперта Гроупа, судьи Арнольда и Джиффорда Джеймса, то они не подозревали, что разговор может выйти за рамки обсуждения финансовых претензий к Джеймсу, до той самой минуты, пока не вошли и не были представлены инспектору Кремеру и сержанту Стеббинсу. Что думали в тот момент эти двое – одному богу известно, но на их лицах было ясно написано, что они ничегошеньки не знают. Кремер и Стеббинс имели достаточный опыт общения с Вульфом, чтобы догадываться: полетят перья! Но чьи? Когда? В связи с чем? Что до Фреда и Пегги, то, даже после прибытия представителей закона, они, вероятно, думали, что Вульф собирается ограничиться темой самоубийства Майона, обнародовав заявление Клары и то, что нам рассказал Фред о перемещении пистолета с консоли на пол, что и служило причиной безнадежного и затравленного выражения на их лицах. Они чувствовали, что влипли. Вульф сфокусировал взгляд на инспекторе, который сидел в заднем ряду с большим глобусом по одну руку и Пэрли – по другую. – Мистер Кремер, вы ничего не имеете против, если сначала я проясню некоторые не представляющие для вас интереса детали? Кремер кивнул и передвинул сигару в другой угол рта. Его глаза внимательно наблюдали за происходящим. Вульф окинул взглядом собравшихся. – Уверен, вы все будете рады услышать то, что я скажу. И не потому, что я стремился нам угодить. Просто я рассудил, как лучше. Оставляя в стороне правовой аспект, мне кажется, что, с моральной точки зрения, миссис Майон не может иметь претензии к мистеру Джеймсу. Как я и обещал, она принимает мои доводы. Она не станет требовать никакой компенсации за ущерб. Вы подтверждаете это перед свидетелями, миссис Майон? – Конечно. – Пегги собралась еще что-то добавить, но осеклась. – Вот и чудненько! – Адель Босли вскочила со своего места. – Можно мне воспользоваться телефоном? – Потом, – рявкнул Вульф. – Сядьте, пожалуйста. – Мне кажется, вы могли просто позвонить и сообщить нам это, – заметил судья Арнольд. – Из-за вас мне пришлось отменить важную встречу. Адвокатам никогда не угодишь! – Вы были бы правы, если бы дело сводилось только к этому, – мягко согласился Вульф. – Но есть еще вопрос относительно смерти Майона. Когда я… – А какое это имеет отношение? – Сейчас вы узнаете. Моя информация не окажется неуместной, ибо смерть Майона явилась результатом, хотя и косвенным, нападения мистера Джеймса. Но я изучал вопрос шире, так как миссис Майон наняла меня не только для выяснения обоснованности ее претензий к мистеру Джеймсу – эту тему мы уже закрыли, – но и для того, чтобы расследовать обстоятельства смерти ее мужа. Она была убеждена, что он не мог покончить с собой. Она не верила, что он принадлежал к типу людей, способных на самоубийство. Я провел расследование и готов перед ней отчитаться. – Но зачем вам для этого мы? – пискнул Руперт Толстый. – Из вас мне нужен только один. Убийца. – Значит, никто из нас вам не нужен, – бросил Арнольд. – Тогда уходите, черт вас возьми! – рявкнул Вульф. – Все, кроме одного! Уходите! Никто не пошевелился. Вульф подождал пять секунд. – Тогда я продолжу, – сказал он сухо. – Итак, я готов отчитаться, но расследование не завершено. Одна существенная деталь потребует официальной санкции, и именно поэтому здесь присутствует инспектор Кремер. Понадобится также согласие миссис Майон и, вероятно, консультация доктора Ллойда, поскольку он подписывал свидетельство о смерти. – Его взгляд переместился на Пегги. – Сперва вы, мадам. Дадите ли вы согласие на эксгумацию тела вашего мужа? Ее глаза широко раскрылись. – Для чего? – Для того, чтобы подтвердить факт убийства и личность убийцы. Думаю, это легко удастся. Она опустила веки. – Хорошо. Мне все равно, – проговорила она чуть слышно. Взгляд Вульфа переместился влево. – У вас нет возражений, доктор Ллойд? Ллойд пришел в замешательство. – Я не представляю, к чему вы клоните, – произнес он медленно и отчетливо, – но я в любом случае не имею голоса при решении данного вопроса. Ведь я только составил свидетельство о смерти. – Следовательно, вы не против. Мистер Кремер, повод для официальной санкции вы получите через пару минут, но знайте, что в дальнейшем вам потребуется организовать обследование трупа доктором Абрахамом Рентнером из больницы в Маунт-Синай и запастись его письменным заключением. – Эксгумации не устраиваются из любопытства, – проворчал Кремер. – Я знаю. Мною движет нечто большее, нежели пустое любопытство. – Глаза Вульфа забегали по комнате. – Полагаю, все вы знаете, что одной из основных, а точнее – главной причиной, почему полиция пришла к выводу, что Майон покончил жизнь самоубийством, стал сам характер его смерти. Конечно, остальные детали, например, наличие возле трупа пистолета, тоже не противоречили гипотезе, но определяющую роль сыграл тот довод, что находящемуся в сознании человеку невозможно засунуть в рот дуло пистолета и нажать курок. А указания на то, что Майон был одурманен наркотиком или оглушен ударом, отсутствовали. Кроме того, пройдя через голову, пуля подала в потолок. Однако, хотя в подобной ситуации данное предположение звучало вполне резонно, этот случай, безусловно, был исключением. Это я понял сразу, уже при первой же встрече с миссис Майон. Дело в том, что… Впрочем, лучше я вам просто продемонстрирую. Арчи, возьми пистолет. Я выдвинул ящик стола и достал его оттуда. – Он заряжен? Я оттянул затвор, чтобы проверить. – Нет, сэр. Вульф повернулся к аудитории. – Я попрошу вас, мистер Джеймс. Как оперный певец вы умеете следовать сценическим указаниям. Встаньте, пожалуйста. Дело серьезное, так что выполняйте все точно. Вы пациент с больным горлом, а мистер Гудвин – ваш врач. Он просит вас открыть рот так, чтобы он мог осмотреть ваше горло. Сделайте это естественно, как в жизни. Справитесь? – Но это же так очевидно. – Джеймс стоял, мрачно глядя на Вульфа. – Какой толк? – И все же, доставьте мне удовольствие. Существует одна маленькая деталь. Постарайтесь проделать это как можно естественнее, хорошо? – Ладно. – Прекрасно. Остальных попрошу наблюдать за лицом мистера Джеймса. Повнимательнее. Арчи, за дело. Держа пистолет в кармане, я встал перед Джеймсом и сказал ему широко раскрыть рот. Он повиновался. Когда я наклонился, чтобы посмотреть горло, его глаза на секунду остановились на моем лице, а потом закатились наверх. Я неспешно вытащил из кармана пистолет и стал засовывать ему дуло в рот, пока не коснулся неба. От неожиданности он дернулся назад и упал в кресло. – Вы видели пистолет? – спросил его Вульф. – Нет, я смотрел в потолок. – Именно! – Вульф обвел взглядом собравшихся. – Все видели, как его глаза закатились наверх? Так происходит всегда. Можете поэкспериментировать сами. Я уже попробовал в спальне в воскресенье вечером. Так что подобным образом убить человека совсем не невозможно, и даже очень просто, в особенности если вы врач, а у него – больное горло. Вы согласны, доктор Ллойд? Во время демонстрации Ллойд не следил вместе, со всеми за Джеймсом. Его лицо было каменным. Теперь его рот слегка приоткрылся, но и только. Он изобразил свою лучшую улыбку. – Показать, как что-то может произойти, – это не то же самое, что доказать, что это произошло, – произнес он довольно спокойно. – Совершенно верно, – согласился Вульф. – Однако, мы располагаем некоторыми фактами. У вас нет твердого алиби. Майон без лишних вопросив впустил бы вас в студию в любое время. Вы вполне могли взять пистолет с консоли и незаметно сунуть его в карман. Для вас, как ни для кого другого, он согласился бы встать и широко раскрыть рот, навлекая на себя погибель. Он был убит вскоре после того, как вас вынудили договориться с доктором Рентнером, чтобы тот обследовал Майона. Итак, факты есть факты, не так ли? – Ваши факты ничего не доказывают, – возразил доктор Ллойд. Его голос уже не был так спокоен, как прежде. Он поднялся с кресла. Это действие не выглядело осознанным, похоже, его мышцы сработали сами собой. Это оказалось ошибкой, потому что, встав, он начал дрожать. – Факты внесут свою лепту, – ответил ему Вульф. – В особенности, если нам удастся установить еще один, а я думаю, что установить нам его удастся, иначе с чего бы вам так трястись? Что это было, доктор? Какая-то досадная оплошность? Вы не справились с операцией и навсегда загубили ему голос? Полагаю, дело было именно так, и угроза вашей репутации и карьере создалась достаточно серьезная, раз вы решились на убийство. Когда доктор Рентнер обследует труп и сообщит результат, мы будем знать точно. Я не жду от вас… – Это не было оплошностью! – пронзительно закричал доктор Ллойд. – Такое могло произойти с любым… |
