– Вот что, – сказал я ему, – я очень не хочу сдавать вас полиции. Мы с мистером Вульфом предпочли бы сами вами заняться. Но если вы не расколетесь, выбора у нас не останется, а времени в обрез. Они поснимали отпечатки с брезента, под которым лежало тело. Я знаю, что его убили в этом доме. Если хоть один из отпечатков совпадет с вашим – тю-тю. Крышка. Раз его убили в этом доме, что-то вы должны знать. Что именно? – Фелита? – обратился он к жене. Она буравила меня своими проницательными черными глазами. – Вы частный детектив, – произнесла она. – Вы сказали мужу, что этим зарабатываете себе на жизнь. Так мы вам платим. У нас есть деньги, немного. Сто долларов. – За что вы хотите мне заплатить? – Чтобы вы стали нашим сыщиком. – И что я должен расследовать? – Мы вам скажем. Деньги у нас внизу. – Сперва я должен их заработать. Хорошо, я согласен быть вашим сыщиком, но в любую минуту могу перестать, например, если приду к выводу, что Йигера убили вы или ваш муж. Что вы намерены мне поручить? – Мы хотим вашей помощи. Что вы сказали про отпечатки. Я говорила ему – надень перчатки, но он не слушал. Мы не знаем, откуда вам столько известно, но знаем, что с нами будет, если вы расскажете про этот дом в полиции. Мы не убивали мистера Дома. Мы не знаем, кто убил. Муж поднял его мертвое тело и положил в яму, потому что мы должны были так сделать. Когда он пришел вечером в воскресенье, он велел мужу в полночь сходить к "Мондору" и принести, что он заказал: икры, жареного фазана и еще что-то, – и когда муж поднялся с едой, он мертвый лежал на полу. – Она показала: – Вот здесь. Что нам было делать? Никто не знал, что он приходит в этот дом. Что было бы, позвони мы в полицию? Мы знали, что было бы. Поэтому мы сейчас вам платим, чтобы вы помогли нам. Может, даже больше, чем сто долларов. Вы будете знать… Она резко обернулась. Из клетки лифта послышался шум – щелчок, затем слабый, еле слышный шорох движения. Перес сказал: – Он пошел вниз. Там кто-то есть. – Да, – согласился я. – Кто? – Не знаем, – ответила миссис Перес. – Значит, узнаем. Вы оба стойте там, где стоите. – Я вытащил "марли". – Это полицейский, – сказал Перес. – Нет, – возразила она. – Нет ключа. У него не могут быть ключи мистера Дома, мы их забрали. – Замолчите, – приказал я. – Раз уж я ваш сыщик, делайте, как я скажу. Не двигайтесь и закройте рот. Мы стояли лицом к лифту. Я скользнул к стене и прижался к ней спиной на расстоянии вытянутой руки от дверцы лифта. Когда пришел гость, лифт был наверху, и тому пришлось нажать на кнопку вызова, так что он понял, что наверху кто-то есть, и мог появиться с пальцем на взводе; я был готов ответить тем же. Снова послышался легкий шум, затем щелчок, дверца открылась, и вышла женщина. Я был у нее за спиной, когда она обратилась к миссис Перес. – Слава Богу, – сказала она, – это вы. Я так и думала. – Мы вас не знаем, – ответила миссис Перес. Но я узнал. Я сделал шаг и посмотрел на нее в профиль. То была Мег Дункан, которую я видел на прошлой неделе из пятого ряда бокового яруса в спектакле "Черный ход на небеса", где она играла главную роль. 4
Если сможете выбирать, с кем драться, – с мужчиной вашего роста или дамочкой, которая едва достает вам до подбородка, советую выбрать мужчину. Если он безоружный, вы в худшем случае очутитесь на полу, но только Богу ведомо, на что способна женщина. К тому же мужчину вам, может, еще удастся свалить, но женщину ведь и не ударишь. Мег Дункан налетела на меня точно так, как десять тысяч лет тому назад пещерная женщина налетала на своего пещерного мужика, а может, и на чужого, нацелившись ногтями и оскалив зубы – рвать и кусать. У меня был один выбор: отскочить или войти в клинч; клинч все-таки лучше. Я ринулся на нее, нырнув под ногти, облапил и сжал так, что ей мгновенно нечем стало дышать. Рот у нее оставался открытым, но не для укуса – она ловила воздух. Я скользнул ей за спину и схватил за руки. В таком положении трудно схлопотать что-нибудь страшнее пинка в голень. Она задыхалась. От моего захвата ее правой руке было, видимо, по-настоящему больно, потому что в своей правой я держал револьвер и рукоятка вдавилась ей в тело. Я убрал руку, чтобы сунуть "марли" в карман, она не шевельнулась, я отпустил ее и сделал шаг назад. – Я вас знаю, – сказал я, – видел в спектакле на прошлой неделе. Вы были великолепны. Я не фараон, я частный сыщик, работаю на Ниро Вульфа. Когда отдышитесь, расскажете, что вас сюда привело. Она медленно повернулась – это заняло у нее добрых пять секунд. – Вы мне сделали больно, – зашила она. – Извинений не ждите. Маленький синячок на предплечье – ничто по сравнению с тем, что меня ожидало. Подняв голову и глядя на меня снизу вверх, она потирала руку, продолжая дышать через рот. Я сам себе удивился, что узнал ее. На сцене она радовала глаз, а сейчас передо мной была обычная женщина за тридцать с довольно симпатичным лицом, в простеньком сером костюме и заурядной шляпке; правда, она была вся на нервах. – Значит, вы Ниро Вульфов Арчи Гудвин? – спросила она. – Нет. Я свой собственный Арчи Гудвин, помощник Ниро Вульфа. – Наслышана про вас. – Теперь она дышала носом. – Знаю, что вы джентльмен. – Протянув руку, она тронула меня за рукав: – Я пришла забрать одну вещь… Возьму и уйду, ладно? – Что за вещь? – Ну… на ней мои инициалы. Сигаретницу. – Как она сюда попала? Она попыталась мне улыбнуться, как дама улыбается джентльмену, однако у нее не очень-то получилось. Знаменитая актриса могла бы сыграть и получше, даром что на нервах. – Разве это имеет значение, мистер Гудвин? Главное – она моя, я могу ее описать: из тусклого золота, на одной стороне в уголке – изумруд, на другой – мои инициалы. Я улыбнулся, как джентльмен улыбаются даме: – Когда вы ее здесь оставили? – Я не говорила, что оставила. – Не в воскресенье ли вечером? – Нет. В воскресенье меня здесь не было. – Это вы убили Йигера? Она мне влепила. Точнее, попыталась влепить. Запальчивости ей было не занимать. Действовала она мгновенно, но я тоже – поймал ее за запястье, слегка повернул, чтобы не очень больно, и отпустил. Глаза у нее загорелись, теперь она больше походила на Мег Дункан. – Мужчина вы или нет? – спросила она. – Смотря по обстоятельствам. В эту минуту я всего лишь сыщик. Так не вы убили Йигера? – Разумеется, нет. – Она снова подняла руку, но только чтобы тронуть меня за рукав. – Позвольте забрать сигаретницу и уйти. Я помотал головой: – Вам пока что придется обойтись без нее. Вы знаете, кто убил Йигера? – Конечно, нет. – Ее пальцы сомкнулись у меня на руке, однако не жестко, а ласково. – Я понимаю, мистер Гудвин, что вас не подкупить, я достаточно про вас знаю, но ведь сыщики работают на клиентов, верно? Я могу заплатить, чтобы вы кое-что для меня сделали? Если уж вы не хотите позволить мне самой забрать сигаретницу, вы можете ее взять и сохранить для меня. Отдать ее мне можете позже, когда надумаете, главное – чтобы она была у вас. – Она чуть сжала пальцы. – Я заплачу, сколько скажете. Тысячу? Дела наши шли на поправку, однако все несколько усложнялось. Вчера в 16:30 у нас не было ни клиента, ни надежды обзавестись таковым. Затем пришел один, да оказался не настоящим. Затем миссис Перес пообещала сотню долларов, а то и больше. Теперь эта вот предложила "кусок". Я вербовал клиентов одного за другим, но избыток клиентов иногда хуже, чем их недостаток. Я смерил ее задумчивым взглядом. – А что, глядишь, и выгорит, – заметил я. – Значит, вот как. Сам я вообще-то не могу взять клиента: Ниро Вульф платит мне жалованье, он и договаривается. Сейчас я обыщу комнату и если найду сигаретницу – а я найду, если она и вправду где-то тут, – то заберу. Дайте-ка мне ключи от входной двери и лифта. Она убрала руку. – Отдать вам? – Именно. Вам они больше не понадобятся. – Я посмотрел на мои наручные часы. – Десять тридцать пять. Дневного спектакля у вас сегодня нет. Приходите в приемную Ниро Вульфа к половине третьего. Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Ваша сигаретница будет уже там, и вы сможете все обговорить с мистером Вульфом. – Но почему вам нельзя… – Нет. Только так, и у меня еще есть дела. – Я протянул руку. – Ключи. – Но почему мне нельзя… – Я сказал "нет". На препирательства нет времени. Черт побери, я же даю вам передышку. Ключи! Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила и отдала мне кожаный футлярчик с ключами. Я расстегнул застежку, увидел два ключа от цилиндрового замка – их не спутаешь ни с какими другими, – показал Пересу и спросил, верно ли, что это ключи от входной двери и лифта. Он посмотрел и подтвердил. Опустив их в карман, я нажал на кнопку лифта и напомнил Мег Дункан: – Встретимся в полтретьего. – Почему мне нельзя подождать, пока вы не найдете… – Не выйдет. Мне будет не до приятного общества. Она вошла в лифт, дверца закрылась, раздался щелчок и затем слабый шум. Я обратился к Пересу: – Значит, раньше вы ее не видели? – Нет. Ни разу. – Ха! А когда поднимались вечерами с подносом? – Я видел только его. Она могла быть в ванной. – Где тут ванная? – В том конце, – показал он. Я перешел на его жену: – Миссис Перес, вы помните, когда она вас увидела, то сказала: "Слава Богу, это вы". Она кивнула: – Слышала. Она должна была меня как-то увидеть, когда приходила, в прихожей или в приоткрытую дверь. Но мы ее не знаем, не видели. – Да что вы знаете? Ладно, слушайте оба. Это займет много времени, так что придется отложить, у меня есть другие дела, но один вопрос я задам сейчас. – И обращаясь к нему: – Когда сбросили тело в яму, зачем спустились и накрыли его брезентом? Перес удивился. – Он же был мертвый! Мертвый человек – его накрыть надо! Я знал про брезент, я его там видел. Вот тут я решил, что Цезарь Перес не убивал Томаса Дж.Йигера. Его жена – может быть, но не он. Видели бы, как он это произнес, решили бы точно так же. Когда я ломал голову над загадкой брезента, мне не пришло на ум самое простое: давным-давно люди прикрывают покойников, чтобы уберечь от стервятников, и это вошло в привычку. – Правильно, что укутали брезентом, – сказал я. – Жаль, что не надели перчаток. Ладно, пока что поставим на этом точку. Мне нужно поработать. Вы слышали адрес, что я назвал этой женщине, – Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Приходите туда к шести нынче вечером, оба. Временно я ваш сыщик, но хозяин-то он. Помощь вам, ясное дело, нужна; вы все ему расскажете, а там посмотрим. Где ключи Йигера? Только не говорите "не знаем". Сами сказали, что забрали их. Где они? – У меня, в безопасном месте, – ответила миссис Перес. – Где? – В пироге. Я запекла их в пирог. Там в связке двенадцать ключей. Я прикинул. Я и так хожу по тонкому льду, а если еще присвою взятое у покойника, то сразу попаду под статью об утаивании вещественных доказательств. Ну уж нет. – Пирог не режьте, – предупредил я, – и смотрите в оба, чтобы никому другому не вздумалось. Кому-то из вас нужно сегодня выходить из дома? – Нет, – ответила она. – И не выходите. В шесть в приемной у Ниро Вульфа, но я еще вас увижу, когда спущусь вниз. Примерно через час. – Берете вещи? – Еще не знаю. Если и возьму, то покажу вам все, включая сигаретницу. Если возьму что-то такое, чего, по-вашему, брать нельзя, можете кликнуть с улицы фараона. – Не можем, – возразил Перес. – Он шутит, – объяснила ему жена и нажала кнопку вызова лифта. – Сегодня дурной день. Цезарь. Много дурных дней впереди, а он шутит. Лифт поднялся и со щелчком остановился. Она нажала другую кнопку, дверца открылась, они вошли, и я остался один. Я огляделся. На краю панели красного шелка слева от меня была прямоугольная пластинка из меди, если не из золота. Я подошел и нажал на нее, она поддалась. Панель оказалась дверью. Я вошел и очутился на кухне. Стены облицованы красным кафелем, шкафы и полки – из желтого пластика, раковина, краны, холодильник и электроприборы – из нержавеющей стали. Я открыл холодильник, увидел, что он набит всякой всячиной, и закрыл дверцу. Отодвинул в сторону дверцу буфета и обнаружил в нем девять бутылок "Дом Периньон"[2], уложенных на пластмассовом стеллаже. С кухней на сегодня было покончено. Я вышел и вдоль кож и шелков проследовал по желтому ковру на противоположный конец, где была еще одна медная – или золотая – пластинка на краю панели. Через эту дверь я попал в ванную. Не знаю, как кому, а мне она понравилась. Сплошные зеркала и мрамор. Красный мрамор с желтыми пятнами и прожилками. Рассчитанная на двоих, ванна была из того же мрамора. Два зеркала оказались дверцами стенных шкафчиков, где было столько разной косметики, что ее хватило бы на целый гарем. Я вернулся в царство шелка и кожи. Нигде не было видно никаких ящиков, вообще ничего такого, куда можно положить листок бумаги. На телефонном столике стоял желтый телефон, лежала телефонная книга в футляре из красной кожи – и больше ничего. Но у одной стены, той, что напротив кровати, на протяжении примерно тридцати футов ничего не стояло, и шелк понизу, фута на три от пола, был в мелких складках, наподобие занавески, и не гладкий, как в других местах. Я взялся за шелк, потянул – он вверху раздвинулся и разъехался, обнажив ряды ящиков из дерева, похожего на красное, только еще краснее. Я выдвинул один. Женские тапочки, дюжина пар, аккуратно расставленные в два ряда, всевозможных расцветок, форм и размеров, от очень маленьких до довольно больших. Заглянув еще в пять ящиков, я взялся за трубку. Увиденного с лихвой хватило, чтобы понять: ключи от входной двери и лифта имелись не только у Мег Дункан. Я обнаружил еще один ящик со шлепанцами, тоже различных цветов и размеров, и два ящика с ночными рубашками – роскошный набор. После того как я развернул восемь рубашек, разложил их на постели и убедился, что они сильно разнятся по размеру, я подошел к телефону и набрал номер. Я не исключал, что телефон может прослушиваться или иметь отвод, однако вероятность была ничтожно мала, и я предпочел рискнуть, чем идти звонить из автомата. Саул Пензер, чей номер я набрал, работал сам на себя. Мы обращались к его услугам, когда требовался оперативник самого высокого класса. Но вместо него мне ответила девушка из службы секретарей-телефонисток, которая сообщила, что мистер Пензер отсутствует, связаться с ним невозможно, и не хочу ли я что-нибудь для него передать. Я ответил, что нет, и набрал другой номер – Фреда Дэркина, нашего профессионала номер два. Он был дома и сказал, что пока не занят. – Уже занят, – сообщил я. – Собери вещи на неделю. Дело, вероятно, займет меньше времени, но, может статься, и больше. Являйся как есть, смокинг не обязательно, но прихвати револьвер. На всякий случай. Приезжай в дом номер сто пятьдесят шесть на Западную Восемьдесят вторую, вход через подвальный этаж, позвони в дверь управляющему. Откроет мужчина или женщина, от не то с Кубы, не то с Пуэрто-Рико. Но говорят по-английски. Назовись и спроси меня – поимеешь удовольствие и честь быть препровожденным к моей персоне. Не спеши. Если нужно, даю на сборы целых три минуты. – Восемьдесят вторая улица, – заметил он. – Убийство. Как его там? Йигер. – Ты слишком грамотный, падок на ужасы и скор на выводы. Собирай саквояж и держи рот на замке, – ответил я и повесил трубку. Складывать воздушные ночные рубашки – дело для мужчины неподходящее и отнимает много времени, но я сжал зубы и сосредоточился, потому что сыщику не положено оставлять следы где бы то ни было. Уложив рубашки назад в ящик, я вызвал лифт, спустился и направился к открытой двери, первой налево в прихожей. Пересы держали на кухне семейный совет. Отец и мать сидели, Мария стояла. Света тут было больше, чем тогда в прихожей, а для такого редкого создания чем больше света, тем лучше. Поглядев на нее, всякий нормальный мужчина не мог не подумать: "Какого черта! Мыть посуду и штопать носки я сам сумею". Среднего размера бежевая ночная рубашка с кружевами поверху была бы ей очень к лицу. Я заставил себя перевести глаза на родителей и произнес: – Скоро придет мужчина, высокий и весь из себя плотный. Скажет, что его зовут Фред Дэркин, и спросит меня. Отправьте его наверх. |
