Жюль Верн-Дети капитана Гранта.

    26 июля 1864 года по волнам Северного канала шла на всех парах при сильном норд-осте великолепная яхта. На ее фок-мачте ^[1] развевался английский флаг, а на голубом вымпеле грот-мачты ^[2] виднелись шитые золотом буквы "Э." и "Г.". Яхта эта носила название "Дункан" и принадлежала лорду Эдуарду Гленарвану, виднейшему члену известного во всем Соединенном Королевстве Темзинского яхт-клуба.

    На борту "Дункана" находились Гленарван со своей молодой женой леди Элен и его двоюродный брат майор Мак-Наббс.

    Недавно в открытом море, в нескольких милях от залива Фёрт-оф-Клайд, было произведено испытание этой яхты, и теперь она шла обратно в Глазго.

    На горизонте уже вырисовывался остров Арран, когда стоявший на вахте матрос доложил о том, что за кормой "Дункана" плывет какая-то огромная рыба. Капитан Джон Манглс немедленно приказал сообщить об этом лорду Гленарвану, и тот в сопровождении майора Мак-Наббса не замедлил подняться на ют^[3].

    – Скажите, что это за рыба, по-вашему? – спросил он капитана.

    – Я думаю, милорд, что это крупная акула, – ответил Джон Манглс.

    – Акула – в здешних водах! – воскликнул лорд Гленарван.

    – В этом нет никакого сомнения, – продолжал капитан, – такие акулы встречаются во всех морях и под всеми широтами. Это рыба-молот. Или я сильно ошибаюсь, или мы имеем дело с одной из этих мерзких тварей. Если вы, милорд, согласны и леди Гленарван доставит удовольствие присутствовать при такой любопытной ловле, то мы можем скоро узнать в точности, что это за рыба.

    – А вы какого мнения, Мак-Наббс? – обратился Гленарван к майору. – Стоит нам поохотиться?

    – Я заранее присоединяюсь к вашему мнению, – невозмутимо ответил майор.

    – Вообще следует уничтожать как можно больше этих хищных тварей, – заметил Джон Мангле. – Воспользуемся же случаем, и мы увидим необычайное зрелище и заодно сделаем полезное дело.

    – Тогда начнем, Джон, – сказал лорд Гленарван.

    Он велел предупредить жену, и леди Элен, очень заинтересованная предстоящей захватывающей охотой, поспешила на ют к мужу.

    Море было спокойно, и с капитанского мостика нетрудно было следить за всеми движениями акулы: она то ныряла, то с удивительной силой выскакивала на поверхность воды.

    Джон Мангле отдал необходимые приказания. Матросы сбросили с правого борта яхты крепкий канат с крюком, на который была насажена приманка – большой кусок свиного сала. Прожорливая акула, хотя она и находилась ярдах ^[4] в пяти десяти от "Дункана", почуяла приманку и стала быстро догонять яхту. Видно было, как ее плавники, серые на концах и черные у основания, с силой рассекали волны, а хвост помогал ей удерживать безукоризненно прямое направление. По мере того как акула приближалась к яхте, все отчетливее выступали ее большие, горящие алчностью глаза навыкате; когда же она переворачивалась, из разинутой пасти выглядывало четыре ряда зубов. Голова у нее была широкая и напоминала двойной молот, насаженный на рукоятку. Джон Манглс не ошибся – это действительно была самая прожорливая из акул: рыба-молот.

    И пассажиры и команда "Дункана" с напряженным вниманием следили за акулой. Вот она уже оказалась совсем близко от крюка, вот перевернулась на спину, чтобы поудобнее схватить его. Миг – и огромная приманка исчезла в ее объемистой пасти. Еще миг – и акула, сильно дернув за канат, сама насадила себя на крюк. Тут матросы, не теряя времени, принялись подтягивать добычу при помощи блоков, прикрепленных к грот-рею.

    Акула, чувствуя, что ее вырывают из родной стихии, отчаян но забилась, но с ней быстро справились, накинув на хвост мертвую петлю и тем парализовав ее движения. Еще несколько мгновений – и акула была поднята над бортовыми сетками и сброшена на палубу. Тотчас же один из матросов осторожно при близился к акуле и сильным ударом топора отсек ее страшный хвост.

    Охота закончилась. Больше нечего было бояться чудовища. Чувство мести моряков было удовлетворено, но не их любопытство. Надо сказать, что на всех судах принято тщательно осматривать желудок акул. Матросы, зная, до какой степени эта прожорливая рыба неразборчива, обыкновенно ждут от подобного осмотра какого-нибудь сюрприза, и ожидания их не всегда бывают напрасны.

    Леди Гленарван не пожелала присутствовать при этой отвратительной операции и перешла в рубку. Акула еще дышала. Она была десяти футов ^[5] длины и весила больше шестисот фунтов ^[6]. Это обычные размеры и вес для этой породы. Но рыба-молот, пусть не самая крупная из акул, считается одной из наиболее опасных.

    Вскоре огромную рыбу без дальнейших церемоний вскрыли ударами топора. Крюк проник в самый желудок, оказавшийся совершенно пустым. Очевидно, акула давно постилась. Разочарованные моряки уже собирались было выбросить акулу в море, как вдруг внимание помощника капитана привлек какой-то грубый предмет, основательно засевший в ее внутренностях.

    – Э! Что это такое? – крикнул он.

    – Да, верно, кусок скалы, акула его проглотила, чтобы нагрузиться балластом, – ответил один из матросов.

    – Рассказывай! – отозвался другой. – Это просто-напросто ядро: оно попало в желудок этой твари и еще не успело там перевариться.

    – Помалкивайте, вы! – вмешался в разговор помощник капитана Том Остин. – Не видите разве, что эта тварь была горькой пьяницей и, чтобы ничего не потерять, не только вы лакала все вино, но проглотила еще и бутылку?

    – Как! – воскликнул лорд Гленарван. – Бутылка – в брюхе акулы?

    – Настоящая бутылка, – подтвердил помощник капитана, – но, как видно, из погреба она вышла давненько.

    – Ну тогда, Том, выньте ее, да поосторожнее, – сказал лорд Эдуард, – ведь в бутылках, найденных в море, нередко бывают важные документы.

    – Вы думаете? – проговорил майор Мак-Наббс.

    – По крайней мере, это возможно.

    – О, я не спорю с вами, – отозвался майор. – Быть может, в этой бутылке и кроется какая-нибудь тайна.

    – Сейчас мы это узнаем, – промолвил Гленарван. – Велите отмыть бутылку от этой мерзости и принести ее в рубку.

    Том выполнил приказание, и бутылка, найденная при таких странных обстоятельствах, вскоре стояла на столе в кают-компании. Вокруг стола разместились лорд Гленарван, майор Мак-Наббс, капитан Джон Манглс и леди Элен – недаром говорят, что все женщины любопытны.

    В море любая мелочь становится событием. С минуту все молчали. Каждый смотрел на хрупкий сосуд, стараясь угадать, что он в себе содержит: тайну ли какого-нибудь кораблекрушения или просто записку, вверенную волнам праздным мореплавателем.

    Но пора было узнать, в чем дело, и лорд Гленарван начал осматривать бутылку, приняв все необходимые в таких случаях меры предосторожности. В эту минуту он напоминал коронера ^[7], разбирающего важное преступление. И он, конечно, был прав, относясь к делу так внимательно, ибо часто то, что кажется пустяком, может открыть очень многое.

    Прежде чем вскрыть бутылку, Гленарван осмотрел ее снаружи. У нее было удлиненное крепкое горлышко, на котором еще уцелел обрывок проржавленной проволоки. Стенки ее были так плотны, что могли выдержать давление в несколько атмосфер. Это говорило о том, что бутылка из Шампани. Такими именно бутылками виноградари Эпернэ и Аи перешибают спинки стульев, причем на стекле не остается даже самой маленькой трещины. Не удивительно, что и эта бутылка смогла вынести испытания дальних странствований.

    – Бутылка фирмы Клико, – объявил майор.

    И так как Мак-Наббс считался знатоком в этом вопросе, никто не усомнился в его правоте.

    – Дорогой майор, – обратилась к нему леди Элен, – не все ли равно, какая это бутылка, если мы не узнаем, откуда она взялась.

    – Это мы узнаем, дорогая Элен, – сказал лорд Гленарван. – Да и теперь уже можно сказать, что она приплыла издалека. Обратите внимание на каменный нарост, который ее покрывает. Это минеральные отложения морской воды. Бутылка долго носилась по волнам океана, прежде чем очутилась в брюхе акулы.

    – Нельзя не согласиться с вами, – отозвался майор. – Конечно, этот хрупкий сосуд в своей каменистой оболочке мог проделать длинное путешествие.

    – Но откуда он? – спросила леди Гленарван.

    – Погодите, погодите, дорогая Элен: здесь необходима выдержка. Или я сильно ошибаюсь, или бутылка сама ответит нам на все вопросы.

    С этими словами Гленарван принялся счищать нарост с горлышка бутылки, и вскоре показалась пробка, очень пострадавшая от морской воды.

    – Досадно, – заметил Гленарван, – если там какая-нибудь бумага, она должна быть сильно повреждена.

    – Боюсь, что так, – согласился майор.

    – К тому же, – продолжал Гленарван, – этой плохо закупоренной бутылке грозила опасность пойти ко дну. К счастью, акула вовремя проглотила ее и доставила на борт "Дункана".

    – Это верно, – сказал Джон Манглс, – но все же было бы лучше, если бы мы ее выловили в открытом море, под определенной широтой и долготой. Тогда, учтя воздушные и морские течения, было бы возможно установить пройденный этой бутылкой путь, а теперь, с таким вот почтальоном, как акула, плывущая против ветра и течения, в этом будет очень трудно разобраться.

    – Посмотрим, – сказал Гленарван и принялся с величайшей осторожностью вытаскивать пробку.

    Когда бутылка была откупорена, по кают-компании распространился сильный запах морской соли.

    – Ну? – с чисто женской нетерпеливостью спросила леди Элен.

    – Да, я был прав, – отозвался Гленарван, – там бумаги.

    – Документы! Документы! – воскликнула леди Элен.

    – Только, по-видимому, они попорчены сыростью, – заметил Гленарван, – и их невозможно вытащить, до того они при стали к стенкам бутылки.

    – Разобьем ее, – предложил Мак-Наббс.

    – Я предпочел бы сохранить бутылку в целости, – ответил Гленарван.

    – Я тоже, – согласился майор.

    – Несомненно, хорошо бы сохранить бутылку, – вмешалась Элен, – но содержимое ведь более ценно, чем самый сосуд, и потому лучше пожертвовать последним.

    – Вам достаточно отбить горлышко, – посоветовал Джон Манглс, – и тогда можно будет вынуть документы, не повредив их.

    – Скорее же, дорогой Эдуард! – воскликнула леди Элен. В самом деле, иным способом трудно было бы извлечь бумаги, и лорд Гленарван решился отбить горлышко драгоценной бутылки. Так как каменистый нарост на ней приобрел твердость гранита, пришлось прибегнуть к молотку. Вскоре на стол посыпались осколки, и из бутылки показались слипшиеся клочки бумаги. Гленарван осторожно извлек их и разложил перед собой. Леди Элен, майор и капитан обступили его.

    Вынутые из бутылки клочки бумаги были наполовину уничтожены морской водой. Из почти стертых строк можно было разобрать лишь немногие слова. Лорд Гленарван стал исследовать эти клочки. Он поворачивал их, смотрел на свет, разглядывал каждую буковку, которую пощадило море. Затем он взглянул на своих друзей, не сводивших с него жадных глаз.

    – Здесь, – сказал он, – три различных документа, по-видимому копии одного и того же, написанные на трех языках: английском, французском и немецком. Я убедился в этом, сличив уцелевшие слова.

    – Но, по крайней мере, в этих-то словах все же можно уловить какой-нибудь смысл? – спросила леди Элен.

    – Трудно сказать что-нибудь определенное на этот счет, дорогая: уцелевших слов очень немного.

    – А может быть, они дополняют друг друга? – заметил майор.

    – В самом деле, – отозвался Джон Манглс. – Не уничтожила же морская вода в трех документах слова на одних и тех же местах! Соединив уцелевшие обрывки фраз, мы в конце концов доберемся до их смысла.

    – Этим мы и займемся, – сказал Гленарван, – но будем делать все методически. Начнем с английского документа.

    В этом документе строки и слова были расположены следующим образом:

    – Да, смысла здесь не много, – с разочарованным видом проговорил майор.

    – Как бы то ни было, – заметил капитан, – ясно, что это английский язык.

    – В этом нет никакого сомнения, – отозвался лорд Гленарван, – слова sink, aland, that, and, lost уцелели; a skipp, очевидно, значит skipper. Видимо, речь тут идет о каком-то мистере Gr…. вероятно капитане потерпевшего крушение судна.

    – Добавим еще к этому обрывки слов monit и ssistance^[8], – сказал Джон Манглс, – смысл их совершенно ясен.

    – Ну вот, уже кое-что мы знаем! – сказала леди Элен.

    – К несчастью, не хватает целых строк, – заметил майор. – Как узнать название погибшего судна и место его крушения?

    – Узнаем и это, – сказал Гленарван.

    – Без сомнения, – согласился майор, всегда присоединявшийся к общему мнению. – Но каким образом?

    – Дополняя один документ другим.

    – Так примемся же за дело! – воскликнула леди Элен. Второй клочок бумаги пострадал больше, чем предыдущий.

    В нем было всего несколько бессвязных слов, расположенных следующим образом:

    – Это написано по-немецки, – сказал Джон Манглс, взглянув на бумагу.

    – А вы знаете этот язык, Джон? – спросил Гленарван.

    – Знаю очень хорошо.

    – Тогда скажите нам, что значат эти несколько слов. Капитан внимательно осмотрел документ.

    – Прежде всего, – сказал он, – мы можем теперь установить, когда именно произошло кораблекрушение: седьмого Juni, то есть седьмого июня, а сопоставляя это с цифрой "шестьдесят два", стоящей в английском документе, мы получаем точную дату: седьмого июня 1862 года.

    – Чудесно! – обрадовалась леди Элен. – Что же дальше, Джон?

    – В той же строчке, – продолжал молодой капитан, – я вижу слово Glas; сливая его со словом gow первого документа, получаем Glasgow. Очевидно, речь идет о судне из порта Глазго.

    – Я того же мнения, – заявил майор.

    – Второй строчки в этом документе совсем нет, – продолжал Джон Манглс, – но в третьей я вижу два очень важных слова: zwei, что значит "два", и atrosen, вернее сказать – Matrosen, в переводе – "матросы".

    – Значит, речь здесь как будто идет о капитане и двух матросах, – сказала Элен.

    – По-видимому, – согласился Гленарван.

    – Я должен признаться, – продолжал капитан, – что следующее слово, graus, ставит меня в тупик – я не знаю, как его перевести. Быть может, это разъяснит нам третий документ. Что же касается двух последних слов, то их легко понять: Bringt ihnen значит "окажите им", а если мы свяжем их с английским словом assistance, которое, подобно им, находится в седьмой строчке первого документа, то сама собой напрашивается фраза: "Окажите им помощь".

    – Да! "Окажите им помощь"! – повторил Гленарван. – Но где находятся эти несчастные? До сих пор у нас нет ни малейшего указания на место, где произошла катастрофа.

    – Будем надеяться, что французский документ окажется более ясным, – заметила леди Элен.

    – Прочтем же французский документ, – сказал Гленарван, – мы все знаем этот язык, так что это будет нетрудно.

    Вот точное воспроизведение третьего документа:

    – Здесь есть цифры! – воскликнула леди Элен. – Смотрите, господа! Смотрите!

    – Будем делать все по порядку, – сказал лорд Гленарван, – и начнем сначала. Разрешите мне восстановить одно за другим все эти неполные, отрывочные слова. С первых же букв я вижу, что речь идет о трехмачтовом судне, название которого благодаря английскому и французскому документам для нас вполне яс но: это "Британия". Из следующих двух слов gonie и austral ^[9] – только второе для нас всех понятно.

    – Вот уже драгоценная подробность, – заявил Джон Манглс, – значит, кораблекрушение произошло в Южном полушарии.

    – Это неопределенно, – заметил майор.

    – Продолжаю, – сказал Гленарван. – Слово abor – корень глагола aborder ^[10]. Эти несчастные выбрались на какой-то берег. Но где? Что значит contin? ^[11] Не материк ли? Затем cruel ^[12].

    – Cruel! – воскликнул Джон Манглс. – Так вот объяснение немецкого слова graus: grausam – жестокий!

    – Продолжаем! Продолжаем! – сказал Гленарван. Он вчитывался в текст со все более страстным интересом, по мере того как перед ним раскрывался смысл этих незаконченных слов. – Indi… Не идет ли тут речь об Индии, куда эти моряки могли быть выброшены? А что значит слово ongit? A! Longitude ^[13]. А вот и широта: тридцать семь градусов одиннадцать минут. Наконец-то мы имеем точное указание!

    – Да, но нет долготы, – промолвил Мак-Наббс.