– Конечно, нет! – искренне удивился он и добавил: – Меня никто не спрашивал. – Тогда ты, вероятно, считаешь меня дурой? – Нет! Это – нормальное чувство. – Может быть, поэтому оно так глупо. – Теперь ее голос звучал задумчиво и печально. Под непроницаемой маской доктора наук на мгновение проступили черты женщины. – Меня нельзя назвать… привлекательной… – Если вы имеете в виду физическую привлекательность, то об этом я не могу судить. Но, во всяком случае, я знаю, что есть и другие виды привлекательности. – …да и молодой тоже… – Она как будто не слышала робота. – Вам еще нет сорока. – В голосе Эрби появились тревога и настойчивость. – Тридцать восемь, если считать годы; все шестьдесят, если говорить об эмоциональном восприятии жизни. Я же все-таки психолог. А ему, – продолжала она с горечью, тридцать пять, и выглядит он еще моложе. Неужели ты думаешь, что он видит во мне… что-то особенное? – Вы ошибаетесь! – Стальной кулак Эрби с лязгом обрушился на пластмассовую поверхность стола. – Послушайте… Но Сьюзен Кэлвин яростно набросилась на него. Ожесточение и боль в ее глазах вспыхнули ярким пламенем: – Вот еще! Что ты об этом знаешь, – ты, машина! Я для тебя – образчик, интересная букашка со своеобразными мыслями, которые ты видишь как на ладони. Превосходный пример разбитых надежд, правда? Почти как в книгах! Ее сухие рыдания постепенно затихли. Робот съежился под этим натиском. Он умоляюще покачал головой: – Ну пожалуйста, выслушайте меня! Если бы вы захотели, я мог бы помочь вам! – Как? – Ее губы скривились. – Дать хороший совет? – Нет, не так. Я просто знаю, что думают другие люди, например Милтон Эш. Наступило долгое молчание. Сьюзен Кэлвин потупилась. – Я не хочу знать, что он думает, – выдохнула она. – Замолчи. – А мне кажется, вы хотели бы знать, что он думает. Она все еще сидела с опущенными глазами, но ее дыхание участилось. – Ты говоришь чепуху, – прошептала она. – Зачем? Я хочу помочь. Милтон Эш… – Он остановился. Она подняла голову! – Ну? – Он любит вас, – тихо сказал робот. Целую минуту доктор Кэлвин молча, широко раскрыв глаза, глядела на робота. – Ты ошибаешься! Конечно, ошибаешься! С какой стати? – Правда, любит. Этого нельзя утаить от меня. – Но я так… так… – Она запнулась. – Он смотрит вглубь – он ценит интеллект. Милтон Эш не из тех, кто женится на прическе и хорошеньких глазках. Сьюзен Кэлвин часто заморгала. Она заговорила не сразу, и ее голос дрожал. – Но ведь он никогда и никак не обнаруживал… – А вы дали ему эту возможность? – Как я могла? Я никогда не думала… – Вот именно! Сьюзен Кэлвин замолчала, потом внезапно подняла голову: – Полгода назад к нему на завод приезжала девушка. Стройная блондинка. Кажется, она была красива. И, конечно, едва знала таблицу умножения. Он целый день пыжился перед ней, пытаясь объяснить, как делают роботов. – Ее голос зазвучал жестко. – Конечно, она ничего не поняла! Кто она? Эрби, не колеблясь, отвечал: – Я знаю, кого вы имеете в виду. Это его двоюродная сестра. Уверяю вас, здесь нет никаких романтических отношений. Сьюзен Кэлвин почти с девичьей легкостью встала. – Как странно! Именно это я временами пыталась себе внушить, хотя серьезно никогда так не думала. Значит, это правда! Она подбежала к Эрби и обеими руками схватила его холодную тяжелую руку. – Спасибо, Эрби, – прошептала она голосом, слегка охрипшим от волнения. – Никому не говори об этом. Пусть это будет наш секрет. Спасибо еще раз. Судорожно сжав бесчувственные металлические пальцы Эрби, она вышла. Эрби медленно повернулся к отложенному роману. Его мысли никто не смог бы прочесть. Милтон Эш не спеша, с удовольствием потянулся, кряхтя и треща суставами, потом свирепо уставился на Питера Богерта. – Послушайте, – сказал он, – я сижу над этим уже неделю и за все время почти не спал. Сколько еще мне возиться? Вы как будто сказали, что дело в позитронной бомбардировке в вакуумной камере Д? Богерт деликатно зевнул и с интересом поглядел на свои белые руки. – Да. Я напал на след. – Я знаю, что значит, когда это говорит математик. Сколько вам еще осталось? – Все зависит… – От чего? – Эш бросился в кресло и вытянул длинные ноги. – От Лэннинга. Старик не согласен со мной. – Он вздохнул. – Немного отстал от жизни, вот в чем дело. Цепляется за свою обожаемую матричную механику, а этот вопрос требует более мощных математических средств. Он так упрям. Эш сонно пробормотал: – А почему бы не спросить у Эрби и не покончить с этим? – Спросить у робота? – Брови Богерта полезли вверх. – А что? Разве старуха вам не говорила? – Вы имеете в виду Кэлвин? – Ну да! Сама Сьюзи. Ведь этот робот – маг и чародей в математике. Он знает все обо всем и еще малость сверх того. Он вычисляет в уме тройные интегралы и закусывает тензорным анализом. Математик скептически поглядел на него: – Вы серьезно? – Ну конечно! Загвоздка в том, что этот дурень не любит математику, а предпочитает сентиментальные романы. Честное слово! Вы бы только видели, какую дрянь таскает ему Сьюзен – “Пурпурная страсть”, “Любовь в космосе”… – Доктор Кэлвин ни слова вам об этом не говорила. – Ну, она еще не кончила изучать его. Вы же ее знаете. Она любит, чтобы все было шито-крыто. Пока она сама не раскроет главный секрет. – Но вам она сказала. – Да вот, как-то разговорились… Я в последнее время часто ее вижу. – Он широко открыл глаза и нахмурился: – Слушайте, Боги, вы ничего странного за ней не замечали в последнее время? Богерт расплылся в усмешке. – Она стала красить губы. Вы это имеете в виду? – Черта с два! Это я знаю – губы, глаза и еще пудрится. Ну и вид у нее! Но я не о том. Я никак не могу точно этого определить. Она так говорит, как будто она очень счастлива… Он подумал немного и пожал плечами. Богерт позволил себе плотоядно ухмыльнуться. Для ученого, которому уже за пятьдесят, это было неплохо исполнено. – Может, она влюбилась. Эш опять закрыл глаза. – Вы сошли с ума. Боги. Идите и поговорите с Эрби. Я останусь здесь и вздремну. – Ладно. Не то чтобы мне понравилось получать от робота указания, что делать. Ответом ему был негромкий храп. Эрби внимательно слушал, пока Питер Богерт, сунув руки в карманы, говорил с напускным равнодушием. – Так обстоит дело. Мне сказали, что ты разбираешься в этих вещах, и я спрашиваю тебя больше из любопытства. Я допускаю, что мой ход рассуждений включает несколько сомнительных звеньев, которые доктор Лэннинг отказывается принять. Так что картина все еще не очень полна. Робот не отвечал, и Богерт сказал: – Ну? – Не вижу ошибки. – Эрби вглядывался в исписанные расчетами бумажки. – Вероятно, ты к этому ничего не можешь добавить? – Я не смею и пытаться. Вы – лучший математик, чем я, и… В общем, мне не хотелось бы осрамиться. Улыбка Богерта была чуть-чуть самодовольной. – Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом. Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но потом передумал. – Кстати… Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова. – Тут есть кое-что… в общем, может быть, ты смог бы… Он замолчал. Эрби спокойно произнес: – Ваши мысли перепутаны, но нет никакого сомнения, что вы имеете в виду доктора Лэннинга. Глупо колебаться – как только вы успокоитесь, я узнаю, о чем вы хотите спросить. Рука математика привычным движением скользнула по прилизанным волосам. – Лэннингу скоро семьдесят, – сказал он, как будто это объясняло все. – Я знаю. – И он уже почти тридцать лет директор завода. Эрби кивнул. – Так вот, – в голосе Богерта появились просящие нотки, – ты, наверное, знаешь… не думает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем, или что-нибудь еще… – Вот именно, – только и произнес Эрби. – Ты это знаешь? – Конечно. – Тогда… гм… не скажешь ли ты… – Раз уж вы спрашиваете – да. – Робот говорил, как будто в этом не было ничего особенного. – Он уже подал в отставку! – Что? – невнятно вырвалось у Богерта. Ученый подался вперед. – Повтори! – Он уже подал в отставку, – последовал спокойный ответ, – но она еще не вступила в силу. Он хочет, видите ли, решить проблему… хм… меня. Когда это будет сделано, он готов передать обязанности директора своему преемнику. Богерт резко выдохнул воздух. – А его преемник? Кто он? Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были прикованы к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу глазами. Послышался неторопливый ответ: – Будущий директор – вы. Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой. – Это приятно знать. Я надеялся и ждал этого. Спасибо, Эрби. Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных, исписанных листков. Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налившиеся кровью глаза, зевнул и потянулся. – Чем дальше, тем хуже. Проклятье! Услышав, как открылась дверь, тон обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя суставами скрюченных пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, в его брови сдвинулись. – Новый путь? – спросил он. – Нет, – последовал вызывающий ответ. – А чем плох старый? Лэннинг не ответил. Лишь одним беглым взглядом он удостоил верхний листок бумаги на столе Богарта. Закуривая сигару, он сказал: – Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно. Богерт громко фыркнул. – Я слышал. Но лучше Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил Эрби по математике, он едва справился с интегральным и дифференциальным исчислением. – Кэлвин пришла к другому выводу. – Она сумасшедшая. – Я тоже пришел к другому выводу. Глаза директора зловеще сузились. – Вы? – Голос Богерта стал жестким. – О чем вы говорите? – Я все утро гонял Эрби. Он может делать такие штуки, о которых вы и не слыхала. – Разве? – Вы не верите? – Лэннинг выхватил из жилетного кармана листок бумаги и развернул его. – Это не мой почерк, верно? Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывавшие листок. – Это Эрби? – Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего двадцать второго уравнения по времени. И он, – Лэннинг постучал желтым ногтем по последней строчке, – он пришел к такому же заключению, как и я, вчетверо быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при позитронной бомбардировке. – Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает… – Да, конечно, вы объяснили это. Вы применили переходное уравнение Митчелла, верно? Так вот, оно здесь неприменимо. – Почему? – Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами. – При чем это здесь? – Уравнение Митчелла не годится, если… – Вы сошли с ума? Если вы перечитаете статью самого Митчелла в “Записках Фара”… – Это лишнее. Я с самого начала сказал, что его ход рассуждений мне не нравится, и Эрби согласен со мной. – Ну так пусть эта машинка и решит вам всю проблему, закричал Богерт. – Зачем тогда связываться с недоумками вроде меня? – В том-то и дело, что Эрби не может решить проблему. А если даже он не может, то мы сами – тем более. Я передаю этот вопрос в Национальный Совет. Мы здесь бессильны. Богерт вскочил, перевернув кресло. Лицо его побагровело. – Вы этого не сделаете! Лэннинг тоже побагровел. – Вы указываете мне, что делать и чего не делать? – Именно, – ответил Богерт, скрипнув зубами. – Я решил проблему, и вы не выхватите ее у меня из-под носа, ясно? Не думайте, что я не вижу вас насквозь, – вы, высохшее ископаемое. Конечно, вы скорее подавитесь, чем признаете, что я решил проблему телепатии роботов. – Вы идиот, Богерт. Еще немного, и я уволю вас за нарушение дисциплины. Губы Лэннинга тряслись от гнева. – Вот этого вы и не сделаете, Лэннинг. Когда под рукой робот, читающий мысли, секретов быть не может. Так что не забудьте, я знаю все о вашей отставке. Пепел с сигары Лэннинга, задрожав, упал. Сигара последовала за ним. – Что? Что… Богерт злорадно усмехнулся: – И я – новый директор, поняли? Я прекрасно это знаю. Черт вас возьми, Лэннинг! Командовать парадом здесь буду я, не то вы попадете в такую переделку, какая вам и не снилась. Лэннинг вновь обрел дар речи и заревел: – Вы уволены, слышите? Вы освобождены от всех обязанностей! Вам конец, понимаете? Богерт усмехнулся еще шире. – Ну, что в этом толку? Вы ничего не добьетесь. Все козыри у меня. Я знаю, что вы подали в отставку. Эрби рассказал мне, а он знает это от вас. Лэннинг заставил себя говорить спокойно. Он выглядел старым-старым, с его усталого лица исчезли все следы краски, оставив мертвенную желтизну. – Я должен поговорить с Эрби. Он не мог сказать вам ничего подобного. Вы крупно играете, Богерт. Но я раскрою ваши карты. Идемте. Богерт пожал плечами. – К Эрби? Ладно. Ладно, черт возьми! Ровно в полдень этого же дня Милтон Эш поднял глаза от только что сделанного неуклюжего наброска и сказал: – Вы уловили мою мысль? У меня не очень удачно получилось, но он будет выглядеть примерно так. Чудный домик, и достается он мне почти даром. Сьюзен Кэлвин нежно взглянула на него. – Он действительно красивый, – вздохнула она. – Я часто мечтала… Ее голос затих. Эш оживленно продолжал, отложив карандаш! – Конечно, придется ждать отпуска. Осталось всего две недели, но из-за этого дела с Эрби все повисло в воздухе. Он опустил глаза. – Потом, есть еще одна вещь… Но это секрет. – Тогда не говорите. – А, все равно. Меня как будто распирает – так хочется кому-нибудь рассказать. И, пожалуй, лучше всего здесь… хм… довериться именно вам. Он несмело усмехнулся. Сердце Сьюзен Кэлвин затрепетало, но она боялась произнести хоть слово. – По правде говоря, – Эш подвинулся к ней вместе со стулом и заговорил доверительным шепотом, – это дом не только для меня. Я женюсь! В чем дело? – Он вскочил. – Нет, ничего. – Ужасное ощущение вращения исчезло, но ей было трудно говорить. – Женитесь? Вы хотите сказать… – Ну конечно! Пора ведь, правда? Вы помните ту девушку, которая была здесь прошлым летом? Это она и есть! Но вам нехорошо! Вы… – Голова болит. – Сьюзен Кэлвин слабым движением отмахнулась от него. – У меня… у меня это часто бывает в последнее время. Я хочу… конечно, поздравить вас. Я очень рада… Неумело наложенные румяна двумя некрасивыми пятнами выступили на ее побелевшем лице. Все вокруг снова закружилось. – Извините меня… пожалуйста… – пробормотала она и, ничего не видя, шатаясь, вышла. Катастрофа произошла внезапно, как во сне, и была невероятно жуткой. Но как это могло случиться? Ведь Эрби говорил… А Эрби знал! Он мог читать мысли! Она опомнилась только тогда, когда, едва дыша, прислонившись к двери, увидела перед собой металлическое лицо Эрби. Она не заметила, как поднялась на два этажа по лестнице, – это произошло за один миг, как во сне. Как во сне! | 
