Немигающие глаза Эрби глядели на нее, и их красноватые круги, казалось, выросли в тускло светящиеся кошмарные шары. Он что-то говорил, и она почувствовала, как к ее губам прикоснулся холодный стакан. Она сделала глоток и, вздрогнув, немного пришла в себя. Эрби все еще говорил, и в его голосе было волнение, боль, испуг, мольба. Слова начали доходить до ее сознания. – Это все сон, – говорил он, – и вы не должны этому верить. Вы скоро очнетесь и будете смеяться над собой. Он любит вас, я говорю вам. Любит, любит! Но не здесь! Не сейчас! Этот мир – иллюзия. Сьюзен Кэлвин, кивая головой, шептала: – Да. Да! Она вцепилась в руку Эрби, прижалась к ней, приникла к этой стальной руке, широко раскрыв глаза, повторяя снова и снова: – Это ведь неправда, да? Это неправда? Сьюзен Кэлвин не помнит, как она очнулась. Как будто из туманного, нереального мира она попала под резкий солнечный свет. Оттолкнув от себя тяжелую руку, она широко раскрыла глаза. – Что же это ты делаешь? – Ее голос сорвался в хриплый вопль. – Что же это ты делаешь? Эрби попятился. – Я хочу помочь. Кэлвин пристально смотрела на него. – Помочь? Как? Говоря мне, что это сон? Пытаясь сделать меня шизофреничкой? – Она истерически напряглась. – Это не сон! Если бы это был сон! Внезапно она охнула. – Постой! А! Понимаю! Господи, это же так очевидно… В голосе робота послышался ужас: – Но я Должен был… – А я – то тебе поверила! Мне и в голову не пришло… Громкие голоса за дверью заставили Сьюзен Кэлвин умолкнуть. Она отвернулась, судорожно сжав кулаки, и когда Богерт и Лэннинг вошли, она стояла у окна в глубине комнаты. Но ни тот, ни другой не обратили на нее ни малейшего внимания. Они одновременно подошли к Эрби. Лэннинг был гневен и нетерпелив, Богерт – холодно язвителен. Директор заговорил первым. – Эрби, слушай меня! Робот повернулся к старому директору: – Да, доктор Лэннинг. – Ты говорил обо мне с доктором Богертом? – Нет, сэр, – ответил робот не сразу. Улыбка исчезла с лица Богерта. – В чем дело? – Богерт протиснулся вперед и встал перед роботом, расставив ноги. – Повтори, что ты сказал мне вчера. – Я сказал, что… – Эрби замолк. Где-то глубоко внутри его механизма задрожавшая металлическая мембрана произвела тихий нестройный звук. – Ты же сказал, что он подал в отставку! – заревел Богерт. – Отвечай! Богерт в ярости замахнулся, но Лэннинг оттолкнул его: – Не хотите ли вы силой заставить его солгать? – Вы слышали его, Лэннинг! Он готов был признаться и остановился. Отойдите! Я хочу добиться от него правды, ясно? – Я спрошу его! – Лэннинг повернулся к роботу. – Ладно, Эрби. Спокойнее. Я подал в отставку? – Эрби молча глядел на него, и Лэннинг настойчиво повторил: – Я подал в отставку? Робот чуть заметно отрицательно качнул головой. Другого ответа они не дождались. Ученые посмотрели друг на друга. Враждебность в их взглядах была почти осязаемой. – Какого черта, – выпалил Богерт, – что он, онемел? Ты умеешь говорить, эй, чудовище? – Я умею говорить, – с готовностью ответил робот. – Тогда отвечай. Сказал ты мне, что Лэннинг подал в отставку? Подал он в отставку? Снова наступило молчание. Потом в дальнем конце комнаты внезапно раздался смех Сьюзен Кэлвин – резкий, почти истерический. Математики вздрогнули, и Богерт прищурил глаза: – Вы здесь? И что же тут смешного? – Ничего. – Ее голос звучал не совсем естественно. Просто не одна я попалась. Трое крупнейших в мире роботехников попались в одну и ту же элементарную ловушку. Ирония судьбы, правда? – Она провела бледной рукой по лбу и тихо добавила: – Но это не смешно! Мужчины еще раз переглянулись, на этот раз подняв брови в недоумении. – О какой ловушке вы говорите? – спросил Лэннинг принужденно. – Что-нибудь случилось с Эрби? – Нет, – она медленно приближалась к ним, – с ним все в порядке. Все дело в нас. Она неожиданно повернулась к роботу и пронзительно крикнула: – Убирайся отсюда! Иди на другой конец комнаты, чтобы я тебя не видела! Эрби съежился под ее яростным взглядом и, громыхая, рысью бросился прочь. – Что это значит, доктор Кэлвин? – враждебно спросил Лэннинг. Она саркастически заговорила: – Вы, конечно, знаете Первый Закон Роботехники? – Конечно, – раздраженно сказал Богерт. – “Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен какой-либо вред”. – Как изящно выражено, – насмешливо продолжала Кэлвин. – А какой вред? – Ну – любой. – Вот именно! Любой! А как насчет разочарования? А поколебленная уверенность в себе? А крушение надежд? Это вредно? Лэннинг нахмурился! – Откуда роботу знать… Он вдруг осекся. – Теперь и до вас дошло? Этот робот читает мысли. Вы думаете, он не знает, как можно задеть человека? Думаете, если задать ему вопрос, он не ответит именно то, что вы хотите услышать в ответ? Разве любой другой ответ не будет нам неприятен, и разве Эрби этого не знает? – Боже мой, – пробормотал Богерт. Кэлвин с усмешкой взглянула на него. – Я полагаю, что вы спросили его, ушел ли Лэннинг в отставку? Вы хотели услышать “да”, и Эрби ответил именно так. – И, вероятно, поэтому, – сказал Лэннинг голосом, лишенным всякого выражения, – он ничего не ответил нам только что. Он не мог дать ответа, который не задел бы одного из нас. Наступила короткая пауза. Мужчины задумчиво смотрели на робота, забившегося в свое кресло у шкафа с книгами и опустившего голову на руки. Сьюзен Кэлвин упорно глядела в пол. – Он все это знал. Этот… этот дьявол знает все – и даже то, что случилось с ним при сборке. Лэннинг взглянул на нее. – Здесь вы ошибаетесь, доктор Кэлвин. Он не знает, что случилось. Я спрашивал. – Ну и что? – вскричала Кэлвин. – Вы просто не хотели, чтобы он подсказал вам решение. Если бы машина сделала то, что вы сделать не смогли, это уронило бы вас в собственных глазах. А вы спрашивали его? – бросила она Богерту. – Некоторым образом… – Богерт кашлянул и покраснел. Он сказал, что не силен в математике. Лэннинг негромко засмеялся, а Кэлвин язвительно усмехнулась. Она сказала: – Я спрошу его! Меня его ответ не заденет. Громким, повелительным голосом она произнесла: – Иди сюда! Эрби встал и нерешительно приблизился. – Я полагаю, ты знаешь, в какой именно момент сборки появился посторонний фактор или был пропущен один из необходимых? – Да, – еле слышно произнес Эрби. – Постойте, – сердито вмешался Богерт. – Это не обязательно правда. Вы просто хотите это услышать, и все. – Не будьте ослом, – ответила Кэлвин. – Он знает математику, во всяком случае, не хуже, чем мы вместе с Лэннингом, раз уж он может читать мысли. Не мешайте. Математик умолк, и Кэлвин продолжала: – Ну, Эрби, давай! Мы ждем! Господа, вы готовы? Но Эрби хранил молчание. В голосе психолога прозвучало торжество. – Почему ты не отвечаешь, Эрби? Робот неожиданно выпалил: – Я не могу. Вы знаете, что я не могу! Доктор Богерт и доктор Лэннинг не хотят! – Они хотят узнать решение. – Но не от меня. Лэннинг медленно и отчетливо произнес: – Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал. Богерт коротко кивнул. В голосе Эрби послышалось отчаяние: – Зачем так говорить? Неужели вы не понимаете, что я вижу глубже, чем поверхность вашего мозга? Там, в глубине, вы не хотите. Я – машина, которой придают подобие жизни только позитронные взаимодействия в моем мозгу, изготовленном человеком. Вы не можете оказаться слабее меня и не почувствовать унижения. Это лежит глубоко в вашем мозгу и не может быть стерто. Я не могу подсказать вам решение. – Мы уйдем, – сказал Лэннинг. – Скажи, Кэлвин. – Все равно, – вскричал Эрби, – вы ведь будете знать, что ответ исходил от меня. – Но ты понимаешь, Эрби, – вмешалась Кэлвин, – что, несмотря на это, доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему? – Но сами! – настаивал Эрби. – Но они хотят этого, и то, что ты знаешь решение и не говоришь его, тоже их задевает. Ты это понимаешь? – Да! Да! – А если ты скажешь, им тоже будет неприятно. – Да! Да! Эрби медленно пятился назад, и шаг за шагом за ним шла Сьюзен Кэлвин. Мужчины, остолбенев от изумления молча смотрели на них. – Ты не можешь сказать, – медленно повторяла Кэлвин, потому что это обидит их, а ты не должен их обидеть. Но если ты не скажешь, это тоже причинит им неприятность, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, они будут обижены, а ты не должен, так что ты не можешь сказать; но если ты не скажешь, ты причиняешь им вред, так что ты должен; но если ты скажешь, ты причиняешь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты… Эрби прижался спиной к стене, потом тяжело упал на колени. – Не надо! – завопил он. – Спрячьте ваши мысли! Они полны боли, унижения, ненависти! Я не хотел этого! Я хотел помочь! Я говорил то, что вы хотели! Я должен был!… Но Кэлвин не обращала на него внимания. – Ты должен сказать, но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что… Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и выше, в нем слышалось отчаяние погибшей души. Пронзительный звук заполнял всю комнату… Когда вопль утих, Эрби свалился на пол бесформенной кучей неподвижного металла. В лице Богерта не было ни кровинки. – Он мертв! – Нет. – Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. – Не мертв! Просто безумен. Я поставила перед ним неразрешимую дилемму, и он не выдержал. Можете сдать его в лом – он больше никогда ничего не скажет. Лэннинг склонился над тем, что раньше называлось Эрби. Он дотронулся до холодного, неподвижного металлического тела и содрогнулся. – Вы сделали это намеренно. Он встал и повернул к ней искаженное лицо. – А что, если и так? Теперь уже ничего не поделаешь. С внезапной горечью она добавила: – Он это заслужил. Директор взял за руку застывшего на месте Богерта. – Какая разница! Пойдемте, Питер. – Он вздохнул. – Все равно от такого робота нет никакого толка. Его глаза казались усталыми. Он повторил: – Пойдемте, Питер! Не скоро после того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин обрела душевное равновесие Ее взгляд остановился на Эрби, и на лице ее снова появилось напряженное выражение. Долго смотрела она на него. Наконец торжество сменилось беспомощностью и разочарованием. И все обуревавшие ее мысли вылились лишь в одно бесконечно горькое слово, слетевшее с ее губ: – Лжец! На этом тогда, естественно, все кончилось. Я знал, что больше ничего не смогу из нее вытянуть. Она молча сидела за столом, погруженная в воспоминания. Ее бледное лицо было холодным и задумчивым. Я сказал: – Спасибо, доктор Кэлвин. Но она не ответила. Снова я увидел ее только через два дня у дверей ее кабинета, откуда выносили шкафы. Она спросила: – Ну как подвигаются ваши статьи, молодой человек? – Прекрасно, – ответил я. – Я обработал их, как мог, драматизировал голый скелет ее рассказов, добавил диалоги и мелкие детали. – Может быть, вы посмотрите, чтобы я никого ненароком не оклеветал и не допустил где-нибудь слишком явных неточностей? – Да, пожалуй. Пойдемте в комнату отдыха – там можно выпить кофе. Казалось, она была в хорошем настроении, поэтому, пока мы шли по коридору, я рискнул: – Я думал вот о чем, доктор Кэлвин… – Да? – Не расскажете ли вы мне еще что-нибудь из истории Роботехники? – Но ведь вы уже все от меня получили, молодой человек. – Более или менее. Но те случаи, которые я записал, почти не имеют отношения к нашему времени. Я хочу сказать, что робот, читающий мысли, был создан только в единственном числе, межпланетные станции уже устарели и вышли из моды, а к роботам, работающим в шахтах, все уже привыкли. А как насчет межзвездных путешествий? Ведь гиператомный двигатель изобрели всего лет двадцать назад, и все знают, что изобретать его помогали роботы. Как было дело? – Межзвездные путешествия! – задумчиво повторила она. Мы уже сидели в комнате отдыха, и я заказал обед. Она только пила кофе. – Я впервые столкнулась с межзвездными исследованиями в 2029 году, когда потерялся робот… Как потерялся робот
На Гипербазе были приняты экстренные меры. Они сопровождались неистовой суматохой, которая по своему напряжению соответствовала истерическому воплю. Один за другим предпринимались все более и более отчаянные шаги: 1. Работа над проектом гиператомного двигателя во всей части космоса, занятой станциями 27-й астероидальной группы, была полностью прекращена. 2. Все это пространство было практически изолировано от остальной Солнечной системы. Никто не мог туда попасть без специального разрешения. Никто не покидал его ни при каких условиях. 3. Специальный правительственный патрульный корабль доставил на Гипербазу доктора Сьюзен Кэлвин и доктора Питера Богерта – соответственно Главного Робопсихолога и Главного Математика фирмы “Ю.С.Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн”. Сьюзен Кэлвин еще ни разу не покидала Землю, да и на этот раз не имела ни малейшего желания это делать. В век атомной энергии и приближающегося разрешения загадки гиператомного двигателя она спокойно оставалась провинциалкой. Поэтому она была недовольна полетом и не убеждена в его необходимости. Об этом достаточно явно свидетельствовала каждая черта ее некрасивого, немолодого лица во время первого обеда на Гипербазе. Прилизанный, бледный доктор Богерт выглядел слегка виноватым. А с лица генерал-майора Кэллнера, возглавлявшего проект, не сходило выражение отчаяния. Короче говоря, обед не удался. Последовавшее за ним маленькое совещание началось сумрачно и неприветливо. Кэллнер, чья лысина поблескивала под лампами, а парадная форма крайне не соответствовала общему настроению, начал с принужденной прямотой: – Это странная история, сэр… и мадам. Я признателен вам за то, что вы прибыли немедленно, не зная причины вызова. Теперь мы попытаемся исправить это. У нас потерялся робот. Работы прекратились и должны стоять, пока мы его не обнаружим. До сих пор нам это не удалось, и нам требуется помощь специалистов. Вероятно, генерал почувствовал, что его сетования выглядят не очень серьезными, и продолжал с ноткой отчаяния в голосе: – Мне не нужно объяснять вам значение нашей работы. В прошлом году мы получили больше восьмидесяти процентов всех ассигнований на исследовательские работы… – Ну, это мы знаем, – сказал Богерт добродушно. – “Ю.С.Роботс” получает щедрую плату за пользование нашими роботами, которые тут работают. Сьюзен Кэлвин резко, без особой любезности вмешалась: – Почему один робот так важен для проекта и почему он не обнаружен? Генерал повернул к ней покрасневшее лицо и быстро облизал губы. – Вообще-то говоря, мы его обнаружили… Слушайте, я объясню. Как только робот исчез, было объявлено чрезвычайное положение, и все сообщение с Гипербазой было прервано. Накануне прибыл грузовой корабль, который привез для нас двух роботов. На нем было еще шестьдесят два робота… хм… того же типа, предназначенных еще для кого-то. Эта цифра абсолютно точная – здесь не может быть никаких сомнений. – Да? Ну, а какое это имеет отношение… – Когда робот исчез и мы не могли его найти, – хотя, уверяю вас, мы могли бы найти и соломинку, – мы догадались пересчитать роботов, оставшихся на грузовом корабле. Их теперь шестьдесят три. – Так что шестьдесят третий и есть ваш блудный робот? Глаза доктора Кэлвин потемнели. – Да, но мы не можем определить, который из них шестьдесят третий. Наступило мертвое молчание. Электрочасы пробили одиннадцать. Доктор Кэлвин произнесла: – Очень любопытно. – Уголки ее губ опустились. Она резко повернулась к своему коллеге: – Питер, в чем тут дело? Что за роботы здесь работают? | 
