- Голуби насторожатся. И про то, чтобы жахнуть их или, тормознув, поставить задницу, - я не прав. Я наляпал за эти дни массу глупостей… И очень важно, что ваш батюшка вспомнил про то, как с у к а сострадально показывал ему вашу фотографию… Казалось бы, проходное палачество, но я в этом вижу какую-то отмычку ко всему делу - Какую именно? - Не знаю… Просто я почувствовал нечто… Я никогда не умею сказать, Андрей Владимирович… Давайте-ка заедем на Петровку, возьмем лист бумаги и начертим схему: что знаем, что чувствуем, что надо делать: мне - свое, вам - ваше… - Вместе не хотите? - Получится - так или иначе - вместе… Только к этому "вместе" надо идти с разных сторон… Ваш отец прав: с фашизмом бесполезно бороться методами парламентского демократизма… Мы кокетки, Андрей Владимирович, мы играем в демократию… Знаете, как в свое время Шеварднадзе н а г н у л домушников в Грузии? Нет? А очень просто: провел изменение Уголовного кодекса республики и в два раза повысил срок за домашние кражи… Ну, воры и ринулись из Тбилиси… А здесь - "ах, нет, что вы, надо профилактировать преступность, Леонид Ильич правильно говорил: „Народ устал от жестокостей, дадим людям пожить спокойно! “… Дали… … Свернув с бульварного кольца на Петровку ("Москвич" за ними не поехал, г а з а н у л к Трубной), Строилов вывалился из-за баранки, Костенко не успел его даже остановить (дуралей, наверняка вторая машина идет следом, контрольная), бросился к телефону, набрал "02"; зря все это; бандюги сейчас свернут к ресторану "Узбекистан", там можно не только номер поменять, а слона вывести, никто внимания не обратит: в условиях демократии, даже молодой, люди начинают терять рожденный тоталитарностью дух всеобщего внимательного доносительства, думают больше о себе (личность пробуждается), чем о том, как одеты и о чем беседуют окружающие… - Напрасно вы это, - сказал Костенко, когда запыхавшийся капитан бросился на свое сиденье, яростно газанув, развернулся, чуть не врезавшись в маршрутное такси, и погнал вниз, следом за "Москвичом". - Смысл? Куда несетесь? Не отвечая (совсем пепельный стал), Строилов сделал круг, проскочил мимо "Узбекистана", свернул к Центральному рынку, в ярости ударил кулаками по баранке и, неожиданно для Костенко смачно выматерившись, пояснил: - Дежурный по ГАИ начал выяснять, кто я такой, вместо того чтобы номер записывать и передавать тревогу на посты… - Внове вам? Бисмарк еще писал, что русские медленно запрягают, но быстро ездят… Сначала нас жареный петух должен в зад клюнуть, до этого - неповоротливы мы и спокойны до абсолютной избыточности… Я ж говорил - зря… Лишь отзвонив по начальству в ГАИ (говорил с едва сдерживаемой яростью, но корректно, выдержки не занимать), запросив Измайлово, не засекли где Варенова (нет, не засекли, как сквозь землю провалился, ищем повсюду), закончив обмен информацией с КГБ - запросил данные на родственников Сорокина, если такие остались, - Строилов ждуще повернулся к Костенко. Тот поискал глазами большой лист бумаги; Строилов словно бы понял его (как же это часто бывает: чувствование желания собеседника за миг перед тем, как он выразит это словом! Мы еще только стоим перед познанием безбрежных загадок мира, щенки полуслепые, а гонору сколько?! убежденности в собственном всезнании?! исступленной веры в дурьи побасенки?!), достал из ящика убогого стола (только в малоразвитых странах такая мебель в рабочих кабинетах, как у нас) графленый для преферанса лист (ай да кооператоры, ну, молодцы, а!) и убежденно заметил: - Не умеете на огрызках писать… Я тоже… А за гонки - простите. С обидой не совладал… - Ничего, бывает… Я через это проходил. Ну, давайте чертить… Вернемся к декабрю восемьдесят первого… Из дела явствует, что Маргарита Набокова, подружка Зои Алексеевны, приехала к ней между двенадцатью и часом с небольшим, так? - Так. - Из ее показаний можно сделать вывод, что она ждала под дверью чуть не пятьдесят минут, так? - Именно. - И слыхала в федоровской квартире шум льющейся воды, так? - Так. - Потом стала звонить от соседей, но телефон Зои Алексеевны был постоянно занят… Верно? - Да. - Переносной телефонной трубки в ванной комнате у Федоровой не было, так? - Верно. - Значит, по логике, ее именно в это время убивали… Или уже убили… Или убийца просил ее не открывать дверь. Так? - Так. - Или она сама почему-то не хотела открыть дверь… Возможно, к ней пришел Гена, просил снова пустить его на постой… Так? - Так… Костенко поудобнее устроился на подоконнике, лоб свело морщинами, упрямо шел за мыслью: - Кто и сколько раз допрашивал ее постояльца Гену из оркестра МВД? То-то и оно… Один раз, потом - ни-ни! Откуда он взялся в доме Федоровой? Кто навел? Кто дал ее адрес и телефон? Назвал администраторшу, а ее и не вызывали на беседу… Все прошло мимо нас… Я ж говорю: только-только приближались к чему-то, что было неугодно некоей силе, нас одергивали: "Занимайтесь расследованием, а не фантазиями… " Но возникает следующий вопрос… И Бронислав Брушинский, старый друг Зои, и артист Москонцерта Владимир Руднев в один голос показывают, что Федорова звонила к ним от часу до трех, сколачивала бригаду для поездки на гастроли в Краснодар… Так? - На это я не обратил внимания. - Я ж говорю, почерк у оперов плохой… Я обратил внимание, десять раз дело утюжил… Какой смысл врать этим людям? По-моему - никакого… Да, верно, следов насилия и воровства не было, но не значит ли это, что к версии обыкновенного грабежа нас подталкивал убийца, оставивший на полу гильзу? Профессионал наверняка б забрал… А перед нами разыграли спектакль любительства… - Почему? Испуг, желание поскорее уйти… - Верно… Все верно, только почему в районе двенадцати в квартире слышался шум льющейся воды? А когда Федорова говорила по телефону с друзьями, то никакого шума не было? Вроде б только она с кем-то переговаривалась… Кстати, подружку свою, Маргариту, она звала к себе после часа, та приехала раньше… И знаете, что я сейчас подумал? Как-то мой друг из ЧК сказал, что разведчики, желая избежать п о д с л у х а, включают воду - никакое радио или телевизор не упасет от звукозаписи, все равно отделят нужные голоса от посторонних, а вот шум воды делает невозможным сохранить смысл того, о чем говорят люди, желающие хранить тайну… Кто-то из наших выдвинул версию, что Зоя Алексеевна, попав в о т к а з, была связана с организацией, которая помогала деньгами таким же, как и она, несчастным… Я начал крутить эту линию, но поступил приказ - "не надо, ерунда, мы проверяли"… А что, если нынешний Дэйвид, в прошлом Давыдов, был тогда у нее? Или Хренков… Тьфу, Сорокин! А уж эта сволочь наверняка знает, как уходить от звукозаписи… - Связи не вижу. - Я тоже пока не вижу, но что-то во мне молотит… Чем дальше, тем больше меня интересует, чем этот советский Дэйвид занимается в Америке. Мы допрашивали по делу Зои племянника Арманда Хаммера, почему-то писали его "Гаммером", и очень большую лису допрашивали, по имени Лев Иосифович Родин, американский бизнесмен русского разлива… Как думаете, можем через них установить нынешнюю профессию Дэйвида, которого возит в "Волге" с чужими номерами садист с плачущими глазами - штурмбаннфюрер Сорокин, он же Хренков? Строилов, подражая Костенко, ответил с ленцой: - Мне сегодня в Госконцерте сказали - я наобум лазаря туда позвонил, - что Дэйвид сейчас подвизается в качестве менеджера русскоязычных писателей и актеров. Костенко усмехнулся: - Ну, Строилов, ну, сукин сын, умыл меня, губочкой обтер, как младенца! Ну а дальше? Кассетки-то Зоины где?! Где они?! Кому понадобились?! Спрыгнув с подоконника, Костенко достал записную книжку, пролистал ее, досадливо выматерился, полез в карман, перебрал несколько визиток, нашел нужную, набрал номер и, закурив, присел на краешек стола: - Алло, товарищ Ромашов? Это Ко… Неужели у меня такой приметный голос, что по первым словам узнаете? Правда? Хм, не знал… Ну, здравствуйте, угрозыск приветствует ЧК… У меня вопрос: не могли бы вы - а если не можете., то кто может из следственной службы КГБ - установить: не имел ли некий Сорокин из бывшего следственного или Пятого управления, ранее называвшегося Секретно-Политическим отделом, осужденный в пятьдесят седьмом за палачество, в личном пользовании пистолет марки "Зауэр"? Я-то? С Петровки… Телефон? Сейчас спрошу… Какой у вас номер, товарищ Строилов? Готовы? Диктую… … Строилов позвонил Костенко около часа ночи, долго извинялся за то, что так поздно тревожит, наконец объяснил: - Я бы не посмел вас тревожить, Владислав Романович, но эксперты из Ярославского областного НТО сообщили, что лодку слесаря Окунева подняли… - Того, который из кооперативного гаража? Что в Саблаге сидел? - Именно… Так вот, ребята считают, что лодочку его кто-то расконопатил перед тем, как отправить по рыбу… И бензина в мотор залили на самое донышке только б к середине озера выехать… - Окунев один там был? - В том-то и дело, что привез его какой-то приятель на "Волге".. - Только не говори, что это был Сорокин. - Не говорю. Другой был. То ли кавказец, то ли еврей… Переночевал у той бабки, где всегда останавливался Окунев, уехал затемно, вот все, что пока имеют. - Ехать туда надо. - Завтра поутру отправлюсь. - Вам нет резону… Вы - городской, пусть там районная милиция граблит, они это умеют… Вы меня ждите, у меня завтра архиважная встреча. С кем - не сказал. Он и не мог говорить об этом никому; если хочешь сделать настоящее д е л о, научись молчать, иначе все пробалаболится. 7
- Эмиль Валерьевич, вы мне поверьте, - Варенов снова подался к боссу; пахнуло перегаром; Хренков поморщился, откинулся на спинку стула; на холеном, сильном лице мелькнуло жалостливое презрение. - Я битый-перебитый, тертый-перетертый, Эмиль Валерьевич, сейчас самое время уехать на отдых! Володя точно формулировал: "лечь бы на грунт, опуститься на дно"… Я это шкурой своей изодранной чувствую… - Обнаружил за собой слежку? Что-то подозрительное во дворе? Странные телефонные звонки? Если чувство подтверждено фактами, тогда это спасительная интуиция, повод для действия… Если же просто кажется - надо перекреститься, нервы разгулялись… Негоже, Исай, впадать в панику попусту… Они сидели в обшарпанном общепитовском кафе; народу не было - утро; лениво-снисходительные официанты не обращали на них внимания - ни коньячку не просили, ни пивка, чтобы поправиться: кофе, сыр, омлет, три порции студня; это не клиенты, хотя седой, поджарый, спортивного кроя, лет шестидесяти пяти, в скромном американском костюме и фирменных американских туфлях с медными пряжечками производил впечатление настоящего г о с т я, - именно такие и в ы с т у п а ю т по высшему разряду, с коньяком "Варцихе" и десятью порциями черной икры. Да и собеседник его, человек молодой, в элегантной спортивной куртке, джинсах и "адидасах" последней модели, производил впечатление человека денежного. Официант - психолог что твой Фрейд, он от государства зарплату получает сто рублей, а заработать надо тысячу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, без знания людей, без обостренных женских чувствований клиентов будешь жить впроголодь, как чернь инженерная… - Ну, вспоминай, - дружелюбно нажал Хренков; лицо непроницаемо, постоянно собрано, глаз не видно, скрывают дымчатые очки "ферарри" (говорят, в странах гниющего капитала такие двести зеленых стоят, страх подумать). - Выскобли себя. Во всем себе самому признайся, сразу гора с плеч свалится. Каждый человек таит в себе нечто такое, в чем ему страшно или стыдно признаться. Но это - дурь! От неуважения к себе такое проистекает, поверь… Помочь тебе? Задать вопросы? П о д в е с т и? Может, пьешь чрезмерно? Это убивает в человеке душу, невосполнимо… Похмельный человек, особенно если норовит вином успокоить страх, - находка для противника; такой и на язык невоздержан, и колется в первый же момент, и подозрителен сверх меры… Вчера где пил? - У Коли. - Он один был? - Один, - о ч и щ а я с ь, с тянущейся готовностью, будто бы даже завороженно, рапортовал Варенов. - Что пили? - Коньяк. - Где купил? - В "Арагви". - Когда? - Позавчера. - Как попал туда? - Приехал поужинать. - С кем? - Один. - Кто обслуживал? - Баба. Новая, я ее не знаю. - Какая из себя? - Жирная. - Сколько лет? Приметы? - Лет сорока, блондинка, глаза черные, родинка на левой щеке. - В каком зале сидел? - В правом, слева от оркестра. - А до этого? Пил? - Да. Друг зашел… - Кто такой? - Поделец. - В завязке? - Да. - Как зовут? - Вы не знаете. - Назовешь - узнаю. - Вася Казанеленбаум. Хренков усмехнулся: - Знаешь, как звучит самая распространенная фамилия русского атеиста? Варенов расслабился: Хренков ставил вопросы неспешно, но как-то изнутри требовательно, не отрывая постоянно ощущаемого тяжелого взгляда, замеревшего где-то на его переносье; с трудом разорвал нечто, притягивавшее его к собеседнику, и откинулся (но не резко, свободно, а осторожно, о ж и д а ю ч и) на спинку стула; ответил, откашлявшись: - Не знаю, Эмиль Валерьевич, откуда мне… - Крестовоздвиженберг. - Что, правда был такой? - Варенов удивился искренне, с подкупающим доверием. - Был, - усмехнулся Хренков, - у нас все возможно… По какой статье этот твой В а с я проходил? - Валюта. - Больше с ним не встречайся. Валютчиков не только угрозыск пасет, но и ЧК. - Не мог же я лагерного друга погнать, Эмиль Валерьевич… - Кстати, подавай на обмен квартиры… И сиди на даче, там же рай, мы ее не зря купили, Исай… И девок вызывай наших, проверенные, ни СПИДа, ни триппера, да и не стукачки, резвись - не хочу! Скажи-ка мне, а после этого самого Крестовоздвиженберга ты ощутил тревогу? Варенов покачал головой: - Нет, он здесь ни при чем… Он мне ничего такого не предлагал, не щупал, я б почувствовал… Мне после Людки, ночью, пригрезилось, будто указательный палец у меня резиновую перчатку порвал… Когда мы перчатки жгли, я толком внимания не обратил, но во сне, словно кино показали: торчит палец из этого американского треклятого гондона, торчит, чтоб свободы не видать… - Вот так, да? - нахмурившись, спросил Хренков. - Пригрезилось во сне? Или убежден, что было на самом деле? - Не знаю… Если пригрезилось, то уж так явственно, так по делу, что и понять нельзя: было или сон дурной… Но вроде бы я ее за пояс пальцем держал… - Ладно, - задумчиво протянул Хренков, - хорошо, что выскоблился… Ко мне больше не звони, договорились? Я сам звонить стану - в случае нужды… Не мне учить тебя: сейчас в стране демократия, так что, если вдруг твой пальчик действительно торчал, мы тебя все равно вытащим, только молчи как камень.:. Теперь без вороха улик в суд не отправят. Людку ты драл, как и все, не отрицай этого… И походи-ка завтра и послезавтра по городу… Можешь в ы с т у п и т ь в хаммеровском центре, где угодно… Х в о с т увидишь - не реагируй, и проверяйся как можно меньше, живи с расправленной грудью, забудь страх, Исай, п е р е с т р а и в а й с я… - Хотите усечь легавых, если они наладили за мной слежку? - Нет такого термина "слежка". Непрофессионально это… Употребляй слово "наблюдение", так будет грамотно… Но в принципе ты прав, я хочу именно этого… Пить не больше двухсот грамм… Это не просьба. Это - приказ… Технику проверки наблюдателей я сейчас тебе на улице преподам, нехитрая наука, но азы ее знать надо… И последнее, - Хренков достал из кармана несколько фотографий, разложил их на столе. - Этот человек тебе никогда дорогу не пересекал? Варенов долго разглядывал цветные поляроиды, потом вернул их боссу и задумчиво ответил: - Черт его знает… Что-то знакомое в облике есть. Если я его видел, то на Петровке, у него глаза мусорные… - Верно говоришь… Именно на Петровке ты и мог его встречать… - Он не полковником ли был? В б е с а х ходил, командовал в сыске? - Допустим… Фамилию запамятовал? - Да разве они свои фамилии называют… - Костенко… Тебе это имя ни о чем не говорит? - Нет, - ответил Варенов убежденно. - Не слыхал. Хренков сунул в карман фотографию и поднялся, бросив на стол десятку: - Запомни это лицо, Исай. Сейчас поработаем часок, потом езжай на дачу, прими элениум и поспи, а в семь можешь начинать гульбу, о'кэй? Натаскав Варенова на а з ы установки за собою наблюдения, Хренков расстался с ним возле "мерседеса" Исая, вышел на площадь, остановил такси и отправился в библиотеку Ленина; оттуда, из курилки, позвонил по телефону и, не называясь, ограничившись лишь раскатистым "добрый день", чуть изменив голос (добавил хрипотцы), сказал: - Моченов хромает, одному ходить трудно, пусть ему помогают в передвижении начиная с сегодняшнего дня, он с дачи выйдет в шесть, вот бы его и встретить, все же фронтовой друг, кто ему поможет, как не однополчане?! |
