Б л ю х е р. Бегло ознакомившись с обстановкой, замечаю ряд крупных недостатков в управлении, требующих немедленного устранения. 1. Отсутствие мер охранения и разведки как по фронту, так и на флангах. Ссылка на отсутствие конницы не оправдательна, это можно организовать на подводах, беря их у населения. 2. Отсутствие маневрирования, доходящее до того, что появление в тылу 60 человек влечет к отходу всей группы. Такое положение, если оно будет продолжаться, приведет к окончательной деморализации и полной потере уверенности частей в своей силе. 3. Оставление противнику целым железнодорожного пути говорит о растерянности командования, не принимающего мер к подрыву и разрушению путей, мостов и водоемных зданий, даже тех, кои уже заминированы. 4. Отсутствие связи Хабаровска с фронтом, последнего с отдельными частями. 5. Отсутствие мер, направленных к приведению частей в порядок и восстановление утраченной дисциплины. Ваше заявление о том, что части дерутся хорошо, мало правдоподобно. Непрекращающийся отход без хотя бы одного боя, в котором бы противнику было нанесено поражение, является доказательством вышеизложенного. 6. Неиспользование всех имеющихся в вашем распоряжении средств борьбы и обороны, в частности так называемых конных батарей, применение которых в условиях вашей местности крайне полезно. 7. Неумение примениться к тактике противника, действующего небольшими обходными колоннами на тыл и фланги ваших частей, парировать которые следует выделением небольших резервов, располагая их в тылу и уступами на флангах. Вот ряд правил и необходимых мероприятий, обусловливающих успех, если они выполняются, и разгром, деморализацию, постоянный отход из-за угрозы быть обойденными, если ими пренебрегают. Кроме того, судя по сводкам, ваша группа, отходя, никак не может расстаться с эшелонами. Это напоминает мне войну в начале 1918 г., которую вели красногвардейские части в Советской России. Все это следует учесть и немедленно принять меры к устранению указанных мной недостатков. Кроме того, немедленно же примите действенные меры к приведению в порядок и сбору рассеявшихся партизан Приморья, дав им задачу непрестанными набегами разрушать ближайший тыл противника, действуя на его пути, линии снабжения, на отдельные двигающиеся части, разрушая связь и изыскивая меры лишить противника видов снабжения на местах, до ближайшего тыла, примерно от ст. Уссури и севернее в полосе Уссурийской дороги, и беспокоить отдых противника, совершая ночные нападения на места его ночлегов и расположений. Также надлежит положить предел нападению противника на ваш тыл и фланги. В этом отношении необходимо вырвать у противника инициативу и своим контрнападением на фланги и тыл противника через Уссури прекратить его нападения. Теперь еще два вопроса. Кто командует Амурским районом и где проходит его граница с Хабаровском? Вообще, сообщите завтра, как полагаете организовать безопасность своего тыла и покрылась ли льдом река Уссури? М е л ь н и к о в. Командует Амурским районом комполка тов. Фадеев в пределах административных границ области. Лед на Уссури достаточно крепок для продвижения всех родов оружия. Все ваши указания принимаю к исполнению, по некоторым пунктам имею разъяснения, которые прошу разрешения сообщить завтра. Б л ю х е р. У меня вопросов больше нет. По приезде тов. Серышева в штаб ознакомьте его с нашим разговором, и если у него возникнут новые вопросы или будут новые сведения с фронта, то меня можете вызвать в 24 часа, т. к. этот промежуток времени уйдет у меня на заседание с Мининделом. Во всяком случае, завтра передайте тов. Серышеву, что мне с ним необходимо поговорить, примерно часов в 12 по читинскому времени. Пока же желаю вам успеха, бодрости и твердой решительности. Не отдавать Хабаровска, помня, что потеря Хабаровска для нас будет иметь неисчислимые тяжелые политические последствия в Вашингтоне и Дайрене, где при условии занятия Хабаровска меркуловское правительство может быть признано равноценным с Правительством ДВР. Всего хорошего, успеха вам и привет тов. Серышеву и тов. Постышеву. ПЛАЦ ЧИТИНСКОЙ ОТДЕЛЬНОЙ БРИГАДЫ
Каждый день ранним утром, когда еще не рассвело, Блюхер проводит с войсками строевые учения: учатся люди брать укрепрайоны, рвать проволоку, биться в траншеях. А после – занятия на плацу. Гремит духовой оркестр. Медь труб аж синяя от мороза. Замер на кауром жеребце Василий Константинович. Мимо него, печатая шаг, идут бойцы Читинской отдельной бригады, одетые в добротные полушубки и "богатырки" – высокие шапки, точь-в-точь буденовки. Бойцы так сильно вколачивают шаги в землю, что даже лица их трясутся и штыки при каждом новом шаге чертят воздух – вниз-вверх, вниз-вверх! – Отставить! – протяжно командует Блюхер. – Вторая шеренга, плохо мысок тянем. Не годится. И равнение не так держите – плечами, как волнами, ходите, граждане бойцы. Не годится. А ну еще раз! Шагом а-арш! И снова гремит оркестр, и снова бойцы идут церемониальным маршем мимо главкома, который сидит в седле как гранитный и честь отдает рукой без перчатки, а мороз – тридцать три ниже нуля. – Отставить! – яростно кричит Блюхер. – Последняя шеренга: не яйца несете, а винтовки! Потуже их к боку прижимайте, не побьются. Шагом а-арш! Грохочет оркестр, трубачи посинели с натуги, губы примерзают к трубам, идет бригада церемониальным маршем мимо Блюхера, а он слышит, как за его спиной командиры глухо ропщут: – Наших под Хабаровском бьют, а он тут гусиному шагу учит. – Балуется в войну. Проиграем то, что завоевали партизаны в двадцатом году! А Блюхер, не поворачивая головы, командует: – Отставить! Граждане бойцы второго батальона, не бойтесь ногу повыше поднимать, от этого, кроме пользы, ничего не будет! Ну-ка, ша-агом арш! РАЗВЕДУПР ВОЕННОГО МИНИСТЕРСТВА
Блюхеру сообщили, что пришла шифровка из Владивостока чрезвычайной важности. Василий Константинович прервал совещание по снабжению армии продовольствием – оно шло уже пятый час кряду, сразу же пошел к шифровальщикам. Обхватив свою громадную, бритую голову сильными пальцами, он начал читать сообщение Владимирова о готовящейся зимней кампании, он читал сообщение о количестве бронепоездов, орудий и солдат, которые подтягиваются к фронту, он узнавал все то, что составляло важнейшую государственную тайну белого движения. Он читал это сообщение и видел за колонкой цифр и строчками текста лицо того разведчика, с которым Дзержинский познакомил его перед отъездом из Москвы. Тогда лицо Владимирова показалось ему чересчур молодым, слишком улыбчивым и холеным. И вот сейчас, читая его донесение, которое поможет ему, Блюхеру, построить свою оборону так, чтобы она оказалась роковой для белых, он видел совсем иное лицо Владимирова, он только сейчас угадывал в нем и понимал те черты, которые тогда, в Москве, казались ему неинтересными и ничего не значащими. И чем дальше читал Блюхер, тем острее в нем рождалось чувство мужской, доброй любви к тому человеку, который сейчас там, за кордоном, один, совсем один. – Пожалуйста, – сказал Блюхер одному из своих помощников, – заготовьте приказ о награждении орденом Красного Знамени и золотым оружием. – Кого? – Товарища номер девятьсот семьдесят четыре, – ответил Василий Константинович. – А фамилия? – Это и есть сейчас его фамилия, – ответил Блюхер. – Прекрасная фамилия – "товарищ 974". ПРИЕМНАЯ БЛЮХЕРА
Василий Константинович вызвал для беседы двух бывших генералов царской армии и одного полковника генштаба. Адъютант извинился за опоздание военного министра – еще не кончилось заседание Совета Министров. – Я попрошу вас подождать гражданина Блюхера. – По какому поводу я вызван сюда? – спросил генерал, одетый в потрепанный штатский костюм. – По-видимому, речь пойдет о нашем возможном участии в работе штабов? – уточнил полковник генштаба. – Да, по-видимому, – ответил адъютант. – Если я сейчас уйду, это не повлечет за собой физическое уничтожение моей семьи? – Нет, не повлечет, генерал. – В таком случае всего хорошего. И генерал в штатском вышел из кабинета. Двое оставшихся, стараясь не глядеть друг на друга, сели в кресла. Глухо ударили часы – высокие, из черного резного дуба. На столе адъютанта то и дело звонили телефоны, в приемную заходили секретари, работники отделов, курьеры с фронта. Они переговаривались с адъютантом Блюхера тихими, смертельно усталыми голосами – когда армия отступает, в штабах страдают бессонницей. Блюхер появился стремительно; ни на кого не глядя, прошел в свой кабинет. Полковник и генерал переглянулись. – Кто этот молодой человек? – спросил генерал, кивая головой на дверь, только что закрывшуюся за Блюхером. – Военный министр. Адъютант скрылся за дверью. Через мгновение он вышел. – Министр приглашает вас, граждане. – Присаживайтесь, – сказал Блюхер вошедшим. – Благодарю, – сухо ответил полковник. – Спасибо, гражданин министр, – чуть улыбнулся генерал. – Вам известно об аресте группы бывших военных во главе с Гржимальским? – глухо спросил Блюхер. – Что?! – То! – рассвирепел Блюхер. – То самое! – Генерал Гржимальский честный человек. – Я воевал с ним в Галиции… – Ладно. Я пригласил вас не за этим. Просто мне полчаса назад об этом сообщили из госполитохраны – они сейчас заканчивают аресты белых заговорщиков, а я давеча генерала Гржимальского внес первым в список – побеседовать и постараться найти платформу для совместной работы. – Здесь не могло быть ошибки? – спросил полковник. – Генерал Гржимальский всегда был вне политики, он кадровый военный и патриот. Блюхер стремительно глянул на собеседника, свел брови в одну мохнатую линию, хмыкнул. – Граждане кадровые военные, – сказал он после паузы, – позвольте мне перейти к главной части нашего разговора. Поскольку вы часто божитесь своей любовью к матушке-России, я хотел бы ознакомить вас с тем ультиматумом, который Япония выдвинула нам в Дайрене. Мы не приняли его. Вот, извольте. Генерал и полковник жадно прочитали документ и возвратили его Блюхеру. – Когда мы отказались принять эти позорные для русских условия, против нас по приказу японцев выступили белые во главе с Молчановым. Итак, вопрос на сообразительность: с кем сейчас должен быть русский патриот, любящий "матушку-родину", – с меркуло-молчановцами или с большевиками? Отвечать прошу по принципу "да – нет", всяческая хреновина надоела – спасу нет. – Позвольте, не отвечать на ваш вопрос, ибо Молчанов мой боевой друг, я с ним вместе мерз в окопах. – Хотите быть чистеньким, генерал? – По отношению к другу я обязан быть чистым. – А по отношению к родине? Молчание. – Хорошо. Можете не отвечать. Благодарю вас за то, что нашли время прийти. Всего хорошего. Молчание. – Я вас больше не держу. Вы вольны уходить. Но генерал не уходил. Он поглаживал костлявые колени худыми, длинными пальцами, смотрел мимо Блюхера в стену, на оперативную карту, изрезанную острыми синими стрелами. – Ну а вы, полковник? – спросил Блюхер. – Если согласны помочь нам, то завтра же получите назначение в оперативный отдел штаба Восточного фронта. – Я не могу преступить грань. Большинство моих друзей находится в рядах тех, кто против вас. Я – ни за них, ни против вас. Я за родину, простите великодушно за драматизм ответа. – Понятно. Всего хорошего. Вы свободны. Генерал и полковник вышли из кабинета. В приемной возле адъютанта стояли три человека в кожаных куртках. – Генерал Табаков? – Да. – Полковник Бахнов? – Совершенно верно. – Следуйте за нами, вы арестованы. Полковник скривил губы в презрении: – Боже, какую комедию разыгрывал этот мальчик! * * * В десять вечера Блюхера снова вызвали к радистам на связь с Хабаровском. У аппарата заместитель Главнокомандующего Народно-революционной армии Серышев. Б л ю х е р. Примите ряд указаний, необходимых для срочного проведения их в жизнь. 1. Мобилизуйте партийные силы обеих областей и вливайте их в части для придания им устойчивости. 2. Немедленно приступите к сокращению тылов до минимума и таким образом выделяемые силы также направьте на укомплектование частей. 3. В целях придания подвижности артиллерии и пополнения конским составом полевых частей произведите мобилизацию конского состава в городах Хабаровске и Свободном, и если по условиям явится возможным, то и в крупных селах, уездах. Немедленно верните в войска уволенных по семенным обстоятельствам в Приморской и Амурской областях. В целях лучшего руководства мобилизацией, а также для организации тыла необходимо часть штаба округа перебросить в Благовещенск. 4. Примите исключительные меры к сбору рассеявшихся приамурских партизан, дав им задачу нападения на ближайший тыл наступающих частей противника, примерно на участке ст. Уссури и севернее, а также примите меры к интенсивной организации партийных ячеек. 5. Ускорьте эвакуацию Хабаровска. 6. Укажите комсоставу на необходимость маневрирования, обеспечивающего от обхвата флангов и нападения на тыл их, что можно достигнуть путем выделения небольших отрядов уступом за своим флангом. В целях лучшей разведки и охранения недостаток конных частей заменяйте пехотой, сажая ее на подводы, взятые у населения. 7. Прибывающий Амурский полк не распыляйте выбрасыванием на фронт отдельных рот и батальонов, а держите его сосредоточенно для удара по противнику. 8. При отходе позаботьтесь о порче пути железной дороги. 9. Историю с боем под Лончаковом, где, судя по потерям, комсоставом не было проявлено должной распорядительности в организации разведки и мер охранения, не следует оставлять без наказания. 10. Для лучшего использования всех средств обороны, а также в целях достижения твердого управления войсками и тылом назначаю вас командующим войсками Приамво. 11. В целях большего придания бодрости вашим частям мною приказано начальнику снабжения немедленно выдать жалованье начиная с декабря месяца. Деньги для этой цели в сумме 40 000 в золотом рубле на декабрь месяц высылаются завтра. Меры к обеспечению вас деньгами также принимаю. Пока же договоритесь о получении из Хабаровского госбанка 16000, кои будут мною возвращены Правительству здесь. Для обеспечения вас продовольствием завтра в распоряжение Рябова в Благовещенск будет выслано 200 тысяч рублей, и, наконец, Военсовет и Дальбюро настоятельно требуют от вас принятия всех мер и использования всех средств в целях обороны Хабаровска, который вы должны во что бы то ни стало удержать в своих руках, помня, что потеря его влечет тяжелые политические последствия для республики. Желаю вам успеха и победы вашим частям.
ТЮРЬМА
Поздняя ночь. По длинному тюремному коридору, жутко-гулкому, полутемному, освещенному подслеповатым светом керосиновых ламп, Блюхер шел в сопровождении двух работников госполитохраны. Возле камеры, где содержатся арестованные генералы и офицеры, Блюхер остановился. Обитая толстым железом дверь с маленьким глазком тяжко визжала, когда ее распахивал охранник. Блюхер вошел в камеру. Арестованные лежали на скрипучих нарах, укрывшись шинелями. – Принесите лампу, – попросил Блюхер охранника. Генералы поднялись с нар, кто-то тяжело вздохнул. В камеру принесли три лампы, стало светлее. Благообразные лица, седые усы, бородки клинышком, пенсне, порода в осанке – все это увидел Блюхер и вдруг, неожиданно для самого себя, добро и очень грустно улыбнулся. – Перепугались? – спросил он. – Ничего, сейчас будем разбираться. В коридоре слышны шаги и крики. В камеру втолкнули князя Мордвинова. Его держали два жилистых надзирателя. Лицо у князя белое, плоское, перекошенное тиком. – Кто знает этого человека? – спросил Блюхер. – Я, – ответил седоусый старик. – Ваша фамилия? – Гржимальский. – Кто этот ваш знакомый? – Князь Мордвинов, поручик. – Когда он последний раз виделся с вами? – Он служил в моей дивизии во время войны против германцев, честно и храбро служил… – Я спрашиваю, когда он видел вас здесь, в Чите, во время совместной работы по организации контрреволюционного путча. – Я отказываюсь отвечать на провокационные вопросы. – Мордвинов, – попросил Блюхер, – скажите, когда вы в последний раз виделись в Чите с руководителем белого заговора Гржимальским? Вы не хотите отвечать? Вы не будете отвечать? Хорошо. Гражданин следователь, покажите генералу Гржимальскому показания Мордвинова. – Бесполезно. У меня изъяли очки, – сказал Гржимальский. – А мы вам прочтем. – "Генерал Гржимальский, – начал читать Блюхер страничку из показаний Мордвинова, – закончив организацию заговора, назначил день выступления, сигналом к которому должно быть убийство министра Блюхера, подготовленное Табаковым и полковником Бахновым". Генералы и Гржимальский усмехнулись, а полковник Бахнов тяжело опустился на табурет. – Это вы писали, Мордвинов? Снова молчите? Ладно. Не отвечаете мне – ответьте вашим друзьям. | 
