Сименон Жорж - Мегрэ в тревоге.

    На перегоне между двумя небольшими станциями, о которых Мегрэ никогда и не слыхивал, да в темноте почти ничего и не разглядел на них, разве что штрихи дождя в ярком свете фонаря и силуэты людей, толкавших тележки, комиссар нечаянно поймал себя на мысли: а что, собственно говоря, он тут делает?

    А не вздремнул ли он на миг в чересчур жарко натопленном купе? Полностью сознание вроде бы не отключалось, поскольку он четко представлял себе, что едет в поезде, слышит монотонный перестук колес, и даже мог бы поклясться, что, как и ранее, порой различает в бескрайних угрюмых просторах полей светлячки одиноких ферм. И все это плюс запах сажи, что смешался с испарениями от его намокшей одежды, по-прежнему воспринималось им как реальность, равно как и постоянный гул голосов, доносившихся из соседнего отделения, но в то же самое время она, эта реальность, до некоторой степени потеряла для него актуальность, и он уже затруднялся точно определить ее координаты в пространстве, а особенно во времени.

    С таким же успехом он мог бы сейчас находиться в другом месте, в любом ином, ползущем по сельской местности пассажирском составе второстепенной важности, мог он и обернуться Мегрэ-юношей пятнадцати лет от роду, возвращавшимся на точно таком же пригородном поезде, состоявшем из древних вагончиков, чьи перегородки потрескивали при каждом рывке локомотива. А в ночи на каждой остановке слышались бы те же самые голоса, деловито сновали бы у вагона с почтой и багажом такие же люди, заливался бы аналогичный свисток начальника станции - сигнал к отправлению.

    Мегрэ приоткрыл глаза, затянулся уже потухшей трубкой и рассеянно взглянул на соседа, устроившегося в другом углу. Ну чем не пассажир того самого поезда, который доставлял во времена оны мальчишку Жюля к отцу? Вполне мог бы сойти за графа или владельца замка, как, впрочем, и за важную шишку из какой-нибудь деревни или любого мелкого городишка.

    Незнакомец был одет в костюм для гольфа из светлого твида и плащ из тех, что продаются лишь в некоторых очень дорогих магазинах. Шляпа - охотничья, зеленого цвета, с заткнутым за ленточку крохотным фазаньим перышком. Рыжеватые перчатки он не снял, несмотря на жару, ибо господам подобного класса никоим образом не положено так делать при поездках на железнодорожном транспорте или в автомобиле. И даже в сильный, как сегодня, дождь на его до блеска начищенной обуви не было ни пятнышка.

    Выглядел он лет на шестьдесят пять. Ну разве не забавно, что мужчина его возраста с таким тщанием относится к малейшим деталям своей внешности? Как и все, еще балуется играми, в которых силится хоть в чем-то выделиться среди простых смертных? Цвет лица у спутника был розовым, характерным для людей его породы, в серебристо-белой щеточке усов проглядывал желтый венчик от постоянного курения сигар. В то же время во взгляде соседа не чувствовалось той абсолютной уверенности в себе, которую должен был бы излучать человек его облика. Со своего места он явно наблюдал за Мегрэ и пару-тройку раз вроде бы даже пытался заговорить; комиссар тоже порой удостаивал его коротким взглядом, а тем временем поезд - грязный и мокрый - снова трогался в путь, устремляясь в мир тьмы с прорезавшимися там и сям, разбросанными далеко друг от друга огоньками; иногда на охраняемом переезде за окном угадывалась чья-то фигура на велосипеде, пережидавшая, пока пройдет их состав.

    Грустил ли о чем Мегрэ? Скорее находился в каком-то неопределенном, пограничном состоянии. Точнее, был выбит из привычной колеи. И в первую очередь из-за того, что три последних дня слишком много пил, причем в силу необходимости, а не в удовольствие.

    Дело в том, что комиссар участвовал в международном конгрессе полицейских, проходившем в этом году в Бордо. На дворе стоял апрель. Когда он покидал Париж, все были уверены, что после долгой и монотонной зимы вот-вот грянет весна. Но в Бордо в течение всего этого времени непрерывно шел дождь, сопровождавшийся ледяным ветром, туго стягивавшим одежду вокруг тела.

    К тому же по чистой случайности отсутствовали те несколько друзей, с кем он привык общаться на подобных форумах, такие, например, как мистер Пик. Каждая страна исхитрилась послать в Бордо только молодых профессионалов в возрасте от тридцати до сорока лет, и ни с кем из них комиссар, естественно, никогда раньше не встречался. Все они как один держались с ним чрезвычайно любезно, с подчеркнутым респектом, как и подобает относиться к старшему коллеге, которого они уважают, но полагают, что он слегка устарел и вряд ли шагает в ногу со временем.

    В этом ли была загвоздка? Или же причиной его скверного настроения послужил нескончаемый дождь? Да еще все то вино, которым вынудила нагрузиться участников конгресса местная Торговая палата?

    - Надеюсь, ты там не скучаешь? - осведомилась мадам Мегрэ в разговоре с мужем по телефону.

    В ответ он проворчал нечто маловразумительное.

    - Попытайся хоть немного отдохнуть. Совсем ведь замотался и неважно выглядел при отъезде. В любом случае развеешься, отвлечешься от забот. И смотри не простудись.

    А может, вся суть проблемы в том, что он как-то внезапно, разом, почувствовал себя стариком? Даже дискуссии на конгрессе, почти все время вертевшиеся вокруг использования новых научных методов в оперативной работе, его не заинтересовали.

    Вчера вечером состоялся прощальный банкет. А сегодня утром - заключительный прием, на сей раз в ратуше, за которым последовали обильные возлияния за обедом. В Париже ему предписывалось явиться на службу только в понедельник, поэтому комиссар пообещал Шабо на обратном пути навестить того в Фонтэне-ле-Конт.

    Шабо ведь тоже не молодел с годами. Когда-то, еще во время своей двухлетней учебы на медицинском факультете в Нантском университете, Мегрэ подружился с ним. Шабо там штудировал право. Они жили в одном и том же пансионате. Два или три раза он сопровождал друга, по воскресеньям навещавшего мать в Фонтэне.

    Ну а за все прошедшее с тех пор время они виделись от силы раз десять, не более.

    - Когда же ты соберешься погостить у меня, в Вандее?

    Не обошлось и без вмешательства мадам Мегрэ.

    - А почему бы тебе, возвращаясь из Бордо, не заскочить к твоему приятелю Шабо?

    По-хорошему он должен был бы прибыть в Фонтэне уже часа два назад. Но ошибся поездом. В Ниоре, где была пересадка, пришлось довольно долго томиться в зале ожидания, потягивая рюмку за рюмкой, и он так и не решился позвонить Шабо, дабы тот встретил его на машине.

    В конечном счете он не сделал этого потому, что Жюльен сразу же при встрече стал бы настаивать на том, чтобы Мегрэ разместился у него, а комиссар терпеть не мог ночевать у кого-либо в гостях.

    Он решил остановиться в отеле. И лишь оттуда выдать звонок Шабо. А вообще-то зря он согласился сделать этот крюк - куда заманчивее было бы провести этот нечаянный двухдневный отпуск у себя дома, на бульваре Ришар-Ленуар. Как знать? А вдруг в Париже дожди уже прекратились и наконец-то наступила весна.

    - Так, значит, они вас все же вызвали…

    Мегрэ вздрогнул от неожиданности. Совершенно неосознанно он, должно быть, продолжал вяло поглядывать на своего компаньона по купе, и тот все-таки решился заговорить с ним. Создалось впечатление, что незнакомец и сам был смущен этим обстоятельством. И видимо, счел своим долгом привнести в свою фразу известную долю иронии.

    - Простите?..

    - Догадывался, говорю, что они призовут на помощь кого-нибудь вроде вас. - Затем, видя, что Мегрэ по-прежнему недоумевает, он пояснил: - Вы ведь комиссар Мегрэ? - И вновь обретя лик светского льва, поднялся с диванчика и представился: - Верну де Курсон.

    - Очень приятно.

    - Я вас сразу же узнал, поскольку частенько встречал фотографию в газетах. - Он произнес эти слова с видом человека, извинявшегося за то, что входит в круг людей, читающих прессу. - Вам такое, видимо, не в диковинку.

    - Что именно?

    - Когда люди догадываются, кто вы такой.

    Мегрэ сразу и не нашелся, что ответить. Он еще не почувствовал себя прочно укоренившимся в этой реальности. А у пассажира на лбу тем временем выступили бисеринки пота, как если бы он сам себя загнал в нелепую ситуацию и не представлял, как из нее выпутаться, да еще и в свою пользу.

    - Вам позвонил мой друг Жюльен?

    - Вы имеете в виду Жюльена Шабо?

    - Да, следователя. Не скрою, удивлен, что он ни словом об этом не обмолвился в нашей утренней беседе.

    - Я никак не возьму в толк, о чем вы говорите?

    Верну де Курсон взглянул на него более пристально, нахмурив брови:

    - Вы утверждаете, что направляетесь в Фонтэне-ле-Конт совершенно случайно?

    - Верно.

    - И не к Жюльену Шабо?

    - Да, но…

    Мегрэ внезапно покраснел, разозлившись на самого себя за то, что столь покорно отвечает на вопросы, совсем как когда-то в разговорах с людьми типа его собеседника - с "господами из замка".

    - Прелюбопытная получается картина, не правда ли? - сыронизировал Курсон.

    - Что так?

    - А то, что комиссар Мегрэ, который, вероятно, никогда доселе и не бывал в Фонтэне…

    - Вам так сказали?

    - Это мои предположения. В любом случае часто вас там не видели, да, по правде говоря, я вообще не слышал, чтобы кто-то об этом хотя бы упоминал. Посему в своей ремарке и счел небезынтересным ваше появление в городе именно в тот момент, когда тамошние власти сбились с ног, пытаясь решить самую немыслимую загадку, которая…

    Мегрэ чиркнул спичкой и принялся попыхивать трубкой.

    - Некоторое время мы с Шабо вместе учились, - спокойно пояснил он. - Раньше я неоднократно гостевал в его доме на улице Клемансо.

    - В самом деле?

    Он холодно повторил:

    - Именно так.

    - Тогда мы, скорее всего, увидимся завтра вечером у меня на улице Рабле, куда Шабо захаживает каждую субботу на партию в бридж.

    Вот и последняя остановка перед Фонтэне. У Верну де Курсона багажа не оказалось - всего лишь портфель из коричневой кожи, лежавший на банкетке рядом с ним.

    - Хотел бы я знать, удастся ли вам раскрыть эту тайну. Намеренно или нет вы оказались в наших краях, но это шанс для Шабо.

    - Его матушка по-прежнему здорова?

    - Крепка, как никогда ранее.

    Курсон встал, чтобы застегнуть на все пуговицы плащ, натянуть перчатки и поправить шляпу. Поезд между тем замедлил ход, за окном все чаще стали мелькать огоньки, народ забегал по платформе.

    - Рад был с вами познакомиться. Передайте Шабо, что надеюсь увидеть вас вместе с ним у себя завтра вечером.

    Мегрэ ограничился простым кивком, открыл дверцу и, подхватив свой увесистый чемодан, двинулся к выходу, не обращая внимания на встречных.

    Шабо, естественно, на перроне не было, учитывая, что комиссар подсел в этот поезд совершенно случайно. С порога здания вокзала Мегрэ бросил взгляд вдоль улицы Репюблик - ее нещадно молотил яростный ливень.

    - Такси, месье?

    Комиссар жестом показал, что не возражает.

    - В "Отель де Франс"?

    Ответив утвердительно, он, насупившись, забился в угол. Всего девять вечера, а Фонтэне словно вымер, лишь в двух-трех кафе светились окна. Дверь в гостиницу обрамляли две пальмы, торчавшие из кадок, выкрашенных в зеленый цвет.

    - У вас есть свободные номера?

    - Одноместные?

    - Да. И я хотел бы, если возможно, перекусить.

    Все здесь уже вошло в ночной режим работы, напоминая церковь после вечерни. Судя по всему, насчет ужина пошли справиться на кухню, а в обеденном зале зажгли пару ламп.

    Чтобы не подниматься в отведенную ему комнату, Мегрэ сполоснул руки водой из фаянсового тазика.

    - Белого вина?

    Мегрэ до отвращения наугощался им еще в Бордо.

    - А пива у вас нет?

    - Только бутылочное.

    - Тогда подайте столового красного.

    Для него специально подогрели суп, настрогали ветчины. Со своего места комиссар увидел, как в холл ввалился какой-то весь мокрый от дождя тип и, не найдя никого, к кому можно было бы обратиться, заглянул в зал и, как подумалось Мегрэ, при виде его успокоился.

    У этого рыжеволосого малого лет сорока, щекастого, с хорошим цветом лица, одетого в бежевый плащ, на плече болтались на ремне фотоаппараты.

    Стряхнув капли дождя со шляпы, незнакомец приблизился к комиссару:

    - Прежде всего позвольте сделать снимок? Я корреспондент "Уэст-Эклер", нашей региональной газеты. Заметил вас еще на вокзале, но не смог сразу же сконтактировать. Итак, они вызвали вас, дабы прояснить дело Курсона? - Молниеносная вспышка. Щелчок затвора. - Комиссар Ферон нам ничего насчет вас не сообщал. Как, впрочем, и следователь.

    - Я тут не ради указанного вами события.

    Рыжий субъект улыбнулся с видом собрата по ремеслу, которого на мякине не проведешь.

    - Разумеется!

    - Вы что имеете в виду?

    - А то, что вы здесь неофициально. Все понимаю.

    И тем не менее…

    - Никаких "тем не менее"!

    - Но Ферон мне заявил, что сейчас примчится сюда, - вот вам и доказательство.

    - Кто такой Ферон?

    - Комиссар полиции Фонтэне. Едва углядев вас на вокзале, я мигом позвонил ему из автомата. И он ответил, что мы увидимся в гостинице.

    - Здесь?

    - Само собой. А где же еще вы могли бы поселиться?

    Мегрэ, допив бокал вина, вытер салфеткой рот и проворчал:

    - Кто такой этот Верну де Курсон, с которым я ехал в одном купе из Ниора?

    - Точно, он был в том поезде. Это шурин.

    - Чей?

    - Курсона, которого убили.

    Мелковатый брюнет, в свою очередь появившийся в гостинице, тут же засек обоих беседующих.

    - Привет, Ферон! - воскликнул журналист.

    - Добрый тебе вечер. Прошу извинить, господин комиссар, но меня не проинформировали о вашем приезде, а посему я вас не встретил. После изнурительного рабочего дня мирно сидел за столом, и вдруг… - И он показал на рыжего. - Тут же выскочил на улицу и…

    - Я уже сказал этому молодому человеку, - вздохнул Мегрэ, отодвигая тарелку и берясь за трубку, - что не имею никакого отношения к вашему делу Курсона. Оказался в Фонтэне-ле-Конт по чистейшей случайности с целью пожать руку давнему другу Шабо и…

    - А ему известно, что вы здесь?

    - Он должен был ожидать меня с четырехчасовым поездом. Убедившись, что я не прибыл, наверное, подумал, что появлюсь лишь завтра, если вовсе не изменил своих планов. - Мегрэ поднялся из-за стола. - А теперь, с вашего позволения, пойду поприветствую Жюльена, прежде чем завалиться спать.

    Комиссар полиции Ферон и репортер пришли в замешательство.

    - Вы действительно ничего не знаете?

    - Не имею ни малейшего понятия.

    - И не читали газет?

    - В течение трех дней организаторы конгресса и Торговая палата Бордо не давали нам ни минуты передышки.

    Полицейский и репортер, полные сомнений, переглянулись.

    - Вы знаете, где проживает следователь?

    - Конечно. Если только город не изменился со времени моего последнего визита к Шабо.

    Они никак не могли решиться оставить Мегрэ в покое. Даже на тротуаре встали по бокам.

    - Господа, имею честь откланяться.

    Журналист настаивал:

    - И вам нечего заявить "Уэст-Эклер"?

    - Ничегошеньки. Всего хорошего, господа.

    Комиссар зашагал по улице Республики, пересек мост и на всем пути до Шабо не встретил и пары прохожих.

    Его друг проживал в старом доме, которым молодой Мегрэ так в свое время восхищался. С тех пор дом ничуть не изменился - серый камень стен, крыльцо в четыре ступеньки, высокие окна с квадратиками форточек.

    Сквозь задвинутые шторы пробивался слабый свет. Мегрэ позвонил и вскоре услышал цокот мелких шагов по вымощенному белой плиткой коридору. В двери приоткрылся глазок.

    - Дома ли месье Шабо? - спросил он.

    - Кто там?

    - Комиссар Мегрэ.

    - Это действительно вы, месье? - Он узнал голос Розы, бессменной в течение тридцати лет горничной Шабо. - Сейчас открою. Потерпите чуток, пока я сниму цепочку. - Одновременно она крикнула куда-то во внутренние покои дома: - Месье Жюльен! Это ваш друг, господин Мегрэ… Входите, входите… Хозяин побывал сегодня после обеда на вокзале… И был разочарован, не встретив вас. Как же вы добрались?

    - Поездом.

    - Вы хотите сказать, что ехали вечерним рейсом?

    Дверь наконец открылась. В хлынувшем наружу оранжевом свете предстал мужчина высокого роста, худой, слегка сутуловатый, одетый в домашнюю куртку из велюра каштанового цвета.

    - Ты ли это! - воскликнул он.

    - Конечно я. Просто не успел на нужный поезд. И сел в первый попавшийся.

    - А где багаж?

    - В отеле.

    - Ты с ума сошел? Надо послать за ним. Договорились же, что остановишься у нас.

    - Послушай, Жюльен…

    Странно все же. Почему-то Мегрэ был вынужден делать над собой усилие, чтобы называть бывшего однокашника по имени, да и звучало оно для него необычно.