Сименон Жорж - Мегрэ и сумасшедшая.

    Полицейский Пико стоял справа у ворот на набережной Орфевр, а слева - его коллега Латю. Было около десяти часов утра, пригревало майское солнце, в свете которого Париж приобретал пастельные тона.

    Именно тогда Пико заметил маленькую старушку в белой шляпке, белых нитяных перчатках и платье серо-стального цвета. У нее были худые, искривленные от старости ноги.

    Он не обратил на нее внимания. Была ли у нее в руках корзинка с покупками или сумочка? Он не помнил. Не заметил, когда она пришла. Стояла на тротуаре, в двух шагах от него, и смотрела на машины, находившиеся во дворе уголовной полиции.

    Любопытные, главным образом туристы, часто заглядывают на набережную Орфевр. Старушка подошла к воротам, оглядела полицейского с ног до головы, потом повернулась и пошла в сторону Нового моста.

    На следующий день Пико снова дежурил и увидел ее во второй раз, в то же время, что и вчера. На этот раз, видимо, после долгих колебаний, она подошла к нему и спросила:

    - Здесь находится бюро комиссара Мегрэ?

    - Да, на втором этаже.

    Старушка подняла голову и посмотрела на окна. У нее были красивые, тонкие черты лица, а ее светло-серые глаза, казалось, никогда не покидало удивленное выражение.

    - Благодарю вас.

    И отошла мелкими шажками. Да, в руках у нее была сетка с покупками; можно было предположить, что она живет в этом районе.

    Следующий день у Пико был свободным. Его сменщик не обратил внимания на старушку, когда она проскользнула во двор.

    Минуту она колебалась, затем вошла в подъезд, находящийся с левой стороны. Длинный коридор на втором этаже произвел на нее большое впечатление, она почувствовала себя слегка потерянной. Швейцар, старый Жозеф, подошел к ней и вежливо спросил:

    - Вы кого-нибудь разыскиваете?

    - Комиссара Мегрэ.

    - Вы хотите поговорить с комиссаром?

    - Да. Я для этого пришла.

    - У вас есть повестка?

    Огорченная, она отрицательно замотала головой.

    - Вы хотите что-нибудь передать ему?

    - Мне необходимо поговорить с ним. Это очень важное дело.

    - Заполните бланк, а я узнаю, сможет ли комиссар вас принять.

    Она села за столик, покрытый зеленым сукном. В свежеокрашенном помещении стоял сильный запах краски. Она заметила, что для учреждения обстановка здесь довольно веселая.

    Первый бланк она порвала. Писала медленно, раздумывая над каждым словом, некоторые из них подчеркивала. Второй бланк также оказался в корзине, потом третий. Только четвертый ее удовлетворил. Она обратилась к старому Жозефу:

    - Вы отдадите ему в собственные руки?

    - Да, конечно.

    - Он, наверное, очень занят?

    - Очень.

    - Вы думаете, он меня примет?

    - Не знаю.

    Ей было за восемьдесят, лет восемьдесят шесть-восемьдесят семь, а весила она, пожалуй, не больше, чем девочка. Ее тело как бы утончилось с годами, у нее была тонкая, просвечивающая кожа. Она несмело улыбалась, как бы желая очаровать добряка Жозефа.

    - Прошу вас, сделайте все, что в ваших силах. Это так важно для меня!

    - Присядьте, пожалуйста.

    Жозеф подошел к двери и постучал.

    Мегрэ беседовал со стоящими перед ним инспекторами Жанвье и Лапуэнтом. Сквозь широко открытое окно доносился уличный шум.

    Мегрэ взял бланк, взглянул на него, нахмурил брови.

    - Как она выглядит?

    - Очень приличная пожилая дама, немного несмелая. Попросила меня постараться, чтобы вы ее приняли.

    В первой графе она написала свою фамилию очень решительным и аккуратным почерком: "Антуан де Караме".

    В графе "адрес" вписала: "8 „б“, набережная Межесери".

    Наконец как причину прихода сообщила: "Необходимо встретиться с комиссаром Мегрэ по делу огромного значения. Это вопрос жизни и смерти".

    - Это сумасшедшая? - пробормотал Мегрэ, попыхивая трубкой.

    - Не похоже. Она очень сдержанна.

    Чиновники с набережной Орфевр привыкли к письмам от сумасшедших или неуравновешенных людей. Обычно в их письмах некоторые слова были подчеркнуты.

    - Примешь ее, Лапуэнт? Иначе она будет приходить каждый день.

    Через две минуты старушку проводили в маленькую комнату в глубине коридора. Лапуэнт был один, он стоял около окна.

    - Входите, пожалуйста. Не хотите ли присесть?

    Взглянув на него с интересом, она спросила:

    - Вы его сын?

    - Сын… кого?

    - Комиссара.

    - Нет, что вы! Я инспектор.

    - Но вы же дитя!

    - Мне двадцать семь лет.

    Это была правда, но правдой было также и то, что он выглядел на двадцать два года, и чаще его принимали за студента, чем за полицейского.

    - Мне бы хотелось увидеться с комиссаром Мегрэ.

    - К сожалению, он очень занят и не может вас принять.

    Она колебалась, крутила в руках белую сумочку и не могла решить, нужно ли ей присесть.

    - А если я приду завтра?

    - Будет то же самое.

    - Комиссар Мегрэ никогда никого не принимает?

    - Только в случаях особенно серьезных.

    - Но это исключительно серьезный случай. Это вопрос жизни и смерти.

    - Вы написали об этом.

    - Значит?..

    - Если вы расскажете мне, в чем дело, я передам это комиссару, и он решит.

    - Он встретится со мной?

    - Ничего не могу обещать, но это не исключено.

    Казалось, она долго взвешивала все "за" и "против", пока наконец не присела на краешек стула, напротив Лапуэнта, который сел за стол.

    - В чем дело?

    - Прежде всего, должна вам сказать, что я уже сорок два года живу в одном и том же доме на набережной Межесери. На первом этаже находится магазин птиц, и когда летом хозяин выставляет клетки на тротуар, я целый день слушаю их пение.

    - Вы говорили об опасности.

    - Несомненно, мне грозит опасность, но вы, конечно, подумали, что я брежу. Молодежь вообще думает, что старики теряют разум.

    - Мне это и в голову не пришло.

    - Не знаю, как вам это объяснить. Со времени смерти моего второго мужа, то есть двенадцать лет, я живу одна, и никто никогда ко мне не приходит. Меня это вполне устраивает, и я хочу вести такой образ жизни до самой смерти. Мне восемьдесят шесть лет, и мне не нужен никто, чтобы помогать по хозяйству.

    - У вас есть какие-нибудь животные? Собака, кошка?

    - Нет. Я вам уже сказала, что слушаю пение птиц на первом этаже, ведь я живу на втором.

    - На что же вы жалуетесь?

    - Трудно сказать. По крайней мере пять раз в течение последних двух недель вещи у меня в доме меняли свое место.

    - Вы хотите сказать, что, вернувшись домой, не находите их на своих местах?

    - Вот именно. Картина на стене слегка перекошена или ваза перевернута другой стороною.

    - Вы в этом уверены?

    - Вот видите! Из-за того, что я стара, вы не верите, что у меня крепкая память. Я ведь говорила вам, что живу в этом доме сорок два года! А значит, точно знаю, где что лежит.

    - У вас ничего не украдено? Ничего не исчезло?

    - Нет, господин инспектор.

    - Деньги вы храните дома?

    - Очень немного. Столько, сколько нужно на месяц. Мой первый муж: служил в мэрии и оставил мне ренту, которую я регулярно получаю. Кроме того, у меня сбережения на книжке.

    - У вас есть какие-нибудь ценности, картины, безделушки или что-нибудь еще?

    - Мои вещи представляют ценность лишь для меня, они не имеют рыночной стоимости.

    - Этот посетитель не оставляет следов? В дождливый день он мог бы, например, оставить следы обуви.

    - Дождя не было уже дней десять.

    - Пепел от сигарет?

    - Нет.

    - У кого-нибудь есть ключ от вашей квартиры?

    - Нет. Единственный ключ, который существует, у меня в сумочке.

    Он озадаченно посмотрел на нее.

    - Значит, вы жалуетесь на то, что вещи в вашей квартире меняют свое место?

    - Да.

    - Вы никогда ни на кого не натыкались?

    - Никогда.

    - У вас есть дети?

    - К сожалению, у меня их никогда не было.

    - Родственники?

    - Племянница, которая работает массажисткой, но я ее редко вижу, хотя она живет близко, на другой стороне Сены.

    - Друзья? Подруги?

    - Большинство людей, которых я знала, умерли… Но это не все… - она говорила нормальным голосом, глядя ему прямо в глаза. - За мною следят.

    - Вы хотите сказать, что кто-то следит за вами на улице?

    - Да.

    - Вы видели этого человека?

    - Внезапно поворачиваясь, я видела много людей, но не знаю, кто из них.

    - Вы часто выходите из дома?

    - Первый раз - утром. Около восьми иду за покупками. Жалко - Чрева Парижа уже нет. Рынок был в двух шагах, а у меня есть свои привычки. С тех пор, как его ликвидировали, я пользуюсь разными магазинами. Но все это не то.

    - Тот, кто следит за вами, мужчина?

    - Не знаю.

    - Думаю, что часов в десять вы возвращаетесь домой?

    - Примерно. Сажусь у окна и чищу овощи.

    - Послеобеденное время вы проводите дома?

    - Только тогда, когда идет дождь или холодно. Обычно я отправляюсь посидеть на скамейке в парке Тюильри. Я не одна так делаю. Много людей моего возраста там бывает.

    - И кто-то следит за вами в Тюильри?

    - За мною следят, когда я выхожу из дома, как бы желая убедиться, что я не вернусь тут же.

    - А с вами это случалось?

    - Три раза. Я возвращалась домой, притворившись, будто что-то забыла.

    - И, конечно, никого не было?

    - А все-таки много раз вещи были передвинуты. Кто-то что-то хочет от меня, не знаю почему, ведь я никогда никому не приносила вреда.

    - Чем занимался ваш муж в мэрии?

    - Мой первый муж был заведующим отделом. Это очень ответственный пост. К сожалению, он умер молодым, в возрасте сорока пяти лет, от сердечного приступа.

    - Вы вышли замуж во второй раз…

    - Примерно десять лет спустя. Мой второй муж заведовал секцией в универсальном магазине напротив мэрии. Он занимался сельскохозяйственными орудиями и вообще мелким инвентарем.

    - Он тоже умер?

    - Он давно был на пенсии. Если бы он был жив, ему было бы девяносто два года.

    - Когда он умер?

    - Я же говорила вам: двенадцать лет назад.

    - Он не оставил семьи? Был вдовцом, когда женился на вас?

    - У него был сын, который сейчас живет в Венесуэле.

    - Я передам комиссару все, что вы мне рассказали.

    - И вы думаете, что он меня примет?

    - Если он решит вас принять, то пришлет вам повестку.

    - У вас есть мой адрес?

    - Вы написали его на бланке, не так ли?

    - Да. Я не забыла об этом. Понимаете, я ему так доверяю! Думаю, что только он поймет меня. Я говорю это не для того, чтобы вас обидеть, но вы мне кажетесь таким молодым…

    Он проводил ее до двери и потом по коридору до самой лестницы.

    Когда он вошел к Мегрэ, Жанвье уже там не было.

    - Ну что?

    - Думаю, что вы правы, комиссар. Это сумасшедшая. Но спокойная, очень спокойная, прекрасно владеет собой. Ей восемьдесят шесть лет - хотелось бы мне сохранить рассудок в таком возрасте.

    - А какая опасность ей грозит?

    - Свыше сорока лет она живет в одном и том же доме на набережной Межесери. Дважды была замужем. Утверждает, что во время ее отсутствия вещи в квартире меняют свое место.

    Мегрэ закурил трубку.

    - Какие вещи, например?

    - Она находит покосившиеся картины, переставленные вазы…

    - У нее есть собака или кошка?

    - Нет. Ей достаточно пения птиц на первом этаже.

    - Ничего больше?

    - Почти. Она убеждена, что кто-то следит за ней на улице.

    - Она кого-нибудь заметила?

    - Конечно, нет. Это мания.

    - Она придет еще?

    - Хочет встретиться лично с вами. Говорит о вас, как о боге, вы для нее единственный, кто может в этом разобраться. Что мне делать?

    - Ничего!

    - Но она вернется!

    - Тогда увидим. На всякий случай расспроси консьержку Мегрэ углубился в бумаги, а молодой Лапуэнт вернулся в комнату инспекторов.

    - Она сумасшедшая? - спросил его Жанвье.

    - Возможно, но не похожа на других.

    - У тебя много знакомых сумасшедших?

    - Одна из моих теток лежит в психиатрической лечебнице.

    - Кажется, эта старушка произвела на тебя впечатление

    - Немного. Она смотрела на меня, как на сопляка, который ничего не понимает. Она верит только в Мегрэ.

    После обеда Лапуэнт прошелся по набережной Межесери, где в основном расположены магазины, торгующие птицами и мелкими животными. Погода была прекрасной, владельцы кафе выставили столики на тротуар. Подняв голову, Лапуэнт заметил, что на втором этаже окна открыты. С трудом он нашел комнату консьержки в глубине двора. Ее хозяйка, греясь на солнце, штопала мужские носки.

    - Вы к кому?

    Он показал ей удостоверение уголовной полиции.

    - Мне бы хотелось услышать все, что вы знаете о некоей госпоже Антуан де Караме. Ведь ее так зовут, правда? Это старая дама, которая живет на втором этаже.

    - Знаю, знаю. Антуан - фамилия ее второго мужа, поэтому и ее фамилия Антуан. Но она так гордится первым мужем, который занимал важный пост в мэрии, и взяла фамилию Антуан де Караме.

    - Как она ведет себя?

    - Что вы имеете в виду?

    - Она не странновата?

    - Интересно, почему вдруг полиция заинтересовалась госпожой Антуан?

    - Она сама попросила об этом.

    - На что она жалуется?

    - Вроде бы в ее отсутствие предметы в квартире меняют место. Она вам никогда об этом не говорила?

    - Спрашивала только, не видела ли я, чтобы кто-то крутился у ее квартиры. Я сказала, что нет. Ведь отсюда не видно, когда кто-то входит или выходит. Лестница у ворот.

    - Кто-нибудь ее посещает?

    - Племянница, раз или два в месяц. Но бывает, что не приходит по три месяца.

    - Госпожа Антуан ведет себя нормально?

    - Как все одинокие старушки. Она получила хорошее воспитание и со всеми любезна.

    - Она у себя сейчас?

    - Нет. Она пользуется каждой минутой солнечного дня и скорее всего сидит на скамейке в Тюильри.

    - А с вами она иногда разговаривает?

    - Мы обмениваемся парой слов. Обычно она спрашивает о моем муже, который лежит в больнице.

    - Благодарю вас.

    - Я думаю, мне не надо сообщать ей об этой беседе?

    - Это не имеет значения.

    - Во всяком случае, я не думаю, чтобы она была сумасшедшей. У нее свои странности, как и у всех стариков, но не больше, чем у остальных.

    - Возможно, я еще зайду.

    Мегрэ был в хорошем настроении. Вот уже десять дней с неба не упало ни капли дождя, дул легкий ветерок, небо было светло-голубым, и при этой идеальной майской погоде Париж: был похож на опереточную декорацию.

    Он немного засиделся у себя в кабинете, просматривая уже давно лежащий рапорт, от которого ему хотелось избавиться. С улицы доносился шум машин и автобусов, время от времени - звук сирены буксира.

    Было уже около семи, когда он открыл дверь в соседнюю комнату, где дежурил Люка и еще два или три инспектора, - он пожелал им спокойной ночи.

    Спускаясь по лестнице, а затем проходя через ворота мимо двух дежурных полицейских, которые отдали ему честь, он размышлял, не зайти ли ему в пивную "Дофин" выпить аперитив.

    В конце концов решил идти прямо домой.

    Но не успел он сделать несколько шагов в сторону бульвара Пале, как перед ним появилась старушка, которую он сразу узнал по описанию Лапуэнта.

    - Это вы, правда? - спросила она взволнованно.