В тот момент он ни о чем особенно не думал. Свой интерес к новому делу Мегрэ объяснил тем, что он уже давно не работал в районе канала. Когда-то, в самом начале его карьеры, каждая улица этого квартала была ему хорошо знакома, равно как изрядное число теней, скользивших по вечерам вдоль домов. Они еще пили кофе, когда Мегрэ пригласили к телефону. Звонил Жюдель: - Право, не знаю, правильно ли я поступил, беспокоя вас, шеф. Говорить о том, что обнаружен след, еще нельзя. Один из моих людей, Бланпен, которого я поставил на пост недалеко от водолаза, приблизительно с час назад обратил внимание на одного парня с грузовым трехколесным велосипедом. Ему показалось, что он уже видел его рано утром, потом спустя полчаса и так несколько раз в течение утра. Другие зеваки стояли на набережной, но этот парень, говорит Бланпен, держался в стороне и казался более заинтересованным, чем другие. Обычно такие служащие едут по определенному адресу и не могут терять время зря. - Бланпен заговорил с ним? - Он собирался это сделать и направился к нему, но не прошел и нескольких метров, как парень, заметно испугавшись, вскочил на свою машину и помчался к улице Реколе. Бланпен безуспешно пытался нагнать беглеца, но тот исчез в уличной сутолоке. Оба помолчали. Все это было слишком неопределенно: могло ничего не означать, но могло и быть отправной точкой для поисков. - Бланпен дал его приметы? - Это малый лет восемнадцати - двадцати, похоже, из деревни, потому что у него лицо еще румяное. Блондин, волосы длинные, одет в кожаную куртку поверх свитера. Бланпен не успел прочесть надпись на его велосипеде. Какое-то слово, которое оканчивается на "ай". Мы сейчас уточняем список торговцев квартала, у которых могут быть такие служащие, - Что говорит Виктор? - Что ему все равно где быть - под водой или над водой, раз ему платят, но он уверен, что зря теряет время. - На пустырях ничего не нашли? - Пока ничего. - Я надеюсь получить какие-либо подробности из заключения судебного эксперта. Заключение было передано Мегрэ по телефону, когда он вернулся к себе на службу, около половины третьего. Поль сказал: официальное донесение пришлет позже. - Вы записываете, Мегрэ? Мегрэ раскрыл блокнот. - Это примерные данные, но они близки к точным. Сначала приметы, насколько их можно установить при безголовом теле. Он невысок, приблизительно один метр шестьдесят семь сантиметров. Шея короткая, толстая, можно предположить, что лицо было широкое, с массивной челюстью. Волосы темные, на висках возможна седина. Вес семьдесят четыре кило. Это был человек коренастый, почти квадратный, скорее мускулистый, чем жирный, хоть он и расплылся под конец жизни. По печени видно, что он порядком выпивал, хотя не думаю, чтобы это был запойный пьяница. Видимо, из тех, кто привык каждый час пропускать стаканчик, в особенности белого вина. Кстати, следы этого вина я и нашел в его желудке. - Пища тоже была? - Да. Его последним обедом или ужином была жареная свинина с фасолью. - Задолго до смерти? - Думаю, часа за два - два с половиной. Я также извлек то, что скопилось у него под ногтями, и послал это в лабораторию. Мере сообщит результаты сам. - А шрамы? - Остаюсь при своем мнении. Аппендектомия сделана лет пять-шесть назад хорошим хирургом, судя по качеству работы. Следы дробинок имеют по меньшей мере двадцатилетнюю давность, но мне хочется удвоить эту цифру. - Возраст? - От пятидесяти до пятидесяти пяти. - Значит, выстрел из охотничьего ружья был сделан, когда он был ребенком? - Это мое мнение. Общее состояние организма удовлетворительное, за исключением увеличенной печени, о чем я уже говорил. На левом легком рубец от очень давнего туберкулеза: детям и грудным младенцам часто случается переносить легкий туберкулез незаметно для окружающих. А если хотите узнать еще больше, доставьте мне голову, и я сделаю все, что смогу. - Ее еще не нашли. - Ну, значит, и не найдут. Слова Поля подтверждали мнение Мегрэ. На набережной Орфевр бытует ряд убеждений, в конце концов ставших аксиомами. Например, что разрубленными на части неизменно оказываются проститутки самого низкого пошиба. Или что голова отыскивается реже, чем другие части тела. - Если мне позвонят, - сказал Мегрэ, заглянув к инспекторам, - я наверху, в лаборатории. Он медленно взобрался на самую верхотуру Дворца правосудия к Мерсу. - Работаешь на меня? - осведомился он. - Изучаю пробы, присланные Полем. - Результатов еще нет? В огромном зале работали и другие специалисты. - У меня складывается впечатление, - Мере всегда говорил вполголоса, как в церкви, - что убитый не слишком часто выходил из дому. - Почему? - Я изучил грязь из-под ногтей на ногах. Могу сказать, что последнее время он носил носки из сине-зеленой шерсти. Я обнаружил также ворсинки войлока, из которого делается домашняя обувь. Отсюда я заключаю, что человек этот обычно носил войлочные туфли. - Если это точно, Поль должен это подтвердить, потому что долгое ношение мягких туфель в конце концов деформирует ступню; по крайней мере, так без конца твердит моя жена… Он не закончил фразы, позвонил в Институт судебной медицины, но доктора Поля там уже не было, и пришлось позвонить ему домой. - Говорит Мегрэ… Один вопрос, доктор, в связи с замечанием Мерса. Вам не показалось, что этот человек чаще ходил в мягких туфлях, чем в ботинках? - Поздравьте от меня Мерса. Я чуть было сам не сказал вам это недавно, но счел, что это слишком неопределенно и я рискую направить вас по ложному следу. При изучении ступней мне пришла мысль, что это, быть может, официант из кафе. У них, так же как у метрдотелей и полицейских агентов, особенно уличных постовых, ступни становятся плоскими не от ходьбы, а от долгого стояния. - Вы говорили, что у него грязные ногти на руках. - Верно. У метрдотеля не может быть траура под ногтями. - У официанта из большого ресторана или богатого кафе тоже. - Мере больше ничего не обнаружил? - Пока нет. Благодарю, доктор. Прошло еще около часа. Мегрэ бродил по лаборатории, наклоняясь то к одному, то к другому сотруднику. - Вас интересует, что у него под ногтями есть земля, смешанная с селитрой? Как и Мегрэ, Мере знал, где чаще всего встречается подобная смесь - в погребах, особенно сырых. - Ее мало или много? - Это меня и поразило. Человек не может так выпачкаться с одного раза. - Иначе говоря, он имел привычку спускаться в погреб? - Это только гипотеза. - А руки? - Я обнаружил под ногтями сходное вещество, но с другими примесями и с мельчайшими крупинками красного сургуча. - Какой употребляют для запечатывания бутылок с вином? - Да. Мегрэ был почти разочарован: загадка оказывалась слишком легкой. - В общем, это владелец бистро, - проворчал он. И в памяти его всплыл образ худой черноволосой женщины, которая утром подавала им вино. В таком квартале, как набережная Вальми, не было недостатка в живописных индивидуумах. Но Мегрэ редко приходилось встречать тот тип инертности, который он отметил у этой женщины. Это было трудно объяснить. Большинство людей, глядя на вас, чем-то с вами обмениваются, устанавливается какой-то контакт, пусть даже этот контакт выражается в недоверии и вызове. С этой женщиной, напротив, не установилось ничего. Она подошла к стойке без удивления и без страха, с признаками усталости, которая, наверно, никогда ее не покидала. А может быть, это было безразличие? Она также не была ни пьяна, ни больна, во всяком случае, в тот момент. Тогда же утром Мегрэ дал себе слово еще раз наведаться к ней, хотя бы только для того, чтобы разобраться, клиентура какого рода посещает это заведение. - У вас есть идея, шеф? - Может быть. Мегрэ предпочел не объяснять. В четыре часа дня он позвал Лапуэнта, который работал у себя над бумагами. - Отвезешь меня? - На канал? - Да. - Надеюсь, машину успели вымыть. На женщинах были уже светлые шляпки. Этой весной моден красный цвет, цвет мака. Над террасами опустили оранжевые и полосатые тенты. На набережной Вальми они вышли из машины. Виктор все еще обшаривал дно канала. Жюдель тоже был на месте. - Ничего нового? - Ничего. - И одежды никакой? - Мы занялись бечевкой, которой были обвязаны пакеты. Если вы сочтете нужным, я пошлю ее в лабораторию. По виду это обычная толстая бечевка, которой пользуются большинство лавочников. Я велел расспросить окрестных торговцев скобяными изделиями. Результатов пока нет. Что до газет, клочья которых я велел просушить, то они в основном за прошлую неделю. - За какое число последняя? - Утренний субботний выпуск. - Ты знаешь бистро, что расположено чуть выше улицы Тераж, рядом с магазином аптекарских товаров? - "У Каласа"? - Я не посмотрел на вывеску. Маленький темный зал, ниже тротуара, с большой печью посредине и с черной трубой, которая идет почти через всю комнату. - Ну да, это у Омера Каласа. Квартальные инспекторы лучше знали эти места, чем их коллеги с набережной Орфевр. - Какого сорта заведение? - спросил Мегрэ, глядя на пузырьки воздуха, отмечавшие передвижение Виктора по дну канала. - Спокойного. Не помню, чтобы у хозяев были какие-либо осложнения с нами. - Омер Калас родом из деревни? - Наверно. Можно посмотреть в списках. Большая часть владельцев бистро приезжает в Париж в качестве слуг или истопников, потом женится на кухарках и под конец открывает собственные заведения. - Они давно здесь? - Они уже были здесь, когда я начал работать в этом квартале. Я всегда знал бистро таким, каким вы его видели. Это почти напротив нашего участка, и я иной раз захожу к ним выпить глоток вина. У них хорошее белое вино. - Обслуживает посетителей обычно сам хозяин? - Большую часть дня. Кроме нескольких часов после обеда, когда он ходит играть на бильярде в кабачок на улице Лафайет. Он прямо-таки помешан на бильярде. - В его отсутствие его заменяет жена? - Да. Они не держат ни прислуги, ни официанта. Припоминаю, что у них, кажется, была когда-то служаночка, но не знаю, куда она делась. - Какая у них клиентура? - Трудно сказать. - Жюдель почесал затылок. - Во всех бистро квартала клиенты более или менее одинаковые. И в то же время в каждом особые. "У Пополя", например, что возле шлюза, шумно с утра до вечера. Много пьют, много галдят, и воздух всегда синий от курева. После восьми вечера там обычно встретишь нескольких женщин, у которых тоже постоянные клиенты. - А у Омера? - Ну, прежде всего, его бистро не на таком людном месте. Потом, как-то темнее, печальней. Вы, должно быть, убедились, что там, внутри, не так уж весело. Утром туда приходят выпить стаканчик рабочие с ближайших верфей, в полдень некоторые туда приносят с собой еду и берут пол-литра белого вина. После обеда - тише. Омер и выбрал это время для игры на бильярде. В час аперитива снова набирается народ. Мне случалось заходить туда вечером. Каждый раз я видел лишь игру в карты за одним столиком да две-три фигуры у стойки. В таких местах, если ты не завсегдатай, всегда чувствуешь себя чужаком. - Омер женат на этой женщине? - Никогда не задумывался над этим. Это легко проверить. Можно хоть сейчас пойти в комиссариат и посмотреть в книгах. - Вы мне потом дадите эту справку. Сейчас, кажется, Омер Калас в отъезде? - Это она вам сказала? - Да. В этот час баржа братьев Нод пришвартовалась к Арсенальной набережной и краны начали разгрузку тесаного камня. - Я хочу, чтобы вы составили мне список окрестных бистро, где хозяин или слуга отсутствуют с воскресенья. - Вы считаете, что… - Это идея Мерса. Возможно, неплохая. Пройдусь туда. - К Каласу? - Да. Идем, Лапуэнт. - Завтра снова вызывать Виктора? - Это значило бы швырять на ветер деньги налогоплательщиков. Если он ничего не нашел сегодня, значит, там нечего больше искать. - Он тоже так считает. - Пусть заканчивает и не забудет прислать мне завтра донесение. Проходя мимо улицы Тераж, Мегрэ бросил взгляд на грузовики, стоявшие перед огромными воротами, над которыми красовалась надпись: "Руле и Ланглуа". - Интересно, сколько их там? - подумал он вслух. - Чего? - спросил Лапуэнт. - Грузовиков. - Каждый раз, когда я еду в деревню на машине, они мне попадаются на дороге. Их чертовски трудно обогнать. Трубы на крышах уже были не розовые, как утром, а темно-красные в лучах заходящего солнца, и небо приняло бледно-зеленый оттенок, почти тот зеленый цвет, который свойствен морю перед самым наступлением ночи. - Вы думаете, шеф, что женщина способна проделать такую работу? Он думал о худой темноволосой женщине, которая подавала им утром. - Возможно. Откуда мне знать? Может быть, Лапуэнт тоже считает, что это было бы слишком просто? Когда дело осложнялось и вопрос казался неразрешимым, все на Набережной, начиная с Мегрэ, становились брюзгливы и раздражительны. Если, напротив, случай, представлявшийся поначалу сложным, оказывался простым и банальным, те же инспектора и тот же комиссар не могли скрыть разочарования. Они подошли к бистро. Из-за низкого потолка там было более темно, чем в других, и поэтому над стойкой уже горела лампа. Женщина в том же платье, что утром, обслуживала двух посетителей, по виду служащих; она не вздрогнула, узнав Мегрэ и его спутника. - Что будете пить? - спросила она. - Белое. За стойкой, в бачке из оцинкованного железа, стояло несколько незакупоренных бутылок этого вина. Очевидно, время от времени приходилось спускаться в погреб и наполнять их из бочки. Рядом со стойкой пол не был покрыт красными плитками, и виднелся люк, приблизительно метр на метр, который вел под землю. Мегрэ и Лапуэнт не стали садиться. По замечаниям, которыми обменивались люди, стоявшие рядом с ними, они поняли, что это не служащие, а санитары, идущие на ночное дежурство в больницу Св. Людовика на той стороне канала. Один из них спросил у хозяйки тоном завсегдатая: - Когда вернется Омер? - Вы же знаете, он мне никогда об этом не говорит. Ответила она без замешательства, тем же безразличным тоном, каким утром говорила с Мегрэ. Рыжий кот все так же сидел около печки, от которой, казалось, и не отходил. - Да, придется теперь полиции поискать голову! - сказал тот, кто задал вопрос. Говоря это, он наблюдал за Мегрэ и его спутником. Может быть, он видел их утром у канала? - Ее ведь не нашли, а? - продолжал он, обращаясь прямо к Мегрэ. - Пока нет. - Вы надеетесь, что ее найдут? Молчавший санитар не выдержал и спросил: - Вы не комиссар Мегрэ? - Он самый. - Я так и думал. Я часто видел ваш портрет в газетах. Женщина по-прежнему хранила спокойствие и, казалось, не слышала. - Чудно, что на сей раз на куски разделали мужчину! Идем, Жюльен? Сколько с меня, мадам Калас? Они вышли, слегка поклонившись Мегрэ и Лапуэнту. - У вас много клиентов среди больничного персонала? - Есть кое-кто. - Ваш муж уехал в воскресенье вечером? Она посмотрела на него ничего не выражающими глазами и спросила все тем же равнодушным голосом: - Почему в воскресенье? - Не знаю. Я, кажется, так слышал… - Он уехал в пятницу после обеда. - В баре было много народу, когда он уходил из дому? Женщина, по-видимому, размышляла. Она выглядела до такой степени отсутствующей или безразличной к тому, что говорилось вокруг, что была похожа на лунатичку. - После обеда никогда не бывает много народу. - Вы никого не припомните? - Нет… Не знаю. Не обратила внимания. - Он взял с собой вещи? - Конечно. - Много? - Свой чемодан. - Как он был одет? - Кажется, на нем был серый костюм. - Вы знаете, где он сейчас? - Нет. - Вам известно, куда он поехал? - Я знаю, что он должен был ехать поездом до Пуатье, а оттуда автобусом то ли в Сент-Обен, то ли в другую деревню. - Он останавливается на постоялом дворе? | 
