- Не знаю… Не понимаю… В особенности после того, как нашли молоток… Знаете, кто ко мне приходил? - Речник? Мегрэ вошел в зал, заказал кружку пива и уселся в углу у окна. - Почти! В конце концов, это приблизительно то же самое… Приходил Жерар Пьедбёф… Я объездил на машине все вокзалы… Ничего не нашел… - И он открыл вам, где прячется речник? - Во всяком случае, он сказал, что видели, как тот садился в поезд, отходивший в четыре пятнадцать с вокзала в Живе… Этот поезд идет в Брюссель… - Кто его видел? - Приятель Жерара… Он предложил привести его ко мне… - Я накрою на двоих? - спросил хозяин кафе. - Да… Нет… Все равно… Мегрэ жадно пил пиво. - Это все? - Думаете, этого недостаточно?.. Если его действительно видели на вокзале, значит, он жив… Главное, сбежал… А если сбежал… - Очевидно! - Вы думаете то же, что и я! - Я ровно ничего не думаю, Машер! Мне жарко! Мне холодно! По-моему, я здорово простудился… Я ощупываю себя и думаю, не лечь ли мне спать без ужина… Еще кружку, гарсон!.. Или нет! Лучше грогу… И побольше рому туда… - У нее и в самом деле вывихнута нога? Мегрэ не ответил. Он был мрачен. По-видимому, его что-то тревожило. - Итак, следователь, наверное, выдал тебе незаполненный ордер на арест? - Да… Но он посоветовал мне быть очень осторожным: в маленьком городке могут быть всякие настроения. Он просил, чтобы я позвонил ему прежде, чем действовать решительно. - А что ты собираешься делать? - Я уже позвонил в уголовную полицию в Брюсселе, чтобы речника арестовали, когда он сойдет с поезда. Мне придется просить вас отдать мне молоток. К большому удивлению нескольких посетителей кафе, комиссар вытащил молоток из кармана и положил его на стол. - Это все? - Надо, чтобы вы предъявили его. Ведь это вы его нашли. - Да нет! Мы скажем всем, что это ты нашел молоток. Глаза Машера заблестели от радости. - Благодарю вас. Это очень ценно для моего продвижения по службе. - Я накрыл на двоих, возле печки! - объявил хозяин. - Спасибо!.. Я пойду спать!.. Не хочется есть… И Мегрэ поднялся к себе в номер, пожав руку своему коллеге. Должно быть, он простудился. Два дня расхаживал в промокшей одежде - ведь он не захватил с собой запасного костюма. Он лег спать измученный. Добрые полчаса его одолевали неясные картины, проплывшие перед глазами в утомительном ритме. Правда, в воскресенье утром Мегрэ первым был на ногах. В кафе он застал только гарсона, который включил кофейную машину и наполнял ее верхнюю часть молотым кофе. Город еще спал. Заря только что сменила ночь, и еще горели фонари. А на реке слышно было, как люди на баржах перекликаются, бросают друг другу швартовы; подошел буксир и стал во главе вереницы баржей. Новый караван судов отправлялся в Бельгию и Голландию. Дождя не было, но изморось капельками падала на плечи. Где-то звонили колокола. В доме фламандцев загорелся огонь. Отворилась дверь. Мадам Питере тщательно закрыла ее и ушла торопливыми шагами, держа в руках молитвенник в суконном футляре. Мегрэ все утро провел на улице, по временам только заходя в кафе, чтобы пропустить рюмку спиртного и согреться. Осведомленные люди предсказывали, что грянет мороз и что для районов, залитых половодьем, это будет катастрофой. В половине восьмого мадам Питере, вернувшись с обедни, открыла ставни в лавке и зажгла плиту на кухне. Только около девяти часов на пороге на секунду показался Жозеф, без воротничка, еще неумытый, с растрепанными волосами. В 10 часов он пошел к обедне вместе с Анной, на которой было новое платье из бежевого сукна. В кафе речников еще не было известно, согласится ли владелец буксира, прибытия которого ожидали, отправиться в тот же день с караваном судов, и потому хозяева баржей все время сидели там и только порой выходили посмотреть на реку вверх по течению. Было около полудня, когда Жерар Пьедбёф вышел из дома в воскресном костюме, обутый в желтые ботинки, в светлой фетровой шляпе и перчатках. Он прошел совсем рядом с Мегрэ… Сначала он, кажется, не собирался заговорить и даже поздороваться с ним. Но не мог удержаться, чтобы не бросить комиссару вызов или не высказать все то, что он думает. - Я вас стесняю, правда? Потому, что вы, наверно, меня ненавидите! У него были синяки под глазами. После его выходки в кафе возле мэрии он жил в постоянной тревоге. Мегрэ пожал плечами, повернулся к нему спиной и увидел акушерку, которая, посадив в коляску ребенка и толкая ее перед собой, направлялась к центру города. Машер не показывался. Мегрэ встретил его только около часа и как раз в "Кафе у мэрии". Жерар сидел за другим столиком с двумя приятелями и с тем самым товарищем, с которым он был в прошлый вечер. Машера окружали три человека, и комиссару показалось, что он их уже где-то видел. - Помощник мэра… Полицейский комиссар… Его секретарь… - представил их инспектор. Все они были в воскресных костюмах и пили анисовый аперитив. На столе уже стояло по три блюдца у каждого. Машер казался необыкновенно уверенным в себе. - Я как раз говорил этим господам, что следствие уже почти закончено… Теперь это зависит, главным образом, от бельгийской полиции. Удивляюсь, почему я до сих пор не получил телеграммы из Брюсселя с сообщением о том, что речник арестован… - В воскресенье после одиннадцати утра телеграммы не разносят! - заявил помощник мэра. - Хотя вы можете получить ее на почте… Что вам предложить, господин комиссар?.. Вы знаете, о вас много говорили здесь в округе!.. - Очень польщен! - Я хочу сказать, что говорили отнюдь не в положительном смысле. Вашу позицию истолковывали как… - Гарсон, кружку пива! Холодного! - Вы пьете пиво в такое время дня? По улице проходила Маргарита, и по тому, как она держалась, чувствовалось, что она самая элегантная женщина в городе и знает, что все взгляды устремлены на нее. - Неприятно, что эти дела, связанные с нравами… Послушайте! Вот уже десять лет, как в Живе не было таких дел… Последний раз один рабочий-поляк… - Извините меня, господа… И Мегрэ бросился к выходу, догнал на главной улице Анну Питере и ее брата, которые шли, высоко подняв голову, словно бросая вызов всем подозрениям. - Я позволю себе зайти к вам днем, как я уже говорил вчера… - В котором часу? - В половине четвертого… Вам это удобно? И он, нахмурившись, вернулся в гостиницу, где позавтракал, одиноко сидя за столом. - Соедините меня с Парижем. - По воскресеньям, после одиннадцати, телефон не работает. - Очень жаль! Во время завтрака он читал маленькую местную газету; его позабавил один заголовок: "Мрак вокруг тайны Живе сгущается".
Для него это была уже не тайна. Глава 9
Вокруг плетеного кресла
Из всех семейных церемоний, которые он наблюдал в то воскресенье в доме Питерсов, Мегрэ больше всего поразило, что плетеное кресло отца было перенесено из кухни в гостиную. В течение недели место этого кресла, а следовательно и старика, было возле плиты. Даже если в столовой принимали гостей, Питере не показывался. Но у него было воскресное место возле окна, выходившего во двор. Пенковая трубка с длинным чубуком из вишневого дерева лежала на подоконнике, возле банки с табаком. В кожаном кресле поменьше, скрестив свои толстенькие ножки, лицом к горевшим брикетам сидел доктор Ван де Веерт. Читая ответ судебного врача, он не переставая покачивал головой, одобрял, удивлялся, разводил руками. Наконец он протянул отчет Мегрэ. Маргарита, сидевшая между ними, хотела взять его. - Нет! Тебе не нужно, - сказал Ван де Веерт. - Это, должно быть, больше заинтересует вас? - сказал Мегрэ, передавая листки Жозефу Питерсу. Они все сидели вокруг стола: Жозеф и Маргарита, Анна и ее мать, которая время от времени вставала, чтобы последить за кофе. По бельгийскому обычаю, доктор пил бургундское, покуривая сигарету, то и дело проводя ее зажженным концом у себя под подбородком. Проходя мимо кухни, Мегрэ заметил на столе полдюжины испеченных пудингов. - Конечно, это хороший отчет… Например, в нем не говорится о том… о том… Он со смущенным видом посмотрел на дочь. - Вы понимаете, что я хочу сказать… В нем не говорится… - О том, была ли она изнасилована! - резко сказал Мегрэ. И чуть не расхохотался, увидя, как шокирован доктор, - тот считал, что таких слов и произносить нельзя. - Это было бы интересно знать, потому что в таких случаях… Вот, например, в тысяча девятьсот… Он продолжал говорить, но комиссар его не слушал. Он смотрел на Жозефа Питерса, который читал отчет. Этот отчет содержал подробное описание трупа Жермены Пьедбёф, в том виде, в каком он был вытащен из Мёзы, описание точное, без всяких недомолвок. Жозеф был бледен. Ноздри его запали, и он вдруг стал похож на свою сестру Марию. Казалось, он сейчас бросит чтение, вернет бумаги Мегрэ. Когда он переворачивал страницу, Анна, читавшая через его плечо, остановила его: - Подожди… Ей оставалось прочесть еще три строки. Потом оба они принялись читать следующую страницу, которая начиналась так: "…пролом в черепной коробке настолько велик, что в ней не осталось ни малейшей частицы мозга…" - Возьмите, пожалуйста, ваш стакан, господин комиссар. Я сейчас накрою на стол. И мадам Питере поставила пепельницу, сигары и графин с можжевеловой водкой на камин, потом разостлала на столе скатерть с ручной вышивкой. Ее дети все еще читали. Маргарита с завистью смотрела на них. А доктор заметил, что его не слушают, и замолчал, продолжая курить. Дойдя до конца второй страницы, Жозеф Питере смертельно побледнел, щеки его ввалились и потемнели, на висках выступила испарина. Он забыл перевернуть страницу, и это пришлось сделать Анне; она одна продолжала чтение до конца. Маргарита встала и дотронулась до плеча молодого человека: - Мой бедный Жозеф!.. Тебе не следовало… Послушай меня: выйди на минутку подышать свежим воздухом… Мегрэ воспользовался этим: - А это хорошая мысль! Мне тоже не мешает размять ноги… Немного позже оба они с непокрытыми головами оказались на набережной. Дождь перестал. Несколько рыбаков с удочками опустили свои лески в узкие промежутки между баржами. С другой стороны моста слышался беспрерывный звонок, созывающий зрителей в кинотеатр. Питере нервно зажег сигарету, устремив взгляд на убегающую поверхность воды. - На вас это подействовало, правда? Извините меня за этот вопрос… Вы что, теперь собираетесь жениться на Маргарите? Наступило долгое молчание. Жозеф не поворачивался лицом к Мегрэ, который видел только его профиль. Наконец он посмотрел на дверь лавки, украшенную светящимися рекламами, потом на мост, потом опять на Мёзу. - Не знаю… - Но вы ведь любили ее… - Почему вы заставили меня прочесть этот отчет? И он провел ладонью по лбу. Когда отнял ее, она была влажной. - А ведь Жермена была далеко не такая красивая? - Замолчите… Я не знаю… Мне столько раз повторяли, что… Маргарита красива, изысканна, умна, хорошо воспитана… - И теперь? - Не знаю… Ему не хотелось говорить. Он произносил слова против воли, потому что невозможно было молчать. Он порвал бумагу своей сигареты. - И она согласна выйти за вас замуж, несмотря на то, что у вас сын? - Она хочет усыновить его. Черты лица Жозефа были неподвижны. Но чувствовалось, что он болен от отвращения, от усталости. Краем глаза он наблюдал за Мегрэ, боясь, что тот станет задавать ему новые вопросы. - У вас в семье как будто все считают, что свадьба состоится скоро… А что, Маргарита ваша любовница? Он неслышно проговорил: - Нет… - Она не захотела? - Не она… Я сам… Я никогда об этом и не думал… Вам не понять… И вдруг проговорил с бешенством: - Придется мне жениться на ней! Это необходимо! Вот и все! Двое мужчин по-прежнему не смотрели друг на друга. Мегрэ, который вышел без пальто, начал мерзнуть. В эту минуту дверь лавочки открылась. Послышался звонок, уже знакомый комиссару. Потом голос Маргариты, слишком нежный, слишком вкрадчивый: - Жозеф!.. Что ты там делаешь?.. Взгляд Питерса скрестился с взглядом Мегрэ. Жозеф, казалось, говорил: "Вот видите!" А Маргарита продолжала: - Ты простудишься… Все уже за столом… Что с тобой?.. Ты бледен… Они на мгновение остановились, чтобы посмотреть на угол узкой улицы, где стоял дом Пьедбёфов, который не видно было со стороны лавочки. Анна нарезала пудинг.
Мадам Питере говорила мало, как будто чувствовала, что она здесь на втором плане. И напротив, когда говорил кто-нибудь из ее детей, она одобряла его улыбками или кивала головой. - Вы меня простите, господин комиссар… Быть может, то, что я скажу, и глупо… И она положила на тарелку Мегрэ большой ломоть рисового пудинга. - Я слышала, что на борту "Полярной звезды" нашли какие-то предметы и что речник сбежал… Он несколько раз приходил сюда… Мне пришлось выставить его за дверь, во-первых, потому, что он хочет, чтобы ему все отпускали в кредит, а во-вторых, он пьян с утра до вечера… Но я не это хотела сказать… Если он сбежал, значит, он виноват… А в таком случае следствие закончено, не так ли? Анна ела с равнодушным видом, не глядя на Мегрэ. А Маргарита обратилась к Жозефу: - Скушай хоть маленький кусочек… Прошу тебя!.. Сделай это для меня… А Мегрэ с полным ртом обратился к мадам Питере: - Я мог бы ответить на ваш вопрос, если бы я руководил следствием, но ведь это не так… Не забудьте, что это ваша дочь попросила меня приехать сюда и попытаться доказать вашу невиновность… Ван де Веерт беспокойно вертелся на стуле, словно хотел что-то сказать, но ему не давали вставить ни слова. - Но ведь, в конце концов… - Инспектор Машер остается хозяином положения и… - Но в конце концов, комиссар, существует же иерархия… Он ведь только инспектор, а вы… - Здесь я никто… Послушайте! Если сейчас я захотел бы допросить кого-либо из вас, то вы даже имели бы право не отвечать мне… Я поднялся на баржу только потому, что речник ничего не имел против этого… Случайно я нашел там орудие, которым было совершено преступление, и плащ, который был на жертве… - Но тогда… - Пока что ничего!.. Попытаемся арестовать этого человека. Может быть, это уже и сделано! Но только он способен защищаться. Например, он может сказать, что нашел где-то этот молоток и этот плащ и хранил их, не зная, что они собой представляют. Он может также сказать, что сбежал из страха… У него уже были неприятности с правосудием… Он знает, что ему труднее поверить, чем кому-нибудь другому… - Да ведь это совсем неубедительно! - Обвинение почти никогда не бывает убедительным, так же, как и защита… Можно было бы обвинить и других… Знаете, что я выяснил сегодня днем?.. Что Жерар, брат Жермены, уже целый месяц не знает, как выпутаться из скверной истории, в которую он замешан… Он задолжал всем… Хуже того! Его уличили в том, что он взял деньги в кассе, и пока он не выплатит этой суммы, у него вычитают каждый месяц половину жалованья… - Это правда? - Значит, можно обвинить его в том, что он погубил свою сестру, чтобы получить за это вознаграждение… - Это было бы ужасно, - вздохнула мадам Питере, которая, слушая этот разговор, не в силах была есть. - Вы-то его довольно хорошо знали, - сказал Мегрэ, повернувшись к Жозефу. - Я с ним иногда встречался, давно уже… - До рождения ребенка, не так ли?.. Вы несколько раз вместе совершали экскурсии… Если не ошибаюсь, ваша сестра даже сопровождала вас в эти пещеры… как их? - Это правда? - удивилась мадам Питере, повернувшись к дочери. - А я и не знала. - Не помню! - сказала Анна, не переставая есть и не сводя глаз с комиссара. - Впрочем, это не важно… Но о чем я говорил?.. Не дадите да вы мне кусочек пудинга, мадемуазель Анна? Нет, не фруктового… Я остаюсь верен вашему великолепному рисовому пудингу… Это вы его приготовили? | 
