- В коридоре. Я с ним никогда не говорила. Он проходит опустив голову, словно чего-то стыдится, и, хотя перед тем, как идти сюда, чистит одежду, все равно выглядит так, будто спит не раздеваясь. Не думаю, чтобы ему пришло в голову явиться в костюме Деда Мороза. Не такой он человек, месье Мегрэ. Разве только был пьян. Мегрэ задержался еще возле привратницкой, где было так темно, что почти никогда не выключался свет, и только около двенадцати пересек бульвар. В доме, откуда он вышел, зашевелились занавески. В его окне занавеска тоже была отодвинута. Мадам Мегрэ смотрела на улицу в ожидании мужа, чтобы сразу же поставить жарить цыпленка. Комиссар слегка помахал ей рукой и чуть было не высунул язык, чтобы поймать несколько снежинок, которые кружились в воздухе. Он до сих пор не забыл их пресный вкус. Глава 3 - Я только думаю, счастлива ли эта малышка, - вздохнула мадам Мегрэ, встав из-за стола и отправляясь на кухню за кофе. Тут же она заметила, что муж ее не слушает. Он отодвинулся от стола и набивал трубку, глядя на печь, где тихонько потрескивали дрова. - Не думаю, что она чувствует себя счастливой, живя с такой женщиной, - не без ехидства добавила мадам Мегрэ. Комиссар рассеянно улыбнулся, словно не слышал ее слов, он неотрывно глядел на огонь. В их доме было не меньше десятка таких печек, поленья в которых так же потрескивали, и не меньше десятка столовых, где стоял такой же особенный воскресный запах. То же, конечно, было и в доме напротив. Каждая семья проводила этот день спокойно, безмятежно - с обязательной бутылкой вина на столе, пирожными, графином ликера, извлеченным из буфета, и во все окна проникал тот же унылый серый цвет пасмурного дня. Именно из-за этого сумрака уже начиная с утра Мегрэ чувствовал себя не в своей тарелке. В девяти случаях из десяти, расследуя серьезное преступление, он все больше погружался в новую обстановку, сталкивался с людьми незнакомого или малознакомого круга, и ему приходилось узнавать все, вплоть до мельчайших привычек и обычаев не известной ему ранее среды. В этом деле, которое и делом-то нельзя было назвать - ему ведь никто его не поручал, - все было иначе. Впервые событие произошло поблизости от него, в доме, где он мог бы жить и сам. Мартены могли оказаться его соседями по площадке, и в этом случае за Колеттой, когда ее тетке понадобилось бы уйти, приглядывала бы, разумеется, мадам Мегрэ. Этажом ниже тоже жила старая дева, вылитая мадемуазель Донкер, правда чуть потолще и побледнее. Портреты в рамках отца и матери месье Мартена ничем не отличались от портретов родителей Мегрэ, и увеличивали их, вполне возможно, в одном и том же ателье. Не оттого ли он испытывал ощущение неловкости? Ему казалось, что дистанция, отделяющая его от соседнего дома, слишком ничтожна, и это мешает увидеть вещи и людей свежим, непредвзятым взглядом. . О своем утреннем визите он рассказал жене во время завтрака, праздничного завтрака, после которого он с трудом поднялся из-за стола, - и теперь она со смущенным видом то и дело посматривала на окна напротив. - Привратница уверена, что никто посторонний не мог войти? - Не очень: до половины первого у нее сидели гости. Потом она легла спать, а хождение взад и вперед, как обычно в рождественскую ночь, не прекращалось. - Ты боишься, как бы еще чего не случилось? Да, именно это беспокоило Мегрэ. Но прежде всего тот факт, что мадам Мартен пришла к нему не по собственному желанию, а под нажимом мадемуазель Донкер. Если бы она встала пораньше, первая обнаружила куклу и услышала историю с Дедом Морозом, кто знает, не скрыла бы она все и не велела бы девочке молчать? Кроме того, она воспользовалась первым попавшимся предлогом, чтобы уйти из дому, хотя у нее было достаточно провизии. По рассеянности она даже купила масло, хотя в оконном шкафчике на кухне у нее лежал целый фунт. Мегрэ тоже поднялся, пересел в кресло у окна, снял телефонную трубку и вызвал уголовную полицию. - Ты, Люка? - Да. Я сделал все, что вы велели, шеф. У меня в руках список всех арестантов, освобожденных за последние четыре месяца. Их гораздо меньше, чем можно было ожидать. Среди них нет ни одного, кто когда-либо проживал на бульваре Ришар-Ленуар. Теперь это уже не имело значения: Мегрэ почти полностью отбросил эту версию - слишком уж она была маловероятной. Допустим, кто-то, живший в квартире напротив, спрятал там перед арестом что-либо стоящее, добытое кражей или иным преступлением. Очутившись на свободе, такой человек прежде всего захотел завладеть припрятанным. Но из-за болезни Колетты в комнату ни днем, ни ночью нельзя было попасть. Совсем неглупая мысль - выступить в роли Деда Мороза и почти без всякой опасности проникнуть к девочке. Но в этом случае мадам Мартен не стала бы колебаться, идти ли ей на встречу с Мегрэ. И уж конечно, не ушла бы сразу из дому под неуклюжим предлогом. - Проверить весь список - каждого в отдельности? - Нет. Удалось тебе что-нибудь узнать о Поле Мартене? - Да. Это оказалось совсем нетрудно. Его имя известно самое меньшее в четырех-пяти комиссариатах в районе между площадью Бастилии, Отелем де Виль {парижская мэрия} и бульваром Сен-Мишель. - Ты узнал, как он провел эту ночь? - Сначала поужинал на барже Армии спасения. Он приходит туда регулярно каждую неделю, в один и тот же день, как завсегдатай, и всегда трезвый. Ужин дали праздничный, но, чтобы его получить, пришлось выстоять длинную очередь. - А потом? - Около одиннадцати вечера Мартен оказался в латинском квартале и зашел в одно из ночных заведений. Денег он, по-видимому, собрал достаточно и решил выпить, потому что в четыре часа утра его подобрали мертвецки пьяным метрах в ста от площади Мобер и доставили в участок, где он оставался до одиннадцати утра. Вышел он незадолго до того, как я получил эти сведения, и мне обещали доставить его сюда сразу по задержании. В кармане у него оставалось лишь несколько франков. - А как насчет Бержерака? - Жан Мартен возвращается в Париж первым дневным поездом. Он очень удивлен и обеспокоен утренним звонком. - Больше ему никто не звонил? - Сегодня нет. Зато звонили вчера вечером, когда он ужинал за общим столом. - Тебе сказали, кто его вызывал? - Кассирша из гостиницы, которая сняла трубку, уверяет, что слышала мужской голос. У нее спросили, в гостинице ли сейчас Жан Мартен. Она послала за ним горничную, но, когда Мартен подошел к телефону, никто не ответил. Это испортило ему настроение на весь вечер. Кто-то из коммивояжеров устроил пирушку в одном из ресторанов. Мне дали понять, что в компании были и красивые девушки. Мартен же, выпив вместе с другими несколько рюмок, все время рассказывал о своей жене и дочке. Он оставался там до трех ночи. Это все, что вы хотели узнать, шеф? - Пока речь идет только об истории с Дедом Морозом и куклой. - Что? - Минутку! Мне еще нужно, чтобы ты попытался добыть домашний адрес директора часовой фирмы "Зенит" на авеню Опера. Думаю, что это можно узнать и в праздничный день. А он, вероятнее всего, у себя. Ты мне позвонишь? - Как только узнаю. Жена принесла комиссару стопку эльзасской сливянки, которую присылала им ее сестра. Он благодарно улыбнулся и на минуту попытался забыть об этой нелепой истории. Может, сходить днем в кино? - Какого цвета у нее глаза? Ему пришлось сделать над собой усилие: он не сразу понял, что речь идет о девочке, единственной, кто интересовал мадам Мегрэ в этом деле. - Ей-богу, затрудняюсь ответить. Помню только, что не карие. Волосы у нее светлые. - Значит, глаза голубые. - Возможно. Во всяком случае, очень светлые и, кстати, спокойные. - Понятно: она ведь относится ко всему по-детски. Она хоть смеялась? - Для этого у нее не было повода. - Нормальный ребенок всегда найдет повод. Достаточно, чтобы он испытывал доверие к окружающим и не боялся вести себя как свойственно его возрасту. - Тебе симпатична мадемуазель Донкер? - Я убеждена, что хоть она и старая дева, но умеет лучше обращаться с девочкой, чем эта мадам Мартен. Мне приходилось встречать ее в магазинах. Она из тех женщин, которые только и следят, как бы их не обсчитали, и вынимают из кошелька по монетке с таким видом, будто все хотят их обмануть. Телефонный звонок прервал мадам Мегрэ, но она успела повторить: - Мне не нравится эта женщина. Звонил Люка, чтобы сообщить адрес месье Артюра Годефруа, генерального представителя часовой фирмы "Зенит" во Франции. Он жил на собственной вилле, в Сен-Клу, и Люка уже проверил: он сейчас дома. - Поль Мартен здесь, шеф. - Привели? - Да. Он не понимает - зачем... Подождите минутку, я прикрою дверь... Ну вот! Теперь он меня не слышит. Сначала Мартен решил, что-то случилось с дочкой, и расплакался. Сейчас он успокоился, сидит покорно. Похоже, ему нехорошо после ночных возлияний. Что с ним делать? Послать к вам? - Есть у тебя кто-нибудь, кто мог бы его привести? - Только что пришел Торранс. Думаю, ему полезно подышать воздухом. Он неплохо провел рождественскую ночь. Я вам больше не нужен? - Нет, еще нужен. Свяжись с комиссариатом Пале-Рояля. Вот уже пять лет, как бесследно исчез некий месье Лорийе, державший там небольшой магазин ювелирных изделий и старинных монет. Я хотел бы подробнее узнать об этой истории. Мегрэ улыбнулся: он увидел, что жена, усевшись напротив него, начала вязать. Решительно, это расследование носило семейный характер. - Разрешите вам позвонить? - Позвони. Я никуда не собираюсь. Через пять минут комиссар уже связался по телефону с месье Годефруа, который говорил с заметным швейцарским акцентом. Когда речь зашла о Жане Мартене, Годефруа сразу же решил, что раз его беспокоят в праздничный день, значит, с его коммивояжером что-то случилось, и рассыпался в похвалах по его адресу: - Это такой преданный и способный малый, что я собираюсь в следующем году, иначе говоря через две недели, оставить его в Париже в качестве помощника директора. Вы его знаете? У вас серьезные причины им интересоваться? - Он прикрикнул на шумевших рядом детей и велел им замолчать. - Простите. Вся семья в сборе и... - Месье Годефруа, не знаете ли, случайно, не обращался ли в последние дни кто-нибудь в вашу контору, чтобы узнать, где сейчас находится месье Мартен? - Конечно, знаю. - Тогда, пожалуйста, поподробней. - Вчера утром кто-то позвонил в контору и попросил к телефону меня лично. Я был очень занят - сейчас ведь праздничные дни. Звонивший, должно быть, назвал свое имя, но я его забыл. Он хотел узнать, где сейчас Жан Мартен и куда ему можно позвонить по срочному делу. У меня не было никаких оснований скрывать, и я сказал, что Мартен сейчас в Бержераке, скорее всего в гостинице "Бордо". - Больше ничего не спросили? - Нет. - Благодарю вас. - Вы уверены, что эта история ничем ему не грозит? Должно быть, дети тормошили Годефруа; Мегрэ воспользовался этим и поскорее закончил разговор. - Слышала? - Конечно, слышала, что ему говорил ты, но не знаю, что он отвечал. - Вчера вечером кто-то звонил к ним в контору и узнавал, где сейчас находится Жан Мартен. Несомненно, этот же человек звонил вечером в Бержерак, чтобы убедиться, что коммивояжер по-прежнему там и в ночь под Рождество его не будет на бульваре Ришар-Ленуар. - И этот же человек проник в квартиру? - Скорее всего. По крайней мере, это доказывает, что Поль Мартен здесь ни при чем: ему незачем было дважды звонить по телефону. Он мог бы, не выдавая себя, узнать об этом у золовки. - Начинаешь входить во вкус, Мегрэ? Признайся, ты в восторге, что произошла эта история. - И пока муж пытался найти оправдание, мадам Мегрэ продолжала: - Но это же естественно! Даже меня это живо интересует. Как тебе кажется, сколько еще времени нога у девочки будет в гипсе? - Я об этом не спрашивал. - А могут быть какие-нибудь осложнения? Сама того не подозревая, она этой фразой навела мужа на новую мысль. - Знаешь, ты сказала это очень кстати! - Что сказала? - Действительно, раз девочка уже два месяца лежит в постели, можно полагать, что, если не будет осложнений, она скоро поднимется. - Вначале ей, вероятно, придется ходить на костылях? - Не в этом дело. Через несколько дней, самое позднее через несколько недель, девочка уже не будет прикована к постели. Станет выходить с мадам Мартен на прогулку. Путь будет свободен, и любой запросто сможет проникнуть в квартиру, не нуждаясь в костюме Деда Мороза. Спокойно посматривая на мужа и слушая, что он говорит, мадам Мегрэ шевелила губами: она считала петли на вязанье. - Именно постоянное пребывание Колетты в комнате вынудило незнакомца прибегнуть к этой уловке. Девочка два месяца в постели, а он, быть может, все два месяца ждет... Если бы не осложнение, он смог бы поднять паркет еще примерно недели три назад. - Что ты хочешь этим сказать? - Ничего. Вернее, то, что человек не мог уже больше ждать; значит, у него были серьезные причины действовать без промедления. - Скоро Мартен вернется из поездки. - Тоже верно. - Но что могли искать под паркетом? - А разве известно, что там что-нибудь лежало? Если Дед Мороз ничего там не обнаружил, проблема для него стоит столь же остро, сколь и вчера. Значит, он повторит попытку. - Каким образом? - Вот этого-то я и не знаю. - Мегрэ, скажи честно, ты не боишься за девочку? Не думаешь, что, живя с этой женщиной, она подвергается опасности? - На этот вопрос я мог бы ответить, если бы знал, куда мадам Мартен уходила утром под тем предлогом, что ей нужно сделать покупки. Он снял трубку и снова позвонил в уголовную полицию: - Это опять я, Люка. На этот раз попрошу тебя заняться такси. Нужно узнать, брала ли сегодня машину женщина между девятью и десятью часами утра в районе бульвара Ришар-Ленуар и куда она поехала. Минутку! Да, я об этом подумал. Блодинка, лет тридцати с небольшим, довольно худая, серый костюм, бежевая шляпа, в руках хозяйственная сумка. Думаю, что сегодня утром занято было не так уж много такси. - Мартен уже у вас? - Пока еще нет. - Скоро явится. Что касается Лорийе, люди из комиссариата Пале-Рояля собирают о нем сведения, и вы их скоро получите... Как раз в это время Жан Мартен должен выезжать из Бержерака в Париж. Колетта, конечно, теперь спит. В доме напротив, за занавесками, мелькает силуэт мадемуазель Донкер. Вот уж кому хочется догадаться, чем сейчас занимается Мегрэ! Из домов стали выходить люди, целыми семьями, чаще всего с детьми, волочившими свои новые игрушки по тротуару. У кино, разумеется, стояли очереди. Возле дома остановилось такси. Потом послышались шаги на лестнице. Мадам Мегрэ пошла открывать еще до того, как позвонили. Раздался зычный голос Торранса: - Вы дома, шеф? И он ввел в комнату мужчину без возраста, который робко жался у стенки, понурив голову. Мегрэ достал из буфета еще две стопки и наполнил их сливянкой. - За ваше здоровье! - сказал он, поднимая свою. Мужчина колебался, рука у него дрожала, он смотрел на Мегрэ удивленными, испуганными глазами. - За ваше здоровье, месье Мартен. Прошу прощения, что заставил вас прийти сюда, но здесь вы поблизости от дочки и сможете ее навестить. - С ней ничего не случилось? - Что вы! Я видел ее сегодня утром. Она очень мило играла с куклой. Можешь идти, Торранс. У Люка для тебя есть работа. Мадам Мегрэ тут же ушла с вязаньем в спальню и, усевшись на край кровати, продолжала считать петли. - Садитесь, месье Мартен. Едва коснувшись губами стопки, мужчина тут же поставил ее на стол, хотя время от времени с тоской поглядывал на нее. - Главное, не беспокойтесь и учтите, что я знаю вашу историю. - Я хотел пойти к ней сегодня утром, - вздохнув, сказал Мартен. - Я дал себе слово лечь спать и встать пораньше, чтобы поздравить дочку с Рождеством. - Я и это знаю. - Но у меня всегда получается не так, как хочется. Каждый раз я даю себе зарок, что выпью не больше одной рюмки. - У вас только один брат, месье Мартен? - Да, Жан. Он младше меня на шесть лет. Больше всего на свете я любил его, мою жену и дочку. - Вы не любите золовку? Мартен растерянно вздрогнул и смутился: - Не могу сказать ничего плохого о Лорен. - Вы доверили ей свою дочь, не правда ли? - Конечно. Моя жена умерла, я стал терять почву под ногами... - Понимаю. А ваша дочка счастлива? - Думаю, что да. По крайней мере, никогда не жалуется. - Вы не пытались изменить свой образ жизни? - Каждый вечер я даю себе слово, что покончу с этим, а назавтра все начинается сначала. Я даже ходил к доктору, и он дал мне кое-какие советы. - И вы им следовали? - Несколько дней. Когда я снова пришел к нему, он очень торопился, сказал, что у него нет времени заниматься мною и что мне лучше всего лечь в специальную клинику. |