ПравилаРегистрацияВход
НАВИГАЦИЯ

Дюма Александр - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3.

Архив файлов » Библиотека » Собрания сочинений » Александр Дюма

Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3


    Третий роман, отображающий события, происходящие во время правления короля Людовика XIV во Франции, из знаменитой историко-приключенческой трилогии ("Три мушкетера" (1844), "Двадцать лет спустя" (1845), "Виконт де Бражелон", (1848–1850), которая связана общностью главных героев Атоса, Портоса, Арамиса и Д’Артаньяна, жаждущих романтики и подвигов.

Александр Дюма
Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3

Часть пятая

I. Тут становится очевидным, что если нельзя сторговаться с одним, то ничего не мешает сторговаться с другим

    Арамис угадал: выйдя из отеля на площади Бодуайе, герцогиня де Шеврез приказала ехать домой.
    Она, несомненно, боялась, что за нею следят, и хотела таким способом отвести от себя подозрения. Однако, возвратившись к себе и удостоверившись, что никто за нею не следит, она велела открыть калитку в саду, выходившую в переулок, и отправилась на улицу Круа-де-Пти-Шан, где жил Кольбер.
    Мы сказали, что наступил вечер, – правильнее сказать, наступила ночь, и притом непроглядная. Притихший Париж обволакивал снисходительной тьмой и знатную герцогиню, плетущую свою политическую интригу, и безвестную горожанку, которая, запоздав после ужина в городе, под руку со своим любовником возвращалась под супружеский кров самой длинной дорогой. Г-жа де Шеврез достаточно привыкла к тому, что можно назвать "ночною политикой", и ей было отлично известно, что министры никогда не запираются даже у себя дома от молодых и прелестных женщин, страшащихся пыли служебных канцелярий, а также от пожилых и многоопытных дам, страшащихся нескромного эха министерств.
    У подъезда герцогиню встретил лакей, и, по правде сказать, встретил довольно плохо. Рассмотрев посетительницу, он даже позволил себе заметить, что в такой час и в таком возрасте не пристало отрывать г-на Кольбера от трудов, которым он предается перед отходом ко сну.
    Но герцогиня де Шеврез, не выказав гнева, написала на листке, вырванном из записной книжки, свое имя – громкое имя, не раз неприятно поражавшее слух Людовика XIII и великого кардинала.
    Она написала это имя крупным и небрежным почерком, обычным тогда среди знати, сложила бумагу особым, ей одной свойственным образом и вручила ее лакею без единого слова, но с таким величавым видом, что этот прожженный плут, умевший чуять господ на расстоянии, узнал в ней знатную даму, опустил голову и побежал с докладом к Кольберу.
    Можно не добавлять, что, вскрыв записку, министр не удержался от легкого восклицания, и этого восклицания лакею было достаточно, чтобы понять, насколько серьезно следует отнестись к таинственной гостье: он пустился бегом за герцогиней.
    Она с некоторым трудом поднялась на второй этаж красивого нового дома, задержалась на мгновение на площадке, чтобы отдышаться, и вошла к Кольберу, который сам распахнул перед ней двери.
    Герцогиня остановилась на пороге, чтобы получше рассмотреть того, с кем ей предстояло вести дело. Тяжелая, крупная голова, густые брови, неприветливое лицо, как бы придавленное ермолкой, похожей на те, какие носят священники, – все это с первого взгляда внушило ей мысль, что переговоры не составят труда и что вместе с тем спор о той или иной частности будет лишен всякого интереса, ибо такая грубая натура должна быть, по-видимому, малочувствительной к утонченной мести и к ненасытному честолюбию.
    Но когда герцогиня пригляделась внимательнее к его маленьким, черным, пронизывающим насквозь глазкам, к продольным складкам на его суровом выпуклом лбу, к едва приметному подергиванию губ, которые лишь на крайне поверхностных наблюдателей производили впечатление добродушия, она переменила свое мнение о Кольбере и подумала: "Вот тот, кого я искала".
    – Чему обязан я честью вашего посещения, сударыня? – спросил интендант финансов.
    – Причина всему – нужда, сударь, нужда, которую я имею в вас, а вы – во мне.
    – Счастлив, сударыня, выслушать первую часть вашей фразы; что же до второй ее части…
    Госпожа де Шеврез села в кресло, которое ей пододвинул Кольбер.
    – Господин Кольбер, ведь вы интендант финансов?
    – Да, сударыня.
    – И вы хотели бы стать суперинтендантом, не так ли?
    – Сударыня!
    – Не отрицайте: это затянет наш разговор и ни к чему больше не поведет; это бессмысленно.
    – Но, сударыня, несмотря на мое искреннее желание доставить вам удовольствие, несмотря на учтивость, которую я обязан проявлять к даме вашего положения, ничто не могло бы заставить меня признаться, будто я стараюсь сесть на место моего начальника.
    – Я вовсе не говорила о том, что вы хотите "сесть на место своего начальника", сударь. Разве что я нечаянно произнесла эти слова. Не думаю, впрочем. Слово "заменить" звучит менее жестко и грамматически здесь уместнее, как говаривал господин Вуатюр. Итак, я утверждаю, что вы хотели бы заменить господина Фуке.
    – Но фортуна господина Фуке, сударыня, устоит перед любым испытанием. Суперинтендант – это Колосс Родосский нашего века; корабли проплывают у него под ногами, но они даже не задевают его.
    – Я бы тоже охотно воспользовалась этим сравнением. Да, господин Фуке играет роль Колосса Родосского; но мне помнится, я слыхала, как рассказывал господин Конрар… кажется, академик… что, когда Колосс Родосский упал, купец, который свалил его… простой купец, господин Кольбер… нагрузил его обломками четыре сотни верблюдов. Купец! А ведь ему далеко до интенданта финансов.
    – Сударыня, могу вас уверить, что я никогда не свалю господина Фуке.
    – Ну, господин Кольбер, раз вы упорствуете и продолжаете изображать чувствительность, как будто не зная, что меня зовут госпожой де Шеврез и что я стара, иначе говоря, что вы имеете дело с женщиной, которая была политической противницей кардинала Ришелье и у которой не остается времени, чтобы терять его попусту, – раз вы допускаете подобную неосмотрительность, я найду людей более проницательных и более заинтересованных в том, чтобы добиться удачи.
    – В чем же, сударыня, в чем?
    – Вы заставляете меня быть очень низкого мнения о нынешних людях, сударь. Клянусь вам, если бы в мое время какая-нибудь женщина явилась к господину де Сен-Мару, который, впрочем, не был семи пядей во лбу, клянусь, если б она сказала о кардинале все то, что я только что сказала вам о господине Фуке, господин де Сен-Map уже ковал бы железо.
    – Но будьте немножко снисходительнее, сударыня.
    – Значит, вы согласны заменить господина Фуке?
    – Если король уволит господина Фуке, разумеется.
    – Снова вы говорите лишнее. Ясно, что раз вы еще не добились его отставки, значит, вы не могли этого сделать. Поэтому я была бы круглой дурой, если б, идя сюда, не принесла с собою того, чего вам не хватает.
    – Я в отчаянии, что вынужден упорно стоять на своем, – сказал Кольбер после молчания, которое дало возможность герцогине оценить всю его скрытность, – но я должен поставить вас в известность, сударыня, что вот уже добрых шесть лет на господина Фуке поступает донос за доносом, а положение суперинтенданта нисколько не поколеблено.
    – Всему свое время, господин Кольбер; разоблачавшие господина Фуке не носили имени де Шеврез и не имели в своем распоряжении доказательств, равноценных шести письмам кардинала Мазарини, неопровержимо устанавливающим правонарушение, которое я имею в виду.
    – Правонарушение?
    – Преступление, если это слово вам более по душе.
    – Преступление? Совершенное господином Фуке?
    – Вот именно… Странно, господин Кольбер, странно: у вас обычно такое холодное и непроницаемое лицо, а сейчас, я вижу, вы прямо сияете.
    – Преступление?
    – Я в восторге, что это произвело на вас впечатление.
    – О, сударыня, ведь это слово заключает в себе столь многое!
    – Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас и приказ об изгнании для господина Фуке.
    – Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтобы господин Фуке подвергся изгнанию; арест, опала – это уж слишком!
    – О, я знаю, что говорю, – холодно продолжала г-жа де Шеврез. – Я живу не так уж далеко от Парижа, чтобы не знать, что здесь творится. Король не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему дадут к этому повод.
    – Надо, однако, чтобы повод был подобающим.
    – Мой повод вполне подобающий. Поэтому-то я и оцениваю его в пятьсот тысяч ливров.
    – Что это значит? – спросил Кольбер.
    – Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот повод, я передам его в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров.
    – Отлично, герцогиня, я понимаю. Но поскольку вы назначили продажную цену, ознакомьте меня с вашим товаром.
    – О, это не составит труда; шесть писем кардинала Мазарини, как я сказала; автографы эти, конечно, не стоили б таких денег, если б они не устанавливали с полною очевидностью, что господин Фуке присвоил крупные казенные суммы.
    – С полною очевидностью? – спросил Кольбер, и глаза его радостно заблистали.
    – С полною очевидностью. Не хотите ли прочитать эти письма?
    – Всей душой! Само собой, копии?
    – Само собой, копии.
    Герцогиня извлекла спрятанный у нее на груди небольшой сверток, слегка примятый ее бархатным корсажем.
    – Читайте, – подала она бумаги.
    Кольбер жадно набросился на них.
    – Чудесно! – сказал он, закончив чтение.
    – Достаточно ясно, не правда ли?
    – Да, герцогиня, да; значит, кардинал Мазарини передал деньги господину Фуке, а господин Фуке оставил их у себя; но какие, собственно, деньги имеются тут в виду?
    – В том-то и дело! Впрочем, если мы договоримся, я присоединю к этим шести еще седьмое письмо, которое окончательно осведомит вас обо всем.
    Кольбер размышлял.
    – А подлинники?
    – Бесполезный вопрос. Это все равно, как если бы, господин Кольбер, я спросила у вас, будут ли полными или пустыми мешочки с золотыми монетами, которые вы мне вручите.
    – Прекрасно, герцогиня.
    – Значит, сделка заключена?
    – Нет еще.
    – Как же так?
    – Есть одна вещь, о которой ни вы, ни я не подумали.
    – Назовите ее.
    – При всех обстоятельствах господина Фуке может погубить только процесс.
    – Да.
    – И публичный скандал.
    – Да. Ну так что же?
    – А то, что ни процесса, ни скандала не будет.
    – Почему же?
    – Потому, что дело идет о генеральном прокуроре парламента; потому, что у нас во Франции все, решительно все: администрация, армия, юстиция, торговля, – все связано цепью взаимного благожелательства, которое зовется корпоративным духом. Поэтому, сударыня, парламент никогда не потерпит, чтобы его глава был отдан под суд. И если бы это случилось, даже по приказанию короля, парламент никогда не осудит своего генерального прокурора.
    – По правде сказать, господин Кольбер, это меня не касается.
    – Я знаю, сударыня. Но меня-то это, конечно, касается и снижает цену того, что вы принесли. К чему мне доказательства преступления, если оно не подлежит наказанию?
    – Но если на Фуке падут подозрения, то и в этом случае он будет отстранен от обязанностей суперинтенданта.
    – Велика важность! – воскликнул Кольбер, и его мрачное лицо как-то вдруг осветилось выражением ненависти и мести.
    – Ах, господин Кольбер, простите меня, – заметила герцогиня, – я не знала, что вы столь впечатлительны. Хорошо, превосходно. Но раз вам мало того, что у меня есть, прекратим разговор.
    – Нет, сударыня, продолжим его. Но поскольку цена товара упала, ограничьте и вы свои притязания.
    – Вы торгуетесь?
    – Это необходимо всякому, кто хочет честно платить.
    – Сколько же вы предлагаете?
    – Двести тысяч ливров.
    Герцогиня рассмеялась ему в лицо, но затем внезапно сказала:
    – Подождите.
    – Вы соглашаетесь?
    – Нет, не совсем. Но у меня есть еще одна комбинация.
    – Говорите.
    – Вы даете мне триста тысяч ливров.
    – Нет, нет!
    – Соглашайтесь или нет, как угодно. И это не все.
    – Еще что-нибудь? Вы становитесь невозможною, герцогиня.
    – Вовсе нет, я больше не прошу у вас денег.
    – Чего же вы хотите?
    – Услуги. Вы знаете, что я всегда была нежно привязана к королеве.
    – И…
    – И… я хочу повидаться с ее величеством.
    – С королевой?
    – Да, господин Кольбер, с королевой, которая мне больше не друг, это верно, и уже давно мне не друг, но может снова сделаться другом, если мне предоставят соответствующую возможность.
    – Ее величество, герцогиня, никого больше не принимает. Вам известно, что приступы ее болезни повторяются все чаще и чаще.
    – Вот потому-то я и должна повидать королеву. Представьте себе, что у нас во Фландрии заболевания подобного рода – вещь очень частая.
    – Рак? Страшная, неизлечимая, роковая болезнь.
    – Не верьте этому, господин Кольбер. Фламандский крестьянин – человек первобытный. У него не жена, а рабыня.
    – Что же из этого?
    – Пока он покуривает свою вечную трубку, жена работает: она черпает из колодца воду, она нагружает мула или осла, она таскает на себе тяжести. Так как она не жалеет себя, то постоянно наносит себе ушибы. К тому же ей частенько достаются побои. А рак происходит от телесного повреждения.
    – Это верно.
    – Фламандки, однако, не умирают от этого. Когда их страдания становятся им окончательно невмоготу, они находят лекарство. И бегинки в Брюгге изумительно лечат эту болезнь. У них есть целебные воды, настойки, втирания: они дают больной бутылку с водой и свечу и, продавая свои товары, приносят доход духовенству и вместе с тем служат богу. Ее величество выздоровеет и поставит столько свечей, сколько найдет для себя подобающим. Вы видите, господин Кольбер, что помешать моему свиданию с королевой – это почти то же, что цареубийство.
    – Герцогиня, вы слишком умная женщина, вы сбиваете меня с толку. Я догадываюсь, однако, что ваша великая любовь к королеве объясняется и кое-какой личной выгодой, которую вы рассчитываете извлечь из свидания с нею.
    – Разве я стремлюсь утаить это? Вы, кажется, сказали: кое-какую выгоду? Знайте же, что не кое-какую, а очень большую выгоду, и я вам докажу это в немногих словах. Если вы введете меня к ее величеству королеве, мне будет довольно тех трехсот тысяч, которые я потребовала у вас; если же вы мне в этом откажете, я оставляю у себя письма и отдаю их только в случае немедленной выплаты пятисот тысяч.
    С этими словами герцогиня решительно встала, оставив Кольбера в неприятном раздумье. Продолжать торговаться было немыслимо; прекратить торг – значило потерять бесконечно много.
    – Сударыня, – поклонился он, – я буду иметь удовольствие выплатить вам сто тысяч экю.
    – О! – воскликнула герцогиня.
    – Но как я получу от вас подлинники?
    – Самым что ни на есть простым способом, дорогой господин Кольбер… Кому вы достаточно доверяете?
    Суровый финансист принялся беззвучно смеяться, и его широкие черные брови на желтом лбу поднимались и опускались, как крылья летучей мыши.
    – Никому, – сказал он.
    – Но вы, конечно, делаете исключение для себя самого?
    – Что вы хотите этим сказать, герцогиня?
    – Я хочу сказать, что если бы вы взяли на себя труд отправиться вместе со мною туда, где находятся письма, они были бы вручены лично вам, и вы могли бы пересчитать и проверить их.
    – Это верно.
    – Вам следует взять с собой сто тысяч экю, потому что и я также не верю никому, кроме себя.
    Кольбер покраснел до бровей. Подобно всем тем, кто превосходит других в искусстве счисления, он был честен до мелочности.
    – Сударыня, – заявил он, – я возьму с собой обещанную сумму в виде двух чеков, по которым вы сможете получить ее в моей кассе. Удовлетворит ли вас такой способ расчета?
    – Как жаль, что каждый из ваших чеков не стоит миллиона, господин интендант!.. Итак, я буду иметь честь указать вам дорогу.
    – Позвольте распорядиться, чтоб заложили моих лошадей.
    – Внизу меня ожидает карета.
    Кольбер кашлянул в нерешительности. Ему вдруг представилось, что предложение герцогини – ловушка, что, быть может, у дверей его поджидают враги и что эта дама, предложившая продать ему свою тайну за сто тысяч экю, предложила ее за ту же сумму и г-ну Фуке.
    Он так медлил, что герцогиня пристально посмотрела ему в глаза:
    – Вы предпочитаете собственную карету?
    – Признаться, да.
    – Вы думаете, что я завлекаю вас в западню?
    – Герцогиня, у вас капризный характер, а я, будучи человеком характера положительного, боюсь быть скомпрометированным какой-нибудь злой шуткой.
На страницу 1, 2, 3 ... 76, 77, 78 След.
Страница 1 из 78
Часовой пояс: GMT + 4
Мобильный портал, Profi © 2005-2023
Время генерации страницы: 0.078 сек
Общая загрузка процессора: 36%
SQL-запросов: 2
Rambler's Top100