Рекс Стаут- Убей сейчас - заплатишь позже.

    Утром того дня Пит не подарил мне традиционной улыбки, при которой особенно белыми казались его зубы на морщинистом желтоватом лице. Правда, он произнес, как положено, вместо приветствия "Хи-хо, мистер Гудвин", но в его голосе тоже не улавливалось задорной усмешки, и он не посчитался с давно установленным фактом, что мне полагается принять у него пальто и кепи и повесить их на вешалку. К тому моменту, когда я запер входную дверь и повернулся к нему, он уже успел швырнуть свою одежду на скамью в холле и поднимал свой ящик с инструментами, который поставил на пол, чтобы раздеться.

    - Вы пришли сегодня на час раньше, Пит, - заметил я, - Что, они теперь ходят босиком?

    - Нет, они заняты, - ответил Пит и пошел через холл к кабинету. Я обиженно отправился следом: в конце-то концов мы были с ним друзьями более трех лет.

    Пит приходил три раза в неделю по понедельникам, средам и пятницам, около полудня, после того как заканчивал обход всех своих клиентов в большом административном здании на Восьмой авеню. Вулф всегда давал ему доллар, поскольку до нашего старого кирпичного особняка на Западной Тридцать пятой улице было пять минут ходу, я же только - четверть, но Пит наводил на мою обувь точно такой же блеск, как и на ботинки Вулфа.

    Я никогда не притворялся занятым делами, пока Пит трудился над Вулфом, потому что мне нравилось их слушать. Это было поучительно. Вулф воображал, что если человек родился в Греции, даже если и уехал оттуда в шестилетнем возрасте, все равно он должен быть хорошо знаком со славным прошлым своей родины, и вот уже сорок месяцев набивал голову Питу фактами древней истории.

    В то утро, когда Вулф повернул свое огромное кресло, в котором сидел за письменным столом, Пит опустился на колени и поставил свой ящик на обычное место, а я прошел к своему столу, Вулф потребовал:

    - Кто такой был Эратостенес и кто обвинил его в убийстве в своей знаменитой речи, произнесенной в четыреста третьем году до нашей эры?

    Пит, устанавливавший в определенном порядке набор щеток, покачал головой:

    - Кто? - Может быть, Перикл?

    - Ерунда! Перикл успел умереть за двадцать шесть лет до этого. Проклятие, прошлый раз я читал вам отрывки из его речи. Его имя начинается с буквы "Л".

    - Ликург?

    - Нет, Ликург из Афин еще не родился.

    Пит посмотрел вверх:

    - Сегодня вы должны меня извинить.

    Он постучал себя щеткой по лбу:

    - Сегодня здесь пусто. Почему я пришел рано? Что-то случилось. Я иду в комнату джентльмена, мистера Эшби, хороший клиент, двадцать пять центов каждый день. Комната пуста, никого нет, окно широко раскрыто, в него врывается холодный воздух. Десятый этаж. Ну, я иду и выглядываю из окна. Внизу большая толпа, разные зеваки и полицейские. Я выхожу в холл и спускаюсь вниз на лифте, проталкиваюсь сквозь людей, а там на тротуаре мой хороший клиент, мистер Эшби, он ужасно разбит. Я снова выбираюсь из толпы, я смотрю наверх, вижу всюду головы высунувшихся наружу людей и думаю, что сейчас бесполезно подниматься к клиентам, они все равно будут глазеть из окон, поэтому и пошел я сюда. Вот почему я явился рано, вы должны сегодня меня извинить, мистер Вулф.

    Пит опустил голову и заработал щетками.

    Вулф заворчал:

    - Советую вам немедленно возвратиться в это здание. Знает ли кто-нибудь, что вы побывали в комнате мистера Эшби?

    - Разумеется. Мисс Кокс.

    - Она видела, как вы туда вошли?

    - Конечно.

    - Сколько времени вы находились в комнате?

    - С минуту, возможно.

    - Видела ли мисс Кокс, как вы вышли?

    - Нет, потому что я вышел через другую дверь.

    - Это вы вытолкнули его из окна?

    Пит перестал мелькать своими щетками и поднял голову:

    - Нет, мистер Вулф. Богом клянусь.

    - Я советую вам возвратиться. Если толпа уже собралась, когда вы выглянули из окна, и если мисс Кокс в состоянии точно назвать время, когда вы вошли в комнату, вы, возможно, избежите неприятностей, но не исключено, что вы угодили в беду. Вам не следовало оттуда уходить. Полиция скоро будет вас разыскивать. Возвращайтесь, слышите ли? - немедленно. Ботинки мистера Гудвина могут обождать до среды. Или же приходите позднее.

    Пит отложил в сторону щетки и взялся с неуверенностью за крем.

    - Полицейские, - сказал он, - вообще-то олл-райт. Мне нравятся полицейские. Но если бы я сказал, что кого-то видел…

    И он стал покрывать обувь кремом.

    Вулф хмыкнул:

    - Значит, вы кого-то видели?

    - Я не говорю, что кого-то видел. Просто сказал, что будет, если бы я сказал в полиции, что кого-то видел… А были полицейские в Афинах в четыреста третьем году до нашей эры?

    Крем подсыхал на ботинках.

    Разговор снова вернулся к былой славе Греции, но я уже его не слушал. Пока Пит заканчивал чистить ботинки Вулфа, а потом наводил глянец на мои, игнорируя совет Вулфа, я практиковался в искусстве розыска. Разговоры о том, что детективу следует строго придерживаться одних фактов, пустая болтовня. Иной раз одно обоснованное предположение продвинет тебя гораздо дальше, чем сотня отборных фактов. Поэтому на протяжении десяти минут я тренировал свои умственные способности на Пите Вассозе. Убил ли он человека полчаса назад? Если собранные к этому времени факты доказывали, что такое возможно, мне хотелось решить, как бы я проголосовал. В конце концов я отказался вообще от голосования, поскольку в моем распоряжении не было самого главного: мотива преступления. Ради денег? Нет, Пит не пошел бы на убийство, привлеченный даже огромной суммой. Тогда из мести? Смотря за что. Из страха? Пожалуй, но только если бы страх был достаточно весомый… Вот почему я не смог бы участвовать в голосовании.

    Часом позже, когда я шагал через весь город с поручением в банк, я остановился на углу Восьмой авеню, чтобы посмотреть, что там творится. Разбившийся мистер Эшби был убран, но тротуар перед административным зданием был огорожен веревкой, чтобы лишить возможности свору добровольных следователей вмешиваться в работу сотрудников отдела по расследованию насильственных смертей и троих полицейских, которые занимались вопросами транспорта. Подняв глаза, я увидел несколько голов, высунувшихся из окон, но ни одной на десятом этаже, третьем от крыши.

    Дневной выпуск "Газетт" доставляют немногим позже пяти часов в кирпичный особняк на Тридцать пятой улице, который принадлежит Ниро Вулфу и в котором он живет и работает, когда работает. Когда у нас нет важного дела на руках, это время "общего" мертвого часа в офисе. Вулф обязательно находится наверху в теплице вместе с Теодором, там у него от четырех до шести вечера ежедневно бывает свидание с его обожаемыми орхидеями; Фриц на кухне что-то подготавливает для плиты или духовки, ну а я откровенно убиваю время, так что когда принесли "Газетт" в тот день, я страшно обрадовался и выяснил с ее помощью все, что было известно о смерти мистера Денниса Эшби. Он разбился о тротуар в 10.35 утра и умер мгновенно. Не удалось найти ни одного человека, который бы видел, как это произошло.

    Его секретарша, мисс Фрэнсис Кокс, разговаривала с ним по телефону в 10.28, ни одно соседнее окно не было раскрыто, поэтому и посчитали, что мистер Эшби вывалился из окна собственного кабинета на десятом этаже.

    Ничего не было сказано о том, решила ли полиция назвать это происшествие несчастным случаем, самоубийством или убийством. Если кто-то и находился в кабинете вместе с Эшби в тот момент, когда тот покинул его пределы через окно, этот человек по этому поводу не болтал. Никто не входил в кабинет Эшби после 10.35, когда он оказался внизу на тротуаре, на протяжении минут пятнадцати, примерно в 10.50 туда вошел чистильщик сапог Питер Вассоз с целью привести в порядок обувь мистера Эшби. А через несколько минут на десятый этаж поднялся полицейский, выяснивший имя пострадавшего из бумаг, находившихся в его кармане. Вассоз к этому времени исчез, но позднее его нашли у него дома на Грахем-стрит в Лоу Ист Сайде, Манхеттен, и доставили в прокуратуру для допроса.

    Деннис Эшби, тридцати девяти лет, женат, бездетен, был вице-президентом фирмы "Мерсерз Боббинз" по реализации и рекламе продукции. Согласно заявлениям его коллег по бизнесу и вдовы, он был совершенно здоров, его дела находились в полном порядке, так что у него не имелось ни малейшего основания для самоубийства. Вдова, Джоан Эшби, была убита горем и отказалась встретиться с репортерами. Эшби был ниже среднего роста, 5 футов 7 дюймов, весом 140 фунтов. Этот кусочек, припасенный для концовки заметки, был характерным для "Газетт" трюком: эти данные подсказывали, что протиснуть человека с такими габаритами сквозь окно не представляло особого труда.

    В шесть часов в холле раздался скрип опускающегося вниз лифта, который задрожал, прежде чем остановиться, и через пару секунд в кабинет вошел Ниро Вулф.

    Я дождался, когда он подойдет к столу и втиснет свою тушу весом в одну седьмую тонны в гигантское кресло, и сказал:

    - Они доставили Пита в прокуратуру. По всей вероятности, он так туда и не вернулся…

    Раздался дверной звонок. Я поднялся, вышел в холл, включил свет на приступках, ну и сразу же узнал знакомую мускулистую фигуру сквозь стекло, прозрачное лишь с внутренней стороны.

    - Кремер, - сообщил я Вулфу.

    - Что ему нужно? - проворчал тот.

    Это означало впустить его в дом. Когда инспектора Кремера из Южного отдела по расследованию убийств впускать не следует по какой-нибудь веской причине или же без всякой причины, Вулф просто рявкает: "Нет!". Когда же его можно впустить, но сначала требуется помурыжить, опять-таки обоснованно или совершенно необоснованно, Вулф изрекает: "Я занят".

    Что касается Кремера, это тоже человек настроений. Когда я открою дверь, он может перешагнуть через порог и зашагать через холл, не соизволив со мной поздороваться. Или же он может бросить мне "Хеллоу" как нормальный мужчина мужчине. Дважды он даже назвал меня "Арчи", но это просто у него сорвалось с языка.

    На этот раз Кремер позволил мне забрать у него пальто и шляпу, а когда я вошел в кабинет, он уже сидел в красном кожаном кресле у края письменного стола Вулфа, но не откинулся в свободной позе на спинку. Это кресло было очень глубоким, Кремеру же нравилось сидеть, далеко вытянув перед собой ноги. Я ни разу не видел, чтобы он сидел со скрещенными ногами.

    Кремер начал с того, что его дело не отнимет много времени, ему просто нужна небольшая информация, и Вулф снизошел.

    - В отношении того человека, который приходил сегодня чистить ботинки, - пояснил Кремер, - Питера Вассоза. Когда он сюда явился?

    Вулф покачал головой:

    - Вам бы уже следовало запомнить, хотя, несомненно, вы и знаете, что я отвечаю на ваши вопросы только тогда, когда вы докажете мне наличие связи между вашим служебным долгом и моими обязанностями, причем последнее слово принадлежит мне.

    - Даже…

    Кремер плотно сжал губы и явно сосчитал до пяти.

    - Да-а, вы вечно все усложняете, как бы просто это ни было! Я расследую возможное убийство, которое, может быть, совершил Питер Вассоз. Если это так, то сразу же после этого он отправился к вам. Мне известно, что на протяжении трех с лишним лет он приходит сюда три раза в неделю чистить обувь, но сегодня он явился раньше обычного… Я хочу знать, что он вам сказал. Мне не требуется вам напоминать, что вы всего лишь частный детектив, работающий по лицензии, а не адвокат, так что те сведения, которыми вы располагаете, не подпадают под категорию "привилегированной информации". Когда пришел сюда Вассоз и что он говорил?

    Брови Вулфа поползли вверх.

    - Что за неопределенность? "Может быть" совершенно недостаточно. Человек мог вывалиться из окна без посторонней помощи.

    - Этот - нет. Почти наверняка, нет. На его письменном столе была одна штуковина, большой кусок полированного окаменевшего дерева. Она была тщательно вытерта. Вы понимаете, что на ней непременно должны были находиться чьи-то отпечатки пальцев, пусть не очень четкие. А тут ничего. Дерево вытерли самым тщательным образом. А сзади на голове Эшби, у основания черепа, имеется след от удара каким-то гладким круглым предметом. Это не результат соприкосновения с тротуаром, да и при падении вниз Эшби не мог его заполучить. В газетах про это еще не упоминалось, будет сообщено в утреннем выпуске.

    Вулф поморщился:

    - В таком случае, поговорим о вашем втором "может быть". Допустим, что Эшби действительно кто-то ударил по голове этим тяжелым предметом, а потом выпихнул из окна. По времени этого не мог сделать мистер Вассоз. Некая мисс Кокс видела, как он вошел в кабинет мистера Эшби, а через пару секунд после этого, не найдя в нем никого, он выглянул из окошка и увидел внизу толпу, собравшуюся на тротуаре. Если мисс Кокс может определить время…

    - Может. Но Вассоз мог побывать в кабинете еще до этого, проникнув в него через другую дверь из внешнего холла. Эта дверь была на запоре, но если бы Вассоз постучался, Эшби бы его впустил в кабинет. Ну, а тот ударил Эшби по голове этим предметом, убил или оглушил, затем либо отнес, либо дотащил тело до окна и вытолкнул наружу. Вышел из кабинета через эту же дверь, прошел через холл в приемную, где поговорил с мисс Кокс, прошел в кабинет мистера Мерсера, почистил ему ботинки, затем в кабинет мистера Буша, где тоже почистил ботинки, и уже после этого - вторично в кабинет Эшби, но теперь уже через внутренний холл, где снова перемолвился парой слов с мисс Кокс, то ли выглянул из окна кабинета, то ли нет, вышел через другую дверь, спустился вниз на лифте и поспешил к вам… Что он сказал?

    - Весьма изобретательная схема… И все это время незамеченный никем труп лежал на дорожке возле крупного административного здания… Олл-райт, это не моя забота, хотя я не стану притворяться, будто бы меня это дело совершенно не интересует. Помимо многих приятных бесед, которые я вел с мистером Вассозом, он превосходно чистил обувь и отличается завидной пунктуальностью. Его было бы трудно заменить. По этой причине я буду снисходителен к вашей просьбе. Арчи, полнейший рапорт мистеру Кремеру. Дословно.

    Я доложил.

    Это было просто по сравнению с некоторыми долгими и сложными диалогами, которые мне приходилось пересказывать Вулфу за многие годы работы у него. Я достал записную книжку и авторучку, чтобы застенографировать свой отчет, дабы впоследствии не вкралось никакого расхождения, если Кремер потребует отпечатать и подписать его. Поскольку я смотрел в свои записи, я не мог видеть физиономии Кремера, но, конечно, его холодные серые глаза были прикованы ко мне, пытаясь подметить "пропуски в тексте" или колебания.

    Когда я подошел к финишу, описав уход Пита, я сунул книжку к себе, в стол, Кремер снова повернулся к Вулфу:

    - Вы советовали ему сразу же туда возвратиться?

    - Да. Память у мистера Гудвина превосходная.

    - Знаю, но он неплохо умеет и забывать. Вассоз не вернулся, он прямиком отправился домой, там мы его и нашли. Его отчет о разговоре с вами совпадает с сообщением мистера Гудвина, только он кое-что выпустил или же Гудвин что-то добавил. Вассоз не упоминал о том, что сказал вам, что кого-то видел.

    - Он этого и не сказал. Вы все отлично слышали. Там было "если", что если бы он сказал полицейскому, что кого-то видел.

    - Да-а. Например, так: если бы он сказал полицейскому, что видел, как кто-то вошел в комнату Эшби через дверь из внутреннего холла, было бы это хорошей идеей или нет? Нечто подобное?

    - Фи, как неумно. Вы вправе делать какие-то, угодные вам предположения, но не ждите, чтобы я их расценивал. Я сразу же сказал, что я - лицо заинтересованное, для меня оказалось бы крупной неприятностью потерять мистера Вассоза. Если он убил этого человека, жюри заинтересуется, почему. Я тоже.

    - Мы еще не готовы для жюри.

    Кремер поднялся.

    - Но нам нетрудно догадаться почему. Допуская, что Гудвин сообщил мне все, что сегодня сказал Вассоз, в чем я все же сомневаюсь, я хотел бы еще знать, о чем Вассоз беседовал с вами в остальные дни? Что он рассказывал об Эшби?

    - Ничего.

    - Никогда не упоминал его имени?

    - Никогда. Арчи?

    - Совершенно верно. До сегодняшнего дня ни разу.

    - Что он когда-либо рассказывал о своей дочери?

    - Ничего, - ответил Вулф.

    - Вношу поправку, - вмешался я, - То, о чем говорил Пит, предназначалось не для мистера Вулфа, который рассуждал с ним о славе Древней Греции. Но однажды, года два с лишним назад, примерно в июне 1958 года, когда мистер Вулф лежал наверху в постели с гриппом, Пит рассказал мне, что его дочка только что закончила среднюю школу и показал мне ее фотографию. Мы бы с Питом знали друг друга гораздо лучше, если бы не Древняя Греция.

    - А после того он ни разу не упоминал о своей дочери?

    - Нет, как бы ему это удалось?

    - Глупости. Греция? Кому это нужно?

    Кремер посмотрел на Вулфа:

    - Знаете, что я думаю? Вот что. Если вы и знаете, что Вассоз убил Эшби и по какой причине - из-за своей дочери, и могли бы помочь правосудию привлечь Вассоза за это к ответственности, вы все равно не стали бы это делать.

    Он постучал пальцем по письменному столу Вулфа.

    - Только потому, что вы можете рассчитывать на то, что он и дальше будет приходить чистить вам обувь и потому что вам нравится забивать ему голову разными россказнями о людях, про которых никто не слыхал. Тут вы весь!

    Его взгляд перешел на меня:

    - И вы тоже!

    Он повернулся и выскочил из кабинета.