Рекс Стаут- Убийство полицейского.

    Имелось несколько причин для того, чтобы я не жаловался, шагал тем утром по Западной Тридцать пятой улице к ступеням принадлежащего Ниро Вулфу старого дома из коричневого кирпича. Начать с того, что день был солнечным и погожим, а мои ноги чувствовали себя превосходно в новых ботинках после двухмильной прогулки. Сложное, весьма запутанное дело важного клиента было приведено в ажур, и я только что увеличил текущий счет Вулфа в банке на пятизначную сумму, депонировав полученный им чек.

    За пять шагов до крыльца я заметил, что двое людей, мужчина и женщина, стоят на тротуаре на противоположной стороне улицы и глазеют не то на нашу входную дверь, не то на меня, а, возможно, и на то, и на другое.

    Мое настроение даже улучшилось. Я подумал, что эти ротозеи, если и не ставят нас с Вулфом в один ряд с представителями Белого дома, однако и не оставляют без внимания.

    Присмотревшись повнимательнее, я понял, что уже видел их раньше. Но где?

    Вместо того, чтобы подняться на ступени крыльца, я повернулся к ним лицом и увидел, что мужчина и женщина сошли с тротуара и двинулись ко мне.

    - Мистер Гудвин! - прошептала женщина.

    Благодаря необычайно белой коже, голубым глазам и сравнительной молодости выглядела она весьма мило в своем опрятном темно-синем пальто.

    Ее спутник был настолько же темным, насколько она светлой, немного выше ее ростом, с чуть свернутым влево носом и широким, с толстыми губами ртом.

    Я не сразу узнал его, потому что до этого никогда не видел в шляпе. Это был гардеробщик из той парикмахерской, в которую я постоянно ходил.

    - Карл!..

    - Нельзя ли к вам войти? - спросила прежним тихим шепотом женщина, и только тут я узнал ее: маникюрша из той же парикмахерской. Я никогда не прибегал к ее помощи, поскольку сам привожу в порядок свои ногти, но часто видел ее там и знал, что ее зовут Тиной.

    Я смотрел на маленькое личико с матово-белой кожей и остреньким подбородком, и мне не нравилось его выражение.

    Впрочем, переведя взгляд на Карла, я обнаружил, что он выглядит еще хуже.

    - Что случилось?

    Боюсь, я спросил это слишком резко.

    - Неприятности?

    - Пожалуйста, не здесь! - взмолилась Тина, повела глазами налево, потом направо. - Мы с трудом набрались храбрости, чтобы выйти на улицу, и, к счастью, увидели вас. Мы не знали, где входная дверь - на крыльце или рядом. Умоляю, впустите нас.

    Это шло вразрез с моими планами: я собирался кое-что сделать по дому до того, как в одиннадцать часов спустится из оранжереи Вулф.

    Визит этой пары не сулил никаких прибылей.

    - Вы как-то сказали, - едва не рыдая, проговорил Карл, - что людям, которым грозит опасность, просто следует упомянуть ваше имя - и их впустят в дом.

    - Глупости, хвастовство. Я часто болтаю лишнее.

    Но мне стало неудобно продолжать в том же духе.

    - Хорошо! Входите и рассказывайте, что у вас там произошло.

    Я первым поднялся на крыльцо и своим ключом открыл дверь.

    Внутри первая дверь по левой стене длинного и узкого холла вела в так называемую "переднюю комнату", которой мы мало пользовались. Я открыл эту дверь, решил, что здесь нам будет удобнее всего, но, к несчастью, Фриц как раз занимался уборкой, так что пришлось мне пригласить гостей в кабинет.

    Я устроился за своим письменным столом и нетерпеливо кивнул головой, предлагая им садиться.

    Тина быстро осмотрелась.

    - Такая уютная и безопасная комната, - сказала она. - Для вас и мистера Вулфа, двух великих людей.

    - Великий только он, - поправил я ее. - Я всего лишь мальчик на побегушках… Что за разговоры об опасности?

    - Мы любим эту страну! - с чувством воскликнул Карл.

    Он совершенно неожиданно весь задрожал, сначала задрожали руки, потом плечи, а под конец и все тело. Тина метнулась к нему, схватила его за локти и сильно встряхнула, говоря при этом успокаивающе на неизвестном мне языке. Карл промямлил что-то в ответ; вскоре дрожь прекратилась.

    Тогда она вернулась на свое место

    - Мы действительно любим эту страну! - на этот раз заявила уже Тина.

    Я кивнул.

    - Не говорите так, пока не увидели Чиликотт в штате Огайо, где я родился. Тогда вы полюбите ее по-настоящему… Как далеко вы забирались на запад? До Десятой авеню?

    - Вряд ли, - с сомнением произнесла Тина, - по-моему, до Восьмой. Но именно это мы и хотим сделать: уехать на Запад.

    Она решила, что своим ответом вызовет у меня улыбку, но ее ожидания не оправдались.

    - Мы не можем отправиться на Восток, не правда ли? Ведь там океан?

    Тина открыла синюю сумочку и уверенно из нее что-то выбрала.

    - Понимаете, мы не знаем, куда ехать. Может быть, и правда в Огайо? Здесь у меня пятьдесят долларов, - на одном дыхании проговорила она.

    - Что ж, вполне достаточно, чтобы туда добраться.

    Тина покачала головой.

    - Нет-нет. Эти пятьдесят долларов для вас. Вы ведь знаете нашу фамилию? Вардас… Мы женаты; так что никакого вопроса об аморальном поведении быть не может. Единственное, чего мы хотим, это делать свое дело и спокойно жить… Карл и я, мы думаем…

    Услышав визг лифта, на котором Вулф спускался с верхнего этажа, я понял, что сейчас нас прервут.

    Но она замолчала сама, услышав приближающиеся шаги Вулфа. Когда он появился на пороге, Карл и Тина одновременно вскочили.

    Взглянув на них, Вулф сделал два шага вперед, остановился и посмотрел на меня.

    - Я не доложил, что у нас посетители, - сказал я весело, - потому что знал, что вы скоро спуститесь. Знакомы с Карлом из парикмахерской? А это Тина, его жена, вы ее тоже там видели. Все в порядке, они женаты… Они зашли, чтобы за пятьдесят долларов…

    Не произнеся ни единого слова и даже не кивнув, Вулф повернул свое огромное тело к выходу и направился на кухню, что размещается у нас в задней половине дома.

    Чета Вардас с минуту ошеломленно смотрела на дверь. Потом они дружно повернулись ко мне.

    - Садитесь, - предложил я им снова. - Как вы сами сказали, он великий человек, Вулф недоволен потому, что я не известил его о вашем приходе, а он намеревался сесть здесь за своим письменным столом. - Я указал рукой на огромное кресло Вулфа. - Потом он приказал бы принести ему пива… Он и пальцем не пошевелит за пятьдесят долларов. Возможно, я тоже, но продолжайте.

    Я взглянул на Тину, которая уже сидела на самом краешке стула.

    - Так вы говорили…

    - Мы не хотим, чтобы мистер Вулф злился на нас, - сказала она в смятении.

    - Не берите в голову. Он злится на меня. Это хроническое явление. Зачем вам ехать в Огайо?

    - Может, и не в Огайо.

    Тина снова попыталась улыбнуться.

    - Как я уже сказала, нам очень нравится эта страна. Мы хотим углубиться в нее, уехать подальше. Хотелось бы жить где-то в самом ее сердце. Вот мы и просили, чтобы вы подсказали нам, куда поехать, помогли бы…

    - Нет, нет! - заговорил я решительно. - Начинайте-ка заново. Глядя на вас обоих, я вижу, что вы смертельно напуганы. О какой опасности упомянул Карл?

    - Я не думаю, - запротестовала Тина, - это совсем другое…

    - Так дело не пойдет, - перебил Карл хриплым от волнения голосом. Руки у него вновь задрожали, но он крепко вцепился в поручни кресла и справился с дрожью. - Я встретился с Тиной, - заговорил он, стараясь, чтобы голос у него звучал спокойно, - в концлагере в Польше^[1]. Если желаете, я расскажу вам о том времени подробнее, хотя предпочел бы об этом не говорить, Я начинаю нервничать, а мне не хочется распускаться…

    Я успокоил его:

    - Отложим этот разговор до того дня, когда ваши нервы придут в порядок. Важно то, что вы выбрались живыми.

    - Совершенно верно. И что мы здесь.

    В его голосе засквозили ликующие нотки.

    - Они считают, что мы умерли. Разумеется, Вардас не настоящая наша фамилия. Мы так себя назвали, когда позднее переехали в Стамбул. Потом мы ухитрились…

    - Не надо ничего упоминать! - прикрикнула на него Тина. - Ни названий городов, ни имен людей.

    - Ты права, - согласился Карл и, повернувшись ко мне, заявил, что это было не в Стамбуле.

    Я кивнул.

    - Стамбул вычеркнут. Главное, вы переехали.

    - Да. Потом, позднее, нас чуть было снова не поймали. Точнее, поймали, но…

    - Нет! - повысила голос Тина.

    - Хорошо Тина, ты абсолютно права. Мы сменили много мест, и наконец нам удалось пересечь океан. Мы делали все возможное, чтобы попасть в вашу страну совершенно официально, но ничего не получилось. В Нью-Йорке мы оказались вскоре в силу случайности. Нет, я этого не говорил. И не стану распространяться… Скажу только, что наконец мы попали в Нью-Йорк. Некоторое время нам было страшно трудно, но вот уже прошел целый год с тех пор, как мы получили работу в парикмахерской. Началась такая прекрасная жизнь, что мы почти полностью забыли пережитое. Как мы стали питаться! Нам даже удалось отложить немного денег. Знаете, целых…

    - Пятьдесят долларов, - поспешно вставила Тина.

    - Совершенно верно, - согласился Карл. - Пятьдесят американских долларов. Короче, я могу сказать, что три года назад мы и не мечтали о таком благополучии. Мы были совершенно счастливы, если бы не опасность… Опасность заключается в том, что мы не соблюдаем ваши правила. Я не отрицаю, что это разумные правила, но для нас они оказались невыполнимыми.

    Разве человек может быть спокоен, если он знает, что в любую минуту его могут спросить: "Каким образом вы здесь оказались?"

    До сих пор беда обходила нас стороной, никто ни о чем нас не спрашивал. Но у нас нет никакой уверенности. Каждый наш день полон тревожных минут, и их бывает так много, что это не жизнь. Нам удалось выяснить, что с нами случится, и мы хорошо представляем, куда нас отошлют. Фашизм у нас на родине снова поднимает голову, и мы не сомневаемся в нашей дальнейшей судьбе. Возможно, вы испытываете ко мне презрение, видя, как я трясусь от страха, но для того, чтобы понять меня, надо самому побыть в нашей шкуре… пережить то, что испытали я и Тина. Я не говорю, что вы станете дрожать от страха, но я уверен: вы тоже по-своему проявили бы свои ощущения. Да, дрожать так, как я, вы, пожалуй, не станете… ведь Тина-то не дрожит… Но мы никогда не чувствуем себя полностью счастливыми.

    - Понятно, - согласился я и посмотрел на Тину, но выражение ее лица лишь усилило во мне совершенно непонятное чувство вины перед этими людьми. Поэтому я вновь повернулся к Карлу, подумав про себя, что на их месте я не стал бы обращаться со своими трудностями к парню по имени Арчи Гудвин только потому, что тот ходит в их парикмахерскую. А вдруг этот Арчи окажется страшным приверженцем правил своей страны? Тогда и в Огайо придется испытывать такие же тревожные минуты, как и в Нью-Йорке.

    - Вот эти пятьдесят долларов, - произнес Карл, протягивая мне деньги, но на этот раз его рука не дрожала.

    Тина нетерпеливо передернула плечами.

    - Для вас это пустяк, - сказала она с горечью, - мы понимаем. Но к нам пришла беда, и надо с кем-то посоветоваться, куда ехать. Сегодня в парикмахерскую явился человек, задал нам вопросы. Официальное лицо. Полицейский.

    - Вот как? - Я перевел взгляд с нее на Карла. - Тогда совсем другое дело. Полицейский в форме?

    - Нет, в обычной одежде, но он показал нам удостоверение: департамент полиции города Нью-Йорка. Там было написано его имя: Джек Воллен.

    - В котором часу это произошло?

    - В самом начале десятого, вскоре после открытия парикмахерской. Он поговорил сперва с мистером Фиклером, управляющим, а тот привел его за перегородку в мой отсек, где я делаю маникюр. Полицейский уселся, достал записную книжку и принялся задавать мне разные вопросы. Потом…

    - Какие вопросы?

    - Где я живу, откуда родом, сколько времени работаю в парикмахерской и все такое, а потом спросил про вчерашний вечер: где я была и чем занималась.

    - Он объяснил, почему его интересует именно этот вечер?

    - Нет, просто задавал вопросы.

    - Что вы ему сказали о месте своего рождения?

    - Я сказала, что мы с Карлом репатрианты из Италии. Мы так условились. Надо же что-то говорить, когда люди любопытствуют.

    - По-видимому, да. Он просил вас показать документы?

    - Нет. Но это наверняка впереди.

    Она стиснула зубы.

    - Мы не можем больше туда возвращаться. Мы должны сегодня же, немедленно уехать из Нью-Йорка.

    - Что он еще спрашивал?

    - Только это. Главным образом про вчерашний вечер.

    - А потом? Карла он тоже спрашивал?

    Да, но не сразу. Он отослал меня прочь и завел ко мне за перегородку Филиппа. Когда полицейский закончил, туда вызвали Карла, после Карла - Джимми. Тот все еще беседовал с ним, я уже поспешила к Карлу. Мы оба поняли, что нам пора уносить ноги.

    Мы дождались, пока мистер Фиклер зачем-то ушел в подсобные помещения, и просто улизнули.

    Поехали на Ист-Сайд в свою комнату, сложили вещи и отправились на вокзал, а потом сообразили, что не имеем понятия, куда ехать. Мы подумали, что раз уж полиция напала на наш след, то хуже не станет, если мы немного задержимся. Но поскольку у нас нет близких людей в Нью-Йорке, самым разумным было обратиться и заплатить за то, чтобы вы нам помогли.

    Вы детектив-профессионал, да и потом Карл говорит, что вы ему нравитесь больше других посетителей. Чаевые вы даете умеренные, не подумайте, дело не в этом! Я и сама выделяла вас среди остальных, потому что у вас вид человека, который в случае нужды нарушит любой закон.

    Я подозрительно посмотрел на нее, но если Тина и хотела меня умаслить, то делала она это совсем незаметно. В ее голубых глазах я не увидела ничего, кроме страха, который заставил их бежать, и надежды, что я смогу сохранить им жизнь.

    Я посмотрел на Карла. У него на лице тоже был страх, а надежды не было. Однако он прямо сидел на стуле, больше не дрожал, и я вдруг подумал, что он ни капельки не удивится, если я подниму телефонную трубку и вызову полицию. Трудно было понять, сумел ли он взять себя в руки или же просто так "перегорел", что ему стало все безразлично.

    Я возмутился.

    - Черт побери! Вы явились сюда, уже этим все испортив. Чего ради вам понадобилось удирать из парикмахерской? Ведь ваше исчезновение сразу же приковывает к вам внимание и заставляет заподозрить вас во всех смертных грехах. Полицейский допрашивал и остальных, причем делал упор на последний вечер. Почему? Чем примечателен этот вечер? Что такого вы натворили? Какие еще нарушили правила?

    Оба открыли рты, чтобы ответить, и Тина уступила Карлу. Он сказал, что они ничего больше не нарушали. С работы прямиком направились к себе в комнату, поели, как обычно. Тина немного постирала, а он читал книгу. К началу десятого или около десяти они вышли на прогулку, а уже в половине одиннадцатого вернулись и легли спать.

    Я окончательно обозлился.

    - Вы сами себя высекли, - заявил я безжалостно. - Если вы ничего плохого не натворили прошлым вечером, какого черта убежали? Нужно же хоть немного соображать, в противном случае вы пропадете ни за что, ни про что. Почему вы не обсудили все спокойно?

    Карл улыбнулся. Честное слово, он улыбнулся, но у меня не появилось желания ответить ему.

    - Полицейский, задающий вопросы, - сказал он все тем же ровным голосом, - производит разное впечатление на разных людей. Когда за вашей спиной стоит вся страна, и когда вы не совершили никакого преступления, вы чувствуете себя сильным и ничего не боитесь. Даже… если вы находитесь вдали от родины. Но у нас с Тиной нет родины, нет документов. Вернее, такая страна, которую мы когда-то считали своей родиной, ничего нам не сулит, кроме смерти. Если нас туда отправят, мы сразу же наложим на себя руки. Одинокие люди нигде в мире не могут ответить на вопросы полицейского и оказаться правыми. Вы понимаете, что я имею в виду?

    - Господи, какие идиотские рассуждения! - закричал я.

    Тина поднялась с места и подошла ко мне, протянув на ладони смятые бумажки.

    - Возьмите деньги, мистер Гудвин, только посоветуйте нам, куда лучше ехать, и еще некоторые мелочи, которые могут оказаться нам полезными…

    - Мы еще подумали, - напомнил Карл, - в надежде на наше согласие, что вы напишете письмецо кому-нибудь из своих друзей и этом самом Огайо. Конечно, за пятьдесят долларов нельзя требовать слишком многого…

    Я поочередно посмотрел на них обоих, плотно сжав губы, чтобы не начать чертыхаться снова. Утро пропало, Вулф надулся, текущие дела ждут… Я схватил трубку телефона.

    Человека три-четыре из моих "деловых" друзей и знакомых могли бы без труда выяснить, какое дело привело полицейского по имени Воллен в парикмахерскую Голденрода, если только не случилось ничего чрезвычайного. Я уже начал набирать номер, но потом заколебался и опустил трубку на рычаг. А вдруг и правда дело серьезное? Тогда мой звонок лишь ускорит прибытие полицейских машин по нашему адресу. Нам с Вулфом не по душе, чтобы людей забирали из нашего кабинета, независимо от того, кто они такие. Ладно еще, если мы сами способствовали их задержанию.