- Вот черт! - огорчился журналист. - На это я, конечно, не рассчитывал! Ну что ж, господин командующий, у меня нет ни малейшего желания оказывать вам сопротивление.

    - Одну минуточку, - перебил японец, - а нет ли с вами молодого француза?

    - Буль-де-Сона? Ах да, не хватает второго смертника. Неужели приказ все еще распространяется на него?

    - Естественно. Приказ распространяется на вас обоих.

    - Вам разрешено сказать мне, что с нами сделают? Расстреляют на месте?

    - Нет, конечно. Я должен только переправить вас под надежной охраной в Сеул.

    - Очень удачно! - радостно воскликнул Редон. - Я как раз горю желанием туда попасть… Вот видите, господин Солиньяк, мы встретимся в Сеуле.

    - Вы едете в Сеул? - командующий, обращаясь к Бессребренику.

    - Да, я очень спешу туда. Я рассчитывал отправиться завтра рано утром, добраться на перекладных до Ялу, а там по железной дороге. Через три, максимум четыре дня я буду в городе.

    - Путешествие господина Редона будет более долгим… Вы ведь знаете, что такое военный этап^[103].

    - А что, если я возьму его с собой?

    Японец задумался.

    - Послушайте, господин граф, вы были аккредитованы у нас по просьбе токийского императорского двора, и я в курсе, каким уважением вы пользуетесь у августейших особ нашей страны. Можете ли вы дать честное слово и поручиться за господина Редона?

    - Конечно, я готов. Я ручаюсь за моего друга, смелого и честного француза. Те, кто принял его за шпиона, глубоко ошиблись. Честно говоря, я удивляюсь, что мог разведывать европеец в малознакомой ему стране, тем более что Франция держит нейтралитет.

    - М-да! - пожал плечами командующий. - Но Россия ваш друг и союзник!

    - Но это вовсе не означает, что француз будет, пренебрегая элементарными правилами поведения, нарушать нейтралитет… Нет, нет, господин Редон - не шпион. Я с удовольствием соглашусь сопровождать его в Сеул, а там, я уверен, он незамедлительно предстанет перед военными властями…

    - Клянусь вам, - без всякой иронии подтвердил репортер.

    - Верю на слово. И все-таки дайте мне немного подумать. Может быть, мы найдем какой-нибудь приемлемый вариант, чтобы и вам было хорошо, и я выполнил приказ. Возвращайтесь пока к своим друзьям и не говорите им, что здесь произошло. Господин Редон, формально я считаю вас подозреваемым так же, как и вашего спутника. Скоро я дам вам знать о моем решении.

    - Уф! - Солиньяк, выходя из кабинета командующего. - Дорогой Редон, вы несколько напугали меня. Почему вы не рассказали мне ничего об этом глупом приговоре?

    - Должен признаться, я о нем совершенно забыл. Недоразумение было столь очевидным, что с тех пор, как мы сбежали, благодаря, как вы знаете, усилиям очаровательной Янки и ее брата Пьеко, я считал себя совершенно свободным…

    Друзья благополучно вернулись в лазарет, где их отсутствие не вызвало никакого беспокойства.

    - О, патрон! - Буль-де-Сона расплылось в улыбке. - Ну, как вы поболтали с шефом?

    Редон подумал, что юноша тоже благополучно забыл о неприятном инциденте в военном суде, который и его приговорил к смерти, и решил не напоминать.

    Оставалось только подготовиться к отъезду. Не зная точно, как обернется дело, репортер не сомневался в одном - командующий в любом случае отправит его в Сеул. Путешествие будет трудным, поскольку им предстоит преодолеть несколько этапов. Но Редон чувствовал себя как никогда сильным и горел желанием спасти Буль-де-Сона.

    Он вовсе не помышлял о побеге, считая, что справедливость восторжествует и японские власти в Сеуле окажутся умнее тех, что были в Мукдене.

    Внезапно появился отец Жером и сообщил, что собирается удалиться из Син-Кинга и вернуться в свою пагоду на берегу Ялу на севере. Отважный миссионер сказал, что был счастлив оказать услугу случайно повстречавшейся Розе Мукдена и познакомиться с храбрым Буль-де-Соном.

    - Не забывайте, Янка - моя воспитанница и я по-отечески люблю ее. Я был готов дать ей пристанище, если бы мы вас не нашли. Теперь я вижу, что оставляю ее в надежных руках. Я доволен.

    С этими словами миссионер ушел. Скорее всего он отправится на поиски несчастных, которые нуждаются в его помощи.

    После завтрака Редон и Буль-де-Сон пошли прогуляться в город. Репортер решил сообщить наконец молодому человеку о том, что их ожидало.

    - А что, если мы удерем? Найдем лошадей, у вас ведь остались деньги?.. И быстренько доберемся до России.

    - Вы забываете, мой юный друг, что Солиньяк поручился за меня, да и я сам дал слово. Не будем уподобляться бедному Вуонг-Таю.

    - Корейцу? Интересно, что с ним стало?

    - Понятия не имею, но предчувствую, что судьба его незавидна. Услышим ли мы когда-нибудь о нем? Он замахнулся на дело, которое очень трудно осуществить: восстановить независимость Кореи. Эта задача может стать непосильной, ведь его страна лежит между Россией, Китаем и Японией.

    - Остается только пожелать ему удачи! - беспечно произнес юноша. - Честно говоря, судьба корейца меня мало волнует. Хотя должен признать, что этот Вуонг-Тай - отчаянный человек.

    В это мгновение какой-то камешек, описав в воздухе дугу, упал к ногам говорящих.

    - Смотрите-ка! Там бумажка! - воскликнул Буль-де-Сон.

    Редон поднял камень и увидел, что к нему действительно крепко привязан какой-то листок. Развернув, репортер прочитал написанный печатными буквами текст:

    "Брат, иди в Сеул. Час борьбы пробил. Победа или смерть. Ты станешь свободным или погибнешь".

    В письме не оказалось подписи, но сомнений не оставалось: это было послание Вуонг-Тая.

    - Вот те на! - рассмеялся Редон. - А знаешь, если Вуонг-Тай станет императором Кореи, он может помочь нам выпутаться из этой истории.

    - Не думаю! - юноша.

    - Я тоже, - пробормотал журналист.

    Друзья вернулись в приют. Просторные залы большого деревянного строения купались в золотистых лучах солнца. Солиньяк, поджидавший Редона, тотчас вышел навстречу и сказал:

    - Хорошие новости! Наш японец - отличный малый. Он поверил в то, что вы попались по ошибке, и разрешил нам ехать в Сеул вместе. Единственное, он выделил нам в сопровождение - так положено - одного капрала, который поедет с нами, а в Сеуле доставит вас к командующему. Кроме того, он передал объяснительное письмо, в котором просит о помиловании.

    - Не сомневаюсь, что все это только благодаря вам, дорогой друг.

    - Может быть. Но еще и здравому смыслу японцев, их доброте и порядочности, которые не так уж и редки.

    Граф предусмотрел все необходимое для путешествия: два огромных фургона, запряженных шестью лошадьми каждый, повезут друзей до Ялу, где для них зарезервируют вагон. Ничто более не задерживало отъезд героев. Все были в сборе: Солиньяк, Клавдия, Редон, Буль-де-Сон, Янка и Пьеко.

    Пока Редон и Солиньяк беседовали, к ним подошла Янка. Она была одета в длинное платье медицинской сестры, которое ей очень шло, и выглядела прелестно. Лицо вовсе не было типично монгольским, лишь только слишком черные волосы да блестевшие, как два бриллианта, узкие глаза выдавали происхождение. Девушка повернулась к Бессребренику, и друзьям показалось, что она чем-то очень озабочена. Заметив это, граф осторожно спросил ее, чем она так взволнована.

    - У меня к вам одна просьба, - ответила маньчжурка.

    - Я в вашем распоряжении, дорогая.

    - Так вот… Вы, вероятно, знаете, что сестра Экзюперьен подобрала ребенка… Он совсем маленький и такой хорошенький, он займет совсем немного места…

    - Маленький маньчжур…

    - Да, у него убили и отца и мать… Он один на всем белом свете. Малыш даже не подозревает, какой тяжелой может стать для него жизнь. Он так очаровательно улыбается, а иногда так смотрит на меня, как будто просит о помощи…

    - Ну так что? - Солиньяк. - Я понял, что младенец мил, очарователен, но какое это ко мне имеет отношение? В чем же состоит ваша просьба?

    - Такой маленький доставляет сестре Экзюперьен слишком много хлопот, вот я и подумала, если вы согласитесь, конечно, раз уж мы едем в Сеул…

    - Взять мальчика с собой, - закончил Буль-де-Сон. - Вы ведь не откажетесь? Господин Редон, убедите господина Солиньяка.

    - Конечно, решено. Он будет "сыном полка", мы позаботимся о нем.

    - О, благодарю! Вы так добры! - к Бессребренику, девушка взяла его руки в свои.

    - Ба, да мы не такие уж плохие, впрочем, как и вы. Все будет хорошо. А теперь смотрите, ночь уже на дворе. А знаете ли вы, что завтра мы выезжаем на заре? Лошади будут запряжены к пяти часам. Давайте все по кроватям, а завтра - в дорогу!

    - Крепкого сна! - Буль-де-Сон. - Время пролетит незаметно.

    В тот момент никто не подозревал, что будет значить как для одних, так и для других эта ночь.

    В приюте для раненых воцарилась тишина. Все отдыхали. В этот вечер сестра Экзюперьен покинула лазарет, чтобы отправиться в церковь на службу. Клавдия предложила заменить ее и провести вечерний обход самостоятельно. Янка вызвалась помочь графине.

    В десять часов Клавдия зашла за юной маньчжуркой.

    - Вы готовы, мадемуазель?

    - Еще несколько минут, прошу вас… Мой подопечный уже заканчивает сосать, скоро он заснет, и я пойду с вами.

    Подойдя ближе, американка взглянула на младенца. Мальчуган не отличался красотой - сморщенные щечки, низкий лоб, смуглая кожа, - но обеим казалось, что ребенок, которого качала Янка, был самым лучшим на свете, и девушка спросила:

    - Симпатичный, не правда ли?

    Вместо ответа Клавдия поднесла к губам ручонку малыша и поцеловала. В глазах юной маньчжурки вспыхнула гордость.

    Младенец заснул. Янка освободилась, и женщины начали долгий обход между ровно стоящих рядов кроватей. Врач и медсестры хорошо знали свое дело: больные, получив помощь, спокойно спали, лишь некоторые, приоткрыв глаза, благодарно смотрели на женщин. Те шептали им слова утешения, давали пить, подбадривали и шли дальше. Наконец они достигли конца коридора. Там, несколько поодаль, стояла кровать того самого обожженного, которого подобрали у дверей приюта. Лицо его скрывалось под бинтами.

    - Несчастный! - произнесла Клавдия. - Он не может ни видеть, ни слышать нас.

    - Господи, в какую же катастрофу он попал? - девушка.

    Женщины, однако, не заметили, как, услышав голос девушки, человек вздрогнул.

    - Вам нужно что-нибудь? - маньчжурка, склоняясь над больным.

    Глаза их встретились. Янка вдруг покрылась холодным потом и еле сдержалась, чтобы не закричать.

    - Что-нибудь не так? Вам плохо? - встревожилась Клавдия.

    - Нет, нет, все в порядке!

    Юная маньчжурка узнала раненого. Это был Райкар. Откуда же появился этот бандит? Как попал сюда? Она не знала, что негодяй, пытаясь подорвать Солиньяка и Редона, получил сильный ожог лица, но, корчась от боли, сумел скрыться, а затем из последних сил дополз до дверей приюта в Син-Кинге, где его и подобрали. С тех пор прошло три дня.

    О больном заботились, лечили, и жизнь стала возвращаться к нему. Сам же Райкар чувствовал смертельный страх. До сих пор его никто не узнал, но, если он попадет к японцам, ему несдобровать. Главарь банды Йок Райкар был не из тех, с кем велись переговоры.

    И вот его увидела Янка. Он тоже узнал ее. Страшная ненависть, как поток лавы^[104], наполнила вдруг его сердце. О, видеть ее так близко - и не схватить, не убить!

    А она! Жуткий страх сковал движения. Девушка, опасаясь мести, не решалась произнести ни слова, ни звука. Клавдия с интересом наблюдала за происходившим, она не могла даже предположить, какая буря чувств захлестнула душу юной красавицы. Янка уже снова прекрасно владела собой. Разоблачить или нет этого человека, чья жизнь теперь в ее руках?

    Инстинкт подсказывал ей заговорить, обвинить негодяя, выдать мерзавца со всеми потрохами. Но девушка, вспомнив наставления отца Жерома, решила, что нехорошо доносить, шпионить и мстить подобным образом.

    - Ну что, дорогая, - произнесла Клавдия, - думаю, пора и нам отдохнуть. Не забудьте, завтра рано утром мы выезжаем в Сеул.

    Янка молчала. Она чувствовала, как американка вела ее по деревянной лестнице в комнату сестры Экзюперьен, и не сопротивлялась. Комната выходила на деревянную галерею, которая окружала спальни по всей длине дома, там же располагались медицинская часть, бельевая и все подсобные помещения.

    - Доброй ночи, прекрасная Роза Мукдена, - сказала Клавдия, поцеловав девушку на прощание. - До завтра…

    - До завтра!

    Мадам Солиньяк удалилась. Пройдя через медпункт, она направилась прямо в комнату к мужу. Редон и Буль-де-Сон проследовали к себе. Сестра Экзюперьен все еще находилась в часовне, где молилась, стоя на коленях.

    Воцарилась тишина. Не слышно было ни единого шороха, ни единого звука. Медсестры спали на стульях, готовые в любую минуту вскочить по тревоге. Янка вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь, и приблизилась к колыбели. Младенец крепко спал. Она смотрела на бедняжку, чья беспомощность вызывала жалость, и думала о чем-то своем.

    Вдруг девушка вновь вспомнила, как там, в лесу, медведь Тониш бродил вокруг хижины, как пытался пробраться внутрь. Она буквально почувствовала скрежет когтей о дерево, рычанье и скрип… Но что это? Неужели кошмар возвращался?

    Нет… В приюте все было спокойно, лишь в углу, где стояла кровать обожженного незнакомца, кто-то зашевелился. Это Райкар, подняв голову, сквозь бинты разглядывал помещение. Еще тогда, когда Янка уходила после обхода, он тайно проследил, куда она пошла. И теперь бандит знал, где ее комната. Что же он предпримет? Какое еще ужасное преступление совершит злодей?

    Йок спустил ноги с кровати, но мышцы не слушались, и раненый упал. Подтягиваясь на руках, он полз, как рептилия^[105], полз к своей цели.

    Бандит оказался под кроватями. Никто не услышал его, никто не пошевелился. Райкар двигался медленно и осторожно. Вот он уже прислонился к стене, впиваясь ногтями в дерево. С каждой минутой он все ближе и ближе подползал к двери, ведущей на лестницу. Ему оставалось метра два или три, а затем - дюжина ступенек, и он - у цели! После пяти ступенек Райкар почувствовал, что задыхается, и остановился.

    Передохнув немного, бандит добрался до последней ступеньки. Впереди был выход на галерею. Дверь в бельевую оказалась открыта. Со всех сторон свисало сушившееся на протянутых вдоль комнаты балках белье: одеяла, полотенца, рубашки… Райкар прополз дальше. Вот он уже у другого выхода, но на этот раз произошла заминка.

    Приложив ухо к двери, бурят прислушался. Его ухо, привыкшее улавливать самые незначительные звуки, различило беспокойное дыхание девушки. Пошарив руками по дереву, Райкар убедился, что комната заперта. Преступник хотел было высадить дверь плечом, но у него не было точки опоры.

    Неожиданно ему в голову пришла интересная мысль. На полу галереи стоял мощный фонарь с несколькими лампами и освещал зал. Протянув руку, разбойник схватил его и вернулся в бельевую. Затем он снял стекло и поджег одну из тряпок, потом другую, третью и в конце концов бросил лампу. Горючее тотчас разлилось по полу, и комната загорелась.

    Одна тряпка занималась от другой, огонь с одной сухой балки перекидывался на другую - картина танцующих языков пламени заворожила бандита. Несколько минут он смотрел, не отрываясь, как все крутилось в бешеном вихре огня.

    Находясь в своей маленькой комнате, Янка никак не могла понять, что происходит: из щелей показались языки пламени, запахло дымом, слышался треск ломающихся досок, едкий запах гари проникал в горло. Девушка закашлялась. Бедняжка поспешила к двери и настежь отворила ее. Юная маньчжурка даже не подозревала о последствиях своего шага - сноп пламени с шумом ворвался в комнату, наполненную свежим воздухом.

    Закричав, она отступила назад. Но было поздно: чудовище, лежавшее на пороге, схватило ее за ногу. Янка упала. Бандит, навалившись на нее и обхватив скрюченными пальцами горло, стал душить.

    - На помощь! Спасите!

    - Сейчас, сейчас! Мужайся! - и Буль-де-Сон подоспели, как раз вовремя.

    Юноша вырвал Янку из рук злодея и ударом ноги^[106] - недаром парижанин занимался когда-то французским боксом - отбросил негодяя к решетке балюстрады. Тело Райкара обмякло и осталось лежать на полу галереи.

    Пожар тем временем разгорелся вовсю. Сестры милосердия под руководством Солиньяка, который не спал в эту последнюю ночь перед отъездом, помогали Клавдии и вернувшейся из церкви сестре Экзюперьен выносить из помещения раненых. Со всех сторон на помощь бежали японцы, разбуженные колоколом.

    Буль-де-Сон нес Янку на руках. Но, дойдя до лестницы, юноша увидел, что путь закрыт. Необходимо было подняться выше и бежать на другой конец галереи к запасной лестнице, что француз и сделал.

    - Ребенок! Младенец! Я хочу вернуться в комнату… Он сгорит там!

    Юная маньчжурка вырвалась из объятий Буль-де-Сона и устремилась обратно.

    Огонь и дым охватил все пространство вокруг. Однако Редон, услышав крики девушки, опередил ее. Он нырнул в круговорот пламени и, вынырнув через некоторое время в горящей одежде и с опаленными волосами, вынес на руках младенца. Тот плакал и смеялся одновременно, не понимая, что происходит и какой опасности он избежал, невольно приняв участие в этой жестокой игре.