От имени кого из смертных можно
Допрашивать помазанников божьих?
Призвав меня к ответу, кардинал,
Не мог ты выбрать имени смешней,
Ничтожней и пустей, чем имя папы!
Так и скажи ему, от нас добавив
Еще одно: что итальянский поп
Взимать не будет во владеньях наших
Ни десятины, ни других поборов.
Но если мы под небом - властелин
Своей страны, то под защитой неба,
Его святым покровом, будем править
И не хотим поддержки смертных рук.
Так папе и скажи: отныне мы
Его захватническую власть отвергли.
Английский брат мой, ваша речь - кощунство.
Пусть вас и всех монархов христианских
Нахальный поп ведет на поводу;
Пусть вам страшны проклятья, от которых
Нетрудно откупиться: ведь за деньги
Прах, мусор - покупаете прощенье
Вы у того, кто в мерзостном торгу
Прощенья сам лишается; пусть вы
И все другие хитрого волхва
Улещивать готовы щедрой данью,
Я восстаю один - да будет так!
И каждый друг его - мой смертный враг.
Тогда я облечен законной властью
Тебя проклясть и отлучить от церкви.
Благословен твой ленник, если он
Тебе, еретику, нарушит верность;
Благословен, прославлен, как святой,
Тот, чья рука открыто иди тайно
Твою отнимет мерзостную жизнь.
Пусть голос мой вольется в голос Рима!
Отец наш кардинал, скажи "амен"
Моим проклятьям ярым. Больше прав,
Чем я, никто на них иметь не может.
Проклятье церкви свято и законно.
Как и мое. Когда не мог закон
Встать на защиту правды, - он не должен
И незаконной мести помешать.
Закон Артуру не вернет престола:
Его занявший сам творит законы.
А если весь закон - одна неправда,
Так он и рта не может мне закрыть.
Король Филипп, страшась проклятья церкви,
Порви союз с архиеретиком
И, если он не подчинится Риму,
Обрушься на него с французским войском.
Ты побледнел, король? Не разрывай
Союза с нами.
Дьявол, берегись:
Раскается Филипп, порвет союз
И ты душой его не завладеешь.
Внемли, король, словам посланца папы.
Сбрось шкуру льва, скорей напяль телячью.
Я проглочу обиду, негодяй!
Ведь я...
Широкой глоткою известен.
Так что же ты ответишь кардиналу?
А что сказать? Одно лишь - согласиться!
Отец, подумайте, что выбрать вам:
Проклятья церкви бремя или утрату
Не столь уж тяжкую английской дружбы,
Что менее опасно?
Папский гнев.
Смотри, дофин! Тебя с пути сбивает
Лукавый бес, наряженный невестой.
Не голос правды говорит в принцессе
Нужда ее.
А если признаешь
Нужду, живущую лишь смертью правды,
Так ты должна признать и то, что правда
Воскреснет, если кончится нужда!
Нужду растопчешь - правда воцарится;
Питай нужду - и правда горько сникнет.
Король смущен, ответа не дает.
О, не внимай ему, ответь, как должно.
Ответь, король, и сбрось сомнений груз.
А ты набрось телячью шкуру, трус.
Да, я смущен, и что сказать - не знаю.
А что сказать ты мог бы для того,
Чтоб худшего смущенья не изведать
В церковном отлученьи и проклятьи?
Достойнейший отец, каким путем
Пошли бы вы, когда бы стали мною?
Мы только что с моим английским братом
Друг другу руки подали, скрепив
Согласье душ и добрый наш союз
Священной силой клятвы нерушимой.
В последних нами сказанных словах
Повеяло любовью, верой, миром
И нам самим и королевствам нашим.
Чтоб в мирной сделке по рукам ударить,
Пришлось нам вымыть их: свидетель бог,
По ним ведь только что кровавой грязью
Мазнула кисть войны, запечатлев
Раздоры распаленных королей.
И эти чисто вымытые руки,
Так крепко сжатые взаимной дружбой,
Должны расторгнуть добрый свой союз?
Позволено ли с небом нам шутить
По-детски верностью своей играя,
Беспечно вырвать руку из руки,
Нарушить клятвы, брачную постель
Улыбчивого мира растоптать
Ногами поднятых на битву ратей,
И судорогой гнева исказить
Чело сердечной дружбы? Пастырь душ,
Святой отец, да не случится это!
Ты небом вразумлен - найди, придумай,
Открой нам выход правильный, и мы
Все примем, дружбу нашу сохранив.
Согласье - видимость, порядок - смута,
Когда доволен ими англичанин.
К оружию, Филипп, в защиту церкви,
Не то изведаешь, мятежный сын,
Всю тяжесть материнского проклятья.
Король, ты лучше бы змею за жало,
И разъярившегося льва за лапу,
И тигра лютого за клык держал,
Чем руку ту, что ныне пожимаешь.
Могу отнять я руку, но не верность.
Так, значит, верность встанет против веры;
И, как в усобицах, на клятву - клятва
И слово против слова. Но сейчас,
Филипп, исполни первый свой обет,
Что дал ты небу, - стань борцом за церковь.
В другой же клятве - ты себе изменник,
И не обязан исполнять ее.
Тот, кто поклялся злое совершить,
Творит добро, когда не верен слову;
В его неделанье - благое дело.
Свернул ты с правого пути - сверни
Опять с худого: это кривизна,
Но кривизна и станет выпрямленьем,
Ложь исцелится ложью - так огнем
Огонь врачи смягчают при ожогах.
Святая вера есть опора клятвы.
Твоя же клятва не согласна с ней.
Ты верою поклялся против веры
И клятвой утвердить желаешь право
Нарушить изначальный свой обет.
Так знай: ты ею связан только в том,
Что первого обета не нарушит;
Иначе клятвы - жалкая насмешка!
Ты слово дал, обету изменив,
Исполнив слово, углубишь измену.
Второю клятвой первую нарушив,
Сам на себя преступно восстаешь.
Но ты содержишь высшую победу,
С достоинством и твердостью отвергнув
Весь этот жалкий и пустой соблазн.
Иди путями правды - мы тебя
Молитвами поддержим; если ж нет
Проклятье наше ляжет на тебя
Таким необоримым, черным гнетом,
Что ты под ним в отчаяньи умрешь.
Мятеж, мятеж!
Ты снова за свое?
Заткнуть бы рот тебе телячьей шкурой!
Отец, к оружию!
В день свадьбы нашей?
И против родичей твоей жены?
Как? Мы убитых соберем на пир,
А музыкой нам будут трубный рев
И грохот барабанный, вопли ада?
Услышь меня, супруг! (Увы, как странно
Произносить: "супруг"!) Но ради слова,
Доселе чуждого моим устам,
Молю я на коленях: с нашим дядей
В сраженье не вступай.
Мои колени
В мозолях от коленопреклонений,
Но я молю у ног твоих, дофин,
Не нарушай веления небес!
Теперь увижу, как меня ты любишь:
Какое побужденье для тебя
Сильней призыва любящей жены?
То, что ему опора, как тебе
Опора он: честь. Честь твоя, Людовик!
Как холодны вы, государь, в минуту,
Когда принять решенье неизбежно!
Я на тебя проклятье изреку.
Не нужно. - Мы - враги, король Иоанн.
О, снова ты величьем осиян!
Француз, француз! Что клятва, то обман!
И часа не пройдет, король французский,
Как этот час ты станешь горько клясть.
Когда звонарь плешивый, старец Время,
К раскаянью призвать тебя решит.
В крови заходит солнце. День прекрасный,
Прощай! Увы! Чью сторону принять?
Протянута одна моя рука
К одной из ратей, а к другой - другая.
Я схвачена, меня на части рвут.
Нет сил молиться о победе мужа,
Когда победа эта - гибель дяди,
Удачи не могу желать отцу
И разделять надежд любимой бабки.
Кто б верх ни одержал, мне пораженье
Уже сулит любой исход войны.
Твое, подруга, счастье там, где я.
Где вспыхнет счастье, гаснет жизнь моя.
Немедля стягивай войска, племянник.
Король французский, гнев во мне пылает
Столь ярым пламенем, что этот жар
Ничто залить не сможет - только кровь,
Кровь избранных сынов твоей земли.
Пока зальешь свой жар французской кровью,
Тебя успеет он испепелить.
Остерегись: судьба грозит бедой!
Не больше, чем тебе. - К оружью, в бой!
День здорово горяч, ей-богу! С неба
Нам бедствия воздушный демон шлет.
Здесь голову эрцгерцога положим
И отдохнем, Филипп.
За мальчиком присмотришь, Хьюберт. Ты же,
Филипп, скорей - на помощь: мать в палатке
Окружена врагами.
Государь,
Я королеву выручил, не бойтесь,
Но медлить незачем: еще усилье
И славно мы закончим ратный труд.
Пусть будет так.
(Элеоноре.)
Вы, матушка, останьтесь
С отрядом сильным здесь.
(Артуру.)
Ты не грусти,
Племянник: бабушке своей ты дорог,
А дядя заменить готов отца.
Ах, мать моя теперь умрет от горя!
А ты, племянник, в Англию спеши
И до приезда нашего мошны
Скупых аббатов растряси, свободу
Дай пленным ангелам: пускай война
Подкормится мясцом и салом мира.
Тебе вручаю власть - так действуй смело.
Свечам, колоколам, церковным книгам
Не задержать меня, когда иду
За звонким золотом и серебром.
Прощайте, государь. Целую руку
Вам, бабушка, и помолюсь за вас,
Когда случится приступ благочестья.
Прощай, мой милый внук.
Прощай, племянник.
Бастард уходит.
Пойдем со мною, внучек.
(Отводит Артура в сторону.)
Друг мой Хьюберт,
Послушай: много сделал ты для нас.
В жилище плоти этой есть душа;
Она - должник твой и готова щедро
С тобою расплатиться за любовь.
Мой Хьюберт, предан ты по доброй воле,
И я тебе всем сердцем благодарен.
Дай руку мне. Хотел я кое-что
Тебе сказать, да надо бы получше
Мелодию для этой песни выбрать.
Клянусь, неловко даже говорить,
Что я к тебе так горячо привязан.
Безмерно, государь, я вам обязан.
Для этого еще причины нет,
Но будет, друг. Как время ни ползет,
Настанет час - и расплачусь я щедро.
Хотел тебе сказать я... но потом.
Сияет солнце в небе, пышный день
От преизбытка радостей земных
Так суетен и безрассудно весел,
Мои слова не для него. Но если б
Железным языком из пасти медной
Тревожил колокол полночный сон;
Но если б мы на кладбище стояли
И гнулся ты под бременем скорбей;
Но если бы угрюмый дух унынья
В тебе сгущал, отяжеляя, кровь
(Что слишком уж легко струится в жилах,
Дурацкий смех в глазах людей рождая,
Пустой ухмылкой искажая лица,
А нынче это все противно мне),
Но если б мог без глаз меня ты видеть
И слышать без ушей, и отвечать
Без языка, одним порывом чувства.
Без глаз, ушей, без тяжких звуков речи,
Тогда, хоть день уставился на нас
Наседкой, бодрствующей над птенцами,
Я помыслы свои тебе излил бы...
Но не хочу! А все ж люблю тебя,
Того же ожидая для себя.
Так велика моя любовь, что я
Для вас любое выполню, хотя бы
Мне смерть грозила.
Разве я не знаю?
Мой Хьюберт, друг мой Хьюберт! Погляди
На мальчика. Хочу тебе признаться:
Он на моем пути - змея лихая.
Куда б я ни подался, всюду он.
Меня ты понял, страж его?
Стеречь
Я стану так, что королю помехой
Не будет он.
Смерть.
Государь!
Могила.
Так он умрет!
Довольно. Спала тяжесть
С моей души. Люблю тебя, мой друг!
Сейчас я о награде умолчу,
Но помни... - Государыня, прощайте;
И ждите подкреплений, не страшась.
Благослови тебя господь!
Племянник,
Ты - с нами в Англию. Слугою верным
К тебе приставлен Хьюберт. Ну, в Кале!
Так ураган, ревущий в бурном море,
Повсюду разгоняет корабли,
Суда одной эскадры разделяя.
Все сладится: мужайтесь, государь!
Что сладится? Ведь хуже быть не может.
Мы не разбиты? И не взят Анжер?
И не в плену Артур? И многих верных
Не потеряли мы? И не ушел
К себе домой кровавый англичанин,
Французские преграды сокрушив?
Он закрепить сумел свои успехи:
Такой расчет в стремительности действий,
Такой порядок в яростном напоре
Не виданы доселе: кто читал,
Кто слышал о делах, подобных этим?
Хвалы ему мне было б легче слушать,
Когда б столь тяжким не был наш позор.
Кто к нам идет? Та, чья душа - могила,
А горестная плоть - тюрьма, в которой
Томится дух, от жизни отвратясь.
Пойдемте, госпожа моя, отсюда.
Вот он, тобою заключенный мир!
Спокойствие, Констанция! Терпенье!
Нет, не нужны мне помощь и советы;
Единственная помощь и совет
Смерть, смерть! Люблю и призываю смерть.
Благоуханный смрад! Блаженный тлен!
Встань, поднимись от ложа вечной ночи,
Ты, враг, ты горький ужас для счастливых!
Лобзать я буду мерзостные кости,
В провал глазниц вложу свои глаза,
Червями пальцы обовью и в рот,
Чтоб не дышал, набью земли могильной,
И стану трупом страшным, как и ты.
Приди! Оскал твой для меня - улыбка.
Несчастная возьмет тебя в мужья,
В любовники. Приди!
О, успокойтесь,
Страдалица прекрасная!
стр. Пред. 1,2,3,4,5,6,7,8,9 След.
Уильям Шекспир
Архив файлов
На главную
0.09 сек
SQL: 2