И тут его осенило: в их квартире не было телефона, звонить приходилось из молочной, где телефон висел как раз позади прилавка.
- Спустись, пожалуйста, вниз и позвони Бессону. Сейчас семь. Возможно, он еще на месте. А если нет, звони в кафе "Центральное", где он всегда играет в биллиард с Тибержем.
- Позвать его к нам?
- Да, и пусть принесет мне не весь список обитателей улицы Святой Катерины, а только тех, что живут по левой стороне, и в частности на участке между площадью Конгресса и домом судьи.
- Хорошо… Ты хоть, по крайней мере, не сбрасывай с себя одеяло.
Но стоило ей спуститься по лестнице, как он тотчас же соскочил с постели, босиком бросился к кисету с табаком, набил трубку и, как ни в чем не бывало, снова улегся на свое ложе.
Сквозь тонкий пол доносился смутный гул голосов, слышался голос госпожи Мегрэ, говорившей по телефону, а он тем временем, несмотря на острую боль в горле, с наслаждением курил, глубоко затягиваясь. Он смотрел на дождевые потоки, струившиеся по черным стеклам, и вспоминал детство. Давным-давно он вот так же болел гриппом и мать приносила ему в постель крем-брюле…
Наконец появилась госпожа Мегрэ и, переводя дух, бегло осмотрела комнату, будто ожидая наткнуться на нечто недозволенное. О трубке она забыла и думать…
- Он придет примерно через час.
- Придется попросить тебя еще об одной услуге, мадам Мегрэ… Сейчас ты оденешься и…
Она метнула на него подозрительный взгляд.
- …и сходишь к Жюстену, попросишь у его родителей позволения привести его сюда. Будь с ним поласковее… Если я пошлю за ним кого-нибудь из инспекторов, малыш насторожится, а характер у него, должен сказать, не из мягких… Ты ему просто скажи, что я хочу поболтать с ним.
- А если мать решит сопровождать его?
- Настаивай на своем: матери не к чему присутствовать при нашем разговоре.
Мегрэ остался один. Ему было жарко. Из-под простыни торчала трубка, и под потолком плавало легкое облачко дыма. Он закрывал глаза, и сейчас же - снова и снова - перед ним возникал угол улицы Святой Катерины. И он больше не был комиссаром Мегрэ, он превратился в мальчика-певчего… Каждое утро он пробегал по одной и той же дороге в один и тот же час. А для храбрости вполголоса разговаривал с самим собой.
Вот он обогнул угол улицы Святой Катерины…
"Мамочка, купи мне, пожалуйста, велосипед…"
Итак, мальчишка репетировал сцену, которую, вернувшись с обедни, хотел разыграть перед матерью. И это было трудно, очень трудно… Хотелось найти иной, более тонкий ход…
"Знаешь, мама, если б у меня был велосипед, я бы мог…"
Или так:
"Я уже скопил триста франков… Если ты одолжишь мне недостающую сумму, которую я обещаю тебе вернуть - заработаю в церкви, я бы мог…"
Вот он и на углу улицы Святой Катерины… Через несколько секунд раздается второй удар колокола приходской церкви. Стоит пробежать какие-нибудь полтораста метров по темной и пустынной улице, как уже рядом внушительная дверь больницы…
Бегом… Скорее… Только мелькают блики света между фонарями…
Мальчик сказал:
"Я поднял голову и увидел…"
В том-то и вся загвоздка. Судья живет почти посредине улицы, на полпути от площади Конгресса к казармам. И он ничего не видел, ничего не слышал. Муж больной женщины из сорок второго номера живет ближе к площади Конгресса, по правую сторону улицы, и он слышал, как кто-то быстро бежал.
Однако через пять минут на тротуаре не оказалось ни трупа, ни раненого. Никто не слышал шума машины - ни легковой, ни грузовой. Дежурные агенты, делавшие обход, не приметили ничего необычного - ну, скажем, человека, несущего на спине другого.
Температура, видимо, подскочила еще выше, но Мегрэ больше не хотелось ставить градусник. Так было хорошо. Так было лучше. Слова рождали образы, а образы становились неожиданно четкими и рельефными.
Совсем как в детстве, когда он бывал болен, - тогда ему казалось, что мать, склонившись над ним, становится большой-пребольшой и не помещается в комнате.
Да, да… конечно, тело лежало на тротуаре и казалось таким длинным, потому что человек был мертв… И в груди его торчал нож с темной рукояткой…
А позади, в нескольких метрах, стоял другой - тот самый, у которого были светлые, очень светлые глаза… И он бросился бежать…
Бежал он по направлению к казарме, а Жюстен удирал со всех ног в обратном направлении.
- Так!
Что - так? Мегрэ произнес это слово вслух, будто в нем крылось решение проблемы, будто оно само по себе приводило к решению проблемы. И Мегрэ, со вкусом попыхивая трубкой, удовлетворенно улыбался.
Вот так же случается с пьяницами. Бывает, что они ясно представляют себе подлинную сущность вещей, но, к сожалению, не в состоянии толком изложить ее, и она вновь растворяется в каком-то тумане, стоит им только протрезветь.
Именно тут и кроется какая-то ложь. И Мегрэ, пышущий жаром, попытался детально воссоздать всю картину.
- Нет, Жюстен не выдумал…
Его страх, смятение в то утро, когда он прибежал в больницу, не были притворными. Не выдумал он и того, что тело, лежавшее на тротуаре, казалось ему слишком длинным. К тому же есть и свидетель, слышавший, как он бежал.
А что сказал по этому поводу судья, язвительно ухмыляясь?
"Вы все еще доверяете свидетельским показаниям детей?"
Или что-то в этом роде. Именно судья и ошибается. Дети никогда не выдумывают, потому что нельзя создать что-то из ничего. Правда всегда строится на… на прочной основе, и дети, даже переиначив все на свой лад, никогда ничего не выдумывают. Так…
Так! Снова удовлетворенное "так" - Мегрэ не раз и не два повторял это словцо, будто поздравляя себя с победой.
На тротуаре лежало тело…
И, разумеется, поблизости стоял человек. Действительно ли у него светлые глаза?
Возможно, что и так.
Потом оба побежали.
Мегрэ готов был присягнуть, что старик судья не мог врать преднамеренно.
Жарко, душно! Пот заливал глаза. Тем не менее Мегрэ опять соскочил с постели и успел снова набить трубку до возвращения госпожи Мегрэ. А раз уж встал, то надо воспользоваться этим. И, открыв шкаф, он налил из бутылки полный стакан рома и выпил. Ну и пусть подпрыгнет температура - ведь все уже будет закончено!
Вот ведь здорово! Это вам не обычное расследование, а расследование, произведенное в постели! Этого мадам Мегрэ оценить не способна.
Нет, судья не солгал, и тем не менее ему хотелось сыграть шутку с мальчиком, которого он ненавидел, как ненавидят друг друга мальчишки-сверстники.
Наверно, они уже шагают по улице… А вот уж поднимаются по лестнице… Легкие, летящие шаги ребенка… Госпожа Мегрэ открывает дверь и подталкивает вперед маленького Жюстена. Его морская куртка из грубой шерсти покрыта мелким бисером дождевых капель. От нее пахнет мокрой псиной.
- Подожди, малыш, я сниму твою куртку.
- Я сам сниму.
Госпожа Мегрэ подозрительно взглянула на мужа. Конечно, она не поверила, что он курит ту же самую трубку. Но кто знает, подозревала ли она, что он осушил стакан рома!
- Присядьте, Жюстен, - произнес Мегрэ, указывал на стул.
- Благодарю. Я не устал.
- Я пригласил вас, чтобы поболтать с вами по-дружески. А что вы собирались делать?
- Решать задачу…
- Значит, несмотря на все треволнения, вы все же ходили в школу?
- А как же не пойти?
Да, самолюбивый мальчишка. Петушится еще больше, чем прежде.
- Мадам Мегрэ, будь любезна, присмотри за отваром из овощей на кухне. И закрой дверь.
Когда жена вышла, он подмигнул мальчишке и, перейдя на "ты", попросил:
- Дай-ка кисет с табаком, вон он, на камине… Вынь из кармана моего пальто трубку. Благодарю, дружок. Ты не испугался, когда за тобой пришла моя жена?
- Нет, - гордо заявил Жюстен.
- Тебе было досадно?
- Еще бы! Ведь все твердят, что я выдумываю.
- А ты ведь не выдумываешь, верно?
- На тротуаре лежал мертвый человек, а другой…
- Не торопись!
- Что?
- Не так быстро… Садись…
- Да я не устал.
- Знаю, но зато я сам устаю, когда вижу, что ты стоишь…
Мальчик присел на краешек стула и, свесив ноги, принялся ими болтать; между короткими штанишками и длинными носками торчали голые колени.
- Скажи-ка мне, какую штуку ты отмочил с судьей?
Вспышка возмущения, - Я ничего ему не сделал.
- Ты знаешь, о каком судье я говорю?
- О том, который вечно торчит за окном и похож на филина.
- Пожалуй, на сову…
- Что же произошло между вами?
- Я никогда с ним не говорил, - Что же произошло между вами?
- Зимой я его не видел, потому что, когда я проходил мимо, занавески были всегда задернуты.
- Ну, а летом?
- Я показывал ему язык.
- Почему?
- Потому что он вечно смотрел на меня и хихикал.
- Ты часто показывал ему язык?
- Каждый раз, когда видел его…
- А он?
- Он злился и всегда ухмылялся… Я решил, что он смеется надо мной потому, что я служу обедню, а он нечестивец…
- Значит, он солгал.
- А что он сказал?
- Что вчера утром ничего не произошло перед его домом, иначе бы он заметил…
Мальчишка внимательно посмотрел на Мегрэ и опустил голову.
- Он солгал, верно?
- На тротуаре лежал труп…
- Знаю.
- Откуда вы знаете?
- Знаю, потому что это правда, - мягко проговорил Мегрэ. - Дай-ка мне спички. Трубка потухла.
- У вас жар?
- Пустяки… У меня грипп.
- Вы его подхватили утром?
- Возможно. Ну садись же, садись…
Он прислушался, потом позвал:
- Мадам Мегрэ? Спустись-ка вниз… Кажется, пришел Бессон, а мне не хочется, чтобы он входил, пока я не кончу… Составь ему компанию. Мой приятель Жюстен тебя позовет… - И еще раз сказал своему юному собеседнику: - Садись же. А правда, что вы оба побежали?
- Я же вам говорил, что правда.
- И я в этом уверен… Ну-ка проверь, нет ли кого-нибудь за дверью и плотно ли она закрыта.
Ничего не понимая, Жюстен подчинился повелительному тону и выполнил приказание.
- Видишь ли, Жюстен, ты храбрый малый.
- Почему вы так думаете?
- Труп действительно был… человек действительно бежал…
Жюстен вскинул голову, и Мегрэ увидел, что губы его дрожат.
- А судья, который не солгал, ибо судьи не смеют лгать, но не сказал всей правды…
По комнате плыли запахи лекарств, отвара, рома и табака. По черному стеклу по-прежнему сбегали серебристые струи дождя. За окнами темнела пустынная улица.
Кто же сидел друг перед другом: мужчина и мальчик? Или двое мужчин? Или два мальчика?
Голова у Мегрэ раскалывалась от боли, глаза блестели. У табака был какой-то странный привкус - привкус болезни…
- Судья не сказал всей правды, потому что он хотел позлить тебя… И ты тоже не рассказал мне всей правды… Только не смей плакать. И нечего всем знать о нашем разговоре. Понимаешь, Жюстен?
Мальчик кивнул головой.
- Если бы не было того, о чем ты рассказал, жилец из сорок второго дома, муж больной, не слышал бы, как кто-то бежал…
- Я не выдумал…
- Правильно! Но если бы все это произошло именно так, как ты рассказал, судья не смог бы утверждать, что он ничего не слышал… И если бы убийца побежал в направлении казармы, старик не стал бы ручаться, что никто не пробегал мимо его дома…
Мальчик не смел пошевелиться и только упорно смотрел на носки своих ботинок, болтавшихся под стулом.
- Судья, в сущности, поступил честно, не смея утверждать, что ты проходил мимо него вчера утром… Но он мог бы, пожалуй, утверждать наверняка, что ты не проходил… Это было бы правдой, поскольку ты мчался в обратном направлении.
Конечно, он говорил правду, настаивая, что никто не проходил по тротуару мимо его окна… Ибо убийца вовсе не бежал в этом направлении…
- Откуда вы знаете?
Жюстен весь напрягся и, широко раскрыв глаза, уставился на Мегрэ так, как, должно быть, накануне уставился на убийцу или на жертву.
- Потому что преступник, конечно, бросился в том же направлении, что и ты. Вот почему жилец из сорок второго дома и слышал, как вы пробежали… Ведь убийца знал, что ты видел его, видел труп, что ты мог выдать его. Поэтому-то он и бросился вслед за тобой…
- Если вы это скажете маме, я…
- Тсс! У меня нет ни малейшего желания рассказывать об этом твоей маме или кому-нибудь другому. Видишь ли, дружок, я буду говорить с тобой как с мужчиной… Убийца, бесспорно, сообразителен и наделен большим хладнокровием - ведь он успел чуть ли не мгновенно убрать труп, не оставив на месте ни малейшего следа… Естественно, он не мог допустить такую глупость - позволить тебе, очевидцу, убежать.
- Не знаю…
- Зато я знаю. По долгу службы я обязан это знать. Самое трудное - не убить человека, а скрыть следы преступления. И труп таинственно исчез. Да, да, исчез, хотя ты его видел… и даже видел убийцу… Очевидно, убийца обладает властью. И большой властью… Рискуя головой, он не отпустил бы тебя просто так.
- Я не знал…
- Чего не знал?
- Не знал, что это так важно.
- Да это вовсе и не важно, раз зло теперь устранено.
- Вы его арестовали?!
Сколько надежды было в этих словах!
- Разумеется, его скоро арестуют… Сиди… не болтай ногами…
- Больше не буду.
- Прежде всего, если б вся эта сцена произошла перед окнами судьи, то есть как раз на середине улицы, ты бы успел осознать то, что произошло, и сразу же убежал бы… Вот единственная ошибка, которую преступник допустил, хоть он и очень хитер.
- Как вы догадались?
- Я не догадался. Я сам был певчим и тоже бегал к шестичасовой мессе… Ты не мог пробежать сотню метров по улице, не заметив издали трупа. Итак, труп лежал ближе, гораздо ближе, прямо за углом…
- На пять домов дальше.
- Ты думал о другом, в частности о своем велосипеде, и, может быть, прошел двадцать метров, ничего не замечая…
- Просто немыслимо, что вы все знаете…
- А увидев, помчался к площади Конгресса, чтобы добраться до больницы по другой улице… Убийца побежал за тобой…
- Я думал, что умру от страха.
- Он схватил тебя за плечо?
- Он схватил меня за плечи обеими руками… Я вообразил, что он собирается меня задушить…
- Он велел тебе сказать…
Мальчуган тихо плакал. Был он мертвенно-бледен. По щекам медленно катились слезы.
- Если вы расскажете маме, она будет попрекать меня всю жизнь. Она вечно меня укоряет…
- Он приказал тебе говорить, что все это случилось не там, а гораздо дальше. Верно?
- Да.
- Перед домом судьи?
- Я сам выдумал, что перед домом судьи, - ведь я всегда показывал ему язык… А этот тип велел мне говорить, что труп лежал на другом конце улицы. И еще… что он якобы убежал по направлению к казарме.
- Вот так бы и осталось нераскрытым преступление, потому что никто тебе не поверил, потому что не обнаружили ни преступника, ни трупа и вообще никаких следов… Ведь твой рассказ казался чистой фантазией.
- Ну, а вы?
- Я не в счет. Помог случай - я был певчим, потом сегодня у меня поднялась температура… Чем же он пригрозил тебе?
- Сказал, что если я не расскажу все так, как он хочет, то, несмотря на полицию, обязательно разыщет меня и удушит, как курчонка.
- Ну, а дальше?
- Спросил, чего бы мне хотелось…
- И ты ответил: велосипед.
- Откуда вы знаете?
- Я же говорил тебе, что тоже был певчим…
- И вы мечтали о вело?
- И о вело, и о многом другом, чего мне так и не довелось иметь. А почему ты заявил, что у него светлые глаза?
- Не знаю… Я не видел его глаз; он был в больших очках. Но мне не хотелось, чтобы его нашли.
- Из-за велосипеда?
- Пожалуй… Вы скажете об этом маме, правда?
- Не бойся, не скажу ни маме, ни кому другому… Ведь мы с тобой друзья. Ну-ка, передай мне табак и не говори мадам Мегрэ, что за это время я выкурил три трубки. Видишь, взрослые тоже не всегда говорят всю правду… У какого дома это случилось, Жюстен?
- У желтого дома, что рядом с колбасной.
- Сходи-ка за моей женой.
- А куда?