Славно светишь. Луна! - Право, эта Луна светит очень мило. Лев треплет плащ Фисбы и уходит. Тезей Славно разодрал, Лев! Деметрий Теперь является Пирам. Лизандр И Лев исчезает. Входит Пирам. Пирам "За солнечный твой луч я благодарен Тебе, Луна! Как ярко светишь ты! Твой свет златой мерцает, лучезарен, Чтоб осязал я милые черты. Но ах, постой! Взгляни, герой! О, сколь мне вид сей жуток! Что сталось вдруг? О нежный друг, О уточка меж уток! Твой плащ, весь драный, В крови багряной! Ко мне, о фурий стая! Вы, Парки, рвите Сей жизни нити, Разя, круша, сжигая!" Тезей Такое отчаянье и смерть дорогого друга могут и в самом деле нагнать тоску. Ипполита Клянусь душой, мне жаль этого человека! Пирам "Тобой зачем, природа, создан лев, Раз гнусный зверь объял мою красотку, Ту, что милей... б_ы_л_а милей всех дев, Ту, что росла, жила, цвела столь кротко? Слеза, струись! Мой меч, вонзись Пираму в грудь, в костяк! Рази в сосок, Где сердце - скок; Так гибну; так, так, так! Теперь я нем, Я мертв совсем; Лечу в небесну твердь. Язык, затмись! Луна, умчись! Уходит Лунный Свет. Рассыпьтесь, кости: смерть!" (Умирает.) Деметрий Какие у него кости! Одно очко: ведь он тут одни. Лизандр Меньше даже, чем очко, милый друг, ибо он уже мертв; он ничто. Тезей С помощью врача он может еще воскреснуть, и тогда окажется уже не просто очком, а дур-очком. Ипполита Как же это Лунный Свет ушел раньше, чем пришла Фисба? Как она найдет своего возлюбленного? Тезей Она найдет его и при звездном свете. Вот она идет; и ее отчаянием закончится пьеса. Входит Фисба. Ипполита Не думаю, чтобы она долго предавалась отчаянью о таком Пираме; надеюсь, она выразит его кратко. Деметрий Пылинка перетянет, если начать взвешивать, кто лучше тут - Пирам или Фисба: он как мужчина (помилуй нас, боже!) или она как женщина (сохрани нас, господи!). Лизандр Вот она его уже заметила своими прекрасными глазами. Деметрий И начинает его оплакивать. Слушайте! Фисба "Любимый, спишь? Как мертв, лежишь? Восстань, о голубь милый! Ты нем? О мрак! Ты мертв? Твой зрак Сокроет глубь могилы! Где злато щек, Лилейность уст И глаз-порей зеленый? Где алый нос? Пусть реки слез Прольют черты влюбленны! О три сестры! Моей поры Порвите нить навечно. Еще в крови Моей любви Ладони ваши млечны. Умолкни, речь! Приди, о меч, И грудь пронзи мне так! (Закалывается.) Кончаюсь я. А вам, друзья, Всех благ, всех благ, всех благ!" (Умирает.) Тезей Лунный Свет и Лев остались в живых, чтобы похоронить умерших. Деметрий И Стена тоже! Основа Нет, уверяю вас, Стены, разделявшей их родителей, больше нет. Угодно вам будет посмотреть эпилог или же прослушать бергамский танец в исполнении двух наших актеров? Тезей Прошу вас, без эпилога: ваша пьеса не нуждается в извинениях. Они излишни: раз все исполнители умерли, упрекать некого. Право, если бы сочинитель этой пьесы сыграл Пирама и повесился на подвязке Фисбы, это была бы превосходнейшая трагедия; но, конечно, она и так хороша и исполнена была прекрасно. Но давайте ваш бергамский танец, а эпилога не надо. Танец. Язык железной ночи бьет двенадцать. В постель, влюбленные! То фейный час. Боюсь, так поздно засидевшись ночью, Проспим мы наступающее утро. Нелепое ускорило нам действо Тяжелый ночи шаг. Друзья, в постель! Пусть празднества, продлятся две недели В ночных пирах, в безудержном веселье. Все уходят. Входит Пек. Пек Вот рычит голодный лев, Волки воют при луне, Пахарь, труд свой одолев, Захрапел в тяжелом сне. Тлеет в печке головня, И под вопль совы унылой Умирающий, стеня, Грезит призраком могилы. Час урочный наступил: Растворясь, гробы пустеют; Тени встали из могил, Между троп погоста реют. Мы же, духи, что летим За упряжкою луны И от света дня бежим Вслед за мраком, точно сны, Мы резвимся; пусть и мыши Не шуршат под этой крышей; Послан я с метлой вперед, Сор сметя, очистить вход. Входят Оберон и Титания со свитой. Оберон Пусть мерцая и тускнея, Свет струится по стенам. Взвейтесь в пляске, эльфы, Феи, Точно птицы по кустам; Все неситесь вслед за мной И напев ловите мой. Титания Песнь разучим в стройном хоре, Каждой трели трелью вторя: В хороводном нежном пенье Шлем мы им благословенье. Песни и пляски. Оберон Эльфы, близок уж восход! Все по залам, все - в разлет! На невестину кровать Ниспошлем мы благодать; Чтобы род, зачатый в ней, Был счастливым меж людей; Чтобы трем влюбленным парам Век пылать любовным жаром; Чтоб у них родились дети Без диковинных отметин: Без пятна, рубца, горба; Чтоб ни заячья губа Ни иной изъян природы Не пятнал детей их рода. Вот роса, она - благая; Залы замка облетая, Им на радость и покой Все опрыснем той росой, Благодать на дом навеем, Мир да будет над Тезеем! Ну, в разлет! Ночь не ждет. Нас сведет опять восход. Уходят Оберон, Титания и свита. Пек Коль ввели мы вас в досаду, Дело так понять вам надо, Что, вздремнув тут ввечеру, Зрели вы теней игру. В этой пьесе чахлой, хилой, Все как сон, лишенный силы. Вы за то простите нас: Все исправим мы тотчас. И клянусь как честный Робин: Если суд ваш так беззлобен, Что избегнем мы свистков, Я загладить все готов, Иль вралем меня считайте! Доброй ночи! Руки дайте. Мы теперь - друзья навек. Наградит за все вас Пек. Уходит. СОН В ИВАНОВУ НОЧЬ Текст. Пьеса эта впервые была издана в 1600 г. под заглавием: "Сон в Иванову ночь. Как он был несколько раз публично представлен слугами достопочтенного лорда Камергера. Сочинение Вильяма Шекспира" (Q1). Этот текст лег в основу Q2 1619 г., которое в свою очередь послужило источником для текста F1 1623 г. В общем, текст Q1 довольно удовлетворителен. Датировка и первые представления. Комедия эта уже упоминается в списке Миреса 1598 г. Поскольку она явно принадлежит к числу так называемых "свадебных масок" (т. е. пьес, написанных для постановки по случаю бракосочетания знатных особ), то пытались уточнить датировку ее, приурочив ее к браку того или иного из крупных вельмож того времени. Однако все эти догадки носят весьма произвольный характер. Наиболее существенным указанием остается описание плохой погоды в монологе Титании (II, 1, 81-117). В этом можно видеть намек на исключительно холодное и дождливое лето 1594 г. В связи со стилистическими особенностями пьесы все это делает наиболее вероятным возникновение пьесы в 1595-1596 гг. Сведений о первых постановках комедии до нас не дошло. Судя по ее характеру, можно думать, что она ставилась чаще на придворной сцене, чем в городских театрах. Источники. В общем, пьеса представляет собою свободную композицию Шекспира. Основной сюжетный стержень ее - перипетии любви двух юных пар представляет собою вольную переработку рассказа Чосера о любви Падамона и Арситы к прекрасной Эмилии, причем последняя раздвоена в пьесе на Гермию и Елену. К этой теме Шекспир присоединил ряд дополнительных мотивов, взятых им из разных источников. Поверья о Робине-Пеке были хорошо известны ему из уорикширского фольклора. С этим образом он смело ассоциировал образ царя духов Оберона, история которого рассказана в средневековом французском романе "Гюон Бордосский", переведенном на английский язык в 1534 г. и отразившемся в нескольких других современных Шекспиру пьесах (напр., в "Якове IV" Грина иди в анонимной пьесе, целиком посвященной Оберону, шедшей на сцене в 15931594 гг.). Образы Тезея и Ипполиты Шекспир нашел у того же Чосера, причем превращение древнего мифического афинского царя в "герцога" - вполне в духе средневековых рыцарских обработок античных сюжетов. История Пирама и Фисбы, разыгрываемая афинскими ремесленниками, рассказана в "Метаморфозах" Овидия. В них же, кстати, Шекспир нашел и имя Титании в применении к нимфе, откуда один шаг до превращения ее в царицу эльфов. Время действия. Вопреки названию пьесы, действие ее происходит отнюдь не в ночь на Ивана Купалу (24 июня), а под 1 мая. Вероятно, названием этим Шекспир хотел фигурально обозначить атмосферу волшебства, насыщающую всю пьесу и типичную по народным поверьям именно для Ивановой ночи. Возможно также, что оно относится не к времени действия, а ко дню первой постановки, для которой комедия была написана (подобный случай имеет место с "Двенадцатой ночью"). События пьесы занимают всего три дня, от 29 апреля до 1 мая, причем наибольшая часть их (акты II, III и IV до строки 143) происходит в последнюю ночь. ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ ПЬЕСЫ Акт I, сцена 1 169-174. Поэты отличали стрелы Купидона с золотым острием (счастливая любовь) от стрел со свинцовым наконечником (несчастная любовь). Афродиту (Венеру) часто сопровождали целующиеся голубки. В "Энеиде" Вергилия рассказывается, что Дидона, царица карфагенская, после того как троянец Эней покинул ее, сожгла себя на костре. Акт I, сцена 2 85-86. Бороде цвета французской кроны - чистого желтого цвета... У некоторых французских крон нет вовсе волос... Французская крона - золотая монета, т. е. желтого цвета. Весь этот диалог построен на перекрестной игре словами: 'французская крона' (монета) гола, на ней не может быть волос; но 'французская корона', corona Veneris (мед.), является последствием "французской болезни", часто приводящей к выпадению волос. Акт III, сцена 1 123-125. Кто посмеет обозвать эту птицу лгуньей, хотя бы она вечно кричала cвое "ку - ку"? Здесь Шекспир не упускает случая сыграть на созвучье слов: cuckoo - 'кукушка' и cuckold - 'рогоносец'. 178. Великан, ростбиф, пожрал множество лиц из вашей семьи. Горчица считалась весьма лакомой приправой к мясу. Акт III, сцена 2 19. Мой вышел мим. В Риме, уже на грани нашей эры, появились особые, смешанного типа, пьесы - мимы. Имя пьесы перешло и на ее исполнителей. 213. Подобны двум щитам в гербе одном. Дворянские гербы состояли из двух половинок (щитов) с изображением так называемых геральдических зверей (львы, единороги и т. п.), которые увенчивались перемычкой ("клейнодом"). Акт IV, сцена 1 27. Пускай сыграют мне на щипцах и костях. В F1 имеется ремарка, которую можно истолковать в том смысле, что здесь дело идет о деревенской "шумовой" музыке, отбивающей лишь ритм ударами щипцов о кости. 85. Где спят все пять. Неясно, имеются ли в виду пять чувств' или "пять спящих" (Лизандр, Деметрий, Гермия, Елена и Титания). Акт V, сцена 1 52-55. Возможно, что Плач трижды трех прекрасных муз представляет собою намек на поэму Спенсера "Слезы муз" (1591). 299. Какие у него кости! Одно очко. В подлиннике игра двойным значением слов: to die - 'умирать' и 'бросать кости' (игра). Одно очко в игре в кости - по-английски ace, что дает возможность дальнейшему диалогу (301-303) перебросить игру словами о брошенных игральных костях еще дальше (асе 'очко' ass - 'осел'; в переводе дана замена: 'очком - дурачком'). 527. Три сестры - парки, по верованию греков и римлян, ткавшие и обрывавшие нити человеческих жизней.
www.profismart.org | 
