Постум Вам странно это? Склонны вы скорей Дивиться подвигам, чем их свершать? Хотите, зарифмую этот случай Вам на потеху? Слушайте мой стих: "Старик и два юнца, заняв теснину, Нам счастье принесли, врагу - кончину". Вельможа Ты сердишься? Постум Нет, я дружить готов С тем, кто бежит трусливо от врагов; В согласии с привычкою своей, Он и от дружбы убежит моей... Вы довели меня до виршеплетства. Вельможа Прощай. Ты сердишься. (Уходит.) Постум Опять бежишь? Вельможное ничтожество! Быть в битве И у меня расспрашивать о ней! Иной, спасая шкуру, честь позорил, Иной бежал - и все ж погиб, а я, Хранимый горем, словно чародейством, Смерть не обрел там, где она царила. Смерть, страшное чудовище, таится Порой в бокалах, в ласковых речах, На мягком ложе - много слуг у смерти Помимо тех, кто носит меч. Нет, я Найду ее. Сражался я за бриттов, Но больше я не бритт. Надену платье, В котором прибыл. Воевать не стану И сдамся первому, кто руку мне Положит на плечо. Был враг жесток, Но будут мстить жестоко и британцы. Мне искупленье - смерть. О ней мечтал, На той, на этой стороне искал; Но, где ее ни встречу, здесь иль там, За Имогену жизнь свою отдам! Входят два британских военачальника и воины. Первый военачальник Хвала богам! Взят Луций в плен. А старца И юношей считают за богов. Второй военачальник Там был еще один - иль раб, иль нищий; Он бился как герой. Первый военачальник Да, говорят; Но он исчез куда-то. - Стой! Ты кто? Постум Я римлянин! И не блуждал бы тут, когда бы все, Как я, сражались. Второй военачальник Взять его! Собака! Ты не вернешься в Рим, чтоб рассказать, Как вороны клевали вас. Ты дерзок И, видно, знатен. К королю его! Входят Цимбелин, Беларий, Гвидерий, Арвираг, Пизанио и пленные римляне. Военачальники подводят Постума к Цимбелину, который знаками велит тюремщику взять его, после чего все уходят. СЦЕНА 4 Британская тюрьма. Входят Постум и два тюремщика. Первый тюремщик Тебя уж не угонят, ты стреножен. Пасись, пожалуй, коль найдешь траву... Второй тюремщик ...И есть захочется. Тюремщики уходят. Постум Привет вам, цепи! Вы путь к освобожденью моему! А все же я счастливей, чем подагрик, Который предпочел бы век стонать, Чем исцеленным быть наверняка Врачом надежным - смертью, тем ключом, Что отмыкает все замки. О совесть, Ты скована теперь намного крепче, Чем эти щиколотки и запястья. Даруйте искупленье мне, о боги, И обрету я вечную свободу. Иль моего раскаянья вам мало? Печаль детей смягчает гнев отцовский, А боги милосерднее людей; Отрадней каяться в цепях желанных, А не надетых на тебя насильно. Возьмите жизнь в расплату за свободу! Я знаю, вы добрей ростовщиков, Берущих с должников в уплату долга Лишь четверть, треть или шестую часть. Чтоб те могли, дела свои поправив, Платить им вновь. Мне этого не нужно! За Имогены жизнь - мою возьмите; Она хоть и не так ценна, но все же Дана мне вами, боги. Человек Не взвешивает каждую монету И легкую берет, чеканке веря; Возьмите жизнь мою - я ваш чекан, О всеблагие силы! Если вы С таким согласны счетом - рад я жизнью Свой долг вам уплатить. - О Имогена, К тебе без слов взываю я! Торжественная музыка. Появляются призраки: Сицилий Леонат, отец Постума, величавый старец в одежде воина; он ведет за руку пожилую женщину, мать Постума; перед ними идет музыкант. Затем, позади другого музыканта, следуют два молодых Леоната, братья Постума; на груди у них раны, от которых они погибли на поле битвы. Они окружают спящего Постума. Сицилий О громовержец, не карай Презреньем нас, людей, Будь с Марсом крут, с Юноной строг, Чей гнев неверностью своей Ты распалил. В чем грешен сын? Не довелось Его мне повидать. Я умер, а дитя еще Носила в чреве мать. Но ты - ведь на земле зовут Тебя отцом сирот, Ты должен оградить его От всех земных невзгод. Мать Не помогла Люцина мне; Скончалась я, родив. В чужой и бесприютный мир Явился, сиротлив, Мой бедный сын. Сицилий Подобно предкам славным, он Был мудр, красив и смел И, как наследник мой, хвалу Везде снискать сумел. Первый брат Когда созрел он, возмужал В Британии во всей Кто мог сравниться с ним? Кто был Достойней и милей? Он мужем Имогены стал, Как лучший из мужей. Мать За что же брак его теперь В насмешку превращен? За что он изгнан и за что Навеки разлучен С женой своей? Сицилий Зачем ты Якимо, шуту Из Рима, разрешил Бесчестной клеветой разжечь Его ревнивый пыл, Чтоб в жертву подлости людской Заклан мой Постум был? Второй брат Из обиталища теней Отец его, и мать, И братья, павшие в бою Явились в мир опять. Чтоб грудью за права и честь Тенанция стоять. Первый брат За Цимбелина в битве брат Свой обнажил клинок. За что ж, Юпитер, царь богов, Ты так к нему жесток? Ты не воздал ему хвалу, А горестям обрек! Сицилий Открой хрустальное окно, Взгляни на нас с высот; Не изливай свой страшный гнев На доблестный наш род. Мать Коль прав наш сын, избавь его От горя и забот. Сицилий Покинь свой мраморный дворец, Сверши свой правый суд, Иль тени к сонму всех богов Свой голос вознесут. Оба брата И жалобу им на тебя, Юпитер, принесут. Среди раскатов грома и сверканья молний, на орле спускается Юпитер и бросает огненную стрелу. Призраки падают на колени. Юпитер Довольно, о бесплотный рой видений, Терзать наш слух! Умолкни, жалкий род! Тому ль бояться ваших обвинений, Кто молнией разит мятеж с высот? Прочь, призраки Элизия! Покойтесь Среди его невянущих лугов И за живущих на земле не бойтесь; Заботиться о них - удел богов. Кого люблю, тому преграды ставлю; Победа тем дороже, чем трудней. Утешьтесь! Скоро я его прославлю И возвеличу после черных дней. Он родился под нашею звездою, И в нашем храме брак его свершен. Прочь, сгиньте! Постум свидится с женою; Счастливее, чем прежде, станет он. Оставьте свиток на его груди вы В нем скрыт грядущих радостей залог. Итак, рассейтесь! Будьте терпеливы, И помните, что в гневе я жесток. Лети, орел, в хрустальный мой чертог. (Улетает.) Сицилий Слетел он с громом, серою дыша. Казалось, что орел его священный Нас растерзает. Но отлет их ввысь Был сладостней, чем ароматы рая. Орел, расправив крылья, чистил клюв, Как будто нам он показать хотел, Что бог доволен. Все Слава громовержцу! Сицилий Пол мраморный сомкнулся. Он взлетел Под свод лучистый. Скроемся сейчас! Мы выполнить должны его наказ. Призраки исчезают. Постум (просыпаясь) Ты, сон, мне деда заменил: ты дал Мне мать, отца и братьев. О насмешка! Родились и исчезли навсегда Они, как сновиденье, - без следа, А я проснулся. Те, кто уповает На милость свыше, грезят, как и я, Но пробужденье отрезвляет их. Увы! Отвлекся я. Порой судьба Вдруг возвеличит жалкого раба, Хоть благ он недостоин и не смел Мечтать, чтоб стал иным его удел. Так счастье золотое в этом сне, И сам не знаю, как пришло ко мне. Не фей ли видел я? - Что здесь? Пергамент? О дивный дар, не будь как царедворец: Снаружи блеск и пустота внутри, Исполни, что сулишь. (Читает.) "Когда львенок, сам не ведая, кто он такой, найдет то, чего не искал, и будет объят струей нежного воздуха; когда отсеченные ветви величественного кедра, много лет считавшиеся мертвыми, вновь оживут, прирастут к старому стволу и зазеленеют на нем, тогда окончатся бедствия Постума, а в счастливой Британии вновь процветут мир и изобилие". Я сплю еще иль это бред безумца? Одно из двух: иль это предсказанье Бессмыслица, иль в нем так много смысла, Что не постичь рассудком. Будь что будет! Но это так на жизнь мою похоже, Что сберегу его. Входит тюремщик. Тюремщик Идем, приятель. Готов ли ты к смерти? Постум Давно готов; пожалуй, даже пережарился. Тюремщик Виселица - вот что тебя ждет! Если ты готов для нее, значит, хорошо приготовлен. Постум Выходит, если блюдо придется по вкусу зрителям, оно оправдает расходы. Тюремщик Тяжелая для тебя расплата, приятель. Но утешайся тем, что больше тебе платить не придется. Да и трактирных счетов можешь не бояться, а ведь они напоследок отравляют полученное удовольствие. Входишь туда - голова кружится от голода, выходишь - от вина, и злость тебя разбирает, что ты и лишнее перехватил, и переплатить пришлось. И кошелек и голова у тебя пусты. Голова тяжела, потому что ты был легкомыслен, а кошелек легок, потому что освободился от тяжести. Отныне ты будешь избавлен от всех этих противоречий. Веревка, хоть и стоит грош, ценна своим милосердием! Она мгновенно подводит все итоги - лучшего счетовода, пожалуй, не найдешь. Она сразу сводит к нулю все прошлые, настоящие и будущие расходы. Твоя шея, приятель, для этого счетовода - и перо и счетная книга: не успеешь моргнуть, расчет готов. Постум Для меня смерть большая радость, чем для тебя жизнь. Тюремщик И в самом деле, дружище, кто спит, тот зубной боли не чувствует. Но человек, которому предстоит уснуть твоим сном, да еще улечься спать с помощью палача, я думаю, охотно поменялся бы с ним местами. Не угадаешь ведь, что за дорога предстоит тебе после смерти. Постум Представь себе, я ее вижу, друг мой. Тюремщик Значит, у твоей смерти есть глаза во лбу, хоть я и никогда не видел, чтобы ее изображали зрячей. Обычно после смерти идешь себе за проводником, который уверяет, что ему все пути известны, либо плетешься наугад. Так или иначе, а обратно ты не вернешься, чтобы рассказать нам, как дошел до конца своего пути. Постум Говорю тебе, друг мой, у каждого есть глаза, чтобы разыскать дорогу, по которой пойду я. Только многие предпочитают закрыть их и не смотреть. Тюремщик Ну не насмешка ли это: выходит, человеку глаза нужнее всего, чтобы различить дорогу к слепоте! Впрочем, виселица закроет глаза кому угодно. Входит гонец. Гонец Сними со своего узника цепи и отведи его к королю. Постум Ты пришел с добрыми вестями! Меня зовут к королю, чтобы даровать свободу. Тюремщик Пусть меня раньше повесят! Постум Тогда ты станешь свободнее всякого тюремщика. Для мертвеца не существует никаких замков. Постум и гонец уходит. Тюремщик Даже тот, кто желал бы жениться на виселице и народить малюток, не стал бы так стремиться к своей нареченной, как этот парень. Хоть он и римлянин, но, скажу по чести, на свете есть немало негодяев похуже его, которые цепляются за жизнь; тем не менее многим из них приходится умирать. Во всяком случае, я бы так поступил, будь я на его месте. Хотел бы я, чтобы по этому вопросу все мы держались одного мнения, притом мнения хорошего. Тогда худо пришлось бы только виселице и тюремщикам! Я говорю против своей выгоды, но желание мое, если осуществится, всем принесет счастье. (Уходит.) СЦЕНА 5 Шатер Цимбелина. Входят Цимбелин, Беларий, Гвидерий, Арвираг, Пизанио, вельможи, офицеры и слуги. Цимбелин Приблизьтесь, вы, что волею богов Спасли наш трон! Печалюсь я душою, Что не разыскан неизвестный воин, Сражавшийся так славно, что затмил Сверканье лат лохмотьями своими. Он голой грудью шел на вражьи копья. Нашедшего его я осчастливлю, Коль счастьем нашу милость можно счесть. Беларий Таким пылал он благородным гневом, Какого я досель еще не видел. По платью жалкий нищий, он в бою Героем был. Цимбелин Вестей о нем все нет? Пизанио Его искали средь живых и мертвых, Но не нашли следов. Цимбелин Я, к сожаленью, Наследником наград его остался. (Беларию, Гвидерию и Арвирагу.) Их вам отдам, спасители страны, Земли британской мозг, душа и печень. Но мне пора спросить, кто вы? Ответьте! Беларий Из Камбрии мы родом и дворяне. Иным хвалиться было бы нескромно, Но мы честны. Цимбелин Колени преклоните. Так! Встаньте, рыцари мои! Отныне Вы в свите нашей будете, и вам Почет согласно сану воздадут. Входят Корнелий в придворные дамы. Что вижу я? На ваших лицах скорбь! Встречать победу так? Вы не похожи На победивших бриттов. Корнелий Государь, Я омрачаю радость грустной вестью: Скончалась королева. Цимбелин Не пристала Такая весть врачу. Однако знаю: Лекарства могут жизнь продлить, но смерти | 
