Они вынуждены были признать и то, что ни один известный факт не исключает возможности того, что кто-то из них где-то между одиннадцатью часами вечера и тремя часами утра мог подсыпать в пиво, приготовленное для Дими, морфий, и после того, как он оказал свое действие, перетащить девушку в оранжерею и затолкать ее под настил и занавеску. Такое предположение ни у кого не вызывало усиленного сердцебиения, кроме как у Доры Имбри. Дора оказалась настолько глупой, что принялась утверждать, будто не знала, что Энди собирается окуривать орхидеи в эту ночь. Правда, тут же взяла свои слова обратно, когда все напомнили ей, что предупреждение было сделано как обычно. Так что об окуривании знали все. Полицейские не заподозрили Дору ни в чем. Должен признаться, что я тоже ничего плохого о ней не подумал. Никаких противоречивых показаний не было и в описании утра. У Дитмайков принято подниматься поздно и завтракать кому когда вздумается. Сибил завтракала наверху с матерью. Они никогда не ждали Дими утром, не требовалась она им и на этот раз. Но в восемь часов ее уже хватились и стали искать. Результатом поисков явилось собрание членов семьи в гостиной и попытка мистера Дитмайка вломиться в оранжерею, его призывы Энди. Блюстителям закона, казалось бы, все было ясно. Никаких улик, ничего, что указывало бы на кого-нибудь, как вероятного убийцу, кроме Энди. – И все же, кто-то лжет! – сказал Вульф. Бен Дайкс поинтересовался: – Кто и в чем? – Откуда мне знать! – рассердился Вульф. – Это ваша обязанность, вот и ищите! – Ищите сами, коли делать нечего! – огрызнулся лейтенант Нунан, – а мы, думаю, уже нашли. Вульф спросил, чего ради Энди, если задумал убить Дими, выбрал способ и место убийства, которые прямо указывали бы на него? На это ответил, что поступил он так с расчетом: ни один суд присяжных не поверит, будто он такой дурак, чтобы действовать столь опрометчиво. Конечно же, это был еще один пункт, о котором областной прокурор должен был хорошенько подумать. Ради справедливости должен сказать, что ни один из вопросов Вульфа, заданных представителям закона, не остался без ответа. Но основа аргументов моего шефа носила весьма специфический характер и, очевидно, не казалась полиции убедительной. Так, ценитель орхидей и всяких других растений, Вульф считал, что невиновность Энди доказывает уже то, что горшок с каким-то редким цветком был опрокинут, а растение сломано. Если бы Энди действительно засовывал Дими под настил, то он сначала обязательно отодвинул бы горшок. А если бы даже, в силу большого возбуждения, и опрокинул его, то тут же поставил бы на место и восстановил бы привитую им веточку, в которую вложил столько труда и гордости… По мнению Вульфа для такого садовника, как Энди Красицкий, подобные действия являются "безусловным рефлексом". Ничто не могло бы помешать ему исполнить то, что он и сделал позднее даже в состоянии шока, в нашем присутствии, когда был обнаружен труп. Но полицейским чиновникам чужда была фанатичная любовь к растениям таких истинных знатоков флоры, как Энди Красицкий и Ниро Вульф. – Черт возьми, о каком еще шоке вы тут болтаете? – грубо прервал Вульфа Нунан. – Разве он сам засунул туда девицу? Я слышал рассказы о вашем живом воображении. Если это еще один пример вашей фантазии, то мне остается только покраснеть за вас. Я не был готов объективно оценить возражение Вульфа, хотя привык верить ему и надеялся, что в конце концов краснеть придется Нунану. Лично мне больше всего хотелось хорошенько оттрепать зазнайку-лейтенанта за уши. Увы, это было недоступно, и я продолжал ломать себе голову над тем, как вызволить Энди. Этот голубоглазый верзила окончательно покорил мое сердце тем, что не забыл, пристегнутый одной рукой к запястью полицейского, другую протянуть Вульфу в знак благодарности за участие в его судьбе. При этом он проникновенно сказал: – Олл-райт, сэр. Вручаю себя вам. Я не столько беспокоюсь о себе, сколько хочу, чтобы мерзавец, который это сделал… Вульф кивнул: – Надеюсь, что на это уйдет всего лишь несколько часов. Бог даст, уже сегодня ночью вы будете спать у себя дома. Ясно, что сказано это было чересчур оптимистично… Я уже говорил, что в три часа дня, когда полицейские чины, покончив со всеми формальностями, собирались уехать, Нунан нанес еще один удар Вульфу: – Если бы спросили меня, то я обязательно вызвал бы вас в суд в качестве свидетеля. – Правильно делают, что не спрашивают, – парировал Вульф. Тут-то я и дал себе слово непременно отодрать лейтенанта за уши, если только мне представится такая возможность! Как зловредного недоросля! Глава 5
После того, как представители закона уехали, я сказал своему шефу: – Послушать этого лейтенанта, вы не только потеряли Энди и вам самому ухаживать за тысячами орхидей, но, чего доброго, действительно получите повестку в полицейское управление для дачи показаний в качестве свидетеля… Конечно, – продолжал я разглагольствовать, – если будет гололед, пойдет дождь или снег, можно будет надеть цепи на колеса, и тогда у нас сохранится шанс добраться до места невредимыми… – Заткнись! – проворчал Вульф. – Я пытаюсь думать. Я присел на скамейку. Спустя минуту он простонал: – Не могу!.. Проклятое кресло!.. – Согласен. Единственное кресло, отвечающее вашим требованиям, находится в пятидесяти милях отсюда, Между прочим, чьими гостями мы сейчас являемся, если пригласивший нас человек посажен за решетку? Ответ на этот вопрос я получил не от Вульфа. Дверь в теплицу отворилась и появился Джозеф Г. Дитмайк в сопровождении своей дочери Сибил. К тому времени я уже как-то освоился с его свернутым на сторону носом, глубоко посаженными зелеными глазами и острым подбородком. Он остановился посередине комнаты и холодно осведомился: – Вы кого-нибудь ожидаете? Вульф приоткрыл глаза и мрачно буркнул: – Да. – Кого же? – Кого-нибудь… Вас, например. Кого угодно. Честного человека. – Он эксцентричен, – объяснила Сибил, – эксцентричен во всем. – Потише, Сибил, – приказал ей отец, не сводя глаз с Вульфа. – Перед тем, как лейтенант Нунан уехал, он сказал мне, что оставит у входа полицейского, чтобы сюда не входили люди. Лейтенант справедливо считает, что сюда к нам попытаются проникнуть репортеры или просто любопытные и назойливые посторонние. Но он также сказал, что не будет никому препятствовать выехать отсюда. – Это разумно, лейтенанта надо слушаться, – со вздохом согласился Вульф. – Иными словами, вы предлагаете нам покинуть ваш дом. Что же, с вашей точки зрения это разумно. Он поднялся с кресла. Дитмайк нахмурился: – О разумности или неразумности говорить не будем. Это именно то, что вам следует сделать. Вы должны были оставаться в доме, пока в вас нуждались, теперь вы не нужны. Поскольку все эти трагические события пришли к концу, я должен попро… – Ни в коем случае! – Что "ни в коем случае"? – Эпизод не закончен. Что касается лейтенанта Нунана, он мне не указ. Вы – иное дело. Нунан, как всегда, показал свое полнейшее невежество, разрешив свободу действий обитателям этого дома, а ведь ОДИН ИЗ НИХ – УБИЙЦА! Ни одному из вас нельзя было разрешать сделать безнадзорно хотя бы один шаг. Что же касается… Сибил залилась смехом. Смех раздался настолько несвоевременно, что, казалось, она сама удивилась и замолчала, прикрыв рот рукой. – Ваша дочь в истерике. Почему? – спросил Вульф, хмуро глядя на Дитмайка. – Я вовсе не в истерике, Ниро, – ответила Сибил презрительно. – Любой мог бы засмеяться, услышав ваши слова. Они не просто мелодраматичны, они забавны… Услышав это фамильярное "Ниро", Вульф в ярости потянул носом воздух, но сдержался и спокойно ответил: – Вы забываете старую истину: "Хорошо смеется тот, кто смеется последним…". Впоследствии я всегда считал, что именно эта бестактность Сибил, назвавшей Вульфа по имени, побудила его решиться на смелый шаг. До этой минуты он пребывал в расстроенных чувствах, и у него были на то основания. Прежде всего, он весьма опрометчиво пообещал Энди вызволить его в считанные часы. Правда, тогда и сам верил в это. А тут еще и неделикатные полицейские чины обрадовались случаю покусать частного детектива, особенно лейтенант Нунан, которого Вульф до этого неоднократно сажал в лужу. До этой реплики Сибил у Вульфа преобладало над всеми остальными эмоциями желание поскорее вернуться к себе домой. Уж я-то, слава богу, изучил его, как свои пять пальцев, и сейчас великолепно понимал его состояние, голодного и уже изрядно уставшего. Но бесцеремонная Сибил, осмелившаяся фамильярно назвать моего шефа "Ниро", переполнила чашу его терпения, и он, что называется, закусил удила. Вульф встал с кресла и выпрямился. – Мне неудобно сидеть здесь, в вашем доме, когда вы стоите. Мистер Красицкий доверил мне защищать его интересы, поручил снять с него обвинение в убийстве, И Я ЭТО СДЕЛАЮ. С моей стороны было бы наивным предполагать, что вы будете приветствовать наше с мистером Гудвином участие в этом деле по каким-то абстрактным мотивам вроде истины и справедливости. Тогда бы вы относились к редчайшим людям на земле, а вы, по всем признакам, самые обыкновенные… серенькие. Могу ли я с мистером Гудвином остаться здесь и поговорить с вами самими и с вашей прислугой, дабы поставить все точки над "i"? Сибил, на лице которой по-прежнему играла насмешливая улыбка, все-таки одобрительно проронила: – Что же, это разумно! Но ее папенька придерживался иного мнения: – Нет, не можете! Если представители закона удовлетворены, то у вас нет оснований не быть удовлетворенными их расследованием, не согласиться с виновностью Энди. Он сунул руку в карман. – Я проявил достаточное терпение, но больше не собираюсь мириться с вашим присутствием в моем доме. Вы знаете, где находится ваша машина. Он вытащил руку из кармана, и провалиться мне на этом месте, если в его руке не было пистолета. Это был "кольт" тридцать восьмого калибра, старенький, но в хорошем состоянии. – Покажите-ка ваше разрешение на ношение оружия! – сразу же пошел я в атаку. – Пф, какое хамство! – сказал брезгливо Вульф, приподнимая и опуская плечи. – Прекрасно!.. Если ВЫ ТАК МЕНЯ БОИТЕСЬ, и я должен буду иначе к вам отнестись. Он тоже сунул руку в карман, и я подумал, что сейчас появится второй пистолет, но Вульф вытащил только лишь ключ. – Это ключ от коттеджа мистера Красицкого, – сказал мой шеф. – Он дал его мне, чтобы я мог забрать кое-какие его вещи. Мы с мистером Гудвином идем туда, сопровождать нас не надо. Когда мы вернемся к нашей машине, можете прислать своего человека, чтобы тот проверил, что именно мы взяли с собой. Хотите ли вы возразить? Поколебавшись, Дитмайк изрек: – Нет. – Ну и отлично! Вульф повернулся и подошел к столу за своим пальто, шляпой и тростью, коротко бросил: – Идем, Арчи. Мы двинулись к выходу. Сибил крикнула нам вдогонку: – Когда найдете коробочку из-под морфия, никому об этом не говорите! Не было смысла удостаивать ее ответом. За дверью я помог Вульфу надеть пальто, оделся сам. Целый день было пасмурно, а сейчас стало совсем темно. Поднявшийся ветер не разогнал тучи, а, наоборот, нагнал их еще больше. У черного хода дома Дитмайков, я повернул к нашей машине, чтобы включить фары и взять из багажника фонарь, затем догнал Вульфа. Дорожка подсохла, и идти по ней стало легче. Мы пересекли теннисный корт, углубились в аллею вечнозеленой туи и подошли к коттеджу Красицкого. Темнота еще больше сгустилась, наступил вечер. Я взглянул на часы: – Четыре часа. Если бы Теодор был дома, или мы привезли с собой Энди, вы бы сейчас поднялись в оранжерею. Вульф не ответил. Он казался настолько не в себе, что даже нарушение привычного уклада его не волновало. В коттедже стояла непроглядная темнота, и мне пришлось включить электричество. Осмотревшись, Вульф увидел достаточно большой крепкий стул, скинул с себя пальто, шляпу и уселся. Я приступил к обходу. Полицейские действовали аккуратно, не оставив за собой ни беспорядка, ни грязи. Само помещение было неплохим, но обставлено старой и потертой мебелью. Справа находилась спальня, слева – еще одна комнатушка, к ней примыкала ванная и кухня. Я посмотрел на Вульфа: – Ничего интересного. Начать укладывать вещи? – Для чего? – спросил он отрешенно. – Может быть я увижу, что они пропустили нечто важное? Он что-то буркнул себе под нос. Мне не хотелось сидеть молча сложа руки, поэтому я начал более подробный осмотр помещений. В кабинете – стол, книги, пособия по садоводству, письменные принадлежности, предметы личного назначения ничего мне не дали. В других комнатах тоже ничего не было. Спальня слева нежилая. Как я понял, Энди использовал лишь комнату справа. Но если там и было что-то, то после посещения лейтенанта Нунана вряд ли стоило тратить время на осмотр. Ванная тоже пустая. На полке для продуктов, в кухне, мне удалось найти маленькую коробочку, но ничто не указывало, что в ней когда-то были таблетки с морфием. Я сообщил Вульфу о результатах осмотра лишь для того, чтобы начать разговор, но мой шеф не был расположен к беседе. – Ключи, – сказал я затем, перебирая оставленную Энди связку. – На одном из них бирка с пометкой "дуб ор". Думая, что это "дубликат ключа от оранжереи". Этот ключ мог бы оказаться нам полезным, если бы мы надумали тайком забраться туда и похитить фаленопсис. Но и на эту наживку Вульф не клюнул: ответом мне было полнейшее молчание. Я опустил связку ключей в карман и сел. Немного помолчав, я, не вытерпев, заговорил: – Мне не нравится ваше поведение. Много раз у себя в кабинете вы посылали меня за кем-то или за чем-то. И мне приходилось мчаться бог знает куда. И я выполнял все ваши распоряжения. Но если вы сейчас велите мне отвезти вас домой, а по приезде скажете, что я должен вернуться сюда и доставить вам Дитмайка, Имбри или Гаса Тренбла, чего я сильно опасаюсь, то, бога ради, избавьте меня от такого задания. Мне не хочется даже спорить с вами, но осатанели вы всего лишь потому, что симпатичная девушка фамильярно назвала вас по имени… – Ничего в ней симпатичного нет! – ворчливо перебил меня Вульф. – Черт возьми, но все же она смазливая, хотя мне нравится еще меньше, чем вам. Хочу надеяться, что вы поняли в чем суть данной ситуации, и что будет, когда мы вернемся домой. Вульф посмотрел на меня придирчиво-внимательным взглядом, но ничего не сказал. Через минуту он кивнул головой, губы у него плотно сжались, как если бы он принял твердое решение или с чем-то смирился. – Здесь есть телефон, – сказал он, наконец-то разомкнув их, – Соедини меня с Фрицем. – Телефон я вижу, но связан ли он с городом? – Проверь. Я подошел к столу, взял трубку, дождался ответа телефонистки. Мне никто не помешал это сделать, я дал ей номер нашего домашнего телефона и вскоре услышал голос Фрица. Вульф выхватил у меня трубку. – Фриц? Мы задерживаемся… Нет, со мной все в порядке. Не знаю… Эта задержка на неопределенное время… Нет, черт возьми, но он в тюрьме. Сейчас я тебе ничего не могу сказать, но сообщу позднее… еще до обеда. Как там мои растения?.. Я понимаю… Нет, это им не помешает… Нет, нет, не те, которые на север… Нравится или нет, но это так… Конечно, я все сделал, но… Я перестал слушать, не потому, что мне было скучно, а потому, что скорее почувствовал, чем заметил какое-то движение снаружи дома: повернувшись к окну, увидел у самой рамы голую, без единого листочка ветку, качавшуюся вверх и вниз. Словно бы от моего взгляда она замерла. Хоть я и не лесник, но догадался, что не ветер был виновником столь странного поведения этой ветки. Еще немного послушав разговор Вульфа с Фрицем, я прошел через комнату на кухню, выключил свет и неслышно выскользнул на улицу, прикрыв за собой дверь черного хода. После светлой комнаты темнота ослепила меня, но вскоре я освоился и стал различать ближайшие предметы. Засунул руку под жилет, где у меня был наплечный пояс с пистолетом, проверил, все ли на месте. Осмотревшись, убедился, что стою на ровной площадке всего на одну ступеньку выше уровня земли. Сошел с площадки, потихоньку продвигаясь в левую сторону к углу дома. Проклятый ветер заглушал все звуки так, что я ничего не слышал, но и мои шаги тоже нельзя было услышать. Когда добрался до угла, какая-то тень, появившаяся ниоткуда, выбросила кулак, на пути которого оказалась моя шея, и я почувствовал боль. Оступившись, все же успел ответить ударом, метя в область печени этого агрессивного типа. Света было мало, поэтому я не мог действовать точно, едва не сломав себе палец. Противник мой развернулся, и тут я его узнал: это был помощник Энди – Гас Тренбл. Я отступил, не собираясь больше нападать, и, сохраняя лишь удобное положение для защиты, миролюбиво сказал: – Можно продолжить, если угодно, но не могу взять в толк, ради чего вы затеяли это сражение? Что за нелепица? Объясните, почему вы на меня напали? – Вы – свиньи, – сообщил он мне любезно, даже не запыхавшись от потасовки, хотя удар в печень получил изрядный. – О'кей, – сказал я с теми же нотками недоразумения, – не замечал за собой такого, но даже если это так, все равно ничего не понимаю. Кого, по-вашему, мы предали? Дитмайка? Его дочь? Энди?.. – Вы обманули его, заставив поверить, что вы за него, а потом помогли его арестовать! |
