- Но если вы не против, - возобновила разговор хозяйка, - то мне хотелось бы сперва самой получить кое-какую информацию. Как обстоит дело с Кларой Бранд? Священника застрелила она? - Нет. - Ее арестуют? - Не думаю. - Это уже лучше, черт бы побрал ее совсем. Самолюбива и ершиста не по годам. Сегодня утром я звонила ей три раза. Дважды она отказалась подойти к телефону, а потом заявила, что не нуждается ни в чьей помощи. - Ее не трудно понять… Вполне естественно, - ответил Диллон, пытаясь соорудить на лице некое подобие улыбки. - Ее рупором являюсь я, собственной персоной. - Оставьте этот легкомысленный тон, он вам совсем не идет. Я знаю: предмет вашего увлечения - младшая сестра. Влюблены по уши. Потому-то я не трачу напрасно свое время и силы на вас. Она и впрямь милая девушка. Когда вы позвонили, я подумала, что вам, возможно, нужны деньги на организацию защиты. С удовольствием внесу свою лепту. - Спасибо, пока нет, но на всякий случай беру на заметку ваше предложение. В данный момент меня интересуют лишь некоторые события, произошедшие два года тому назад. - Диллон пристально посмотрел на нее. - Для моей памяти - целая вечность. Вы требуете от меня подвига! - И тем не менее давайте попробуем… В один прекрасный день вы взяли листочек белой бумаги и написали сверху слово "пума", на второй строке - "на охоте", ниже вывели число 450, а в самом низу проставили свои инициалы "У.Д.". Вы пользовались при этом черными чернилами. В то время вас звали Уинн Дурошеч. - Неужели? О время, время, как оно быстротечно… А вот и наши напитки. - Уинн Коулс сдвинула в сторону книги и журналы, освобождая место для подноса с бокалами, и, помешав содержимое одного из них, протянула бокал Диллону. - Значит, я написала на листке слово "пума"… Именно два года тому назад я получила это прелестное прозвище. Между прочим, я должна вашей девушке бутылку хорошего вина. Если вы согласитесь отнести, она, вероятно, не откажется принять. По ее мнению, у меня пожизненный контракт с самим дьяволом. - Вы помните эту свою записку? - спросил Диллон, пригубив из бокала. - Помню ли я? - наморщила лоб Уинн Коулс. - Различные обстоятельства влияют на мою память, и в первую очередь неуемное любопытство. Я любопытна, как пума. Если я действительно писала упомянутую вами фразу два года тому назад, то как - черт возьми! - вы об этом узнали? И если вам уже известно содержание записки, зачем вам понадобилось ехать за тридцать миль, чтобы расспросить меня о ней? - Мне, как адвокату, известно многое. Что же касается моих расспросов, то это, возможно, всего лишь предлог, имеющий целью замаскировать мое подлинное желание: наслаждаться великолепным коктейлем в обществе одной из красивейших и обольстительнейших женщин Америки. - Вздор! Я видела, какими глазами вы смотрели на Делию Бранд. Как напиток? Нравится? Или слишком разбавлен? - Нет, спасибо, как раз. И вы весьма обольстительны, о чем сами прекрасно знаете. - Разумеется, - улыбнулась Уинн Коулс. - И я также всегда в состоянии определить, когда вы говорите искренне, а когда лукавите. А теперь относительно той фразы, якобы написанной мною на листке бумаги черными чернилами… Между прочим, какое тонкое восприятие мельчайших деталей!.. Вам придется освежить мою память и показать мне упомянутый листок с пресловутой фразой. - Я бы с радостью, да не в моих силах. - И почему же, позвольте узнать? Записка не у вас? - Нет, не у меня. - А у кого же? - Понятия не имею. - Где же вы ее видели? - Я ее никогда и не видел. - Ах вот как! - протянула Уинн Коулс с разочарованным видом. - Слушая вас, я уже, грешным делом, подумала, что вы держите записку у себя под подушкой. - Она отпила из бокала и быстро провела по губам кончиком розового языка. - Прекрасный коктейль. - Вполне с вами согласен. - Диллон поставил бокал на столик. - Послушайте, миссис Коулс, вам явно доставляет удовольствие играть со мной в кошки-мышки, и в другое время и в иных условиях я не стал бы возражать и с удовольствием составил бы вам компанию, но сейчас дорога каждая минута, а я стараюсь прояснить очень важный момент, вот и спросил напрямик: вы помните, как писали подобную фразу на листке бумаги? - В данный момент я ничего не помню. И прошу меня не торопить. Ведь стоит мне вспомнить, как вы сию же секунду помчитесь в суд, или в тюрьму, или куда-нибудь еще, а я пока не готова отпустить вас. Мы с вами еще по бокалу коктейля выпьем. - Уинн Коулс позвонила, вызывая прислугу. - Я страшно боюсь адвокатов. Мне всегда кажется, что они пытаются обвести меня вокруг пальца. - Заметно, как вы дрожите. - Конечно, вы не должны… Побольше льда, Джон… Вы не должны уж очень упрекать меня, если я снова полюбопытствую. Как я поняла с ваших слов, вы никогда не видели записку, не знаете, где она сейчас и у кого, а между тем вы так подробно ее описали, будто стояли за моей спиной, когда я водила пером по бумаге. Откуда у вас столь точные сведения? - Я получил эту информацию от человека, который держал ее в руках и читал. - Кто это? - Старатель по имени Скуинт Харли. - Где он видел эту записку? - Рассматривал ее много раз, - ответил Диллон, стараясь не хмуриться. - Носил с собой в течение двух лет. - Как записка попала к нему? - Скуинт Харли ее нашел. - И где же, если не секрет? Диллон несколько секунд молча смотрел на Уинн Коулс, уже не пытаясь скрыть своей озабоченности, и наконец произнес: - Ну хорошо, я вам откроюсь. Надеюсь, вы нам все-таки поможете… Скуинт Харли нашел вашу записку под телом убитого Чарли Бранда в хижине, где его застрелили. - Боже мой! - У нее дрогнули ресницы. - Какой ужас! Записку, написанную моим почерком, нашли под трупом убитого. А вы не допускаете, что я сама совершила убийство и потом просто забыла о нем? - Нет, не допускаю. Будь у меня хоть малейшее подозрение, я бы не пришел к вам со своими вопросами. - Но вы стараетесь все выведать, не говоря открыто, что меня ожидает в случае моего признания. - На этот раз ее зрачки уже в тени превратились в узкие щелки, а в голосе зазвучали жесткие нотки. - Мне кажется, что я - клиентка вашей фирмы и заплатила вам вполне приличный гонорар. - Миссис Коулс, вам не грозят никакие неприятности… - Вы так полагаете? Нет, мистер Диллон, самое меньшее, что выпадет на мою долю, - это роль свидетельницы на сенсационном процессе об убийстве, которая меня нисколько не прельщает. - Но я хотел лишь выяснить… совершенно конфиденциально… - Не стоит, мистер Диллон, лукавить. Если я сознаюсь, что писала записку, найденную под телом убитого Чарли Бранда, мне неизбежно придется назвать того, кому я ее вручила. И разве вы сможете сохранить такие сведения в тайне? - Ну, тогда я бы попросил вас… - Выступить, конечно, в суде в качестве свидетеля, и я бы отказалась, и тогда меня вызвали бы в принудительном порядке повесткой, написанной на белой бумаге черными чернилами… Выпейте еще коктейль, он приободрит вас. - Уинн Коулс приготовила нужную смесь со льдом и подала бокал Диллону. - Но вы лишь отчасти удовлетворили мое любопытство. Объясните: как, например, золотоискатель узнал, что записка написана именно мною? - Он этого не знал. - Выходит, кто-то еще видел листок? - Насколько мне известно - больше никто. - Уж не воспользовались ли вы волшебным зеркалом? - подняла вопросительно брови Уинн Коулс. - Я показал Харли конверт письма, который вы прислали мне, и он узнал ваш почерк. Особенно характерными ему показались очертания букв в слове "пума". - Неужели! Значит, вы уже раньше подозревали меня, так сказать, интуитивно. Или, быть может, кто-то другой навел вас на мой след? - Конверт оказался у меня в кармане совершенно случайно. - Диллон взял в руки бокал. - Вы заблуждаетесь, миссис Коулс, если думаете, что я собираюсь причинить вам неприятности. - Ах, что вы! Какие там еще неприятности, если всего-то и хлопот - выступить главным свидетелем на громком судебном процессе по делу об убийстве, которое взбудоражило всю Америку. - Уинн Коулс зябко повела плечами. - А этот ваш золотоискатель, должно быть, великий специалист-графолог. Хотелось бы взглянуть на листок. Что с ним приключилось? - Утром во вторник Харли отдал записку Дану Джексону, а вечером его убили и листок забрали. Рука Уинн Коулс на мгновение застыла в воздухе, а затем продолжила свой путь до соприкосновения бокала с полными пунцовыми губами. Отхлебнув, она покачала головой: - Ну и ну! Теперь речь идет уже не об одном, а о двух убийствах. Покорнейше благодарю! - Всегда рад услужить. - Диллон подался вперед. - Я и впрямь несравненный болван. Так все испортить! У меня должно было хватить мозгов вовремя сообразить, что вы не захотите быть втянутой в судебное разбирательство, связанное с убийством. Вас можно понять. Мне, однако, следовало заранее предусмотреть вашу позицию и поискать другие, более эффективные пути воздействия на вас. Наверное, следовало с самого начала рассказать вам обо всем подробно, без утайки, и прямо заявить: нам нужна ваша помощь. В первую очередь в ней нуждаются сестры Бранд. Вы назвали Делию милой девушкой. Но это слишком односторонняя характеристика. Я слышал, как вы позавчера в здании суда предлагали Кларе любое свое содействие. Вы, безусловно, имели в виду финансовую помощь, но сейчас им нужны не деньги. Для них жизненно важной является ваша информация о том, кому вы отдали записку. Это единственная зацепка, которая… - Вы что, считаете уже непреложным фактом, что именно я автор записки? - А разве это не так? - Нет, - коротко отрезала Уинн Коулс. - То есть вы не писали процитированную мною фразу на листке бумаги, найденном под телом убитого Чарли Бранда, и не подписывали ее инициалами "У.Д."? - Нет, - качнула она головой. - Я вам не верю, - решительно заявил Диллон, глядя ей прямо в глаза. Уинн Коулс равнодушно пожала плечами. Пользуясь тем, что листок не может быть предъявлен в качестве улики, вы намерены, во избежание личных неудобств, от всего отнекиваться. Если мое предположение верно, то почему бы вам не заявить об этом прямо, без выкрутасов, тогда я буду, по крайней мере, знать наверняка, каково мое положение и на что можно рассчитывать. - Могу и заявить, если вас это больше устроит. Делию уже выпустили из тюрьмы? - Да, она на свободе. - Существует ли опасность, что ее вновь арестуют? - Не думаю. - И, как вы утверждали, никто не собирается сажать за решетку Клару. У сестер уже предостаточно разного рода неприятностей и хватает известности, но тут уж ничего не поделаешь. А потому я скажу следующее: если бы я действительно два года тому назад написала упомянутую вами записку и если бы она могла помочь разоблачить убийцу, но для этого мне пришлось бы выступить в суде свидетелем, я бы предпочла ни в чем не сознаваться. Ну как, удовлетворены? Теперь вы уяснили себе собственное положение и на что можете рассчитывать? Безусловно, проговорил с горечью Диллон. - Мне также стала ясна и ваша принципиальная позиция. - Увы! - заметила Уинн Коулс, состроив гримасу и поднимая бокал. - Меня называют колдуньей, хищницей, гарпией. Ничего не имею против. Я не испытываю симпатий к убийцам, но и палачи не вызывают у меня добрых чувств. Возможно, я по природе анархистка… Но вы даже не притронулись к коктейлю! - Не хочу. Послушайте, миссис Коулс! Скажите мне абсолютно конфиденциально, и, клянусь, я ни в коем случае… - Вы влюблены, мистер Диллон, и я была бы последней дурочкой, если бы доверилась вам. Нет, не просите. Черт побери! Но вы ведь сами изъявили готовность помочь Кларе. - И от своего слова не отказываюсь. Сколько нужно? Еще в течение десяти минут Диллон пытался убедить Уинн Коулс, однако все его усилия оказались напрасными. Он лишь получил еще несколько моральных царапин от острых когтей своевольной "пумы". В конце концов, смирившись с неудачей, Диллон, не удовлетворенный собой и крайне раздраженный, покинул ранчо "Разбитое кольцо". На обратном пути в Коуди он чудом избежал столкновения со стадом испуганно блеющих овец возле ущелья Ангелов. Без четверти пять Диллон подъехал к крыльцу дома на Валкен-стрит. Дверь открыла Делия. Она ни о чем не спросила его, поскольку ответ на все свои вопросы сразу прочитала на его лице, подтвердив тем самым свое право называться не просто "милой девушкой". Ты прилегла хоть на часок-другой? - строго посмотрел на нее Диллон. - Нет, - покачала она головой. - Слонялась по дому, не могла найти себе места и очень сожалела, что не поехала с тобой. - И хорошо сделала. Это не "пума", а настоящая гиена. Давай-ка присядем, и я тебе расскажу, чем закончился мой визит к этой женщине. Передав во всех подробностях свой разговор с Уинн Коулс, он сидел и смотрел на девушку, несчастный, мрачный, подавленный своей неудачей. Губы Делии нервно вздрагивали и шевелились, и она, стараясь сдержать предательскую дрожь, закусила нижнюю губу. - У меня все получилось шиворот-навыворот! - воскликнул расстроенный Диллон. - Никудышный я человек, жалкий червяк. Мне требовалось услышать от нее только два слова, а я, как последний осел, все испортил. Будь у меня хоть немного мозгов, я бы действовал не с бухты-барахты, не под влиянием сиюминутных эмоций, а подготовился бы к встрече более основательно, с учетом обеих возможных версий. Если Уинн Коулс действительно каким-то образом причастна к убийству твоего отца, ей уже известно о записке, и тогда никакие мои ухищрения не заставили бы ее сознаться. Если же она не имеет никакого отношения к преступлению - а именно из этого предположения мы исходили, - то успех зависел от правильного подхода. Мне следовало придумать какую-нибудь достаточно правдоподобную историю, которая не связывала бы этот чертов листок с убийством и не насторожила бы ее. Теперь же "пума" начеку и верный шанс упущен. У нас появилась единственная реальная зацепка, и я, глупец, не смог ею воспользоваться. - Не переживай, Тай, ты старался сделать как лучше. - Хорош же я гусь, если мои старания увенчались столь сокрушительным фиаско. - Как по-твоему, Уинн Коулс в самом деле забыла о записке и не помнит, кому ее отдала? - Уверен, она все прекрасно помнит. Ты по-прежнему думаешь, что она не имеет никакого отношения… что она не причастна… - К убийству? Трудно сказать. Однако я полагаю, можно поставить десять против одного, что Уинн Коулс не замешана в преступлении. С какой стати? Ты назовешь хоть какую-то мало-мальски убедительную причину? - Нет. - Делия медленно покачала головой. - Нам нужно действовать умнее и хитрее, мы чересчур доверчивы. - Согласен. Ты, конечно, презираешь меня, но еще сильнее презираю себя я сам. - Я вовсе не презираю тебя, Тай. - Ты имеешь на это полное право. Некоторое время они сидели и молчали. Наконец, глубоко вздохнув, Диллон заметил: - Ну что ж, совершим еще одну ошибку. Утаим известные нам факты от окружного прокурора. Нет никакого смысла делиться с ним нашими открытиями. Даже если бы он относился к этому делу без всякой предвзятости, у него нет подходящего рычага, чтобы оказать на Уинн Коулс давление и заставить ее признаться. Кроме показаний Скуинта Харли, мы не располагаем никакими другими свидетельствами, что записка существовала и что ее написала именно Уинн Коулс. Как ты считаешь: Харли нас не обманул? - Не сомневаюсь. - И я придерживаюсь такого же мнения. - Диллон порывисто встал. - Я просто не знаю, как быть дальше. Ищу соломинку, за которую можно ухватиться, и не нахожу. На мой взгляд, не остается ничего другого, как поговорить с Филом Эскоттом и выслушать, что он посоветует. Мне следовало это сделать раньше, а не нестись сломя голову на ранчо "Разбитое кольцо". Слышно что-нибудь от Клары? - Я звонила примерно час тому назад. Поговорить с ней мне не разрешили, но заверили, что она будет дома к ужину, самое позднее - к семи часам вечера. - Она там без машины. Может, мне съездить за ней? - Они пообещали привезти ее. - Я расскажу Эскотту и о Кларе. Они не имеют права так бесцеремонно обращаться с ней… Ты позволишь великовозрастному кретину поцеловать тебя? Делия подняла к нему лицо, и он поцеловал ее, но не как человек, вполне заслуживший эту награду. Подойдя к двери, Диллон обернулся и с виноватым видом воскликнул: - Видит бог, Дел, мне очень жаль, что так получилось! - Я виновата в не меньшей степени. Позвони мне, когда переговоришь с Эскоттом. Услышав, как захлопнулась наружная дверь, Делия, поставив локти на колени, уткнулась лицом в раскрытые ладони и долгое время сидела не двигаясь. Она не плакала - для слез уже не осталось сил, и чувствовала себя как выжатый лимон: ни энергии, ни желаний. Все тело гудело от усталости. До крайности утомлены были и мозг, и нервы, и мышцы. |