- Я вас выслушал, теперь моя очередь. Эти пуговицы наведут меня на след… И вы, кажется, не поможете мне в этом. - Признаюсь, не могу помочь. - И вы никогда не видели хотя бы похожих? - Нет. - Прекрасно, - я полез в карман за бумажником, вытащил пять двадцаток и положил их на стол. - Вы не ответили на мой вопрос, но оказали большую помощь. Есть хоть какой-то шанс, что эти пуговицы сделаны машиной? - Нет. Это невозможно. Кто-то потратил на них часы. Я никогда не видел подобной техники. - Из чего они сделаны? - Вопрос сложный. Возможно, я отвечу завтра. - Так долго ждать я не смогу. Я потянул к себе комбинезон, но он не отпускал его. - Я предпочел бы эти пуговицы деньгам, - сказал он. - Или хоть одну из них. Вам ведь не нужны все четыре. Мне пришлось бы применить силу, чтобы получить комбинезон обратно. Я убрал его в бумажный пакет и сказал: - Если я когда-нибудь покончу с этими пуговицами, то подарю одну-две для вашей коллекции и расскажу вам, откуда они. Я надеюсь на это. Вопрос о ленче крутился в моей голове, когда я выходил из здания. Рано или поздно завтракал Натан Хирш? Поскольку я мог дойти до него за двадцать минут, я не стал терять время на телефонный звонок. И мне повезло. Когда я вошел в приемную "Лаборатории Хирша" на десятом этаже здания на 45-ой улице, сам Хирш тоже зашел туда по пути к выходу. Когда я рассказал ему, что у меня есть кое-что для него от Ниро Вулфа, не терпящее отлагательства, он повел меня вниз к себе. Несколько лет назад его показания в суде по одному из дел Вулфа совсем не причинили вреда его делам. Я предъявил комбинезон и сказал: - Один простой и маленький вопрос: из чего сделаны эти пуговицы? - Не такой простой. - Сколько времени займет ответ? - От двадцати минут до пяти часов. Я сказал, что чем скорее, тем лучше, а наш номер телефона он знал. Я добрался до 35-ой улицы и вошел в наш дом как раз в тот момент, когда Вулф направлялся через холл к столовой. Поскольку за столом не разрешалось упоминать о делах, он остановился у порога и спросил: - Ну? - Все хорошо, - ответил я и все рассказал. Он выразил удовлетворение и направился к столу, а я пошел мыть руки перед тем, как к нему присоединиться. В этот день после ленча в кабинете я раздражал Вулфа тем, что каждую минуту смотрел на часы, пока он диктовал длинное письмо собирателю орхидей в Гондурас. Затем он раздражал меня тем, что весьма удобно устроился с "Путешествием с Чарли" Джона Стейнбека. Черт побери, у него ведь была работа! Было 3:43, когда позвонил Хирш. Я приготовил блокнот на случай, если слова, которые он мне скажет, будут сложные и научные, но они оказались обычными, и их было немного. Я положил трубку, а Вулф сразу поднял глаза от книги. - Конский волос, - сказал я, - ни лака, ни краски, только простой белый конский волос. Он спросил: - Есть еще время для того, чтобы дать объявления в завтрашних газетах? "Таймс", "Ньюс", "Газетт"? - "Таймс" и "Ньюс" - может быть. "Газетт" - да. - Возьми записную книжку. Две колонки шириной четыре дюйма или около того. Наверху: "сто долларов" - цифрами, жирным шрифтом в тридцать пунктов. Ниже тоже жирным в четырнадцать пунктов: "Будет заплачено за информацию, имеющую отношение к создателю или исполнителю пуговиц, сделанных вручную из белого конского волоса." С красной строки: "Пуговицы любого размера и формы, пригодные к использованию в одежде." С красной строки: "Я хочу узнать не о том, кто мог бы делать такие пуговицы, а о том, кто такие уже сделал." С красной строки: "Сто долларов будут заплачены только тому, запятая, кто первым доставит информацию." Внизу - мое имя, адрес и номер телефона. - Жирно? - Нет. Стандартным шрифтом, сжато. 4
Поскольку вечер среды я провел в театре, а потом с приятелем во "Фламинго", то было уже больше часа, когда я вернулся домой и поставил будильник на 9.30. Но то, что подняло меня с постели в четверг утром, не было ни часами, ни радио. Когда это случилось, я протер глаза, чтобы выяснить, что происходит. Дело не в телефоне, поскольку я его отключил и сигнал у него был громче. Это был шмель, но с какой стати шмель жужжит на 35-ой улице среди ночи? Я заставил себя открыть глаза и взглянул на часы: без шести девять… это, верно, домашний внутренний телефон. Я повернулся и дотянулся до трубки. - Комната Арчи Гудвина… - Прошу прощения,. Арчи… - голос Фрица. - Но она настаивает. - Кто? - Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она… - О'кей. Я поговорю, - я включил городской телефон и снял трубку. - Да? Я Арчи Гудвин. - Мне нужен Ниро Вулф… я тороплюсь… - Его нет. Если вы насчет объявления… - Да. Я увидела его в "Ньюс". Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти, и рассчитываю быть первой. - Вы первая. Как ваше имя? - Беатрис Эппс. - Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс? - Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас… - Где вы находитесь? - В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу быть первой. - Безусловно. Это разумно. Где вы работаете? - У "Квина и Колллинза" в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв. - Во сколько обед? - В половине первого. - О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать тридцать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым орхидея, при мне будут сто долларов. - Я тороплюсь. Я буду там. Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в форме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги на пол. В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром намазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке "Таймс". Фриц, находившийся рядом, спросил: - Корицы не надо? - Нет, - ответил я твердо. Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще один пирог и сказал: - Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива - это похищение ребенка. - Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства. - За все годы, что я у Ниро Вулфа, это первое дело с похищением ребенка. У него никогда не было ничего подобного. Я сделал глоток кофе. - Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это дело о похищении? И я бы ответил: нет. - Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? - Он перевернул пирог на плите. - Я положу корицу во все! Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос. Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вулф спустится вниз, и доложить ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете: вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа и поднялся наверх в оранжерею. Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал: - Ну? Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней необходимости. - Ничего срочного, - сказал я, - просто зашел сказать, что срываю Суприпедиум Ловренцеанум - один цветок. В петлицу. Звонила женщина насчет пуговиц. Когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным знаком. - Когда ты уходишь? - Около двенадцати. По пути зайду в банк. - Хорошо. Он возобновил осмотр орхидей. Слишком занят для вопросов. Я взял цветок и спустился вниз. В одиннадцать он пришел и потребовал полный отчет. Получив его, задал один вопрос: - Что ты думаешь о ней? Я предположил: есть один шанс к десяти за то, что у нее есть интересующая нас информация. Я торопился уйти, рассчитывая по дороге захватить комбинезончик у Хирша. Итак, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченин Билдинг немного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет. Когда вот так ждешь - совсем иное дело: можно понаблюдать лица приходящих и уходящих, старые и молодые, уверенные и поникшие… Около половины из них выглядят так, как будто нуждаются в докторе или детективе. К ним относилось и лицо женщины, остановившейся передо мной… Я спросил: - Мисс Эппс? Она кивнула. - Я - Арчи Гудвин. Спустимся вниз? Я заказал столик. Она покачала головой. - Я всегда завтракаю одна. Я хотел бы быть справедливым, но, честно говоря, у нее, скорее всего, было очень мало приглашений, если были вообще. У нее был плоский нос, а подбородок в два раза больше, чем ей было необходимо. Возраст ее колебался где-то между тридцатью и пятидесятью. - Мы можем поговорить здесь, - сказала она. - Хорошо, здесь мы можем начать, - кивнул я. - Что вам известно о пуговицах из белого конского волоса? - Я видела несколько таких. Но прежде, чем я расскажу вам, как я узнаю, что вы мне заплатите? - Никак, - я дотронулся до ее локтя и мы отошли в сторону от людского потока. - Но я хочу знать. Я достал визитную карточку и протянул ей. - Мне ведь придется еще проверить то, что вы мне расскажете. Это должны быть факты. Вы можете рассказать мне, что знаете человека в Сингапуре, который делал пуговицы из белого конского волоса, но он умер. - Я никогда не была в Сингапуре. - Хорошо. Но как обстоит дело? - Я видела их прямо здесь. В этом здании. - Когда? - Прошлым летом. - Немного поколебавшись, она продолжила. - У нас в конторе во время отпуска в течение месяца работала одна девушка. Однажды я обратила внимание на пуговицы ее блузки. Я ей сказала, что никогда не видела таких пуговиц, а она ответила, что такие имеют всего лишь несколько человек. Я ее спросила, где их можно достать, но она сказала, что нигде. Она сказала, что ее тетя делает такие пуговицы из конского волоса. И чтобы сделать одну пуговицу, у нее уходит день. Поэтому на продажу она их не делает, а это как хобби. - Пуговицы были белые? - Да. - Сколько их было на блузке? - Точно не помню. Думаю, пять. В лаборатории Хирша, решив, что комбинезон ей показывать не стоит, я оторвал одну из пуговиц, одну из трех, еще уцелевших. Я вытащил ее из кармана и показал ей. - Похоже на эту? Она тщательно ее осмотрела. - Точно такая же, насколько я помню. Ведь это было около года назад. Размер тот же. Я взял у нее пуговицу. - Очень похоже на то, что ваш рассказ может помочь мне, мисс Эппс. А как зовут девушку? Она заколебалась. - Кажется, мне все равно придется все рассказать… - Конечно, вы должны. - Я не хочу, чтобы у нее были неприятности. Ниро Вулф - детектив, а, значит, и вы тоже. - Я не собираюсь делать ничего такого, чтобы у кого-то были из-за меня неприятности. Если только "кто-то" сам меня об этом не попросит. Так или иначе, судя по вашему рассказу, ее, вероятно, можно будет найти. Как ее зовут? - Тензер. Энн Тензер. - Как зовут ее тетю? - Не знаю. Она мне не сказала. И я не стала спрашивать. - Вы видели ее с прошлого лета? - Нет. - Вы не знаете, "Квин и Коллинз" наняли ее через агентство? - Да, через контору временного найма. - Сколько ей лет? - До тридцати. - Она замужем? - Нет, насколько я знаю. - Как она выглядит? - Она приблизительно моего роста. Блондинка, во всяком случае, была ею прошлым летом. Считает себя очень привлекательной. И я считаю так же. Думаю, и вы сказали бы то же самое. - Когда я увижу ее, обязательно подумаю над этим. Конечно, на вас я не сошлюсь. Я достал бумажник. - Мистер Вулф дал мне инструкцию не платить вам, пока я не проверю вашу информацию. Но он не встречался с вами, и не слушал вас, а я слушал. Здесь половина условленной суммы, но только с условием, что вы никому об этом не скажете. Вы произвели на меня впечатление женщины, которая умеет держать язык за зубами. - Я умею. Она положила банкноты в сумочку. - Когда я получу остальные? - Скоро. Возможно я увижу вас еще раз. Но если такая необходимость не возникнет, вышлю деньги почтой, если вы дадите ваш домашний адрес и номер телефона. Она сообщила: "Запад, 169-ая улица", хотела что-то добавить, но передумала, повернулась и ушла. Я наблюдал за ней. В ее походке не ощущалось радости жизни. Так как внизу в ресторане у меня был заказан столик, я отправился туда и заказал чашку отварных моллюсков, которые Фриц никогда не готовил, а они были единственным блюдом, которое я хотел после позднего завтрака. В телефонной книге я нашел адрес конторы временного найма - 493, Лексинггон Авеню. Но прежде чем туда обратиться, следовало обдумать, как это сделать. Потому что: 1) агентства скрывают адреса своих служащих; 2) если Энн Тензер является матерью ребенка, нужно отнестись к ней с большей осторожностью. В результате, в начале третьего я сидел в приемной фирмы "Исключительно пуговицы-новинки" и ждал телефонного звонка, точнее надеялся его услышать. Я заключил сделку с Николасом Лессефом, пуговичным экспертом, пока он сидел за письменным столом и ел салями, черный хлеб, сыр и пикули. В результате сделки он получил пуговицу, которую я оторвал от комбинезона и твердое обещание рассказать ему об источнике пуговиц, как только позволят обстоятельства. Взамен я получил разрешение звонить и сколь угодно долго ждать ответного звонка и использовать для получения сведений название его конторы, если мне это потребуется. Я знал заранее, что мне придется скоротать немало времени, и по пути сюда купил четыре журнала и две книги в бумажных обложках, одной из которых был роман Ричарда Вэлдона "Его собственный образ". Я прочитал журналы и половину сборника рассказов о гражданской войне, а до Вэлдона не добрался, так как в четверть шестого зазвонил телефон. - Гудвин слушает. - Говорит Энн Тензер. Я получила сообщение позвонить в фирму "Исключительно пуговицы-новинки" и спросить мистера Гудвина. - Совершенно верно. Я - Гудвин. - Так как ее голос был исполнен женственности, я придал своему мужественности. - Мне весьма хотелось бы с вами встретиться и кое-что узнать. Мне кажется, что вы осведомлены о некоторых видах пуговиц. - Я? Я ничего не знаю о пуговицах. - Я предполагаю, что об одном сорте пуговиц вы должны знать. О том, что делают вручную из белого конского волоса. - О… - пауза, - неужели… вы хотите сказать, что у вас есть такая пуговица? - Да. Могу я узнать, где вы находитесь? - В телефонной кабинке на углу Мэдисон-авеню и сорок девятой. - Значит, я не могу рассчитывать, что вы придете в мою контору на угол тридцать девятой. Как насчет Черчилл-холла? Вы с ним рядом. Я смогу добраться минут за двадцать. Мы выпьем и обсудим проблему пуговиц. - Вы хотите сказать, что это вы обсудите эту проблему. - Положим. В этом я как раз спец. "Золотой альков" в Черчилле вам известен? - Да. - Я буду там через двадцать минут. Я без шляпы, в руке бумажный пакет, в петлице орхидея. - Только не орхидея. Это не для мужчин. - У меня орхидея, и я мужчина. Против этого нет возражений? - Не могу сказать, пока не увижу вас. - Это разумно. Ол райт, я выхожу. 5
В "Адмиралтейском баре" за столиком у стены света немного, зато Черчилл-холл освещен хорошо. Беатрис Эппс была права, когда говорила, что Энн Тензер ее роста, но на этом сходство и кончалось. Мисс Тензер вполне могла возбудить в мужчине, возможно и в Ричарде Вэлдоне, эмоции, важнейшие для стимула размножения и, может быть, даже не в одном мужчине. Она по-прежнему была блондинкой, но в рекламе своей внешности не нуждалась. Она пригубила "Кровавую Мэри" с полным равнодушием ко всему. | 
