Я стал ждать. Ждать, пока телефонистка или секретарша соединит с боссом, - это для меня было делом привычным, я поудобнее устроился на стуле, но очень скоро в трубке раздался мужской голос и сообщил, что Харви слушает. Я сделал знак Вулфу, сам же трубку вешать не стал. - Здравствуйте, сэр, - вежливо начал Вулф. - Я попал в трудное положение, и вы при желании можете меня из него вызволить. Будьте любезны, приезжайте сегодня в шесть часов вечера ко мне с кем-нибудь из ваших коллег. С мистером Стивенсом или, скажем, мистером Энрайтом, если они свободны. - Почему вы считаете, что мы можем вызволить вас из трудного положения? - спросил Харви отнюдь не грубо. У него был глуховатый бас. - Абсолютно в этом уверен. По крайней мере, я хотел бы получить у вас совет. Речь идет о человеке, которого вы знаете под именем Уильям Рейнолдс. Он замешан в деле, которое я веду, и надо принимать срочные меры. Поэтому я хотел бы повидаться с вами как можно быстрее. Времени у нас совсем мало. - Почему вы решили, что мне известен человек по имени Уильям Рейнолдс? - Не надо, мистер Харви. Я вам сообщу, что знаю, а уж потом вы решите, отрекаться от него или нет. Но по телефону говорить об этом подробно не следует. - Не вешайте трубку. На сей раз ждать пришлось дольше. Вулф терпеливо сидел с трубкой у телефона, я следовал его примеру. Через три или четыре минуты он начал хмуриться, потом стал постукивать пальцем по подлокотнику кресла; наконец снова раздался голос Харви. - Если мы приедем, - спросил он, - кто у вас будет? - Вы, конечно, и я. И еще мой помощник, мистер Гудвин. - Больше никого? - Нет, сэр. - Хорошо. Мы приедем в шесть часов. Я повесил трубку и спросил Вулфа: - Мистер Джонс всегда так смешно попискивает? И что означает "прямоугольник"? Что письмо от друга получено? Или тут зашифрована еще и фамилия прочитавшего его комиссара? Глава 21
Альберта Энрайта, которому я отстучал на машинке письмо, мне увидеть не довелось: мистер Харви привез с собой мистера Стивенса. Раз или два я видел коммунистических боссов воочию, а на их фотографии в прессе насмотрелся вдоволь, поэтому не думал, что наши визитеры будут эдакими упырями с бородавками и вурдалаками с тремя подбородками, - но их внешность все равно меня удивила, особенно Стивенса. Это был худосочный и бледнолицый мужчина средних лет с редкими, зализанными волосами бурого цвета, которые не мешало бы подстричь еще неделю назад, на глазах - очки без оправы. Будь у меня дочь-старшеклассница, и окажись она вечером в незнакомом квартале, я бы хотел, чтобы дорогу она спросила именно у такого типа, как Стивенс. Харви я бы так доверять не стал, он был и помоложе, и сбит покрепче, во взгляде зеленовато-карих глаз чувствовался острый ум, да и черты лица были правильными, но на "Самого опасного человека месяца" он никак не тянул. Они отказались от коктейлей и других напитков, не стали удобно располагаться в креслах. Своим глуховатым, но опять-таки не грубым басом Харви объявил, что без четверти семь у них другая встреча. - Постараюсь как можно короче, - заверил их Вулф. Из ящика он достал фотографию и протянул им: - Взгляните, будьте так любезны. Они поднялись, Харви взял фотографию, и они посмотрели на нее. Нет, Вулф явно надо мной издевался. Что я ему, мелкая тварь, слизняк? И когда Харви бросил фотографию на стол, я подошел и взглянул-таки на нее, а уж потом передал Вулфу. Когда-нибудь он у меня дорезвится. Но сбить меня с толку ему все-таки удалось. Харви и Стивенс снова сели, даже не переглянулись. Это меня поразило - надо же, как осторожничают! Впрочем, возможно, коммунисты, особенно из высших эшелонов, эту привычку приобретают рано, и она становится автоматической. - Интересное лицо, правда? - любезным тоном спросил Вулф. Стивенс не ответил, продолжая сидеть истуканом. - Кому такой тип правится, - уклонился Харви. - Кто это? - Так мы будем только тянуть время, - любезные нотки в голосе Вулфа слегка зафальшивили. - Если я и сомневался, что вы его знаете, эти сомнения начисто испарились: стоило мне назвать его имя, вы тотчас приехали. Ведь вы здесь не потому, что хотите посочувствовать моему трудному положению. Если вы отрицаете, что этот человек известен вам как Уильям Рейнолдс, значит, вы приехали сюда напрасно, и нам нет смысла продолжать. - Давайте сделаем теоретическое допущение, - мягко предложил Стивенс. - Допустим, мы знаем этого человека как Рейнолдса Уильямса, что дальше? Вулф одобрительно кивнул: - Это другое дело. Тогда я вам все расскажу. Когда я недавно познакомился с этим человеком, звали его не Рейнолдс. Видимо, его другое имя вы тоже знаете, но для удобства будем называть его Рейнолдсом, раз в вашей среде он известен именно так. Я познакомился с ним примерно неделю назад и тогда не знал, что он коммунист; мне это стало известно только вчера. - Каким образом? - резко бросил Харви. Вулф покачал головой: - Боюсь, этот вопрос останется без ответа. За долгие годы работы частным детективом у меня накопились обширные связи - в полиции, в прессе, да везде. Я скажу вам вот что: видимо, Рейнолдс совершил ошибку. Это лишь догадка, но, полагаю, верная: он испугался. Он решил, что ему угрожает смертельная опасность, - тут руку приложил я - и он совершил одну глупость. Он боялся, что его могут обвинить в убийстве, - но лишь если докажут, что он коммунист. И я, по его мнению, это знал. Дабы себя защитить, он придумал вот что: сделать вид, что, будучи коммунистом, он в действительности враг коммунизма и способствует его уничтожению. Повторяю, это только догадка. Но… - Минутку, - видимо, Стивенс никогда не повышал голоса, даже если кого-то перебивал, - кажется, мы еще не дожили до такой поры, когда обвинить человека в убийстве можно лишь на том основании, что он - коммунист? - Стивенс улыбнулся… хороша улыбочка… нет, пусть моя дочь спросит дорогу у кого-нибудь другого. - Или уже дожили? - Не дожили. Скорее, все обстоит наоборот. Коммунисты не одобряют частные убийства по частным мотивам. Но наш случай - исключение. Наш разговор умозрительный, и давайте предположим, что вы слышали о смерти некого Луиса Рони, сбитого насмерть машиной в поместье Джеймса Сперлинга, а также знаете, что там присутствовал Уильям Рейнолдс. Не возражаете? - Продолжайте, - буркнул Харви. - Не будем тратить время на факты, опубликованные в газетах. Положение таково: мне доподлинно известно, что мистера Рони убил мистер Рейнолдс. Я хочу арестовать его и предъявить обвинение в убийстве. Но, чтобы изобличить его, важно доказать, что он коммунист, ибо только в этом случае появляется четкий мотив. Вам придется поверить мне на слово; я не могу раскрывать все карты, ибо тогда вы предпочтете помочь мистеру Рейнолдсу, а мое положение еще более усложнится. - Мы не помогаем убийцам, - благонравно провозгласил Харви. Вулф кивнул: - Я так и думал. Помогать убийцам негоже в принципе, но в данном конкретном случае это ничего бы не дало. Поймите: я должен доказать не то, что Уильям Рейнолдс является членом компартии, - это можно сделать без особых хлопот; доказать надо другое: человек, бывший на месте убийства мистера Рони, и есть Уильям Рейнолдс. Доказать это можно двумя путями. Первый: арестовать мистера Рейнолдса по обвинению в убийстве, собрать материалы, подтверждающие, что его вина проистекает из его членства в компартии, вызвать в суд вас и ваших коллег - человек пятьдесят, сто - как свидетелей суда штата и задать один вопрос: "Является или являлся ответчик членом коммунистической партии?". Те из вас, кто знают его и ответят "нет", совершат клятвопреступление. Пойдут ли все ваши на такой риск - не большинство, а именно все? Будет ли оправдан такой риск, когда речь идет о защите человека, совершившего убийство в своих личных целях? Сомневаюсь. И даже если вы на этот риск пойдете, думаю, вас поймают на лжи. Я, по крайней мере, приложу для этого все силы. - Нас не так легко запугать, - сообщил Харви. - Каков второй путь? - спросил Стивенс. - Он гораздо проще для всех, - Вулф взял фотографию. - Вы пишете на ней свои фамилии. Фотографию я наклеиваю на лист бумаги. Под ней вы пишете: "Человек на фотографии, где мы расписались, - Уильям Рейнолдс, которого мы знаем как члена Коммунистической партии США". Ставите свои подписи. И все. Впервые они переглянулись. - Мы пока рассуждаем умозрительно, - напомнил Стивенс. - И хотели бы немного подумать. - Сколько вам нужно времени? - Не знаю. До завтра или до послезавтра. - Это меня не устраивает. - Еще бы оно вас устраивало, - наконец-то из-под маски стал проглядывать истинный Харви. - С какой стати все должно быть по-вашему? - Не должно, - Вулф заговорил с сожалением. - Но мне не хочется, чтобы убийца ходил на свободе. Если мы пойдем простым путем и все сделаем сейчас, к ночи он будет за решеткой. А если отложим… - Вулф пожал плечами. - Не знаю, как он себя поведет… может и затаится… На моих губах едва не появилась усмешка, но я сдержался. Он мог с тем же успехом спросить у них напрямую - неужели они хотят дать Рейнолдсу еще день или два, чтобы он написал еще несколько статей для "Газетт"? Да, Вулф вел их именно к этому. Зная, о чем они думают, я пытался прочитать на их лицах хоть что-нибудь, но это были тертые калачи. Так, обсуждают какую-то умозрительную проблему, и она не очень им нравится. Стивенс заговорил, тем же вкрадчивым голосом: - Что ж, арестуйте его. Если простым путем не получается, придется нам прибегнуть к более сложному. - Нет, сэр, - с жаром возразил Вулф. - Без вашего заявления обвинить его будет не просто. Это возможно, но раз-два, и дело в шляпе - так не получится. - Вы сказали, - вступил Харви, - что, если мы подпишем эту бумагу, на том все и кончится, но это не так. Нам придется давать показания в суде. - Возможно, - согласился Вулф. - Но только вам двоим как друзьям и свидетелям обвинения, помогающим изобличить убийцу. В другом варианте помимо вас двоих в суд вызовут еще многих, и, в случае вашего отрицательного ответа, получится, что вы прикрываете убийцу только потому, что он - товарищ по партии, и в глазах общественности от этого отнюдь не вырастете… к тому же вас могут обвинить в клятвопреступлении. - Стивенс поднялся: - Через полчаса, может быть, даже раньше, мы сообщим вам о нашем решении. - Прекрасно. Наша гостиная звуконепроницаема, если хотите, можете подняться наверх. - Лучше мы подышим свежим воздухом. Идем, Джерри. Стивенс направился к выходу. Я прошел вперед, чтобы выпустить их, затем вернулся в кабинет. Задавленная и незаслуженно загнанная в угол ухмылка тут же вырвалась наружу. Пока я ходил, Вулф достал из ящика лист бумаги и тюбик с клеем. - По-моему, считать цыплят рановато, - заметил я. - Ерунда. Крючок всажен глубоко. - У ребенка хотят отнять конфетку, - оценил я положение. - Хотя детьми их не назовешь, особенно, Стивенса. Вулф хмыкнул: - Он третий сверху в американской коммунистической иерархии. - Внешне не скажешь, но начальник в нем чувствуется. Кстати, он даже не спросил, какие у нас доказательства того, что Рейнолдс совершил убийство, - им на это просто наплевать. Им важно одно: заткнуть ему глотку, чтобы больше не было никаких статей. Правда, я не понимаю, как это они купились на письмо от друга? Почему не спросили самого Рейнолдса? - Рисковать не в их правилах, - в голосе Вулфа слышалось презрение. - Он может доказать, что это письмо - навет? Как? Может объяснить, откуда взялась фотография его партийного билета? Он мог разве что отрицать все подряд, и они ему, естественно, не поверили бы. Они вообще не верят никому, в особенности друг другу, и я их вполне понимаю. Зря я намазал клеем - надо было, чтобы они сначала расписались. Казалось, он на все сто уверен в успехе, меня же терзали сомнения. Я думал, они скажут: вдвоем такой вопрос мы решить не можем, стало быть, полчаса на то, чтобы принять решение, никак не хватит. Но, видимо, положение и авторитет Стивенса оказались достаточно высокими, как и полагал Вулф. Я выпустил их в тридцать четыре минуты седьмого, а без восьми семь они уже позвонили в дверь. Прошло всего восемнадцать минут… с другой стороны, до ближайшей телефонной будки было всего полквартала. Они остались стоять. Харви пялился на меня, будто что-то ему сильно не нравилось, а Стивенс подошел к столу Вулфа и провозгласил: - Нас не устраивает ваша формулировка. Мы напишем вот что: "Являясь преданными американскими гражданами, верными идеям всенародного блага и подлинной демократии, мы считаем, что все нарушители закона должны нести наказание, независимо от их политических убеждений. Поэтому, в интересах справедливости, мы поставили свои имена на этой фотографии и свидетельствуем, что человек на ней известен нам как Уильям Рейнолдс, в течение восьми лет и вплоть до сегодняшнего дня он является членом Коммунистической партии США. Узнав, что он обвиняется в убийстве, исполнительный комитет Компартии США немедленно исключил его из своих рядов". С технической точки зрения мое мнение о Стивенсе на полпальца выросло. Абсолютно экспромтом, безо всякой шпаргалки он выдал текст так, будто выучил его наизусть еще в детстве. Вулф приподнял плечи и снова их опустил. - Если вам нужны все эти рюшечки и кружева, пожалуйста. Хотите, чтобы мистер Гудвин отпечатал это на машинке, или напишете сами от руки? К моему удовольствию, он предпочел собственное вечное перо. Конечно, отпечатать такой патриотический абзац было бы для меня большой честью, но ведь от коммунистов можно ждать чего угодно - а вдруг один из них вытащит из кармана письмо от друга и вздумает сравнить "почерк" машинки? И невооруженным глазом можно будет заметить, что там и там "и" слегка скособочилась, а "р" не пропечатывается полностью. Поэтому я с радостью уступил Стивенсу место за моим столом. Закончив писать, он расписался и поставил свою фамилию на фотографии. Его примеру последовал Харви. Вулф прочитал текст, после чего поставили свои подписи и мы как свидетели. Тюбик с клеем был у Вулфа под рукой, и он стал приклеивать фотографию к верхней части листа. - Разрешите взглянуть? - спросил Стивенс. Вулф передал ему готовый документ. - Вот какое дело, - сказал Стивенс. - Мы отдадим вам это, если у нас будет гарантия, что сегодня же Рейнолдс будет за решеткой. Вы говорили "до полуночи". - Все верно. Так оно и будет. - Как только мы услышим, что он арестован, вы сразу же получите вот этот документ. Я прекрасно знал - хватка у них мертвая. Будь у него в руке, скажем, камень, я все равно бы его отнял, даже приди Харви на помощь товарищу по партии. Но лист бумаги сомнется, порвется… - Значит, его не арестуют, - заявил Вулф, нимало не расстраиваясь. - Почему? - Потому что этот документ - ключ, который и позволит его запереть. Иначе стал бы я городить весь этот огород? Это просто бред. Я собираюсь кое-кого сюда пригласить сегодня вечером, но мне нужен этот документ. Пожалуйста, не помните его. - А Рейнолдс здесь будет? - Да. - Тогда мы приедем и привезем этот документ с собой. Вулф покачал головой: - Вы невнимательно меня слушаете. Эта бумага остается здесь - в противном случае вас просто вызовут повесткой в суд. Передайте ее мне, и я буду рад видеть вас у себя сегодня вечером. Это прекрасная мысль. Присутствовать на этой встрече от и до вам совершенно не нужно, но вы сможете отдохнуть в передней комнате. Устраивает? На том в конце концов и сошлись. Они изрядно поупрямились, но Вулф был прав: крючок вошел глубоко. Они не знали, что Рейнолдс может выболтать в следующей статье, и хотели прижать его как можно быстрее, а Вулф стоял насмерть - без документа он и пальцем не шевельнет. В итоге он его получил. Договорились, что они вернутся часам к десяти, посидят в гостиной, а потом присоединятся к остальным. Когда они уехали, Вулф положил документ в средний ящик. - У вас перебор с фотографиями, - заметил я. - А мистеру Джонсу столько совсем не понадобилось. Ему было достаточно одного взгляда, потому что он его знал. Так? - Ужин ждет. - Да, сэр. А представляете, если Харви либо Стивенс - это и есть мистер Джонс? Забавное вышло бы совпадение, да? - Нет. Что такое "совпадение", можешь посмотреть в словаре. Свяжись с мистером Арчером. - Сейчас? Но ведь ужин ждет. - Давай. Это оказалась задача не из простых. На мой первый звонок окружному прокурору в Уайт-Плейнс ответил кто-то, кто был не в курсе. Тогда я позвонил Арчеру домой и узнал, что он будет только поздно вечером, но где он сейчас, мне не доложили, более того, с трудом согласились передать ему, что Ниро Вулф просил срочно позвонить. Я повесил трубку и приготовился ждать - от пяти минут до часа. Вулф сидел выпрямившись, нахмурив лоб, губы плотно сжаты; ужин явно был под угрозой. Вскоре его вид стал действовать мне на нервы, я уже собрался предложить: идем обедать, но тут зазвонил телефон. Это был Арчер. - В чем дело? Вулф сказал, что нуждается в совете. - По поводу чего? Я ужинаю с друзьями. До утра это не может подождать? - Нет, сэр. Я нашел убийцу Луиса Рони, у меня есть все необходимые доказательства, и я хочу посадить его за решетку. - Убийцу… - Последовала короткая пауза. Затем: - Не верю! |
